Сравнение морали и права | 2019

Соотношение между правом и моралью сложное, оно включает в себя четыре компонента: единство, различие, взаимодействие и противоречия. Внимательное сопоставление права и морали, выяснение взаимосвязей между ними позволяет более глубоко познать оба эти явления.

Единство права и морали состоит в том, что:

1) они представляют собой разновидности социальных норм, образующих в совокупности целостную систему нормативного регулирования и в силу этого обладают некоторыми общими чертами, у них единая нормативная основа;

2) право и мораль преследуют в конечном счете одни и те же цели и задачи — упорядочение и совершенствование общественной жизни, внесение в нее организующих начал, развитие и обогащение личности, защиту прав человека, утверждение идеалов гуманизма, справедливости;

3) у права и морали один и тот же объект регулирования — общественные отношения (только в разном объеме), они адресуются одним и тем же людям, слоям, группам, коллективам; их требования во многом совпадают;

4) право и мораль в качестве нормативных явлений определяют границы должных и возможных поступков субъектов, служат средством выражения и гармонизации личных и общественных интересов;

5) право и мораль в философском плане представляют собой надстроечные категории, обусловленные прежде всего экономическими, а также политическими, культурными и иными детерминирующими факторами, что делает их социально однотипными в данном обществе или в данной формации;

Отличия права и морали заключаются в следующем:

1) право и мораль различаются прежде всего по способам их установления, формирования. Как известно, правовые нормы создаются либо санкционируются государством. Нормы морали возникают и развиваются спонтанно в процессе практической деятельности людей. Для того чтобы нравственная норма получила право на существование достаточно, чтобы она была признана самими участниками социального общения — классами, группами, коллективами, теми людьми, кто намерен ею руководствоваться.

В отличие от права мораль носит неофициальный (негосударственный) характер;

2) право и мораль различаются по методам их обеспечения. Если право создается государством, то оно им и обеспечивается, охраняется, защищается. Мораль опирается не на силу государственного аппарата, а на силу общественного мнения. Нарушение нравственных норм не влечет за собой вмешательства государственных органов. Само общество, его коллективы решают вопрос о формах реагирования на лиц, не соблюдающих моральные запреты;

3) право и мораль различаются по форме их выражения, фиксации. Если правовые нормы закрепляются в специальных юридических актах государства (законах, указах, постановлениях), группируются по отраслям и институтам, систематизируются (сводятся) для удобства пользования в соответствующие кодексы, сборники, уставы, составляющие в целом обширное и разветвленное законодательство, то нравственные нормы не имеют подобных четких форм выражения, не учитываются и не обрабатываются, а возникают и существуют в сознании людей — участников общественной жизни. Их появление не связано с волей законодателя;

4) право и мораль различаются по характеру и способам их воздействия на сознание и поведение людей. Если право регулирует взаимоотношения между субъектами с точки зрения их юридических прав и обязанностей, правомерного — неправомерного, законного — незаконного, наказуемого — ненаказуемого, то мораль подходит к человеческим поступкам с позиций добра и зла, похвального и постыдного, честного и бесчестного, благородного и неблагородного, совести, чести, долга и т.д.;

5) право и мораль различаются по характеру и порядку ответственности за их нарушение. Противоправные действия влекут за собой реакцию государства, т.е. не просто ответственность, а особую, юридическую ответственность, причем порядок ее возложения строго регламентирован законом — он носит процессуальный характер. Его соблюдение столь же обязательно, как и соблюдение материальных правовых норм. Человек наказывается от имени государства, поэтому к юридической ответственности нельзя привлечь в произвольной форме.

Иной характер носит ответственность за нарушение нравственности. Здесь четкой процедуры нет. Наказание выражается в том, что нарушитель подвергается моральному осуждению, порицанию, к нему применяются меры общественного воздействия (выговор, замечание, исключение из организации и т.п.). Это — ответственность не перед государством, а перед обществом, коллективом, семьей, окружающими людьми;

6) право и мораль различаются по уровню требований, предъявляемых к поведению человека. Этот уровень значительно выше у морали, которая во многих случаях требует от личности гораздо большего, чем юридический закон, хотя он и предусматривает за некоторые противоправные действия весьма суровые санкции;

7) право и мораль различаются по сферам действия. Моральное пространство гораздо шире правового, границы их не совпадают.

Взаимодействие права и морали.

Право и мораль поддерживают друг друга в упорядочении общественных отношений, позитивном влиянии на личность, формировании у граждан должной юридической и нравственной культуры, правосознания. Их требования во многом совпадают: действия субъектов, поощряемые правом, поощряются и моралью. Мораль осуждает совершение правонарушений и особенно преступлений. В оценке таких деяний право и мораль едины. В процессе осуществления своих функций право и мораль помогают друг другу в достижении общих целей, используя для этого свойственные им методы.

Противоречия между правом и моралью.

Нравственные и правовые требования не всегда и не во всем согласуются, а нередко прямо противостоят друг другу. Причины противоречий между правом и моралью заключаются уже в их специфике, в том, что у них разные методы регуляции, различные подходы, критерии при оценке поведения субъектов. Имеет значение неадекватность отражения ими реальных общественных процессов, интересов различных социальных слоев, групп, классов. Расхождения между правом и моралью вызываются сложностью и противоречивостью самой жизни, бесконечным разнообразием возникающих в ней ситуаций, появлением новых тенденций в общественном развитии, неодинаковым уровнем нравственного и правового сознания людей, изменчивостью социальных условий и т.

д. Право по своей природе более консервативно, оно неизбежно отстает от течения жизни, к тому же в нем самом немало коллизий. Даже самое совершенное законодательство содержит пробелы, недостатки. Мораль же более подвижна, динамична, активнее и эластичнее реагирует на происходящие изменения. Эти два явления развиваются неравномерно, у морали преобладают элементы гибкости, стихийности. Отсюда в любом обществе всегда разное правовое и моральное состояние.

Общие черты норм права и норм морали выражаются в следующем. Как формы общественного сознания и общественных отношений мораль и право имеют между собой много сходного, поскольку выполняют общую социальную функцию, являются важнейшими средствами регулирования поведения людей в обществе, носят нормативный характер.  Граждане соблюдают эти нормы и принципы, как правило, добровольно и сознательно, нравственность и право развиваются на едином для них фундаменте общечеловеческих ценностей. Несмотря на то что нормы права носят, за редким исключением (так называемое обычное право), писаный характер, то есть официально провозглашаются государством, а нормы морали в основном живут в общественном сознании, и мораль и право представляют развернутые системы правил поведения, охватывающие практически всю совокупность общественных отношений, выражающих волю тех или иных социальных групп, слоев и общества в целом, а также в определенной мере некоторые общечеловеческие представления о справедливом и должном. Эти нормы имеют всеобщий характер, распространяются на всех членов общества.

Кроме того, моральные и правовые требования объединены их оценочно-повелительным характером. Право и мораль представляют собой совокупность строго определенных, относительно устойчивых, зафиксированных в общественном сознании норм поведения, отражающих социально-исторические потребности общества.

Сферы моральных и правовых отношений в определенной мере совпадают.

Речь идет здесь не только о том, что субъектами тех или иных отношений являются люди, социальные группы и слои, обладающие одновременно и моральным и правовым сознанием, представляющим определенную целостность.

Отношение к отечеству, государству, своей культуре, к другим народам получает лишь различное оформление в нравственных требованиях, нормах, оценках, с одной стороны, и в праве, законе, кодексах — с другой. Такие ценности, как патриотизм, гуманизм, свобода, права, справедливость, совесть, выступают как принципы морально-правовые. Мораль и за пределами своей сферы отношений (отношения дружбы, взаимопомощи, любви, сострадания и т.д.) имеет самое широкое поле действия.

При характеристике права и морали нельзя упускать из виду и процессы встречного влияния права на мораль и в этой связи то обстоятельство, что реальность господствующей морали, ее фактическое воплощение в жизненных отношениях в немалой степени зависят от того, насколько действенными и реальными являются в данном обществе правовые установления.

Важное свойство моральных норм — способность проникать в самые различные сферы общественных отношений, в том числе в экономические, политические, производственные и т.д. И это понятно, так как моральные нормы ориентированы на категории добра, чести, совести, долга, достоинства, ответственности и т.д.

Мораль и право являются единым целым. Юридические решения, основанные только на формальном применении «буквы закона» и принятые в отрыве от морально-психологического климата в обществе, не могут быть верными и справедливыми. В подавляющем большинстве случаев правовые нормы соблюдаются добровольно, поскольку они соответствуют нравственным представлениям граждан о справедливом и несправедливом. Деятельность правоохранительных органов по предотвращению правонарушений основана прежде всего на нравственном воспитании и убеждении, пропаганде нравственных принципов, требований, идеалов. Нарушение всякой правовой нормы рассматривается как безнравственный поступок и влечет за собой помимо юридической ответственности и моральное осуждение. Причем нравственность правосудия — это не только моральная обоснованность уголовно-процессуальных норм, но и этическая безупречность самой деятельности лица, производящего дознание, следователя, прокурора, судей по рассмотрению и доказыванию преступлений, поскольку им дано в руки такое орудие борьбы с преступностью, как закон.

Если в праве провозглашаются прогрессивные принципы, декларируются идеи о необходимости соблюдения прав человека, а правоприменительная практика игнорирует данные принципы, это ведет к формированию в обществе атмосферы неуважения к праву, закону.

В то же время право имеет дело не с единичным человеком, не с его целостностью и не с теми его духовными качествами, которые трансформируют определенные общие социальные свойства в индивидуальность, в личность. В отдельном случае или типе социальных отношений право обращено лишь к односторонности человека, выступающей в виде конкретной социальной роли, функции. Устанавливая социальное равенство между людьми с точки зрения их взаимных обязанностей, притязаний и прав, иными словами, учитывая равенство всех граждан перед законом, задавая возможность действий в пределах заранее установленных границ, право исходит из упрощающих понятий о человеке и отношениях между людьми.

Мораль, напротив, имеет дело в каждом отдельном случае именно с конкретным человеком, с его интегрирующими личностными свойствами. С позиций морали люди сравниваются в своих конкретных свойствах. С юридической позиции люди сравниваются формальным путем, через аналоги с характером ранее свершавшихся действий и их последующих результатов.

Мораль задает идеальные масштабы жизни и деятельности, ориентирует на совершенные воплощения норм, ценностей, целей. В противоположность ей право формирует социально целесообразные координаты жизни, исходит из соображений реальной достижимости средствами нормативной регуляции необходимого общественного порядка. Эта оптимальность определена, с одной стороны, пониманием социальной необходимости конкретной системы правоотношений, а с другой стороны, реальными возможностями обеспечить полнокровную жизнь этим правоотношениям. Образно говоря, мораль спускается с небес, а право отталкивается от земли.

Мораль, апеллируя к человеку в целом, немыслима без целостного, интегрирующего осмысления каждого конкретного социального факта, поступка. Для морали смысл конкретной ситуации, выбора решения — в их неповторимости, уникальности. В противоположность этому право исходит из соображений о типичном, стандартном в действительной социальной жизни. Этот тип ситуаций порожден не внутренней жизнью людей, а их внешними отношениями между собой, что требует точного определения границ деятельности каждого субъекта. Иной возможности приравнять людей в их взаимоотношениях нет.

Юридическая ответственность в отличие от моральной всегда конкретно определена, и нарушение правовой обязанности влечет за собой применение санкций, четко зафиксированных в законодательстве. Оценка характера противоправных действий осуществляется в соответствии с правовыми санкциями.

Моральные санкции, как правило, не зафиксированы формально, они выражены в моральном языке, моральных принципах и поэтому менее определенны, чем правовые.

Мораль носит в принципе ненасильственный характер и в отличие от права исключает прямое принуждение, исходит из добровольности, внутреннего побуждения поведения людей, предоставляет им широкую возможность выбора. Поэтому моральные нормы неинституциированы. Когда же общественное мнение лишено свойства быть действенным регулятором социальной жизни, оно быстро теряет свою конструктивную силу и перестает быть гарантом нравственности. Поведенческий цинизм, бескультурье и хамство, равнодушие и враждебность в отношениях между людьми, формирование контркультуры, бунт молодежи против социальных рамок и программ активной индивидуальной, жизни, нигилизм по отношению к мерам, организующим общество, — верные показатели того, что мораль не получает естественных для нее социальных условий существования. Моральные санкции гарантируются в основном мерами духовного, общественного воздействия, например, через формирование чувства долга, обращение к совести человека, чувству стыда за свои действия и т.д.

Самое важное различие между моралью и правом касается способа, каким они обеспечивают выполнение своих норм, как они регулируют поведение людей.

Видео (кликните для воспроизведения).

Правовые нормы строго определены законом. Моральная регламентация опирается не на закон, указ, постановление и т.д. а на силу общественного мнения, власть общественных обычаев или на личную убежденность индивида. Моральные санкции осуществляются мерами духовного воздействия, причем не отдельными людьми, наделенными какими-либо особыми полномочиями, а всем коллективом, социальной группой, обществом в целом.

Таким образом, и право, и мораль обладают способностью вникать в самые различные области общественной жизни. Ни право, ни мораль не ограничиваются предметно обособленной сферой социальных отношений. Они связаны с поведением людей в широких областях их социального взаимодействия. Учитывая это, а также, принимая во внимание «универсальность» морали, ее «вездесущий», «всепроникающий» характер, можно сделать вывод о том, что нельзя разграничивать право и мораль по предметным сферам их действия. Отсюда общность, тесное взаимодействие права и морали. Тесная связь права и морали, определяющаяся едиными связями общественных отношений, не означает, что во всех исторических условиях они «работают» одновременно, взаимно дополняя и подкрепляя друг друга. Реальная картина действия права и морали может быть выявлена лишь в результате конкретно-исторического анализа. Нормы морали устанавливают, как правило, общие принципы поведения, они обладают, кроме того, меньшей конкретностью, а вот правовые предписания носят более конкретный, формализованный, однозначный характер. Так, с точки зрения нравственности хищение осуждается в целом, право же различает виды хищения и устанавливает ответственность в зависимости от способа совершения (разбой, грабеж, кража) и его размера.

— они являются важнейшими средствами регулирования поведения лю­дей в обществе,

— носят нормативный характер, и граждане соблю­дают эти нормы и принципы, как правило, добровольно и созна­тельно;

— нравственность и право развиваются на едином для них фундаменте общечеловеческих ценностей.

— и мораль и право представляют раз­вернутые системы правил поведения, охватывающие практически всю совокупность общественных отношений, выражающих волю тех или иных социальных групп, слоев и общества в целом, а также в определенной мере некоторые общечеловеческие пред­ставления о справедливом и должном.

1. Эти нормы имеют всеоб­щий характер, распространяются (по крайней мере формально) на всех членов общества.

2. Моральные и правовые тре­бования объединены их оценочно-повелительным характером.

3. И право, и мораль представляют собой совокупность строго опреде­ленных, относительно устойчивых, зафиксированных в общест­венном сознании норм поведения, отражающих социально-исторические потребности общества.

У права и морали одни и те же задачи, одна общественная цель: формирование отношений между людьми на базе общечеловече­ских нравственных ценностей — гуманизма, справедливости, ми­лосердия, уважения естественных прав человека, его гражданских и политических свобод; они призваны охранять людей от общест­венно опасных посягательств, закреплять сложившиеся матери­альные и духовные отношения между людьми, оказывать целена­правленное воздействие на их поведение.

Единство и взаимосвязь морали и права.Почему же существуют и сохраняются единство и взаимосвязь между моралью и правом?

Во-первых, они выражают интересы, стремления и волю всех граждан;

во-вторых, закрепляют пра­вильное соотношение интересов личности и общества, исходя из главенства первых;

в-третьих, представляют равные требования к каждому гражданину, независимо от национального и имуще­ственного положения; принцип равенства в морали соответст­вует равноправию людей перед законом;

в-четвертых, выдвига­ют одинаковые критерии для оценки поведения: справедли­вость, уважение естественных прав человека, гражданские и политические свободы;

в-пятых, нравственность опирается на метод убеждения, который является одним из ведущих методов и в праве.

Следовательно, мораль и право — не антиподы, не взаимоис­ключающие противоположности, а тесно взаимосвязанные явле­ния, которые влияют друг на друга.

Дата добавления: 2016-06-24; просмотров: 582;

ПОСМОТРЕТЬ ЕЩЕ:

Огромную роль в регулировании общественных отношений играют право и мораль. Их главным назначением является целенаправленное воздействие на поведение людей, обеспечивающее интересы отдельных индивидов, социальных групп или общества в целом.

Считают, что право является системой общеобязательных, формально определенных юридических норм, выражающих государственную волю, устанавливающихся и обеспечивающихся государством и направленных на урегулирование общественных отношений. Мораль же (нравственность) есть система исторически определенных норм, взглядов, принципов, оценок, убеждений, выражающихся в поступках людей, регулирующих их действия с позиций добра и зла, справедливого и несправедливого, честного и бесчестного, поощряемого и порицаемого, благородства, совести, порядочности и других аналогичных нравственных критериев. С этой точки зрения дается моральная оценка всех общественных отношений, поступков и действий людей.

Соотношение между правом и моралью весьма не простое, поэтому его анализ предполагает анализ следующих четырех составляющих: 1) единства; 2) взаимодействия; 3) различия; 4) противоречия.

Единство права и морали заключается в следующем:

1) право и мораль являются универсальными регуляторами поведения людей, имеют способность проникать в различные области общественной жизни;

2) право и мораль являются многомерными образованиями, имеющими сложную структуру, которая состоит из одинаковых и взаимодействующих между собой элементов;

3) право и мораль действуют в едином «поле» социальных отношений;

4) право и мораль служат общей цели – совершенствованию и упорядочению общественной жизни, регулированию поведения людей, поддержанию порядка, согласования интересов личности и общества, обеспечения и возвышения достоинства человека;

5) право и мораль являются социальными регуляторами, имея отношение к проблемам свободной воли индивида и его ответственности за свои действия.

Тесное единство и взаимосвязь права и морали определяют и их социальное и функциональное взаимодействие, проявляющееся в следующем:

1) право и мораль помогают друг другу в упорядочении общественных отношений, в формировании у людей установленной юридической и нравственной культуры;

2) правовые и моральные требования во многом совпадают: действия субъектов, осуждаемые и поощряемые правом, осуждаются и поощряются и моралью;

3) право обязывает соблюдать законы, к тому же стремится и мораль;

4) взаимодействие права и морали часто выражается в прямой идентичности их требований к человеку, в воспитании у него высоких гражданских качеств;

5) право и мораль поддерживают друг друга в достижении общих целей, применяя для этого присущие им методы;

6) правовые нормы являются проводником морали, фиксируют и защищают моральные ценности;

7) мораль выступает в качестве ценностного критерия права.

Видео (кликните для воспроизведения).

Источники:

1. Марченко, М. Н. Проблемы общей теории государства и права. Учебник. В 2 томах. Том 2 / М.Н. Марченко. — М.: Проспект, 2015. — 644 c.

Сравнение морали и права

Оценка 5 проголосовавших: 1

Приветствую вас! на нашем ресурсе. Я Алексей Ситников. Я уже более 9 лет работаю юрисконсультом. В настоящее время являюсь профессионалом в своей области, хочу научить всех посетителей сайта решать сложные и не очень задачи.
Все материалы для сайта собраны и тщательно переработаны для того чтобы донести в доступном виде всю необходимую информацию. Перед применением описанного на сайте всегда необходима консультация с профессионалами.

Международный пакт о гражданских и политических правах — Конвенции и соглашения — Декларации, конвенции, соглашения и другие правовые материалы

Международный пакт о гражданских и политических правах

Принят резолюцией 2200 А (XXI) Генеральной Ассамблеи от 16 декабря 1966 года

Участвующие в настоящем Пакте государства,

принимая во внимание, что в соответствии с принципами, провозглашенными Уставом Организации Объединенных Наций, признание достоинства, присущего всем членам человеческой семьи, и равных и неотъемлемых прав их является основой свободы, справедливости и всеобщего мира,

признавая, что эти права вытекают из присущего человеческой личности достоинства,

признавая, что, согласно Всеобщей декларации прав человека, идеал свободной человеческой личности, пользующейся гражданской и политической свободой и свободой от страха и нужды, может быть осуществлен только, если будут созданы такие условия, при которых каждый может пользоваться своими экономическими, социальными и культурными правами, так же как и своими гражданскими и политическими правами,

принимая во внимание, что по Уставу Организации Объединенных Наций государства обязаны поощрять всеобщее уважение и соблюдение прав и свобод человека,

принимая во внимание, что каждый отдельный человек, имея обязанности в отношении других людей и того коллектива, к которому он принадлежит, должен добиваться поощрения и соблюдения прав, признаваемых в настоящем Пактe,

соглашаются о нижеследующих статьях:

Часть I

Статья 1

1. Все народы имеют право на самоопределение. В силу этого права они свободно устанавливают свой политический статус и свободно обеспечивают свое экономическое, социальное и культурное развитие.

2. Все народы для достижения своих целей могут свободно распоряжаться своими естественными богатствами и ресурсами без ущерба для каких-либо обязательств, вытекающих из международного экономического сотрудничества, основанного на принципе взаимной выгоды, и из международного права. Ни один народ ни в коем случае не может быть лишен принадлежащих ему средств существования.

3. Все участвующие в настоящем Пакте Государства, в том числе те, которые несут ответственность за управление несамоуправляющимися и подопечными территориями, должны, в соответствии с положениями Устава Организации Объединенных Наций, поощрять осуществление права на самоопределение и уважать это право.

Часть II

Статья 2

1. Каждое участвующее в настоящем Пакте Государство обязуется уважать и обеспечивать всем находящимся в пределах его территории и под его юрисдикцией лицам права, признаваемые в настоящем Пакте, без какого бы то ни было различия, как-то в отношении расы, цвета кожи, пола, языка, религии, политических и иных убеждений, национального или социального происхождения, имущественного положения, рождения или иного обстоятельства.

2. Если это уже не предусмотрено существующими законодательными или другими мерами, каждое участвующее в настоящем Пакте Государство обязуется принять необходимые меры в соответствии со своими конституционными процедурами и положениями настоящего Пакта для принятия таких законодательных или других мер, которые могут оказаться необходимыми для осуществления прав, признаваемых в настоящем Пакте.

3. Каждое участвующее в настоящем Пакте Государство обязуется:

a) обеспечить любому лицу, права и свободы которого, признаваемые в настоящем Пакте, нарушены, эффективное средство правовой защиты, даже если это нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве;

b) обеспечить, чтобы право на правовую защиту для любого лица, требующего такой защиты, устанавливалось компетентными судебными, административными или законодательными властями или любым другим компетентным органом, предусмотренным правовой системой государства, и развивать возможности судебной защиты;

c) обеспечить применение компетентными властями средств правовой защиты, когда они предоставляются.

Статья 3

Участвующие в настоящем Пакте Государства обязуются обеспечить равное для мужчин и женщин право пользования всеми гражданскими и политическими правами, предусмотренными в настоящем Пакте.

Статья 4

1. Во время чрезвычайного положения в государстве, при котором жизнь нации находится под угрозой и о наличии которого официально объявляется, участвующие в настоящем Пакте Государства могут принимать меры в отступление от своих обязательств по настоящему Пакту только в такой степени, в какой это требуется остротой положения, при условии, что такие меры не являются несовместимыми с их другими обязательствами по международному праву и не влекут за собой дискриминации исключительно на основе расы, цвета кожи, пола, языка, религии или социального происхождения.

2. Это положение не может служить основанием для каких-либо отступлений от статей 6, 7, 8 (пункты 1 и 2), 11, 15, 16 и 18.

3. Любое участвующее в настоящем Пакте Государство, использующее право отступления, должно немедленно информировать другие Государства, участвующие в настоящем Пакте, через посредство Генерального секретаря Организации Объединенных Наций о положениях, от которых оно отступило, и о причинах, побудивших к такому решению. Также должно быть сделано сообщение через того же посредника о той дате, когда оно прекращает такое отступление.

Статья 5

1. Ничто в настоящем Пакте не может толковаться как означающее, что какое-либо государство, какая-либо группа или какое-либо лицо имеет право заниматься какой бы то ни было деятельностью или совершать какие бы то ни было действия, направленные на уничтожение любых прав или свобод, признанных в настоящем Пакте, или на ограничение их в большей мере, чем предусматривается в настоящем Пакте.

2. Никакое ограничение или умаление каких бы то ни было основных прав человека, признаваемых или существующих в каком-либо участвующем в настоящем Пакте государстве в силу закона, конвенций, правил или обычаев, не допускается под тем предлогом, что в настоящем Пакте не признаются такие права или что в нем они признаются в меньшем объеме.

Часть III

Статья 6

1. Право на жизнь есть неотъемлемое право каждого человека. Это право охраняется законом. Никто не может быть произвольно лишен жизни.

2. В странах, которые не отменили смертной казни, смертные приговоры могут выноситься только за самые тяжкие преступления в соответствии с законом, который действовал во время совершения преступления и который не противоречит постановлениям настоящего Пакта и Конвенции о предупреждении преступления геноцида и наказании за него. Это наказание может быть осуществлено только во исполнение окончательного приговора, вынесенного компетентным судом.

3. Когда лишение жизни составляет преступление геноцида, следует иметь в виду, что ничто в настоящей статье не дает участвующим в настоящем Пакте государствам права каким бы то ни было путем отступать от любых обязательств, принятых согласно постановлениям Конвенции о предупреждении преступления геноцида и наказании за него.

4. Каждый, кто приговорен к смертной казни, имеет право просить о помиловании или о смягчении приговора. Амнистия, помилование или замена смертного приговора могут быть дарованы во всех случаях.

5. Смертный приговор не выносится за преступления, совершенные лицами моложе восемнадцати лет, и не приводится в исполнение в отношении беременных женщин.

6. Ничто в настоящей статье не может служить основанием для отсрочки или недопущения отмены смертной казни каким-либо участвующим в настоящем Пакте государством.

Статья 7

Никто не должен подвергаться пыткам или жестоким, бесчеловечным или унижающему его достоинство обращению или наказанию. В частности, ни одно лицо не должно без его свободного согласия подвергаться медицинским или научным опытам.

Статья 8

1. Никто не должен содержаться в рабстве; рабство и работорговля запрещаются во всех их видах.

2. Никто не должен содержаться в подневольном состоянии.

3.

a) Никто не должен принуждаться к принудительному или обязательному труду;

b) в тех странах, где в виде наказания за преступление может назначаться лишение свободы, сопряженное с каторжными работами, пункт 3 а не считается препятствием для выполнения каторжных работ по приговору компетентного суда, назначившего такое наказание;

c) термином «принудительный или обязательный труд» в настоящем пункте не охватываются:

i) какая бы то ни была не упоминаемая в подпункте b работа или служба, которую, как правило, должно выполнять лицо, находящееся в заключении на основании законного распоряжения суда, или лицо, условно освобожденное от такого заключения;

ii) какая бы то ни была служба военного характера, а в тех странах, в которых признается отказ от военной службы по политическим или религиозно-этническим мотивам, какая бы то ни была служба, предусматриваемая законом для лиц, отказывающихся от военной службы по таким мотивам;

iii) какая бы то ни была служба, обязательная в случаях чрезвычайного положения или бедствия, угрожающих жизни или благополучию населения;

iv) какая бы то ни была работа или служба, которая входит в обыкновенные гражданские обязанности.

Статья 9

1. Каждый человек имеет право на свободу и личную неприкосновенность. Никто не может быть подвергнут произвольному аресту или содержанию под стражей. Никто не должен быть лишен свободы иначе, как на таких основаниях и в соответствии с такой процедурой, которые установлены законом.

2. Каждому арестованному сообщаются при аресте причины его ареста и в срочном порядке сообщается любое предъявленное ему обвинение.

3. Каждое арестованное или задержанное по уголовному обвинению лицо в срочном порядке доставляется к судье или к другому должностному лицу, которому принадлежит по закону право осуществлять судебную власть, и имеет право на судебное разбирательство в течение разумного срока или на освобождение. Содержание под стражей лиц, ожидающих судебного разбирательства, не должно быть общим правилом, но освобождение может ставиться в зависимость от представления гарантий явки на суд, явки на судебное разбирательство в любой другой его стадии и, в случае необходимости, явки для исполнения приговора.

4. Каждому, кто лишен свободы вследствие ареста или содержания под стражей, принадлежит право на разбирательство его дела в суде, чтобы этот суд мог безотлагательно вынести постановление относительно законности его задержания и распорядиться о его освобождении, если задержание незаконно.

5. Каждый, кто был жертвой незаконного ареста или содержания под стражей, имеет право на компенсацию, обладающую исковой силой.

Статья 10

1. Все лица, лишенные свободы, имеют право на гуманное обращение и уважение достоинства, присущего человеческой личности.

2.

a) Обвиняемые в случаях, когда отсутствуют исключительные обстоятельства, помещаются отдельно от осужденных и им предоставляется отдельный режим, отвечающий их статусу неосужденных лиц.

b) обвиняемые несовершеннолетние отделяются от совершеннолетних и в кратчайший срок доставляются в суд для вынесения решения.

3. Пенитенциарной системой предусматривается режим для заключенных, существенной целью которого является их исправление и социальное перевоспитание. Несовершеннолетние правонарушители отделяются от совершеннолетних и им предоставляется режим, отвечающий их возрасту и правовому статусу.

Статья 11

Никто не может быть лишен свободы на том только основании, что он не в состоянии выполнить какое-либо договорное обязательство.

Статья 12

1. Каждому, кто законно находится на территории какого-либо государства, принадлежит, в пределах этой территории, право на свободное передвижение и свобода выбора местожительства.

2. Каждый человек имеет право покидать любую страну, включая свою собственную.

3. Упомянутые выше права не могут быть объектом никаких ограничений, кроме тех, которые предусмотрены законом, необходимы для охраны государственной безопасности, общественного порядка, здоровья или нравственности населения или прав и свобод других и совместимы с признаваемыми в настоящем Пакте другими правами.

4. Никто не может быть произвольно лишен права на въезд в свою собственную страну.

Статья 13

Иностранец, законно находящийся на территории какого-либо из участвующих в настоящем Пакте государств, может быть выслан только во исполнение решения, вынесенного в соответствии с законом, и, если императивные соображения государственной безопасности не требуют иного, имеет право на представление доводов против своей высылки, на пересмотр своего дела компетентной властью или лицом или лицами, специально назначенными компетентной властью, и на то, чтобы быть представленным для этой цели перед этой властью лицом или лицами.

Статья 14

1. Все лица равны перед судами и трибуналами. Каждый имеет право при рассмотрении любого уголовного обвинения, предъявляемого ему, или при определении его прав и обязанностей в каком-либо гражданском процессе, на справедливое и публичное разбирательство дела компетентным, независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона. Печать и публика могут не допускаться на все судебное разбирательство или часть его по соображениям морали, общественного порядка или государственной безопасности в демократическом обществе или когда того требуют интересы частной жизни сторон, или — в той мере, в какой это, по мнению суда, строго необходимо, — при особых обстоятельствах, когда публичность нарушала бы интересы правосудия; однако любое судебное постановление по уголовному или гражданскому делу должно быть публичным, за исключением тех случаев, когда интересы несовершеннолетних требуют другого или когда дело касается матримониальных споров или опеки над детьми.

2. Каждый обвиняемый в уголовном преступлении имеет право считаться невиновным, пока виновность его не будет доказана согласно закону.

3. Каждый имеет право при рассмотрении любого предъявляемого ему уголовного обвинения как минимум на следующие гарантии на основе полного равенства:

a) быть в срочном порядке и подробно уведомленным на языке, который он понимает, о характере и основании предъявляемого ему уголовного обвинения;

b) иметь достаточное время и возможности для подготовки своей защиты и сноситься с выбранным им самим защитником;

c) быть судимым без неоправданной задержки;

d) быть судимым в его присутствии и защищать себя лично или через посредство выбранного им самим защитника; если он не имеет защитника, быть уведомленным об этом праве и иметь назначенного ему защитника в любом таком случае, когда интересы правосудия того требуют, безвозмездно для него в любом таком случае, когда у него нет достаточно средств для оплаты этого защитника;

e) допрашивать показывающих против него свидетелей или иметь право на то, чтобы эти свидетели были допрошены, и иметь право на вызов и допрос его свидетелей на тех же условиях, какие существуют для свидетелей, показывающих против него;

f) пользоваться бесплатной помощью переводчика, если он не понимает языка, используемого в суде, или не говорит на этом языке;

g) не быть принуждаемым к даче показаний против самого себя или к признанию себя виновным.

4. В отношении несовершеннолетних процесс должен быть таков, чтобы учитывались их возраст и желательность содействия их перевоспитанию.

5. Каждый, кто осужден за какое-либо преступление, имеет право на то, чтобы его осуждение и приговор были пересмотрены вышестоящей судебной инстанцией согласно закону.

6. Если какое-либо лицо окончательным решением было осуждено за уголовное преступление и если вынесенный ему приговор был впоследствии отменен или ему было даровано помилование на том основании, что какое-либо новое или вновь обнаруженное обстоятельство неоспоримо доказывает наличие судебной ошибки, то это лицо, понесшее наказание в результате такого осуждения, получает компенсацию согласно закону, если не будет доказано, что указанное неизвестное обстоятельство не было в свое время обнаружено исключительно или отчасти по его вине.

7. Никто не должен быть вторично судим или наказан за преступление, за которое он уже был окончательно осужден или оправдан в соответствии с законом и уголовно-процессуальным правом каждой страны.

Статья 15

1. Никто не может быть признан виновным в совершении какого-либо уголовного преступления вследствие какого-либо действия или упущения, которое, согласно действовавшему в момент его совершения внутригосударственному законодательству или международному праву, не являлось уголовным преступлением. Равным образом, не может назначаться более тяжкое наказание, чем то, которое подлежало применению в момент совершения уголовного преступления. Если после совершения преступления законом устанавливается более легкое наказание, действие этого закона распространяется на данного преступника.

2. Ничто в настоящей статье не препятствует преданию суду и наказанию любого лица за любое деяние или упущение, которые в момент совершения являлись уголовным преступлением согласно общим принципам права, признанным международным сообществом.

Статья 16

Каждый человек, где бы он ни находился, имеет право на признание его правосубъектности.

Статья 17

1. Никто не может подвергаться произвольному или незаконному вмешательству в его личную и семейную жизнь, произвольным или незаконным посягательствам на неприкосновенность его жилища или тайну его корреспонденции или незаконным посягательствам на его честь и репутацию.

2. Каждый человек имеет право на защиту закона от такого вмешательства или таких посягательств.

Статья 18

1. Каждый человек имеет право на свободу мысли, совести и религии. Это право включает свободу иметь или принимать религию или убеждения по своему выбору и свободу исповедовать свою религию и убеждения как единолично, так и сообща с другими, публичным или частным порядком, в отправлении культа, выполнении религиозных и ритуальных обрядов и учении.

2. Никто не должен подвергаться принуждению, умаляющему его свободу иметь или принимать религию или убеждения по своему выбору.

3. Свобода исповедовать религию или убеждения подлежит лишь ограничениям, установленным законом и необходимым для охраны общественной безопасности, порядка, здоровья и морали, равно как и основных прав и свобод других лиц.

4. Участвующие в настоящем Пакте Государства обязуются уважать свободу родителей и в соответствующих случаях законных опекунов, обеспечивать религиозное и нравственное воспитание своих детей в соответствии со своими собственными убеждениями.

Статья 19

1. Каждый человек имеет право беспрепятственно придерживаться своих мнений.

2. Каждый человек имеет право на свободное выражение своего мнения; это право включает свободу искать, получать и распространять всякого рода информацию и идеи, независимо от государственных границ, устно, письменно или посредством печати или художественных форм выражения, или иными способами по своему выбору.

3. Пользование предусмотренными в пункте 2 настоящей статьи правами налагает особые обязанности и особую ответственность. Оно может быть, следовательно, сопряжено с некоторыми ограничениями, которые, однако, должны быть установлены законом и являться необходимыми:

a) для уважения прав и репутации других лиц;

b) для охраны государственной безопасности, общественного порядка, здоровья или нравственности населения.

Статья 20

1. Всякая пропаганда войны должна быть запрещена законом.

2. Всякое выступление в пользу национальной, расовой или религиозной ненависти, представляющее собой подстрекательство к дискриминации, вражде или насилию, должно быть запрещено законом.

Статья 21

Признается право на мирные собрания. Пользование этим правом не подлежит никаким ограничениям, кроме тех, которые налагаются в соответствии с законом и которые необходимы в демократическом обществе в интересах государственной или общественной безопасности, общественного порядка, охраны здоровья и нравственности населения или защиты прав и свобод других лиц.

Статья 22

1. Каждый человек имеет право на свободу ассоциации с другими, включая право создавать профсоюзы и вступать в таковые для защиты своих интересов.

2. Пользование этим правом не подлежит никаким ограничениям, кроме тех, которые предусматриваются законом и которые необходимы в демократическом обществе в интересах государственной или общественной безопасности, общественного порядка, охраны здоровья и нравственности населения или защиты прав и свобод других лиц. Настоящая статья не препятствует введению законных ограничений пользования этим правом для лиц, входящих в состав вооруженных сил и полиции.

3. Ничто в настоящей статье не дает право Государствам, участвующим в Конвенции Международной организации труда 1948 года относительно свободы ассоциаций и защиты права на организацию, принимать законодательные акты в ущерб гарантиям, предусматриваемым в указанной Конвенции, или применять закон таким образом, чтобы наносился ущерб этим гарантиям.

Статья 23

1. Семья является естественной и основной ячейкой общества и имеет право на защиту со стороны общества и государства.

2. За мужчинами и женщинами, достигшими брачного возраста, признается право на вступление в брак и право основывать семью.

3. Ни один брак не может быть заключен без свободного и полного согласия вступающих в брак.

4. Участвующие в настоящем Пакте Государства должны принять надлежащие меры для обеспечения равенства прав и обязанностей супругов в отношении вступления в брак, во время состояния в браке и при его расторжении. В случае расторжения брака должна предусматриваться необходимая защита всех детей.

Статья 24

1. Каждый ребенок без всякой дискриминации по признаку расы, цвета кожи, пола, языка, религии, национального или социального происхождения, имущественного положения или рождения имеет право на такие меры защиты, которые требуются в его положении как малолетнего со стороны его семьи, общества и государства.

2. Каждый ребенок должен быть зарегистрирован немедленно после его рождения и должен иметь имя.

3. Каждый ребенок имеет право на приобретение гражданства.

Статья 25

Каждый гражданин должен иметь без какой бы то ни было дискриминации, упоминаемой в статье 2, и без необоснованных ограничений право и возможность:

a) принимать участие в ведении государственных дел как непосредственно, так и через посредство свободно выбранных представителей;

b) голосовать и быть избранным на подлинных периодических выборах, производимых на основе всеобщего равного избирательного права при тайном голосовании и обеспечивающих свободное волеизъявление избирателей;

c) допускаться в своей стране на общих условиях равенства к государственной службе.

Статья 26

Все люди равны перед законом и имеют право без всякой дискриминации на равную защиту закона. В этом отношении всякого рода дискриминация должна быть запрещена законом, и закон должен гарантировать всем лицам равную и эффективную защиту против дискриминации по какому бы то ни было признаку, как-то расы, цвета кожи, пола, языка, религии, политических или иных убеждений, национального или социального происхождения, имущественного положения, рождения или иного обстоятельства.

Статья 27

В тех странах, где существуют этнические, религиозные и языковые меньшинства, лицам, принадлежащим к таким меньшинствам, не может быть отказано в праве совместно с другими членами той же группы пользоваться своей культурой, исповедовать свою религию и исполнять ее обряды, а также пользоваться родным языком.

Часть IV

Статья 28

1. Образуется Комитет по правам человека (именуемый ниже в настоящем Пакте Комитет). Он состоит из восемнадцати членов и выполняет функции, предусматриваемые ниже.

2. В состав Комитета входят лица, являющиеся гражданами участвующих в настоящем Пакте государств и обладающие высокими нравственными качествами и признанной компетентностью в области прав человека, причем принимается во внимание полезность участия нескольких лиц, обладающих юридическим опытом.

3. Члены Комитета избираются и работают в личном качестве.

Статья 29

1. Члены Комитета избираются тайным голосованием из списка лиц, удовлетворяющих требованиям, предусматриваемым в статье 28, и выдвинутых для этой цели участвующими в настоящем Пакте государствами.

2. Каждое участвующее в настоящем Пакте государство может выдвинуть не более двух лиц. Эти лица должны быть гражданами выдвигающего их государства.

3. Любое лицо имеет право на повторное выдвижение.

Статья 30

1. Первоначальные выборы проводятся не позднее, чем через шесть месяцев со дня вступления в силу настоящего Пакта.

2. По крайней мере за четыре месяца до дня каждых выборов в Комитет, кроме выборов для заполнения вакансий, объявляемых открывшимися в соответствии со статьей 34, Генеральный секретарь Организации Объединенных Наций обращается с письменным приглашением к участвующим в настоящем Пакте государствам представить в течение трех месяцев кандидатуры в члены Комитета.

3. Генеральный секретарь Организации Объединенных Наций составляет в алфавитном порядке список всех выдвинутых таким образом лиц с указанием участвующих в настоящем Пакте государств, которые выдвинули этих лиц, и представляет этот список участвующим в настоящем Пакте государствам не позднее, чем за один месяц до даты проведения каждых выборов.

4. Избрание членов Комитета проводится на заседании участвующих в настоящем Пакте государств, созываемом Генеральным секретарем Организации Объединенных Наций в Центральных учреждениях Организации Объединенных Наций. На этом заседании, для которого кворумом является присутствие двух третей участвующих в настоящем Пакте государств, избранными в Комитет являются те лица, кандидатуры которых получают наибольшее число голосов и абсолютное большинство голосов присутствующих и голосующих представителей государств-участников.

Статья 31

1. В Комитет не может входить более чем по одному гражданину одного и того же государства.

2. При выборах в Комитет принимается во внимание справедливое географическое распределение членов и представительство различных форм цивилизации и основных юридических систем.

Статья 32

1. Члены Комитета избираются на четырехлетний срок. Они имеют право быть переизбранными при повторном выдвижении их кандидатур. Однако срок полномочий девяти из тех членов, которые избраны на первых выборах, истекает в конце двухлетнего периода; немедленно после первых выборов имена этих девяти членов определяются по жребию председателем заседания, о котором упоминается в пункте 4 статьи 30.

2. По истечении полномочий выборы производятся в соответствии с предшествующими статьями данной части настоящего Пакта.

Статья 33

1. Если по единогласному мнению других членов какой-либо член Комитета прекратил исполнение своих функций по какой-либо причине, кроме временного отсутствия, Председатель Комитета уведомляет Генерального секретаря Организации Объединенных Наций, который объявляет затем место этого члена вакантным.

2. В случае смерти или выхода в отставку какого-либо члена Комитета Председатель немедленно уведомляет Генерального секретаря Организации Объединенных Наций, который объявляет это место вакантным со дня смерти или с того дня, когда выход в отставку становится действительным.

Статья 34

1. Когда объявляется открывшейся вакансия в соответствии со статьей 33 и если срок полномочий члена, который должен быть заменен, не истекает в течение шести месяцев после объявления этой вакансии, Генеральный секретарь Организации Объединенных Наций уведомляет каждое участвующее в настоящем Пакте государство, которое может в течение двух месяцев представить в соответствии со статьей 29 кандидатуру для заполнения этой вакансии.

2. Генеральный секретарь Организации Объединенных Наций составляет в алфавитном порядке список выдвинутых таким образом лиц и представляет этот список участвующим в настоящем Пакте государствам. Выборы для заполнения вакансии проводятся затем согласно соответствующим положениям данной части настоящего Пакта.

3. Член Комитета, избранный для занятия вакансии, объявленной в соответствии со статьей 33, занимает должность в течение остающейся части срока полномочий члена, который освободил место в Комитете, согласно положениям указанной статьи.

Статья 35

Члены Комитета получают утверждаемое Генеральной Ассамблеей Организации Объединенных Наций вознаграждение из средств Организации Объединенных Наций в порядке и на условиях, устанавливаемых Генеральной Ассамблеей с учетом важности обязанностей Комитета.

Статья 36

Генеральный секретарь Организации Объединенных Наций предоставляет необходимый персонал и материальные средства для эффективного осуществления функций Комитета в соответствии с настоящим Пактом.

Статья 37

1. Генеральный секретарь Организации Объединенных Наций созывает первое заседание Комитета в Центральных учреждениях Организации Объединенных Наций.

2. После своего первого заседания Комитет собирается в такое время, которое предусмотрено в его правилах процедуры.

3. Комитет обычно собирается в Центральных учреждениях Организации Объединенных Наций или Отделении Организации Объединенных Наций в Женеве.

Статья 38

Каждый член Комитета до вступления в исполнение своих обязанностей делает торжественное заявление на открытом заседании Комитета о том, что будет осуществлять свои функции беспристрастно и добросовестно.

Статья 39

1. Комитет избирает своих должностных лиц на двухгодичный срок. Они могут быть переизбраны.

2. Комитет устанавливает свои собственные правила процедуры, но эти правила должны, в частности, предусматривать, что

a) двенадцать членов Комитета образуют кворум;

b) постановления Комитета принимаются большинством голосов присутствующих членов.

Статья 40

1. Участвующие в настоящем Пакте Государства обязуются представлять доклады о принятых ими мерах по претворению в жизнь прав, признаваемых в настоящем Пакте, и о прогрессе, достигнутом в использовании этих прав:

a) В течение одного года после вступления в силу настоящего Пакта в отношении соответствующих Государств-участников;

b) После этого во всех случаях, когда того потребует Комитет.

2. Все доклады представляются Генеральному секретарю Организации Объединенных Наций, который направляет их в Комитет для рассмотрения. В докладах указываются факторы и затруднения, если таковые имеются, влияющие на проведение в жизнь настоящего Пакта.

3. Генеральный секретарь Организации Объединенных Наций после консультаций с Комитетом может направить заинтересованным специализированным учреждениям экземпляры тех частей докладов, которые могут относиться к сфере их компетенции.

4. Комитет изучает доклады, представляемые участвующими в настоящем Пакте Государствами. Он препровождает Государствам-участникам свои доклады и такие замечания общего порядка, которые он сочтет целесообразными. Комитет может также препроводить Экономическому и Социальному Совету эти замечания вместе с экземплярами докладов, полученных им от участвующих в настоящем Пакте Государств.

5. Участвующие в настоящем Пакте Государства могут представлять Комитету свои соображения по любым замечаниям, которые могут быть сделаны в соответствии с пунктом 4 настоящей статьи.

Статья 41

1. В соответствии с настоящей статьей участвующее в настоящем Пакте Государство может в любое время заявить, что оно признает компетенцию Комитета получать и рассматривать сообщения о том, что какое-либо Государство-участник утверждает, что другое Государство-участник не выполняет своих обязательств по настоящему Пакту. Сообщения, предусматриваемые настоящей статьей, могут приниматься и рассматриваться только в том случае, если они представлены Государством-участником, сделавшим заявление о признании для себя компетенции этого Комитета. Комитет не принимает никаких сообщений, если они касаются Государства-участника, не сделавшего такого заявления. Сообщения, полученные согласно настоящей статье, рассматриваются в соответствии со следующей процедурой:

a) Если какое-либо участвующее в настоящем Пакте Государство находит, что другое Государство-участник не проводит в жизнь постановлений настоящего Пакта, то оно может письменным сообщением довести этот вопрос до сведения указанного государства-участника. В течение трех месяцев после получения этого сообщения получившее его Государство представляет в письменной форме пославшему такое сообщение Государству объяснение или любое другое заявление с разъяснением по этому вопросу, где должно содержаться, насколько это возможно и целесообразно, указание на внутренние процедуры и меры, которые были приняты, будут приняты или могут быть приняты по данному вопросу.

b) Если вопрос не решен к удовлетворению обоих заинтересованных Государств-участников в течение шести месяцев после получения получающим Государством первоначального сообщения, любое из этих Государств имеет право передать этот вопрос в Комитет, уведомив об этом Комитет и другое Государство.

c) Комитет рассматривает переданный ему вопрос только после того, как он удостоверится, что в соответствии с общепризнанными принципами международного права все доступные внутренние средства были испробованы и исчерпаны в данном случае. Это правило не действует в тех случаях, когда применение этих средств неоправданно затягивается.

d) При рассмотрении сообщений, предусматриваемых настоящей статьей, Комитет проводит закрытые заседания.

e) С соблюдением постановлений подпункта c Комитет оказывает свои добрые услуги заинтересованным Государствам-участникам в целях дружественного разрешения вопроса на основе уважения прав человека и основных свобод, признаваемых в настоящем Пакте.

f) По любому переданному на его рассмотрение вопросу Комитет может обратиться к заинтересованным Государствам-участникам, упомянутым в подпункте b, c просьбой представить любую относящуюся к делу информацию.

g) Заинтересованные Государства-участники, упомянутые в подпункте b, имеют право быть представленными при рассмотрении в Комитете вопроса и делать представления устно и/или письменно.

h) Комитет представляет в течение двенадцати месяцев со дня уведомления в соответствии с подпунктом b доклад:

i) Если достигается решение в рамках постановления подпункта e, то Комитет ограничивается в своем докладе кратким изложением фактов и достигнутого решения;

ii) Если решение в рамках постановлений подпункта e не достигнуто, то Комитет ограничивается в своем докладе кратким изложением фактов; письменные представления и запись устных представлений, данных заинтересованными Государствами-участниками, прилагаются к докладу.

По каждому вопросу доклад препровождается заинтересованным Государствам-участникам.

2. Постановления настоящей статьи вступают в силу, когда десять участвующих в настоящем Пакте Государств сделают заявление в соответствии с пунктом 1 настоящей статьи. Такие заявления депонируются Государствами-участниками у Генерального секретаря Организации Объединенных Наций, который препровождает их копии остальным Государствам-участникам. Заявление может быть в любое время взято обратно уведомлением Генерального секретаря. Такое действие не препятствует рассмотрению любого вопроса, являющегося предметом сообщения, уже переданного в соответствии с настоящей статьей; никакие последующие сообщения любого Государства-участника не принимаются после получения Генеральным секретарем уведомления о взятии заявления обратно, если заинтересованное Государство-участник не сделало нового заявления.

Статья 42

1.

a) Если какой-либо вопрос, переданный Комитету в соответствии со статей 41, не разрешен к удовлетворению заинтересованных Государств-участников, Комитет может с предварительного согласия заинтересованных Государств-участников назначить специальную Согласительную комиссию (в дальнейшем именуемую «Комиссия»). Добрые услуги Комиссии предоставляются заинтересованным Государствам-участникам в целях полюбовного разрешения данного вопроса на основе соблюдений положений настоящего Пакта.

b) Комиссия состоит из пяти лиц, приемлемых для заинтересованных Государств-участников. Если заинтересованные Государства-участники не достигнут в течение трех месяцев согласия относительно всего состава или части состава Комиссии, то те члены Комиссии, о назначении которых не было достигнуто согласия, избираются путем тайного голосования большинством в две трети голосов Комитета из состава его членов.

2. Члены Комиссии выполняют обязанности в своем личном качестве. Они не должны быть гражданами заинтересованных Государств- участников или Государства, не участвующего в настоящем Пакте, или Государства-участника, которое не сделало заявления в соответствии со статей 41.

3. Комиссия избирает своего Председателя и устанавливает свои собственные правила процедуры.

4. Заседания Комиссии обычно проводятся в Центральных учреждениях Организации Объединенных Наций или в Отделении Организации Объединенных Наций в Женеве. Однако они могут проводится в таких других удобных местах, которые могут быть определены Комиссией в консультации с Генеральным секретарем Организации Объединенных Наций и соответствующими Государствами-участниками.

5. Секретариат, предоставляемый в соответствии со статьей 36, также обслуживает комиссии, назначаемые на основании настоящей статьи.

6. Полученная и изученная Комитетом информация предоставляется в распоряжение Комиссии, и Комиссия может обратиться к заинтересованным Государствам-участникам с просьбой представить любую относящуюся к делу информацию.

7. Когда Комиссия полностью рассмотрит вопрос, но во всяком случае не позднее чем через 12 месяцев после того, как ей был передан данный вопрос, она представляет Председателю Комитета доклад для направления его заинтересованным Государствам-участникам:

a) Если Комиссия не может завершить рассмотрения данного вопроса в пределах двенадцати месяцев, она ограничивает свой доклад кратким изложением состояния рассмотрения ею данного вопроса.

b) Если достигается полюбовное разрешение данного вопроса на основе соблюдения прав человека, признаваемых в настоящем Пакте, Комиссия ограничивает свой доклад кратким изложением фактов и достигнутого решения.

c) Если решение, указанное в подпункте b, не достигается, доклад Комиссии содержит ее заключения по всем вопросам фактического характера, относящимся к спору между заинтересованными Государствами-участниками, и ее соображения о возможностях полюбовного урегулирования этого вопроса. Этот доклад также содержит письменные представления и запись устных представлений, сделанных заинтересованными Государствами-участниками.

d) если доклад Комиссии представляется согласно подпункту c, заинтересованные Государства-участники в течение трех месяцев после получения этого доклада уведомляют Председателя Комитета о том, согласны ли они с содержанием доклада Комиссии.

8. Постановления настоящей статьи не умаляют обязанностей Комитета, предусмотренных в статьей 41.

9. Заинтересованные Государства-участники в равной мере несут все расходы членов Комиссии в соответствии со сметой, представляемой Генеральным секретарем Организации Объединенных Наций.

10. Генеральный секретарь Организации Объединенных Наций имеет право оплачивать расходы членов Комиссии, если необходимо, до их возмещения заинтересованными Государствами-участниками в соответствии с пунктом 9 настоящей статьи.

Статья 43

Члены Комитета и специальных согласительных комиссий, которые могут быть назначены согласно статье 42, имеют право на льготы, привилегии и иммунитеты экспертов, направляемых Организацией Объединенных Наций в командировки, как это предусмотрено в соответствующих разделах Конвенции о привилегиях и иммунитетах Организации Объединенных Наций.

Статья 44

Положения об осуществлении настоящего Пакта применяются без ущерба для процедур в области прав человека, предписываемых учредительными актами и конвенциями Организации Объединенных Наций и специализированных учреждений или в соответствии с ними, и не препятствуют участвующим в настоящем Пакте Государствам прибегать к другим процедурам разрешения спора на основании действующих между ними общих и специальных международных соглашений.

Статья 45

Комитет представляет Генеральной Ассамблее Организации Объединенных Наций через Экономический и Социальный Совет ежегодный доклад о своей работе.

Часть V

Статья 46

Ничто в настоящем Пакте не должно толковаться как умаление значения постановлений Устава Организации Объединенных Наций и уставов специализированных учреждений, которые определяют соответствующие обязанности различных органов Организации Объединенных Наций и специализированных учреждений по тем предметам, к которым относится настоящий Пакт.

Статья 47

Ничто в настоящем Пакте не должно толковаться как ущемление неотъемлемого права всех народов обладать и пользоваться в полной мере и свободно своими естественными богатствами и ресурсами.

Часть VI

Статья 48

1. Настоящий Пакт открыт для подписания любым государством-членом Организации Объединенных Наций или членом любого из ее специализированных учреждений, любым государством-участником Статута Международного Суда и любым государством, приглашенным Генеральной Ассамблеей Организации Объединенных Наций к участию в настоящем Пакте.

2. Настоящий Пакт подлежит ратификации. Ратификационные грамоты депонируются у Генерального секретаря Организации Объединенных Наций.

3. Настоящий Пакт открыт для присоединения любого государства, указанного в пункте 1 настоящей статьи.

4. Присоединение совершается депонированием документа о присоединении у Генерального секретаря Организации Объединенных Наций.

5. Генеральный секретарь Организации Объединенных Наций уведомляет все подписавшие настоящий Пакт или присоединившиеся к нему государства о депонировании каждой ратификационной грамоты или документа о присоединении.

Статья 49

1. Настоящий Пакт вступает в силу спустя три месяца со дня депонирования у Генерального секретаря Организации Объединенных Наций тридцать пятой ратификационной грамоты или документа о присоединении.

2. Для каждого государства, которое ратифицирует настоящий Пакт или присоединится к нему после депонирования тридцать пятой ратификационной грамоты или документа о присоединении, настоящий Пакт вступает в силу спустя три месяца со дня депонирования его собственной ратификационной грамоты или документа о присоединении.

Статья 50

Постановления настоящего Пакта распространяются на все части федеративных Государств без каких бы то ни было ограничений или изъятий.

Статья 51

1. Любое участвующее в настоящем Пакте государство может предлагать поправки и представлять их Генеральному секретарю Организации Объединенных Наций. Генеральный секретарь Организации Объединенных Наций препровождает затем любые предложенные поправки участвующим в настоящем Пакте государствам с просьбой сообщить ему, высказываются ли они за созыв конференции государств-участников с целью рассмотрения этих предложений и проведения по ним голосования. Если по крайней мере одна треть государств-участников выскажется за такую конференцию, Генеральный секретарь созывает эту конференцию под эгидой Организации Объединенных Наций. Любая поправка, принятая большинством государств-участников, присутствующих и участвующих в голосовании на этой конференции, представляется Генеральной Ассамблее Организации Объединенных Наций на утверждение.

2. Поправки вступают в силу по утверждении их Генеральной Ассамблеей Организации Объединенных Наций и принятии их большинством в две трети участвующих в настоящем Пакте государств в соответствии с их конституционными процедурами.

3. Когда поправки вступают в силу, они становятся обязательными для тех государств-участников, которые их приняли, а для других государств-участников остаются обязательными постановления настоящего Пакта и любые предшествующие поправки, которые ими приняты.

Статья 52

Независимо от уведомлений, делаемых согласно пункту 5 статьи 48, Генеральный секретарь Организации Объединенных Наций уведомляет все государства, о которых идет речь в пункте 1 той же статьи, о нижеследующем:

a) подписаниях, ратификациях и присоединениях согласно статье 48;

b) дате вступления в силу настоящего Пакта согласно статье 49 и дате вступления в силу любых поправок согласно статье 51.

Статья 53

1. Настоящий Пакт, английский, испанский, китайский, русский и французский тексты которого равно аутентичны, подлежит сдаче на хранение в архив Организации Объединенных Наций.

2. Генеральный секретарь Организации Объединенных Наций препровождает заверенные копии настоящего Пакта всем государствам, указанным в статье 48.

---

Источник: United Nations Treaty Series, vol. 999, p. 225–240.

Мораль и реализм внешней политики — Россия в глобальной политике

«И следует похвалить тех, кто, несмотря
на врожденное людям стремление властвовать
над другими, все-таки управляют справедливее, чем это
им необходимо при существующей мощи их державы»

Фукидид, «История»

 

Вряд ли современное государство с его территориальными ограничителями, доктриной естественного или – в ряде исключений – божественного права является самым совершенным способом избежать взаимного истребления. Однако ничего лучше человеческая цивилизация пока не придумала – вне зависимости от того, по Гоббсу или по Руссо возникают ограничители и права. Попытки обосновать постепенное отмирание национального государства в качестве верховного носителя легитимности сталкиваются с неизменной реальностью. А именно: ни одна держава, особенно значимая в международном отношении, не способна хотя бы минимально применить к себе действие институтов, защищающих граждан «поверх границ». Например, Международного уголовного суда. Эпоха, когда представлялось, что трансграничное управление и правосудие необратимо стирают контуры государств и меняют сущность международной системы (так называемый либеральный мировой порядок после холодной войны), оказалась очень кратковременной.

Эта неизбежность центральной роли государства – института или индивидуума (в случае монархии либо диктатуры) – дает возможность рассматривать его и как меру вещей и категорий. В том числе таких понятий, как мораль – в ее применении к международным отношениям. Тем более что этическая составляющая мировой политики все равно неизбежно будет присутствовать. Так уж лучше двигаться по пути ее осмысления в рамках реалистской, наиболее искренней, традиции нашей дисциплины, чем оставлять на произвол тех, кто применяет ее инструментально, но под прикрытием либерального дискурса. Мы, таким образом, можем в качестве стартовой принять гипотезу о том, что мораль в международных делах не может рассматриваться в отрыве от государства. Реализация его интересов либо действия, не посягающие на существование государства как такового, а корректирующие его поведение в анархическом окружении, гораздо ближе к морали, чем противоположные по содержанию.  

Российская внешнеполитическая практика по умолчанию исходит из примата государства. Соответственно, правомерно с этой точки зрения рассматривать и вопрос, ключевой для анализа деятельности любого субъекта международных отношений, – о моральных основах внешней политики России.  

 

Мораль и сила

Исторически вся наука о международных отношениях и внешней политике – это дискуссия с Фукидидом. Значение его работы «История Пелопонесской войны» для осознания взаимодействия между социальными организациями – не меньше, чем значение, например, христианства, положившего начало универсалистскому подходу в понимании мира разных народов. Это неудивительно, хотя античная Греция представляла собой песчинку в море всемирной цивилизации. Многие столетия, на протяжении которых в мировых военно-политических делах преобладали интеллектуальные наследники древнегреческого автора, привели к тому, что альтернативные системы представлений о силе, морали и справедливости получили лишь субрегиональное воплощение в реальной политике и науке. Именно «цивилизация Фукидида» предлагает оптимальную методологию для анализа сравнительно автономных единиц, не стремящихся к подлинному культурному и политическому единству. Мир, который вслед за появлением Вестфальского порядка принял всеобщий характер, зародился на основе античных полисов, сохранив основные черты отношений между ними. Не случайно, кстати, сам Вестфальский порядок – это не единожды написанный кодекс, а сумма достижений международно-философской мысли Запада к середине XVII века.

То, какое место во взаимодействии государств занимает сила, – центральный вопрос, вокруг которого разворачивается большинство дискуссий и дебатов. Такой выбор темы естественен и разумен. Именно сила государств, которая объективно связана с материальными возможностями проецировать свою волю на других, представляет собой уникальный, измеряемый и поэтому надежный материал для анализа и прогноза природы межгосударственных отношений. Сила других становится единственным эффективным регулятором внешнеполитического поведения. И сейчас, после того как попытки создать международный порядок потерпели неудачу, только решимость каждого государства отстаивать свои интересы и ценности заставляет других задуматься о пределах действий в анархическом окружении. На первый взгляд, в этом мире нет места морали как объективно неизмеряемой и нематериальной категории.

Однако у Фукидида понятие силы неразрывно связано с понятием морали. Нельзя говорить о том, что реалистский стиль мышления о международных отношениях игнорирует мораль и таким образом аморален по существу. Это – ложь тех, кто использует абстрактное понимание морали для того, чтобы замаскировать эгоистические устремления отдельных стран. Мораль в реализме не может быть оторвана от силы и существует только в этой связке, но такая зависимость не означает возможности пренебрегать моралью как аналитической категорией. Более того, она становится определяющим фактором силы в ее политическом измерении, то есть в качестве инструмента достижения целей государства. Как мы увидим из приведенных примеров, применение силы, не ограниченное моралью, в значительной степени обессмысливается.

Мы даже можем предположить, что в реализме сила без морали не функциональна и, следовательно, теряет существенную часть своего значения. Поэтому Фукидид призывает «похвалить» тех, кто знаком с этим регулятором силы и способен достигать целей более эффективно. Так и мы, путем сравнительного анализа, сможем удостовериться в том, что сила, не связанная с «фукидидовой» моралью умеренности, теряет в конечном итоге политическое значение. И наоборот – те случаи в современной международной политике, когда применение силы может быть соотнесено с моралью «по Фукидиду», стали весьма успешными.

 

Гегемония, не ставшая правом

После завершения холодной войны торжество стран Запада требовало своего институционально-правового закрепления. Точнее, сила той группы, которая в результате продолжительной борьбы добилась доминирования в мире, должна была обрести характер права. С одной стороны, это позволило бы приглушить очевидную несправедливость нового порядка. А с другой, придать ему форму общепринятой нормы, что сделало бы такой порядок относительно устойчивым. Одним из центральных инструментов стало стремительное движение к распространению господствующих на Западе представлений о морали (и моральности войны в первую очередь) в качестве международных норм поведения.

Но даже этих колоссальных ресурсов (в какой-то период – фактической силовой и идейной монополии Запада) оказалось недостаточно для того, чтобы изменить международное право в направлении описанных представлений. В этом основная драма развития мировой ситуации после холодной войны. Победа Запада была полной, но не абсолютной, поскольку она не получила этического закрепления. Символом той самой незавершенности оказался Совет Безопасности ООН. Главный международный институт сохранился в неприкосновенности с тех времен, когда он отражал иную расстановку сил. В результате сам Запад отказался от стремления модифицировать международное право и перешел к внешней политике произвола.

Благодаря экспертным кругам и хлесткой публицистике Запад смог ввести во всеобщий оборот броское определение – «распространение либерального миропорядка». Отметим, что изначальная несправедливость любого международного порядка, как правило, не становится предметом обсуждения. Либеральный порядок в том виде, как его стремились утвердить с начала 1990-х гг. и фактически до середины 2010-х гг., также не мог быть справедлив по отношению к отдельным государствам, поскольку абсолютизировал представления о справедливости, существующие у группы стран, которые обладали силовыми привилегиями. Однако монополия, достигнув пика в 1999 г., затем последовательно подвергалась эрозии. Происходило это в силу по меньшей мере двух факторов. Во-первых, исчерпанности внутренней модели развития и политической устойчивости самих стран Запада и лежавшей в основе их способности проецировать силу. Во-вторых, неизбежного по мере развития экономической глобализации роста могущества остальных.

Лидером подъема стал Китай. Однако в этой категории оказалась и Россия, которой по причине геополитического положения пришлось фактически без перерыва с момента становления в качестве государства – правопреемника СССР использовать силу, принимая внешнеполитические решения. После 1991 г. и до середины 2000-х гг. Россия официально придерживалась политики интеграции в западное сообщество и соглашалась с его суждениями о своей внутренней политике, поэтому даже силовые меры против выступлений на Северном Кавказе имели международное измерение. Кроме того, и в период относительного международно-политического ничтожества Россия как минимум дважды использовала силовой потенциал вне собственной территории: для прекращения гражданских войн в Таджикистане и Молдавии. В обоих случаях российские действия напрямую соответствовали политическим задачам.

 

Умеренность как добродетель

За последние полтора десятилетия, после восстановления в качестве одной из ведущих мировых держав, Россия трижды использовала военные возможности при решении внешнеполитических задач, связанных с обеспечением национальной безопасности и реализацией интересов. Эта практика, конечно, не идет ни в какое сравнение с аналогичными действиями стран Запада, но именно поэтому позволяет четко обозначить политическую обусловленность и умеренность в каждом отдельном случае.

Военная операция против Грузии в августе 2008 г., содействие волеизъявлению населения Крыма в марте 2014 г. и кампания в Сирии, начавшаяся осенью 2015 г., – примеры относительно успешного решения дипломатических задач силовым путем. Каждый из случаев вызывал в военном и экспертном сообществе России дискуссии о необходимости ставить более амбициозные задачи и, соответственно, более решительно использовать силу. И это ни разу не было сделано. Если бы Россия насильственно сменила политические режимы в Грузии или на Украине, краткосрочные преимущества оказались бы более значительными, но последствия для международной политики – несравнимо более драматичными.

Сопоставление военных возможностей и масштабов их использования позволяет сделать вывод: они полностью коррелировали с конкретными и ограниченными политическими задачами и демонстрировали умеренность. При этом ни в одном из рассмотренных примеров Россия не рисковала эскалацией кризиса, сделай она ставку на гораздо более интенсивное применение силы.

Захвати российская армия Тбилиси в 2008 г. или Киев весной 2014 г., смени она режим в Грузии или на Украине, Третья мировая война не началась бы. У России были военные возможности для захвата. В 2008 г. российская армия не сталкивалась с серьезным военным сопротивлением, а в случае оккупации всей страны, вероятно, нашла бы опору в лице части местных политических сил. В конце зимы – начале весны 2014 г. по Украине бродили представители разгромленного националистами «Беркута», а украинская армия прекратила бы сопротивление в течение нескольких дней. Но о включении обеих стран в состав России, как это было сделано во время Гражданской войны 1918–1922 гг., речи идти не могло. То есть во всех случаях у России действовали внутренние ограничители, не связанные с внешними условиями. Наличие таковых ограничителей может рассматриваться как проявление морали, если рассматривать её в категории реалистского стиля мышления.

США и их союзники, напротив, только дважды смогли ограничить использование силы четко обозначенной политической задачей – заставили Саддама Хусейна покинуть оккупированный им Кувейт в 1991 г. и навязали в 1999 г. правительству Югославии тот план урегулирования в Косово, который это правительство изначально не устраивал. В отличие от «Бури в пустыне» операция против Югославии была грубым нарушением международного права и опиралась на силу одной изолированной группы, но не преследовала цель уничтожения югославского государства. Поэтому с точки зрения специфики применения силы кампания НАТО против Югославии оставалась моральной. Последующие крупные военные акции Запада – вторжение в Ирак и Афганистан, уничтожение режима Муаммара Каддафи в Ливии просто следовали в русле эгоистических сиюминутных интересов, но привели к разрушению государств, которые полноценно так и не восстановились.

Примечательно, что применение силы в Югославии, как уже сказано – моральное по своей сути, достигло желаемого результата: государства, возникшие на обломках федерации, с той или иной степенью интенсивности двигаются к тому, чтобы войти в состав международного сообщества стран Запада. Ирак 2003 г., Афганистан и Ливия, где соотношение применяемой силы не соответствовало поставленным задачам, ни при каких обстоятельствах не могут рассматриваться в долгосрочной перспективе как государства, дружественные США и их союзникам. То есть задача попросту не выполнена.

 

Неабстрактная мораль

Мораль – единственная категория международных отношений, которая не имеет под собой материальной основы. После падения христианской морали в Европе в эпоху Реформации главным философским вызовом в поиске выхода из ситуации всеобщего произвола было возвращение в международные отношения универсальных ограничителей. Таким ограничителем стало право, возникшее в первой половине XVII века. Оно не запрещало применения силы, а оговаривало справедливые, то есть моральные, основания для того, чтобы государства отстаивали свои интересы посредством силы.

Такой подход был сугубо реалистским и учитывал проделанный Никколо Макиавелли за сто лет до этого анализ внутренних факторов, определяющих природу внешнеполитического поведения государства. Попытки навязать государствам абстрактное понимание морали привели бы лишь к традиционной подмене моральных оснований представлениями тех, кто доминирует в силовом отношении. В XVII веке уникальность ситуации была в том, что такого государства (или группы государств) не было. Если бы империя Габсбургов могла доминировать, международное право не возникло бы.

Отличие разных подходов в философии международных отношений в том, что реализм делает мораль категорией рационального мышления, а подходы, истоки которых – в христианстве (либерализм и марксизм), оставляют мораль на уровне абстракции, существующей в отрыве от силовых возможностей ее носителей. Таким образом, именно в реализме мораль в наибольшей степени интегрирована в поведение государства и его национальные интересы. И именно в таком, рациональном, понимании мораль движется к тому, чтобы стать законом. Закон, в свою очередь, выступает единственным регулятором международных отношений с имманентно присущей им несправедливостью.

Мы приходим к двум выводам. Во-первых, сила без морали нефункциональна, поскольку оторвана от политического целеполагания и не ведет к стратегическим выгодам. Во-вторых, мораль как абстракция толкает к произволу, а мораль как часть рационального силового поведения – исправляет искажения, возникающие из-за того, что право не успевает адаптироваться к изменению соотношения сил. Несмотря на многочисленные сложности и недостатки, внешняя политика России в своем важнейшем измерении – стратегии применения силы – оставалась моральной и способствовала распространению морали в международных отношениях.

В период нахождения в Белом доме в 2017-2019 гг. Дональд Трамп стал самым мирным президентом США за сорок лет. Оба случая применения силы против суверенного государства – ракетный обстрел Сирии в апреле 2017 г. и уничтожение влиятельного иранского генерала в Багдаде в январе 2020 г. – имели дипломатические и даже демонстративные цели – о сирийской акции Трамп объявил во время встречи с председателем КНР Си Цзиньпином, а публичность убийства Касема Сулеймани говорит сама за себя. (Справедливости ради надо сказать, что последствия атаки на иранского военачальника могут быть неблагоприятными для Вашингтона, но и само это действие не вполне соответствует стилю поведения Трампа и явно было предпринято под воздействием части окружения.)

Наступившая в международных делах анархичность связана с решимостью крупных держав – Китая или России – отстаивать свои интересы в отношении произвола сильнейшего в военном плане Запада. Средние государства – Турция, Иран или Саудовская Аравия – в применении силы также остаются в рамках моральных норм реализма, то есть достигают ограниченных политических целей.

В целом анархичность среды весьма способствует торжеству морали в ее реалистском прочтении. Ведь важнейшим свойством международных отношений становится ограничение произвола государств не эфемерным международным правом, а решимостью других государств отстаивать свои интересы и ценности. Наличие у ведущих мировых держав ядерного оружия сокрушительной силы будет и дальше заставлять их искать способы борьбы, которые не чреваты скатыванием во всеобщую катастрофу. И поэтому есть основания надеяться на то, что мораль, выраженная в умеренности, будет все больше закрепляться в мировой политике. Отсутствие даже теоретической возможности господства одного государства уже создает для этого благодатные предпосылки.

Реферат Мораль, право, политика: взаимообусловленность и взаимопроникновение

Группа предметов	Гуманитарные
Предмет	Политология
Тема/вариант работы	Реферат Мораль, право, политика: взаимообусловленность и взаимопроникновение
Кол-во источников:	28
Кол-во страниц:	17
Тип работы:	Реферат, 2011 г.
Цена работы	200 руб

Введение

Глава 1. Общая характеристика понятий политики, права и морали

1.1. Понятие права

1.2. Определение морали

1.3. Политика как социальное явление

Глава 2. Взаимосвязь политики, права и морали

Заключение

Список литературы

 

Введение

Термины «мораль» и «нравственность» употребляются в основном в одном значении — как слова-синонимы. Тем более они равнозначны в прикладном аспекте (в плане задач юридической науки). Хотя некоторые специалисты в области этики (науки о морали) различия здесь усматривают. Гегель также разделял мораль и нравственность, называя право, мораль и нравственность тремя последовательными ступенями в развитии объективного духа. В то же время латинское «mores» означает не что иное, как «нравы».

В литературе по этике мораль (нравственность) определяется как форма общественного сознания, отражающая социальную действительность в виде специфических, исторически обусловленных представлений о добре и зле, которые закрепляются в сознании людей в виде принципов, норм, идеалов, призванных регулировать поведение людей в целях сохранения и развитая общества как целого.

Право и мораль — основные социальные регуляторы поведения человека. Они имеют общие черты, различия и взаимодействуют друг с другом.

Право и мораль  принадлежат к социальным нормам и обладают общим свойством нормативности. Являются основными регуляторами поведения, 

имеют общую цель — регулирование поведения людей со стратегической задачей сохранения и развития общества как целого, базируются на справедливости как на высшем нравственном принципе, выступают мерой свободы индивида, определяют ее границы.

Однако мораль формируется ранее права, правового сознания и государственной организации общества. Можно сказать, что мораль появляется вместе с обществом, а право — с государством.

Право и мораль различаются по средствам и методам обеспечения реализации своих норм. Если право, как известно, обеспечивается возможностью государственно-принудительной реализации, то нормы морали гарантируются силой общественного мнения, негативной реакцией общества на нарушение норм морали. В то же время природа морали такова, что подлинно моральное поведение имеет место в том случае, когда оно осуществляется в силу личной убежденности человека в справедливости и необходимости этических требований, когда поведением человека руководит его совесть. Существует «золотое правило» морали: «Поступай по отношению к другим так, как ты хотел, чтобы они поступали по отношению к тебе».

Право и мораль взаимодействуют. Право является формой осуществления господствующей морали. В то же время мораль признает противоправное поведение безнравственным. Нормы морали имеют важное значение, как для правотворческой деятельности, так и для реализации права: прежде всего, для процесса применения правовых норм.

В условиях обновления общества анализ нравственности и права как нормативно-ценностных регуляторов поведения человека является весьма актуальной проблемой. Это обусловлено тем, что период перехода от традиционных цивилизаций к либеральным потребовал переосмысления утвердившихся представлений о соотношении права и морали, такого переосмысления, которое отвечало бы объективно назревшим и объективно происходящим процессам возвышения права в жизни общества. Во всяком обществе на определенном этапе его развития неизбежно возникают поли­тические отношения, складываются и функционируют полити­ческие организации, формируются политические идеи и теории. Что же такое политика? Смысл слова «политика» лучше всего выражает его этимология: греч. politike — искусство управления государством. Политика есть особого рода деятельность, регули­рующая отношения членов общества, объединенных в различ­ные социальные группы и классы, с целью сохранения опреде­ленной общественной структуры и организации, а также с целью ее дальнейшего развития и совершенствования в интересах, как правящего класса, так и общества в целом.

Итак, цель работы – раскрыть сущность и содержание таких понятий, как мораль, право и политика: их взаимообусловленность и взаимопроникновение.

Задачи исследования: изучение определений морали, политики и права; общие и отличительные черты и особенности данных понятий; их взаимосвязь. 

 

Новую работу можно заказать здесь.

Модели медицинской этики | Министерство здравоохранения Республики Крым

Более 25 веков в европейской культуре формировались, изменялись различные моральные принципы и правила, сопровождавшие многовековое существование медицины. Различные нравственные регуляторы, функционировавшие на разных этапах развития общества, — религиозные, культурные, этнические, социально-экономические — влияли на формирование этических моделей и в медицине. Учитывая все многообразие врачебного нравственного опыта, можно выделить 4 сосуществующие модели:

1. Модель Гиппократа (принцип «не навреди»).

2. Модель Парацельса (принцип «делай добро»).

3. Деонтологическая модель (принцип «соблюдения долга»).

4. Биоэтика (принцип «уважения прав и достоинства личности»).

Исторические особенности и логические основания каждой из моделей определяли становление тех моральных принципов, которые составляют сегодня ценностно-нормативное содержание современной биомедицинской этики.

МОДЕЛЬ ГИППОКРАТА

Первой формой врачебной этики были моральные принципы врачевания Гиппократа (460-377 гг. до н. э.), изложенные им в «Клятве», а также в книгах «О законе», «О врачах», «О благоприличном поведении», «Наставления» и др.

В древних культурах — вавилонской, египетской, иудейской, персидской, индийской, греческой — способность врачевать свидетельствовала о «божественной» избранности и определяла элитное, как правило, жреческое положение в обществе.

Считается, что Гиппократ был сыном одного из жрецов бога Асклепия — Гераклида, который дал ему первоначальное медицинское образование. Становление светской медицины в Древней Греции связано с принципами демократии городов-государств, и освященные права врачующих жрецов неизбежно сменялись моральными профессиональными гарантиями и обязательствами лекарей перед страждущими.

Помимо этого этика Гиппократа, что хорошо иллюстрируется «Клятвой», была вызвана необходимостью отмежеваться от врачей-одиночек, разных шарлатанов, которых и в те времена было немало, и обеспечить доверие общества к врачам определенной школы или корпорации асклепиадов.

Практическое отношение врача к больному и здоровому человеку, изначально ориентированное на заботу, помощь, поддержку является основной чертой профессиональной врачебной этики.

Ту часть врачебной этики, которая рассматривает проблему взаимоотношения врача и пациента под углом зрения социальных гарантий и профессиональных обязательств медицинского сообщества, можно назвать «моделью Гиппократа».

Речь шла:

• об обязательствах перед учителями, коллегами и учениками,

• о гарантиях непричинения вреда («Я направлю режим больных к их выгоде сообразно с моими силами и моим разумением, воздерживаясь от всякого вреда и несправедливости»), оказания помощи, проявления уважения,

• об отрицательном отношении к убийству и эвтаназии («Я не дам никакому просимого у меня смертельного средства и не покажу пути для подобного замысла»), абортам («Я не вручу никакой женщине абортивного пессария»),

• об отказе от интимных связей с пациентами («В какой бы дом я ни вошел, я войду туда для пользы больного, будучи далек от всего намеренного, неправедного и пагубного, особенно от любовных дел с женщинами и мужчинами, свободными и рабами»,

• У врача с больными немало отношений: ведь они отдают себя в распоряжение врачам, и врачи во всякое время имеют дело с женщинами, с девицами и с имуществом весьма большой цены, следовательно, в отношении всего этого врач должен быть воздержанным»), о врачебной тайне («Что бы при лечении — а также и без лечения я ни услышал касательно жизни людской из того, что не следует когда-либо разглашать, я умолчу о том, считая подобные вещи тайной»).

Основополагающим среди перечисленных принципов для модели Гиппократа является принцип «не навреди», который фокусирует в себе гражданское кредо врачебного сословия. Этот принцип формирует исходную профессиональную гарантию, которая может рассматриваться как условие и основание его признания обществом в целом и каждым человеком отдельно, который доверяет врачу свое здоровье и жизнь.

Большое внимание Гиппократ уделял облику врача, не только моральной, но и внешней (одежда, опрятность) респектабельности, что было связано с необходимостью формирования доверия обращающихся к врачебной касте в период перехода от жреческой медицины к светской. Жрецы, за всю историю развития религии, приобрели статус приближенных к богам, считалось, что от них получали они мудрость и наставления, знания и навыки. Врачи же, преодолевшие храмовость, должны были приобретать и обладать такими качествами, которые способствовали бы формированию облика всего врачебного профессионального сообщества того времени. Гиппократ определял эти качества, отталкиваясь от обобщенных ценностей Древней Греции.

В книге «О благоприличном поведении» наиболее полно отражено представление об идеале врача, сложившемся в недрах медицинских школ в эпоху греческого «просвещения»: «Каковы они по внешнему виду, таковы и в действительности: врач-философ равен богу».

Гиппократом были определены общие правила взаимодействия врача с пациентом, при этом акцент ставился на поведении врача у постели больного.

При контакте с больным предлагалась такая форма общения, которая способствовала бы ориентации пациента на выздоровление: «Очевидным и великим доказательством существования искусства будет, если кто, устанавливая правильное лечение, не перестанет ободрять больных, чтобы они не слишком волновались духом, стараясь приблизить к себе время выздоровления».

Немаловажным и сложным в этическом отношении был вопрос о вознаграждении врача за оказанную помощь и лечение. В условиях жреческой медицины дары и подношения вручались не самому жрецу, а храму, в котором он служил. При переходе к светской медицине, когда гонораром обеспечивается непосредственно врач, необходимы были соответствующие правила, не нарушающие общую архитектонику врачебной этики: «Лучше упрекать спасенных, чем наперед обирать находящихся в опасности».

МОДЕЛЬ ПАРАЦЕЛЬСА

Второй исторической формой врачебной этики стало понимание взаимоотношения врача и пациента, сложившееся в Средние века.

Выразить ее особенно четко удалось Парацельсу (1493-1541 гг.). Эта форма врачебной этики, в рамках которой нравственные отношения с пациентом понимаются как составляющая стратегии терапевтического поведения врача.

Если в гиппократовской модели завоевывается социальное доверие личности пациента, то «модель Парацельса» — это учет индивидуальных особенностей личности, признание глубины ее душевных контактов с врачом и включенности этих контактов в лечебный процесс. «В Парацельсе мы видим родоначальника не только в области создания химических лекарств, но также и в области эмпирического психического лечения» (Юнг).

В границах «модели Парацельса» в полной мере развивается патернализм как тип взаимосвязи врача и пациента. Медицинская культура использует латинское понятие pater — «отец», распространяемое христианством не только на священника, но и на Бога. Смысл слова «отец» в патернализме фиксирует, что «образцом» связей между врачом и пациентом являются не только кровнородственные отношения, для которых характерны положительные психоэмоциональные привязанности и социально-моральная ответственность, но и «целебность», «божественность» самого контакта врача и больного.

Неудивительно, что основным моральным принципом, формирующимся в границах данной модели, является принцип «делай добро», благо, или «твори любовь», благодеяние, милосердие.

Врачевание — это организованное осуществление добра. Парацельс писал: «Сила врача — в его сердце, работа его должна руководствоваться Богом и освещаться естественным светом и опытностью; важнейшая основа лекарства — любовь».

Под влиянием христианской антропологии Парацельс рассматривал физическое тело человека «лишь как дом, в котором обитает истинный человек, строитель этого дома». Считается, что христианское понимание души способствовало становлению суггестивной терапии, которую активно применял выдающийся врач XVI в. Кардано, рассматривая ее как необходимую и эффективную составляющую любого терапевтического воздействия. Кардано понял роль фактора доверия и утверждал, что успешность лечения во многом определяется верой пациента во врача: «Тот, кто больше верит, излечивается лучше».

Важность доверительных отношений между врачом и пациентом неоднократно подчеркивалась выдающимися врачами прошлого, еще в VIII в. Абу-ль-Фарадж писал: «Нас трое — ты, болезнь и я; если ты будешь с болезнью, вас будет двое, я останусь один — вы меня одолеете; если ты будешь со мной, нас будет двое, болезнь останется одна — мы ее одолеем».

В конце XIX — начале XX вв. Фрейд десакрализировал патернализм, констатировав либидинозный характер взаимоотношения врача и пациента. Его понятия переноса и контрпереноса являются средством теоретического осмысления сложного межличностного отношения между врачом и пациентом в психотерапевтической практике. Фрейд полагал, что всякий психотерапевт, а деятельность врача любой специальности включает в себя психотерапевтическую компоненту, «должен быть безупречным, особенно в нравственном отношении».

Фрейд писал не только о «безупречности» как теоретически выверенной стратегии терапевтического поведения, основывающегося на особенностях природы лечебной деятельности, но и «безупречности» как почти механической точности соответствия поведения врача тем или иным нормативам этических требований.

ДЕОНТОЛОГИЧЕСКАЯ МОДЕЛЬ

Впервые термин «деонтология» («deontos» — должное, «logos» — учение) ввел английский философ Бентам (1748-1832), обозначая этим понятием науку о долге, моральной обязанности, нравственного совершенства и безупречности.

Деонтология особенно важна в той профессиональной деятельности, где широко используются сложные межличностные взаимовлияния и ответственные взаимодействия.

В медицине это соответствие поведения врача определенным этическим нормативам. Это деонтологический уровень медицинской этики, или «деонтологичекая модель», опирающаяся на принцип «соблюдения долга».

Основой деонтологии является отношение к больному таким образом, каким бы в аналогичной ситуации хотелось, чтобы относились к тебе. Глубокую сущность деонтологии врачевания раскрывает символическое высказывание голландского врача XVII в. ван Туль-Пси: «Светя другим, сгораю сам».

Термин «деонтология» ввел в советскую медицинскую науку в 40-х годах XX в. Петров для обозначения реально существующей области медицинской практики — врачебной этики, — которая была «отменена» в России после революции 1917 г. за ее связь с религиозной культурой.

Деонтологическая модель врачебной этики — это совокупность «должных» правил (соизмерение, соблюдение себя с «должным» и осуществление оценки действия не только по результатам, но и по помыслам), соответствующих той или иной конкретной области медицинской практики.

Деонтология включает в себя вопросы:

• соблюдения врачебной тайны,

• меры ответственности за жизнь и здоровье больных,

• взаимоотношений в медицинском сообществе,

• взаимоотношений с больными и их родственниками.

Так, примером этой модели являются правила относительно интимных связей между врачом и пациентом, разработанные Комитетом по этическим и правовым вопросам при Американской медицинской ассоциации (JAMA, 1992, № 2):

• интимные контакты между врачом и пациентом, возникающие в период лечения, аморальны;

• интимная связь с бывшим пациентом может в определенных ситуациях признаваться неэтичной;

• вопрос об интимных отношениях между врачом и пациентом следует включить в программу обучения всех медицинских работников;

• врачи должны непременно докладывать о нарушении врачебной этики своими коллегами.

Как видно, характер рекомендаций достаточно жесткий, и очевидно, что их нарушение может повлечь за собой дисциплинарные и правовые последствия для врачей, которых объединяет данная Ассоциация.

«Соблюдать долг» — это значит выполнять определенные требования. Недолжный поступок — тот, который противоречит требованиям, предъявляемым врачу со стороны медицинского сообщества, общества, собственной воли и разума.

Когда правила поведения открыты и точно сформулированы для каждой медицинской специальности, принцип «соблюдения долга» не признает оправданий при уклонении от его выполнения.

Идея долга является определяющим, необходимым и достаточным основанием действий врача. Если человек способен действовать по безусловному требованию «долга», то такой человек соответствует избранной им профессии, если нет, то он должен покинуть данное профессиональное сообщество.

Наборы «точно сформулированных правил поведения» разработаны практически для каждой медицинской специальности и представляют собой перечень и характеристику этих правил по всем медицинским областям.

К середине XX в. медицинская деонтология становится интернациональной — появляются международные документы, регламентирующие поведение врача: Женевская декларация (1948), Международный кодекс медицинской этики (Лондон, 1949), Хельсинская декларация (1964), Токийская декларация (1975) и др.

БИОЭТИКА

В 60-70-х гг. XX в. формируется новая модель медицинской этики, которая рассматривает медицину в контексте прав человека.

Термин «биоэтика» (этика жизни), который был предложен Ван Ренселлером Поттером в 1969 г., который раскрывается как «систематические исследования поведения человека в области наук о жизни и здравоохранении в той мере, в которой это поведение рассматривается в свете моральных ценностей и принципов».

Основным моральным принципом биоэтики становится принцип «уважения прав и достоинства личности».

Под влиянием этого принципа меняется решение «основного вопроса» медицинской этики — вопроса об отношении врача и пациента. Сегодня остро стоит вопрос об участии больного в принятии врачебного решения. Это далеко не «вторичное» участие оформляется в новых типах взаимоотношения врача и больного — информационный, совещательный, интерпретационный типы являются по своему формой защиты прав и достоинства человека.

В современной медицине обсуждают не только помощь больному, но и возможности управления процессами патологии, зачатия и умирания с весьма проблематичными физическими и метафизическими (нравственными) последствиями этого для человеческой популяции в целом.

Медицина, работающая сегодня на молекулярном уровне, становится более «прогностической». Доссе (французский иммунолог и генетик) считает, что прогностическая медицина «поможет сделать жизнь человека долгой, счастливой и лишенной болезней». Только одно «но» стоит на пути этой светлой перспективы: «лицо или группа лиц, движимых жаждой власти и нередко зараженных тоталитарной идеологией». Прогностическую медицину еще можно определить как бессубъектную, безличностную, то есть способную к диагностированию без субъективных показателей, жалоб и пациента. И это действительно реальный и безпрецедентный рычаг контроля и власти как над отдельным человеческим организмом, так и над человеческой популяцией в целом.

Биоэтика — это современная форма традиционной профессиональной биомедицинской этики, в которой регулирование человеческих отношений подчиняется сверхзадаче сохранения жизни человеческого рода.

Регулирование отношений со сверхзадачей сохранения жизни непосредственно связано с самой сутью и назначением морали вообще. Сегодня «этическое» становится формой защиты «природно-биологического» от чрезмерных притязаний культуры к своим естественно-природным основаниям.

Биоэтика (этика жизни) как конкретная форма «этического» возникает из потребности природы защитить себя от мощи культуры в лице ее крайних претензий на преобразование и изменение «природно-биологического».

Начиная с 60-70-х гг. XX в., как альтернатива патернализму, все большее распространение приобретает автономная модель, когда пациент оставляет за собой право принимать решения, связанные с его здоровьем и медицинским лечением.

В этом случае врач и пациент совместно разрабатывают стратегию и методы лечения. Врач применяет свой медицинский опыт и дает разъяснения относительно прогнозов лечения, включая альтернативу нелечения; пациент, зная свои цели и ценности, определяет вариант, который больше всего соответствует его интересам и планам на будущее.

Таким образом, вместо патерналистской модели защиты и сохранения жизни пациента, в настоящее время на первый план выходит принцип благополучия пациента, который реализуется доктриной информированного согласия — самоопределение пациента зависит от степени его информированности.

Врач обязан снабдить больного не только всей интересующей его информацией, но и той, о которой, в силу своей некомпетентности, пациент может не подозревать. При этом решения пациента носят добровольный характер и соответствуют его собственным ценностям. Из этого и вытекает нравственный стержень взаимоотношений «врач-пациент» в биоэтике — принцип уважения личности.

Большое значение приобретает также вопрос об определении начала и конца жизни. (См. Эвтаназия)

Конфликт «прав», «принципов», «ценностей», а по сути человеческих жизней и судеб культуры — реальность современного общества.

Конфликт «права плода на жизнь» и «права женщины на аборт», или правовое сознание пациента, восходящее до осознания «права на достойную смерть», вступающее в противоречие с правом врача исполнить не только профессиональное правило «не навреди», но и заповедь — «не убий».

В отношении аборта как уничтожения того, что может стать личностью, существует три нравственных позиции:

• консервативная — аборты всегда аморальны и могут быть разрешены лишь при угрозе жизни женщины;

• либеральная — умеренная — абсолютное право женщины на аборт, безотносительно к возрасту плода

• и умеренная — оправдание аборта до наступления определенного развития эмбриона (до стадии развивающегося плода — 12 недель, когда ткань мозга становится электрически активной).

Активность мозга служит также и критерием смерти. Современная интенсивная терапия способна поддерживать жизнь пациентов, не способных ни к самостоятельному дыханию, ни к мыслительным процессам. Поэтому возникают новые нравственные проблемы, связанные с пациентами, находящимися на грани жизни и смерти.

Вопрос об эвтаназии обычно возникает, когда пациент необратимо утратил сознание; умирая, испытывает интенсивные непереносимые страдания, вынуждающие медиков поддерживать пациента в полубессознательном состоянии или когда новорожденный имеет анатомические и физиологические дефекты, несовместимые с жизнью.

Существует большой диапазон мнений: от полной легализации права врача прерывать жизнь больного с его согласия («активная эвтаназия»), до полного неприятия эвтаназии как акта, противоречащего человеческой морали.

Существует вариант так называемой «пассивной эвтаназии», когда используется принцип нелечения, исключающий сам акт умерщвления (отключение искусственных систем, обеспечивающих жизнедеятельность, прекращение введения лекарственных препаратов и т. д.).

Этические проблемы аборта и эвтаназии связаны с моральными аспектами репродукции и трансплантации. Современная технология репродукции жизни определяет качественно новые формы взаимоотношений между супругами, родителями и детьми, биологическими и социальными родителями. Трансплантология открывает новые проблемы определения грани жизни и смерти из-за моральной альтернативы спасения жизни реципиенту и ответственностью за возможное убийство обреченного на смерть донора.

В 90-х гг. XX в. биоэтика стала понятием, включающем всю совокупность социально-этических проблем современной медицины, среди которых одной из ведущих оказывается проблема социальной защиты права человека не только на самоопределение, но и на жизнь. Биоэтика играет важную роль в формировании у общества уважения к правам человека.

Юдин полагает, что «биоэтику следует понимать не только как область знаний, но и как формирующийся социальный институт современного общества». Конкретной формой разрешения возможных противоречий в области биомедицины являются биоэтические общественные организации (этические комитеты), объединяющие медиков, юристов, специалистов по биоэтике, священников и др., обеспечивающие разработку рекомендаций по конкретным проблемным ситуациям медико-биологической деятельности, будь то ее теоретическая или практическая сторона.

Исторический и логический анализ развития этики врачевания приводит к следующему выводу:

Современной формой медицинской этики является биомедицинская этика, работающая ныне в режиме всех четырех исторических моделей — модели Гиппократа и Парацельса, деонтологической модели и биоэтики. Связь научно-практической деятельности и нравственности — одно из условий существования и выживания современной цивилизации.

 

урок обществознания «Мораль и право. Добро и зло» 6 кл | Методическая разработка по обществознанию (6 класс) по теме:

Муниципальное общеобразовательное учреждение

 «Волчихинская средняя школа №2»

Курс: «Обществознание» (6 класс)

Тема урока

«Мораль и право. Добро и зло».

Разработал:

учитель истории

Бебко В.А.

с.Волчиха 2011г.

Тема урока: Мораль и право. Добро и зло.

Цели: уяснить сущность морали в сравнении  с другими социальными нормами; развивать умения и навыки работы с учебным текстом, таблицей, схемой, интерактивной доской; использовать  имеющиеся знания и социальный опыт в новых условиях; способствовать формированию культуры поведения и отношений.

Тип: изучение нового материала.

Оборудование: компьютер, интерактивная доска, учебник «Обществознание» под ред.Кравченко.

                                                             Структура:

I.Организационный момент: Вступительное слово учителя и актуализация знаний:

    В современном обществе вы вступаете в самые разнообразные отношения: в семье общаетесь с родителями, на улице с соседями либо друзьями, в школе с товарищами, ходите на секции, кружки, в магазин за покупками, едите на автобусе или на автомобиле в другой населенный пункт. Все ваши действия, в рамках указанных отношений, совершаются на основе определенных правил.

   Из курса обществознания вспомните, с какими правилами вы уже познакомились (дайте определение). Но правовые нормы не являются единственными правилами регулирующими поведение людей.

II. Изучение нового материала

1. Осуществление целеполагания:

 *Давайте посмотрим фрагмент фильма, и вы объясните, какие правила, и как будут регулировать поведение людей. Как мы назовем человека совершившего такой поступок?(слайд №1)

*А теперь посмотрим второй фрагмент, и также объясните, какие правила и как будут регулировать поведение людей?

 (Просмотр видеосюжета,  сценка приготовлена группой учащихся из класса, слайд №1)

    Да, право не регулирует указанные действия людей. И сегодня на уроке мы должны будем узнать, какие правила еще регулируют поведение людей. А теперь, давайте запишем тему нашего урока и сформулируем цель и задачи нашего урока: (Слайд №2), (запись на доске с учащимися цели и задач, с тем, чтобы в конце урока вернуться к ним и обсудить получили ответ на них или нет).

Вариант возможных цели и задач:(слайд №3)

1. Что такое «мораль»?
2. Что общего и отличительного  морали с правом?
3. Какова связь морали с добром и злом?

                         План урока:

А теперь давайте спланируем нашу работу на уроке. Что мы должны будем сделать, чтобы найти ответ на поставленные задачи.

1. Мораль – регулятор поведения людей.
2. Основа правил поведения.
3. Человек с точки зрения морали.

      2)Изучение пункта №1.

Давайте раскроем содержание понятия «мораль»; объясним, что представляет «мораль», как регулятор поведения людей.

      А разобраться с этими вопросами, мы сможем проведя сравнительную характеристику норм регулирующих общественную  и частную жизнь человека: права и морали.

   Распределите указанные положения в таблице.

  (Слайд №4)(Обратимся к учебнику за проверкой правильности стр. 78-79)

Вопросы сравнения	Мораль	Право	Положения
Кто устанавливает правила?			2.*общество     *государство
Кто обеспечивает соблюдение правил?			3.*общественное мнение     *суды, милиция
Каково наказание за нарушение правил?			4.*штраф, тюрьма     * осуждение, боязнь стыда
В чем назначение правил?
Понятие

Вывод: 

              1)Что общего и отличительного у морали с правом?

              2) Что такое «мораль» и «право»?

Итак, право или закон основывается на понимании своих прав и обязанностей, а на чём же основывается мораль? Обратимся для начала к Восточной мудрости.

Слайд №5. Древневосточная мудрость о Ветре и Солнце.

Вопрос: Объясните смысл этой мудрости.

 Таким образом, человек отказавшись от силы, насилия, используя добро и ласку в своем поведении, может достигнуть своих замыслов.

    А теперь давайте рассмотрим более подробно связь морали с добром.

3.Работа с пунктом №2

Обратимся ко второму пункту нашего плана «Основа правил поведения».

   Проведем практическую работу в парах:

№1. Прочитайте текст и выделите примеры добра и зла.(слайд №6)

№2. Приведите из истории или из повседневной жизни примеры добра и зла?

А теперь, проверим, как вы разобрались с этими понятиями и проведём работу с заданием на интерактивной доске: (слайд №7)

№3. Распределите ситуации в зависимости от того к чему они относятся: к добру или злу?

Итак, давайте подведём итог нашей работе:                                                                                                                                                      

№4. Дайте определение этим понятиям

Таким образом, мораль – это мнение общества, которое строится на понимании добра и зла. И на осознании добра и зла происходит регулирование поведения людей в частной и общественной жизни.

Вот почему на протяжении всей своей жизни человек сталкивается с необходимостью выбора между добром и злом в своих поступках.

Давайте посмотрим, каким будет человек в зависимости от сделанного выбора.

 

           4.Работа с пунктом №3 (Слайд №8)

         Рассказ учителя: Человек с точки зрения морали: (Схема)

Задание учащимся: Заполните схему, и объясните, каким может быть человек с точки зрения морали?

Примерные слова учителя:

Высокоморальный: честный, воспитанный, уважающий родителей и заботливый, ответственный и бескорыстный.

Аморальный: лжец и обманщик, грубый и жестокий, ищущий выгоду для себя, исходящий из личной пользы.

     Учащиеся, выйдя к доске, по схеме, объясняют, как заполняется схема, а учитель, открывая схему, проверяет правильность её заполнения и делается вывод: Каким может быть человек с точки зрения морали?

Теперь давайте вернёмся к задачам и цели нашего урока.(открывается слайд №3 и учащиеся отвечают на вопросы)

III.Подведение итогов урока

1. Возвращение к видеосюжету.(сценке снятой учащимися — слайд №1)

    Прокомментируйте действия персонажей с точки зрения моральных  норм.

Таким образом, не каждый поступок человека регулируется правом, но при этом все поступки людей оцениваются морально.  Моральные нормы, наряду с правовыми нормами, выступают в качестве важнейшего регулятора отношений в обществе. Жизнь в обществе невозможно представить без правил, которые обеспечивали бы порядок в обществе, справедливость, согласие между людьми. И мораль является  важнейшим из таких правил, так как принцип добра, на котором она основана, является ценностью для человека, а также, потому что  под влиянием морали, современные законы начинают создаваться на основе понимания добра и справедливости. Еще в пользу важности морали в жизни человека, стоит сказать, что моральные нормы регулируют общественную и личную жизнь людей, в отличие от права, которое регулирует, прежде всего, общественную жизнь.        

2.В рамках контроля усвоения знаний на уроке, учащимся предлагается выполнить тест:

(слайд №9)

1.Что такое мораль:

А) нормы, которые установило общество;

Б) нормы, которые установило государство.

2.За соблюдением, каких норм следит суд:

А) моральных;

Б) правовых.

3.Что следует за несоблюдение моральных норм:

А) общественное осуждение;

Б) штраф.

4.Как, с точки зрения морали, будут называть убийцу, труса, предавшего товарища:

А) аморальным;

Б) высокоморальным.

После проверки правильности выполнения теста, предлагается обсудить степень усвоения пройденного материала (слайд №10).Рефлексия учащихся: «Копилка знаний»

Домашнее задание:(слайд №11) п.15. Пересказ по плану.

Правовые и нравственные нормы.

Общие черты норм права и норм морали:

1. Охватывают всю совокупность общественных отношений, выражающих волю тех или иных социальных групп, слоев и общества в целом, а также в определенной мере некоторые общечеловеческие представления о справедливом и должном.

2. имеют всеобщий характер, распространяются на всех членов общества.

3. выполняют общую социальную функцию, они являются важнейшими средствами регулирования поведения людей в обществе,

4. носят нормативный характер, и граждане соблюдают эти нормы и принципы, как правило, добровольно и сознательно,

5. развиваются на едином для них фундаменте общечеловеческих ценностей.

6. Проникают во все сферы общественных отношений

7. формируют эталон и стандарты, включаемые в ценностно-нормативную организацию общества.

8. вырастают из деятельности людей, из форм их общения, приобретающих в результате многократной повторяемости нормативный характер и выступающих регулятором поведения людей.

Различия:

1. Нормы права носят писанный характер, т.е. официально провозглашаются государством, а нормы морали, в основном, живут в общественном сознании.

Право ориентировано на общество, а мораль на отдельного человека

2. Мораль задает идеальные нормы, а право исходит из соображений реальной ситуации вы обществе.

3. Юридическая ответственность в отличие от моральной всегда конкретно определена, и нарушение правовой обязанности влечет за собой применение санкций, четко зафиксированных в законодательстве.

4. мораль носит в принципе ненасильственный характер и в отличие от права исключает прямое принуждение

5. Специфика права определяется его связью с государством через законодательство. Моральные нормы, возникающие в процессе жизнедеятельности людей, не имеют специальной «законополагающей инстанции».

6. Правовые нормы строго определены законом. Моральная регламентация опирается на силу общественного мнения, власть общественных обычаев или на личную убежденность индивида.

7. Нравственные нормы, включают оценку действующего права.

При характеристике права и морали нельзя забывать о встречном влиянии права на мораль. Фактическое воплощение морали в жизненных отношениях в немалой степени зависят от того, насколько действенными в данном обществе являются нормы права.

Мораль и право являются единым целым. Юридические решения, основанные только на формальном применении «буквы закона» и принятые в отрыве от морально-психологического климата в обществе, не могут быть верными и справедливыми. В подавляющем большинстве случаев правовые нормы соблюдаются добровольно, поскольку они соответствуют нравственным представлениям граждан о справедливом и несправедливом.

19. Идеологический контекст истины: истина и справедливость. Гегемонный и контргегемонный дискурсы.

1 Синкретизм — сочетание или слияние несовместимых и несопоставимых образов мышления и взглядов.

2 Модерн – это историческая эпоха, начинающаяся со Средневековья, когда формируется индустриальный (современный) тип общества. По Бодлеру, современность – умонастроение, противостоящее академизму, продолжающему классическую традицию. По Хабермасу, современность характеризуется индивидуализмом нравов, правом на критику и автономией поведения (то, кем я являюсь, зависит от того, что я делаю, а не от того, кем были мои предки).

3 Понятия «методы» и «приемы» часто употребляются как синонимы, но они имеют различия: методами называют более сложные познавательные процедуры, которые включают в себя целый набор разных приемов исследования.

Законное против морали: письменное против правильного

Введение

Представьте, что вы однажды ночью прогуливаетесь по своему городу. Вы выходите на перекресток со светофором. Пешеходный свет говорит «Стоп», но вся дорога пуста. Вы ждете и ждете, прежде чем наконец решите перейти улицу. Машины не приезжают, и вы продолжаете гулять. Технически то, что вы сделали, было незаконным. Но если вы спросите обычного человека, аморально ли то, что вы делаете, он, вероятно, ответит нет.

А теперь представьте, что ваш друг только что ужасно постригся.Когда они спрашивают ваше мнение, вы лжете и говорите: «Выглядит отлично!» Когда они уходят, вы сплетничаете с другом о том, насколько плохая стрижка на самом деле. В этом случае все ваши действия не противоречат закону, но большинство людей скажут, что вы были неправы.

Объяснение

То, что законно, а что морально, во многом схожи, но во многих отношениях сильно различаются. Оба обеспечивают социальную организацию, что означает, что они определяют поведение людей и то, что считается социально приемлемым.Кроме того, они помогают людям более сплоченно взаимодействовать и стремятся защитить людей от вреда. Наконец, они принимают или не одобряют многие из тех же действий. Например, с правовой и моральной точки зрения вождение в нетрезвом виде недопустимо.

Однако закон и мораль не одно и то же. Во-первых, закон является двоичным, что означает, что действие является законным или незаконным. Но мораль полна серых зон. Например, кража хлеба является незаконной независимо от мотивов, но большинство людей более сочувственно относятся к тому, чтобы накормить голодающих сирот, чем в результате случайного грабежа.Кроме того, закон соблюдается государственными структурами, такими как полиция и суды, и для нарушителей предусмотрены определенные наказания. Мораль официально не регулируется, хотя аморальные действия, безусловно, могут иметь социальные последствия. Наконец, закон одинаков для всех граждан, но мораль зависит от того, кого вы спрашиваете, потому что у всех разные точки зрения и набор жизненного опыта. Помните об этих сходствах и различиях, поскольку мы точно определяем, что означают закон и мораль.

Определения: Законность vs.Мораль

Закон — это система правил, которые государство применяет для регулирования поведения посредством санкций. Правовые принципы основаны на правах граждан и государства, выраженных в правилах. Действие разрешено, если оно не нарушает ни одного из письменных правил.

Мораль — это совокупность принципов, которые пытаются определить, что считается хорошим и плохим поведением. Моральные принципы могут основываться на культуре, религии, опыте и личных ценностях. Действие считается моральным, если оно соответствует этим стандартам, хотя стандарты у всех разные.

История

Первый правовой кодекс, Кодекс Ур-Намму, был разработан в Месопотамии примерно в 2000 году до нашей эры. В кодексе перечислены запрещенные действия и связанные с ними наказания. Закон пользовался поддержкой правящей власти и соблюдался по всей империи. Кодекс Ур-Намму был удивительно современным с сочетанием физических и денежных наказаний. Действующие законы по-прежнему основаны на структуре Кодекса Ур-Намму.

Считается, что мораль существовала с момента появления человека.Однако широко распространено мнение о том, что религия закрепила мораль как важнейший социальный конструкт. Благодаря разделяемым вероисповеданиям люди стали придерживаться стандартов поведения, которые имели серьезные последствия. Таким образом, религия и мораль передавались между поколениями и местами, и, хотя у разных людей они были разными, мораль стала центральной для общества.

Зачем нужно заботиться?

По мере развития общества и изменения мнений меняется и то, что считается моральным. Оглядываясь назад на историю, можно увидеть множество примеров законов, которые были однозначно аморальными по стандартам сегодняшнего дня.Соединенные Штаты украли земли коренных американцев, поработили черных на протяжении многих поколений и дискриминировали гомосексуалистов среди многих других примеров. По мере того как общество становится более информированным и открытым, граждане требуют, чтобы их законы отражали их новое определение морали. Хотя не все согласны с решениями, изменение законов — большой шаг к изменению общих социальных взглядов. Изменяя закон, обществу дают новое определение приемлемого. Закон и мораль взаимодействуют друг с другом и часто заставляют друг друга меняться.Суть в том, что когда законы несправедливы или устарели, люди должны встать и бороться за то, что правильно.

Законы против этики | Управление розничной торговлей

Цели обучения

• Различия между законом и этикой

Этика — это набор моральных ценностей, которые человек устанавливает для себя и своего личного поведения. Законы — это структурированные правила, используемые для управления всем обществом. Не только розничные компании обязаны действовать этично, но и профессиональные люди, работающие там.Внутри иерархии розничных компаний менеджеры часто взаимодействуют с отдельными сотрудниками, которые подчиняются «профессиональным» кодексам поведения. Эти кодексы поведения могут различаться в зависимости от сотрудника и его должности в компании.

Например, Американская ассоциация адвокатов установила Типовые правила профессионального поведения для лицензированных адвокатов, которые были введены для того, чтобы повлиять на то, какое поведение ожидается при работе в этой конкретной профессии. Следовательно, поверенный, работающий в розничной компании, может придерживаться более высоких этических стандартов, чем клерк, работающий на складе.Тем не менее, оба должны соблюдать законы, установленные правительством их штата и местного самоуправления.

Со временем прогрессируют этические и моральные стандарты в розничной среде. Развитие Интернета привело к появлению веб-сайтов, на которых сотрудники могут сообщать о неэтичном поведении в компании. Ethicspoint — один из таких сайтов для сообщений в Интернете, где можно анонимно выйти в Интернет и сообщить о нарушениях, указав название организации, категорию нарушения, которая лучше всего описывает неэтичное поведение, и после принятия условий и положений веб-сайтов можно отправить сообщение.Эти типы методов сообщения полезны при рассмотрении таких вопросов, как нарушения здоровья и безопасности, заявления о сексуальных домогательствах и дискриминация, которые будут рассмотрены далее в следующих нескольких разделах.

Некоторые розничные торговцы гордятся своими этическими практиками и процедурами и даже рекламируют их публично для улучшения своего корпоративного имиджа. Например, проблема номер один для розничных торговцев может заключаться в этических обязательствах по отношению к окружающей среде, поэтому они используют и продают только экологически чистые продукты в своей компании и рекламируют их для улучшения своего имиджа.«Экономический кризис и его последствия представляют собой беспрецедентную возможность для розничных торговцев разработать этические практики и социальную политику на благо общества и своих компаний. Исследования показывают положительную связь между этическим восприятием и реакцией потребителей с точки зрения доверия ».

Внесите свой вклад!

У вас была идея улучшить этот контент? Нам очень понравится ваш вклад.

Улучшить эту страницуПодробнее

---

Человеческая основа законов и этики

Фред Эдворд

Многие теисты склонны полагать, что бремя доказательства лежит на нетеистах, когда дело касается морали.Таким образом, индивидуума, который действует без теологической основы, просят оправдать свой поступок — предположение теистского существа о том, что никакая мораль невозможна без какой-либо формы «высшего» закона.

В нашей культуре люди настолько привыкли к идее, что у каждого закона есть законодатель, у каждого правила есть исполнитель, у каждого института есть кто-то, имеющий власть, и т. Д., Что мысль о чем-то другом имеет оттенок хаоса. . В результате, когда кто-то живет своей жизнью, не ссылаясь на какой-то высший авторитет в отношении морали, его ценности и стремления считаются произвольными.Более того, часто утверждается, что, если бы все пытались жить таким образом, не было бы возможного соглашения о морали и не было бы способа разрешать споры между людьми, никакая защита определенной моральной позиции невозможна без некоторая абсолютная точка отсчета.

Но все это основано на определенных бесспорных предположениях теистического моралиста — предположениях, которые часто являются продуктом ошибочных аналогий. Моя цель здесь — по-новому взглянуть на эти предположения.Я попытаюсь показать реальный источник, из которого изначально происходят ценности, обеспечить прочную основу для основанной на людях (гуманистической) моральной системы, а затем возложу на теиста бремя оправдания любого предлагаемого отхода.

Законы и законодатели

Бездумно, люди часто предполагают, что Вселенная управляется аналогично человеческим обществам. Они признают, что люди могут создавать порядок, создавая законы и применяя средства принуждения. Итак, когда они видят порядок во Вселенной, они воображают, что этот порядок имеет аналогичный человекоподобный источник.Эта антропоморфная точка зрения является продуктом естественной гордости, которую люди испытывают в своей способности вкладывать смысл в свой мир. По иронии судьбы, это тонкое признание того факта, что человеческие существа являются действительным источником ценностей, и, следовательно, любой «высший» набор ценностей, который может быть поставлен выше обычных человеческих целей, должен исходить из источника, аналогичного, но большего, чем , обычные люди. Короче говоря, сверхчеловеческие ценности должны быть обеспечены сверхчеловеком — просто нет другого способа сделать это дело.

Но, хотя такая антропоморфная точка зрения является результатом человеческого самоуважения, она также свидетельствует об определенном недостатке воображения. Почему единственным источником высшей морали должно быть сверхчеловеческое существо? Почему не что-то совершенно незнакомое и непостижимо превосходное?

Некоторые теологи действительно пытаются утверждать, что их бог действительно непостижим. Однако даже в этом случае им не удается избежать человеческих аналогий и использовать такие термины, как «законодатель», «судья» и тому подобное. Ясно, что из религиозной и даже некоторой светской моральной философии вырисовывается следующая картина: так же, как традиционные законы требуют законодателей, мораль требует окончательного источника морали.

Связанное с этим неоспоримое предположение состоит в том, что моральные ценности, чтобы быть обязательными, должны исходить из источника за пределами людей. Снова всплывает аналогия с законом, судьями и полицией. В повседневной жизни мы подчиняемся законам, которые, казалось бы, созданы другими, оцениваются другими и соблюдаются другими. Почему моральные правила должны быть другими?

Ошибочные предположения

Когда говорят, что законодатель нужен для каждого закона, получается бесконечная череда, поскольку кто-то должен быть законодателем законов депутата.Поскольку такие серии неудобны для философов-моралистов и теологов, в какой-то момент они заявляют, что «деньги здесь останавливаются». Они выступают за последнего законодателя, у которого нет никого, кто издает законы за него. И как это сделать? Подчеркивается, что олень должен где-то остановиться, и сверхъестественный бог считается таким же хорошим местом для остановки, как и любой другой.

Но все же можно задать вопрос: «Откуда Бог берет свои (или ее) моральные ценности?» Если Бог получит их из еще более высокого источника, деньги не прекратятся, и мы вернемся к нашей бесконечной череде.Если они исходят от Бога, тогда мораль Бога надумана и, следовательно, произвольна. Если аналогия должна использоваться, чтобы установить Бога как источник морали, потому что вся мораль нуждается в разумном моральном источнике, то, к сожалению для теиста, та же аналогия должна использоваться, чтобы показать, что, если Бог создает мораль «на ровном месте» «Бог так же деспотичен, как и люди, которые поступают так же. В результате мы не получаем преимущества и, следовательно, с философской точки зрения вынуждены подчиняться произвольной морали Бога не больше, чем мы должны подчиняться морали, установленной нашим лучшим другом или даже нашим злейшим врагом.Произвольность есть произвол, и произвольность никоим образом не устраняется, если сделать произвольного морализатора сверхъестественным, всемогущим, непонятным, загадочным или чем-то еще, что обычно приписывается Богу. Итак, в этом случае, если Бог существует, ценности Бога — это просто мнение Бога и не обязательно должны нас беспокоить.

В то время как это первое предположение — потребность в законодателе — не решает проблему, для решения которой оно предназначалось, второе предположение — что источник моральных ценностей должен лежать за пределами людей — фактически препятствует поиску ответа. .Второе предположение основано на поверхностном осознании того, что законы кажутся нам навязанными извне. А из этого следует, что должен быть внешний навязыватель морали. Но о чем так часто забывают, так это о том, что те человеческие законы, которые кажутся навязанными извне, на самом деле, по крайней мере в западном мире, являются продуктом демократического процесса. Это законы управляемых. И, если люди могут разработать законы и наложить эти законы на себя, то можно сделать то же самое с моралью.Как в законе, так и в морали; управляемые способны управлять.

Абсолютная точка отсчета

Здесь можно спросить: как возможно, что управляемые могут управлять собой? Не все ли они опираются на какую-то окончательную, высшую или абсолютную точку отсчета? Разве человеческие законы и условности не могут быть просто конкретным применением законов Бога? Посмотрим и увидим.

Предположим, я еду на своей машине и выхожу на красный свет. Если я хочу повернуть направо, а это безопасно в данной ситуации, то в большинстве штатов я могу продолжить движение, не опасаясь наказания.Но что, если я сделаю это там, где это незаконно или безопасно? Тогда возможно, что меня забьет полицейский. Является ли полицейский и судебная система, подтверждающие билет, наложением на меня извне? Да, но, в конечном итоге, законы, регулирующие движение, были приняты такими же людьми, как я, и могут быть изменены мной и другими людьми, работающими сообща. Так что закон, регулирующий то, как я действую, когда хочу повернуть направо на красный свет, — это полностью человеческое изобретение для решения человеческой проблемы.

Но может ли это человеческое соглашение быть основано на более высоком законе, на который я и другие должны сослаться? Я не понимаю как.Ни в одной из древних и почтенных священных книг не говорится о повороте направо на красный свет и не предлагается какой-либо более высокий принцип, из которого должны быть или могут быть разумно выведены все правила дорожного движения. Даже золотое правило не предлагает здесь никаких указаний, поскольку оно просто говорит мне подчиняться любому закону, если это закон, которому я хочу, чтобы другие подчинялись. Он не говорит мне, должен ли поворот направо на красный свет быть законным или нет, или должен ли свет для остановки быть красным, а не пурпурным, или что-то еще полезное здесь. Когда дело доходит до правил дорожного движения, люди сами по себе, им некуда обратиться за сверхъестественным руководством в том, как лучше всего сформулировать правила дорожного движения.

(Это не означает, что правила дорожного движения являются полностью произвольными. В конце концов, они основаны на соображениях выживания. Они существуют из-за заботы человека о безопасности. В результате сделан ряд важных открытий физики во внимание при установке ограничений скорости и т. д. Факты природы в этом случае становятся внешней точкой отсчета, но Бог по-прежнему не фигурирует в этом процессе.)

Итак, почему, если предполагается, что люди не могут нормально функционировать без внешней и сверхъестественной основы для своего поведения, так много людей настолько способны подчиняться правилам дорожного движения и обеспечивать их соблюдение? Из самых случайных наблюдений должно быть очевидно, что люди вполне способны создавать системы, а затем действовать в них.

Как только это увидят, можно спросить, какие существуют основания полагать, что люди не могут продолжать действовать таким образом, когда речь идет о законах и моральных учениях, регулирующих такие вещи, как торговля и коммерция, права собственности, межличностные отношения, сексуальное поведение. , религиозные ритуалы и прочие вещи, которые, по мнению богословов, нуждаются в богословском обосновании. Тот факт, что древние и почитаемые священные книги делают заявления по этим вопросам и приписывают такие заявления божественным моральным принципам, не больше делает богословие необходимостью для закона и морали, чем он сделал бы его необходимостью для игры в бейсбол, если бы эти правила появились в этих древних трудах. .(1) Если мы можем подчиняться нашим собственным правилам дорожного движения без необходимости богословской или метафизической основы, мы также способны подчиняться нашим собственным правилам в других областях. Сопоставимые соображения человеческих потребностей и интересов, в гармонии с фактами, могут быть применены в обоих случаях для изобретения лучших законов и правил, по которым нужно жить. Следовательно, мы можем применить к законам то, что астроном Лаплас сказал Наполеону: в вопросе о боге нам «не нужна эта гипотеза».

Закон и мораль

Право, однако, не обязательно то же самое, что мораль; есть много моральных правил, которые не регулируются правовыми органами человека.Таким образом, возникает вопрос, как можно иметь работоспособный набор моральных принципов, если нет никого, кто бы их соблюдал. Законы и правила обычно предназначены для регулирования деятельности, которая может быть публично соблюдена. Это упрощает принудительное исполнение. Но нарушение моральных принципов — это совсем другое дело. Они часто связаны с действиями, которые не являются незаконными, а просто неэтичными, и могут включать в себя действия, которые являются частными и которые трудно наблюдать без нарушения конфиденциальности. Таким образом, принуждение к исполнению почти полностью возлагается на преступника.Другие могут воздействовать на эмоции преступника, чтобы вызвать чувство вины или стыда, но они не могут реально контролировать поведение преступника.

Чтобы решить эту проблему, некоторые теологи наделили Бога атрибутом «космического шпиона» и властью наказывать за неэтичное поведение, которое упускает закон, — власть, которая простирается даже за пределы могилы. Таким образом, даже если Божий произвол будет предоставлен, нельзя отрицать силу Бога, чтобы обеспечить выполнение его (или ее) воли. Таким образом, в той мере, в какой этот Бог и эта сила были реальными, существовал бы мощный стимул — хотя и не философское оправдание — для людей, чтобы они вели себя в соответствии с божественными желаниями.И это, по крайней мере, сняло бы большую часть неопределенности из-за принуждения к моральному, но не противозаконному поведению.

К сожалению для тех, кто продвигает это предложение, существование этой власти не так очевидно, как существование человеческих властей, обеспечивающих соблюдение публичных законов. Таким образом, для того, чтобы контролировать законное, но безнравственное поведение, духовенство на протяжении веков считало необходимым разглагольствовать, уговаривать, запугивать и другими способами убеждать свою паству в вере в этого верховного арбитра нравственного поведения.Они стремились воспитывать детей с самого раннего возраста. И как взрослых, так и детей, они пробуждали воображение, рисуя графические словесные картины пыток проклятых.

Древние римляне заявляли о некотором успехе этих мер, и древний историк Полибий, сравнивая греческие и римские верования и уровни коррупции в каждой культуре, пришел к выводу, что римляне были менее склонны к воровству, потому что боялись адского огня. По таким причинам римский государственный деятель Цицерон считал римскую религию полезной, хотя и считал ее ложной.

Но действительно ли люди нуждаются в таких санкциях, чтобы контролировать свое личное поведение? Почти никогда. Ведь если бы такие санкции имели первостепенное значение, они почти всегда использовались бы моралистами и проповедниками. Но это не так. Сегодня, когда аргументы в пользу морального поведения выдвигаются даже самыми консервативными религиозными проповедниками, редко апеллируют к нынешним или будущим наказаниям Бога. Чаще всего апеллируют к таким практическим соображениям, как психологическое благополучие, хорошая репутация, эффективное достижение своих целей и содействие общественному благу.Также обращаются к совести и естественным человеческим чувствам сочувствия. В христианстве иногда страх заменяется мотивом подражания идеалу Христа — общий подход, установленный ранее в буддизме. Примечательно, что все эти призывы могут повлиять на поведение как нонтеистов, так и теистов.

Но предположим, что теисты должны были прекратить такие практические и гуманистические призывы и вернуться к основанию каждой моральной проповеди на воле Бога. Остается одна тревожная ирония: есть много разных богов.(2) Тот простой факт, что религии во всем мире способны продвигать подобное моральное поведение, опровергает идею о том, что только определенный бог является единственным «истинным» распространителем морали. Если реален только один из многих богов, в которых верят, миллионы людей, хотя и ведут себя нравственно, должны делать это под влиянием, вдохновением или приказом НЕПРАВИЛЬНОГО БОГА. Таким образом, вера в «правильного» бога не должна иметь большого значения в вопросе нравственного поведения. Можно даже встать на сторону Цицерона и признать лицемерие и получить тот же результат.И если добавить, что нотеисты во всем мире показали себя такими же способными к личному моральному поведению, как и теисты (буддисты предлагают, возможно, лучший крупномасштабный пример), тогда вера в Бога оказывается второстепенным вопросом во всем этом вопросе. . В человеческой природе есть что-то более глубокое, чем простая богословская вера, и именно это служит реальной подсказкой для нравственного поведения. Как в случае с законами, так и с моралью: люди кажутся вполне способными самостоятельно принимать разумные и чувствительные решения, влияющие на поведение.

Источник нравственности

Но полностью ли это решает проблему, поставленную теистом? Нет. Ибо все еще может быть поднят вопрос о том, как люди могут вести себя морально, соглашаться с моральными правилами и законами и в целом сотрудничать друг с другом при отсутствии какого-либо божественного импульса в этом направлении. В конце концов, разве современные философы, в частности философы-аналитики, не утверждали, что моральные утверждения — это в основном эмоциональные высказывания без рациональной основы? И разве они не отделили безвозвратно «есть» от «должного», так что никакой основы даже не возможно? В свете этого, как люди умудряются прийти к согласию, часто от культуры к культуре, по различным моральным и юридическим принципам? И, что еще более интересно, как могут правовые и моральные системы улучшаться на протяжении веков при отсутствии той самой рациональной или теологической основы, которую современные философы так эффективно отняли? Без какой-либо основы, каких-то объективных критериев невозможно выбрать хорошую моральную систему вместо плохой.Если оба одинаково эмоциональны и иррациональны, они оба одинаково произвольны — любой выбор между ними является лишь продуктом случайных склонностей или умышленной прихоти. Никакого выбора нельзя было защитить рационально.

И все же, казалось бы, несмотря на эту проблему, люди действительно развивают моральные и правовые системы самостоятельно, а затем вносят в них улучшения. Какое объяснение? Откуда берутся моральные ценности?

Давайте представим на мгновение, что у нас есть Земля, безжизненная и мертвая, плавающая в безжизненной и мертвой вселенной.Есть только горы, скалы, овраги, ветры и дождь, но никого нигде нет, чтобы судить о добре и зле. Будет ли в таком мире существовать добро и зло? Будет ли какая-то моральная разница, если камень скатится с холма или нет? Ричард Тейлор в своей книге «Добро и зло» убедительно доказал, что «различие между добром и злом невозможно даже теоретически провести в мире, который, как мы представляли, лишен всякой жизни».

Теперь, вслед за Тейлором, давайте добавим на эту планету несколько существ.Однако давайте сделаем их совершенно рациональными и лишенными всех эмоций, полностью свободными от любых целей, потребностей или желаний. Как и компьютеры, они просто регистрируют происходящее, но не предпринимают никаких действий, чтобы обеспечить собственное выживание или избежать собственного разрушения. Существуют ли добро и зло сейчас? Опять же, нет никакого теоретического способа, которым они могли бы это сделать. Этим существам все равно, что происходит; они просто наблюдают. И поэтому у них нет причин объявлять что-либо добром или злом. Для них ничего не имеет значения, и, поскольку они единственные существа во вселенной, ничего не имеет значения.

Входит Адам. Адам — ​​полностью человек. У него есть недостатки, а значит, и потребности. У него есть стремления и желания. Он может испытывать боль и удовольствие и часто избегает первого и ищет второго. Для него все важно. Он может спросить о данной вещи: «Это за меня или против меня?» и пришли к некоторой решимости.

Здесь и только здесь появляются добро и зло. Более того, как утверждает Тейлор, «суждения этого одинокого существа о добре и зле столь же АБСОЛЮТНЫ, как и любое суждение.Такое существо действительно является мерой всех вещей: хорошего как хорошего и плохого как плохого. . . . С точки зрения этого существа нельзя провести различие между тем, что просто хорошо для НЕГО, и тем, что является хорошим АБСОЛЮТНО; нет более высокого стандарта добродетели. Что это могло быть? » Помимо желаний и потребностей Адама, есть только эта мертвая вселенная. А без него не могло бы существовать добра и зла.

А теперь давайте представим другое существо, существо, которое, хотя и имеет много общих с Адамом потребностей и интересов, имеет некоторые, немного отличающиеся друг от друга.Назовем ее Евой. Здесь начинают происходить интересные вещи. Потому что, с одной стороны, у нас есть два человека со схожими целями, которые способны работать вместе для общего дела. С другой стороны, у нас есть два человека, которым нужно идти на компромисс друг с другом, чтобы каждый мог удовлетворить уникальные желания другого. Так развиваются сложные межличностные отношения, и устанавливаются правила для максимального взаимного удовлетворения и минимизации последствий зла. С правилами, теперь у нас есть добро и зло.И из этого базового признания необходимости сотрудничества в конечном итоге рождаются законы и этика.

Но теперь давайте предположим, что эти два человека приходят в ожесточенные разногласия по поводу наилучшего способа выполнения желаемого действия. Они спорят и, кажется, ни к чему не приводят. И тут Адам вытаскивает свой козырь. Он говорит Еве: «Подожди минутку. Разве мы не забываем о Боге? » И на это Ева отвечает: «Кто?» Теперь у Адама есть открытие, и он переходит к длинному объяснению того, что все моральные ценности были бы произвольными, если бы не Бог; как Бог был тем, кто делал хорошее хорошим, а плохое — плохим; и как наши знания о добре и зле, правильном и неправильном, моральном и аморальном должны основываться на абсолютных моральных стандартах, установленных на небесах.Что ж, все это в новинку для Евы, и поэтому она просит Адама, который, кажется, так много знает об этом, дать немного больше подробностей об этих абсолютных стандартах. Итак, Адам продолжает еще одно длинное объяснение законов Бога и Божьих наказаний за непослушание, пока не доходит до вопроса, с которого и началась вся дискуссия. И вслед за этим Адам заключает: «Итак, Ева, ты видишь, Бог велит делать это МОИМ путем!» Таким образом апелляции к божественным абсолютам разрешают моральные и другие споры между людьми.

Меньше абсолютных точек отсчета

Итак, мы видим, что без живых существ с потребностями не может быть ни добра, ни зла. А без наличия более чем одного такого живого существа не может быть никаких правил поведения. Таким образом, мораль возникает из человечества именно потому, что она существует, чтобы служить человечеству. Теология пытается выйти за пределы этой системы, хотя в этом нет необходимости (кроме принуждения).

Когда теологи воображают, что люди без какой-либо теологически выведенной моральной системы не будут иметь каких-либо ориентиров, на которых можно было бы закрепить свою этику, они забывают следующие факторы, которые являются общими для большинства людей:

1. Нормальные люди разделяют одни и те же основные потребности в выживании и росте.Мы все принадлежим к одному виду и воспроизводим себе подобных. Поэтому никого не должно удивлять то, что у нас могут быть общие интересы и проблемы.
2. Социобиологи узнают, что важные человеческие формы поведения, которые, по-видимому, сохраняются в разных культурах, могут быть заложены в генах. Следовательно, многие из самых основных черт культуры и цивилизации могут быть естественными для нашего вида. Конечно, палеоантропология помогает подтвердить это, когда признается, что самые старые известные гоминиды свидетельствуют о том, что они были социальными животными.И наше сходство с живыми обезьянами связано не только с внешним видом. Многие из наших поступков тоже похожи. Таким образом, наличие определенного генетического поведения делает согласие между людьми относительно законов, институтов, обычаев и морали гораздо менее удивительным. Мы, люди, не бесконечно податливы, и поэтому наши законы и институты не так произвольны, как когда-то считалось.
3. Большинство нормальных людей реагируют с аналогичным чувством сострадания на подобные события. Не все наши ценности основаны на простом личном интересе или эгоизме.Есть явные случаи, когда нашим личным интересам не отвечает, скажем, помощь страдающему животному, и тем не менее мы часто реагируем на такую ​​ситуацию и аплодируем другим, которые поступают так же. Эти нормальные сострадательные ответы постоянно возникают в нашей литературе, учреждениях и законах. Таким образом, очевидно, что наша мораль в значительной степени является продуктом наших общих эмоциональных реакций, что позволяет нам предлагать улучшения в этой морали, обращаясь к чувствам наших собратьев.
4. Мы живем в той же планетной среде, что и другие люди.Если мы добавим тот факт, что у нас уже есть общие потребности, мы чреваты общими проблемами и наслаждаемся общими удовольствиями. У нас схожий опыт, поэтому мы можем легко идентифицировать друг друга и разделять схожие цели.
5. У нас одни и те же законы физики, и эти законы влияют на нас одинаково. В частности, они влияют на нас, когда мы хотим что-то сделать. Мы обнаруживаем, что все мы должны учитывать одинаковые проблемы при строительстве конструкции, планировании дороги или при посадке сельскохозяйственных культур.
6. Правила логики и доказательств одинаково хорошо применимы ко всем, поэтому у нас есть общие средства аргументации дел и обсуждения проблем — средство, которое позволяет нам сравнивать записи и приходить к согласию в столь разных областях, как наука, право и история. . Мы можем использовать разум и наблюдение в качестве «апелляционной инстанции» при изложении противоположных точек зрения.

По этим и другим причинам не должно показаться странным, что люди могут найти общий язык по вопросу о моральных ценностях, не обращаясь к божественному набору правил или даже не зная его.Фактически, по иронии судьбы, как только религиозные правила становятся предметом спора, особенно если присутствует более одного религиозного взгляда, чем больше используются религиозные аргументы, тем меньше согласия. Это связано с тем, что многие ценности, основанные на религии и теологии, не связаны друг с другом, реальным состоянием человека или мировой наукой. Считается, что такие ценности происходят из «более высокого» источника. Итак, когда эти «высшие» источники не согласны друг с другом или с человеческой природой, невозможно разрешить спор, потому что точка отсчета основана на уникальной вере — приверженности чему-то невидимому, а не общему диапазону опыт.

Таким образом, наиболее беспочвенными являются теологические ценности, а не ценности, ориентированные на человека. Ибо с теологическими ценностями в какой-то момент необходимо совершить произвольный прыжок веры. И как только совершается этот произвольный скачок, все полученные таким образом ценности так же произвольны, как скачок веры, сделавший их возможными.

Бремя доказательства

Итак, объяснение ценности нужно не гуманисту. Какое объяснение может потребоваться для того факта, что люди естественным образом преследуют человеческие интересы и, таким образом, связывают законы и институты с человеческими проблемами? Вопросы возникают только тогда, когда кто-то пытается отойти от этого самого естественного занятия.Сомнения могут быть выражены только тогда, когда кто-то устанавливает закон, более высокий, чем то, что хорошо для человечества. Именно здесь имеет смысл объяснение или оправдание моральной основы. Бремя доказывания лежит на том, кто выходит за рамки обычного способа получения морали, а не на том, кто продолжает поддерживать свою мораль, законы и институты актуальными, полезными и демократически производимыми.

Влияние юридической экспертизы на моральные предубеждения при принятии решений

Насколько нам известно, настоящее исследование представляет собой первое экспериментальное сравнение моральных решений, принимаемых судьями, адвокатами и органами контроля по уголовным делам, с акцентом на трех источниках предвзятости: (а) информация о психическом состоянии нарушителя, (б) языковые манипуляции, направленные на провоцирование эмоциональных реакций, и (в) текущие физиологические состояния.Мы обнаружили, что информация о психическом состоянии нарушителя влияет на нравственность, наказание и степень тяжести вреда во всех группах. Однако судьи и поверенные приписывали случайным повреждениям значительно меньшую степень наказания и степени тяжести вреда, чем контрольные. Более того, решения судей или адвокатов не зависели от ГЛ или текущих физиологических сигналов перед лицом вредных действий. Вместе эти результаты показывают, что академическое образование и профессиональный опыт могут формировать умы лиц, принимающих юридические решения, освещая потенциальную роль, которую юридический опыт может играть в преодолении когнитивных, эмоциональных и физиологических предубеждений, скрывающихся за их повседневной работой.

Информация о психическом состоянии нарушителя повлияла на принятие моральных решений во всех группах. Наши результаты подтвердили, что, по сравнению со случайным причинением вреда, преднамеренный вред оценивался как морально хуже (Cushman, 2008; Young and Saxe, 2008), подвергался более суровому наказанию (Buckholtz et al., 2015; Cushman, 2008) и считался более разрушительным. (Эймс и Фиск, 2013, 2015). Тем не менее, судьи и поверенные приписывали случайным повреждениям значительно меньшее наказание, чем контрольные, при этом межгрупповых различий в отношении преднамеренного вреда не было.Предыдущие данные, полученные в здоровых (Decety et al., 2012) и клинических (Baez et al., 2014, 2016) популяциях, показывают, что осознание преднамеренного вреда выше для преднамеренного, чем для случайного вреда, что позволяет предположить, что последний менее ясен или явен и включает больше когнитивных функций. требований (Baez et al., 2016). Также было высказано предположение, что для оправдания случайного вреда требуется надежное представление о психическом состоянии другого человека (Young et al., 2007; Young and Saxe, 2009b). Это надежное представление позволяет игнорировать преобладающий ответ на важную информацию о фактическом вреде.Таким образом, настоящие результаты предполагают, что юристы могут быть более квалифицированными в обнаружении преднамеренности актера, отображении его / ее психического состояния и преодолении преобладающей реакции на результат. По закону о виновности судят, среди прочего, по психическому состоянию, которое сопровождало неправильное действие (Buckholtz and Faigman, 2014). Наказание за вредное действие зависит от определения моральной виновности (в уголовном контексте) или ответственности (по закону о правонарушениях) (Buckholtz and Faigman, 2014).Такие определения требуют выводов об убеждениях, намерениях и мотивах человека, рассматриваемого для наказания (Buckholtz and Marois, 2012). Таким образом, наши результаты показывают, что опыт судей и адвокатов может отточить способность обнаруживать преднамеренность, что приведет к более объективным рейтингам наказания. Однако, поскольку мы не включили конкретные меры способности обнаруживать преднамеренность, будущие исследования лиц, принимающих юридические решения, должны проверить эту интерпретацию.

Хотя, по сравнению с контрольными группами, судьи и поверенные присваивали более низкие рейтинги серьезности вреда случайным вредам, в зависимости от групп и языковых условий, участники дали более высокие оценки преднамеренному вреду по сравнению со случайным.Поскольку тяжесть вреда была одинаковой в обоих случаях умышленного нанесения ущерба, наши результаты предполагают, что судьи и адвокаты также склонны к предвзятости из-за широко описываемого «эффекта увеличения вреда» (Ames and Fiske, 2013, 2015): люди переоценивают идентичный ущерб, когда он причинен намеренно. Исследования защитной атрибуции (Shaver and Drown, 1986), карательного правосудия (Darley and Pittman, 2003) и моральной психологии (Knobe et al., 2012) сходятся, чтобы показать, что, когда люди обнаруживают вред, их побуждают обвинять кого-то.Однако, как известно, люди более чувствительны к вредоносным намерениям. Действительно, желание найти виновного выше перед лицом преднамеренного, чем случайного причинения вреда (Ames and Fiske, 2015; Young and Saxe, 2009a). Такая мотивация обвинять заставляет людей переоценивать реальный ущерб (Ames and Fiske, 2013). Эта точка зрения согласуется с традиционными философскими взглядами (Nagel, 1979; Williams, 1982), предполагающими, что «моральная удача» отражает прямое влияние результата на моральные суждения. Воспринимаемая серьезность пагубных последствий может влиять на моральные суждения независимо от выводов, которые люди делают о убеждениях или желаниях вредного действующего лица (Martin and Cushman, 2016).Таким образом, плохие результаты привели бы к большему количеству обвинений, независимо от других фактов об агенте и его действиях (Zipursky, 2008). Учитывая эту мотивацию обвинять виновных, люди делают упор на доказательствах, которые делают их аргументы более убедительными (Alicke and Davis, 1990), и одна из тактик для этого может заключаться в том, чтобы намекнуть, что виновники вреда причинили больше вреда, чем они на самом деле (Эймс и Фиске, 2013). Таким образом, вредные действия, которые приводят к особенно большим мотивам обвинения, также приводят к преувеличенному восприятию вреда.

Дополнительным объяснением этого эффекта является тот факт, что преднамеренный вред (в отличие от случайного вреда) включает в себя дополнительный «символический» ущерб жертве (Дарли и Хафф, 1990), помимо физического увечья или повреждения имущества. В частности, чувствительность судей и адвокатов к этому эффекту может отражать их подготовку к осознанию того, что эти дополнительные последствия, а не вредный результат сам по себе, могут быть вызваны умышленным причинением вреда. По сравнению со случайным причинением вреда преднамеренное причинение вреда может привести к более важным субъективным потерям, таким как боль, страдания или эмоциональный стресс для жертвы.Специфические знания о праве могут объяснить завышенную оценку умышленного вреда судьями и адвокатами. Тем не менее, это открытие имеет важные последствия, поскольку эффект увеличения вреда может привести к увеличению судебных приговоров. В целом, наши результаты показывают, что юридическая экспертиза может улучшить возможности выявления умышленных действий без отмены эффекта увеличения вреда. Это говорит о частичном несоответствии между тем, как люди на самом деле принимают решения, и основополагающими предпосылками правовой системы.

Мы также манипулировали эмоциональными реакциями на вред, описывая сценарии через GL и PL (Treadway et al., 2014). Результаты показали, что GL не оказывал предвзятого отношения к решениям судей и адвокатов, предполагая, что опыт и академическая подготовка в области уголовного права делают этих людей более невосприимчивыми к влиянию языковых предубеждений на принятие моральных решений. Напротив, GL смещает рейтинги морали в контрольных группах, поддерживая аналогичные отчеты при принятии моральных решений (то есть рейтинги наказаний в контрольных группах) (Treadway et al., 2014) и в постановлениях присяжных (Bright and Goodman-Delahunty, 2006, 2011; Whalen and Blanchard, 1982). Таким образом, наши результаты показывают, что эксперты по правовой системе не подвержены предвзятым эмоциональным реакциям, вызванным языком, даже когда эти эффекты влияют на обычных граждан (которые в некоторых странах могут фактически выступать в качестве присяжных в юридических учреждениях).

Не было обнаружено влияния языковых манипуляций на степень тяжести наказания или вреда. Обратите внимание, что, в отличие от них, рейтинги нравственности кажутся более автоматическими (Haidt, 2001) и предшествуют решениям о наказании и принятии решений о степени тяжести вреда (Buckholtz et al., 2008). Решения о наказании кажутся менее автоматическими и требуют интеграции информации о психическом состоянии и оценки тяжести вреда (Buckholtz et al., 2015; Carlsmith et al., 2002). В отличие от последнего, моральные решения включают мгновенное чувство одобрения или неодобрения при наблюдении за морально нагруженной ситуацией (Haidt, 2001), а также оценочные суждения, основанные на социально сформированных идеях правильного и неправильного (Moll et al., 2005). Обратите внимание, что в предыдущих исследованиях с использованием языковых манипуляций (т.е., ужасный или простой язык) было сосредоточено только на рейтингах наказаний (Treadway et al., 2014), наше первое исследование влияния GL на мораль, наказание и рейтинги серьезности вреда. Таким образом, наши результаты показывают, что при оценке различных аспектов принятия моральных решений автоматические эмоциональные предубеждения (например, связанные с GL) могут повлиять на рейтинги морали больше, чем на рейтинги степени наказания и вреда.

Мы провели дополнительный анализ, чтобы изучить влияние типа преступления на наблюдаемые групповые различия.Мы обнаружили, что по параметрам морали, наказания и серьезности вреда участники дали более высокую оценку смерти по сравнению со сценариями повреждения имущества. Что касается морали и серьезности вреда, участники также дали более высокие оценки смерти по сравнению со сценариями физического вреда. Эти результаты согласуются с результатами предыдущих исследований, показывающих, что величина вреда (т.е. действия, приведшие к смерти по сравнению с потерей имущества) предсказывает более высокую мораль (Gold et al., 2013) и наказание (Treadway et al., 2014) рейтинги. Важно отметить, что эти различия присутствуют во всех трех группах и не объясняют наблюдаемые эффекты языка в рейтингах морали органов управления или групповые эффекты на наказание и оценки серьезности вреда за случайный вред.

Мы также исследовали влияние многолетнего опыта в области уголовного права на моральное принятие решений судьями и адвокатами. Первая переменная не была существенно связана с оценками морали, наказания или степени тяжести вреда ни у судей, ни у адвокатов.Стоит отметить, что годы профессиональной практики были единственным показателем опыта, включенным в эту работу. В будущих исследованиях следует дополнительно изучить, влияют ли определенные компоненты опыта, такие как уровни воздействия или десенсибилизации, на модели моральных решений, наблюдаемые в этих группах населения. Наши результаты показывают, что, а не годы опыта, опыт в области уголовного права (конкретные знания, опыт и технические навыки) и профессиональная роль как таковая (судьи и поверенные), по-видимому, играют более важную роль в преодолении когнитивных и эмоциональных предубеждений. которые могут повлиять на принятие моральных решений.В соответствии с нашими результатами предыдущие доказательства показали, что знания и опыт могут играть разные роли при принятии судебных решений. Например, предварительная экспертиза усиливает влияние идеологии на принятие судебных решений, а накопленный опыт — нет (Miller and Curry, 2009). Юристы, обладающие специальными знаниями в области уголовного права, проявляют меньшую чувствительность к подтверждающей предвзятости, чем юристы без этого опыта (со специализацией в других областях, кроме уголовного права) (Schmittat and Englich, 2016).Таким образом, наши выводы и предыдущие данные свидетельствуют о том, что конкретные знания, опыт и технические навыки в области уголовного права играют важную роль в преодолении когнитивных и эмоциональных предубеждений, которые могут повлиять на принятие решений.

Стоит отметить, что судьи были единственной группой, чьи физиологические сигналы не были связаны с моделями решений. Это отношение было незначительно значимым у поверенных и полностью значимым в контрольной группе (при этом ВСР предсказывала оценки морали в состоянии GL).В соответствии с результатами языковых манипуляций принятие моральных решений судьями и, в меньшей степени, адвокатами, по-видимому, меньше полагается на периферические физиологические сигналы, обычно связанные с эмоциональными реакциями (Kop et al., 2011; Mccraty et al., 1995; Шаффер, Гинзберг, 2017). Эта модель предполагает, что особый опыт и подготовка судей и адвокатов важны для снижения влияния физиологического возбуждения на принятие моральных решений. И судьи, и адвокаты постоянно сталкиваются с графическими или ужасными материалами, и это может уменьшить связанное с этим физиологическое возбуждение.Кроме того, обе группы имеют определенный академический опыт в отношении идеала непредвзятого принятия решений, и их повседневная деятельность может дать им возможность научиться определять и избегать предвзятости, связанной с физиологическими сигналами. Поскольку в это исследование не были включены меры воздействия ужасных материалов из профессиональной практики или явных знаний о предубеждениях, связанных с принятием решений, будущие исследования должны проверить эти интерпретации. Отметим, что связь между физиологическими сигналами и оценками морали полностью отсутствует только у судей.Это различие между судьями и адвокатами можно объяснить особой ролью, которую каждый из них играет в своей повседневной практике. В отличие от адвокатов, судьи председательствуют на судебных процессах или решают их, решают, какие доказательства будут разрешены, и инструктируют присяжных относительно закона, который они должны применять. Таким образом, ожидается, что судьи должны быть беспристрастными и принимать решения в соответствии с законом, свободными от влияния предубеждений. И наоборот, адвокаты представляют и защищают позицию своих клиентов. Следовательно, хотя и судьи, и адвокаты неоднократно сталкиваются с ужасными материалами, ожидается, что только первые будут беспристрастно оценивать и принимать решение по этим доказательствам.Эти различия могут объяснить, почему адвокаты больше полагались в моральных решениях на периферийные физиологические сигналы, чем на судей. Эта гипотеза должна быть непосредственно оценена в будущих исследованиях.

Кроме того, наши результаты, показывающие, что в контрольной группе физиологические сигналы, запускаемые GL, связаны с рейтингами морали, подтверждают предыдущие исследования, показывающие, что ужасающие доказательства вызывают эмоциональные реакции (Bright and Goodman-Delahunty, 2006; Salerno and Peter-Hagene, 2013; Treadway et al. ., 2014) и повышает активность миндалины, ключевой области мозга, участвующей в эмоциональной обработке и кодировании вреда (Bright and Goodman-Delahunty, 2006; Hesse et al., 2016; Salerno and Peter-Hagene, 2013; Shenhav and Greene, 2014; Treadway et al., 2014). Таким образом, наше исследование поддерживает эмпирические (Damasio, 1994; Greene and Haidt, 2002; Haidt, 2008; Moll et al., 2005) и теоретические (Damasio, 1994; Forgas, 1995; Haidt, 2001) утверждения о том, что телесные и эмоциональные реакции влияют на о принятии моральных решений. Кроме того, наши результаты показывают, что эти реакции могут быть смягчены юридической экспертизой.

Наконец, мы обнаружили, что управляющие функции (EF) в значительной степени предсказывают средние рейтинги тяжести вреда, подтверждая роль этих общих навыков в принятии моральных решений (Baez et al., 2018; Buon et al., 2016). Предварительно это указывает на то, что КВ могут поддерживать регуляцию и контроль различных когнитивных процессов, критически важных для морального суждения (Buon et al., 2016). Дальнейшие исследования с использованием более обширных оценок должны выявить конкретную взаимосвязь между ФВ и различными аспектами принятия моральных решений в группах экспертов и неспециалистов.

Наши результаты могут иметь важное значение для контекстно-зависимой модуляции когнитивных процессов (Baez et al., 2017; Barutta et al., 2011; Cosmelli and Ibáñez, 2008; Ibáñez et al., 2017; Ibañez and Manes, 2012; Melloni et al., 2014), лежащий в основе правового поведения. Нравственность — это фундаментальный компонент человеческих культур, обеспечивающий механизм обеспечения соблюдения социальных норм (Yoder and Decety, 2014). Действительно, мораль зависит от предписывающих норм о том, как люди должны относиться друг к другу, включая такие концепции, как справедливость, справедливость и права (Yoder and Decety, 2014).Тем не менее, помимо обычных моральных норм, закон играет дополнительную регулирующую роль в общественной жизни (Schleim et al., 2011). Действительно, нейровизуализационные исследования показали сходство между нейронной основой принятия моральных и юридических решений у профессиональных юристов, предполагая значительное совпадение когнитивной обработки между обоими нормативными процессами (Schleim et al., 2011). Эти частичные совпадения моральных и юридических решений подчеркивают потенциальные трансляционные последствия наших результатов.Правовая система должна регулировать источники предвзятости обвиняемых, присяжных, адвокатов и судей (Greely, 2011). Наши результаты предоставляют уникальные доказательства того, что на судей и адвокатов в меньшей степени влияют типичные предубеждения при принятии морально нагруженных решений третьей стороной. Таким образом, результаты подтверждают подход к праву, основанный на «снижении предвзятости» (Gewirtz, 1996), по крайней мере, в отношении эффектов языковых манипуляций и связанных с ними физиологических сигналов. Наши результаты могут иметь значение в странах, которые используют присяжных как часть своей правовой системы.Хотя был поставлен вопрос о том, должны ли судьи скрывать соответствующие доказательства от присяжных, опасаясь, что они будут использовать их недопустимым образом (например, Pettys, 2008), наши результаты эмпирически подтверждают формальные постулаты, такие как следующий, из Соединенных Штатов. Федеральные правила доказывания: « Суд может исключить относящиеся к делу доказательства, если их доказательная ценность существенно перевешивается опасностью одного или нескольких из следующих факторов: несправедливое предубеждение, запутывание вопросов, введение в заблуждение присяжных, неоправданная задержка, трата времени или напрасная трата времени. представление совокупных доказательств ».Подтверждая это правило, наши результаты показывают, что обычные граждане (которые могут быть потенциальными присяжными) более предвзяты, чем судьи, перед лицом языковых манипуляций и связанных с ними физиологических состояний.

Кроме того, мы обнаружили, что судьи и поверенные не являются невосприимчивыми к «эффекту увеличения вреда»: так же, как и контрольные органы, эти эксперты переоценили ущерб, причиненный преднамеренным причинением вреда (Ames and Fiske, 2013, 2015; Darley and Huff, 1990 ). Этот результат может иметь важные последствия, поскольку эффект увеличения вреда может привести к увеличению судебных приговоров (Ames and Fiske, 2013; Darley and Huff, 1990).Действительно, преднамеренное повреждение собственности считается более дорогостоящим, чем случайное повреждение (Ames and Fiske, 2013; Darley and Huff, 1990). Этот вывод согласуется с предыдущими отчетами, показывающими, что на решения юридических экспертов могут влиять несколько предубеждений (Englich et al., 2006; Guthrie et al., 2001; Rachlinski et al., 2008, 2015; Wistrich et al., 2015). ). Кроме того, наш результат согласуется с предположением (Burns, 2016; Tsaoussi and Zervogianni, 2010) о том, что судебные решения не защищены от воздействия «ограниченной рациональности».Этот термин относится к концепции, согласно которой «когнитивные способности человека не бесконечны» (Simon, 1955), и, следовательно, люди выбирают короткие пути при принятии решений, которые не могут считаться рациональными. Таким образом, склонность к переоценке ущерба, причиненного умышленным вредом, является важным вопросом, который следует четко признавать в юридических условиях или даже в программах обучения законодательству. Действительно, было показано, что, хотя судьи могут иметь расовые предубеждения, они могут подавлять их, если мотивированы и прямо проинструктированы контролировать свои собственные неявные предубеждения (Rachlinski et al., 2008).

В заключение, это первое исследование, в котором изучается, являются ли различные аспекты (мораль, наказание и тяжесть вреда) решений судей и адвокатов необъективными из-за информации о психическом состоянии нарушителя, использования GL при описании вредных событий или собственное физиологическое состояние. Мы обнаружили, что на решения судей и адвокатов не влияет использование GL или физиологических сигналов, и они точно чувствительны к информации о психическом состоянии нарушителя.Судьи и адвокаты кажутся более квалифицированными, чем органы контроля, в выявлении случайных повреждений, что способствует более справедливому назначению наказаний. Однако судьи и адвокаты не застрахованы от эффекта увеличения вреда. Наши результаты предлагают новые подробности о том, как опыт может формировать умы лиц, принимающих юридические решения, открывая путь для многообещающих новых исследований когнитивных и физиологических факторов, связанных с принятием юридических решений. Настоящие результаты могут вдохновить на создание новых экологических проектов, отслеживающих потенциальные последствия психического состояния нарушителя, языковых манипуляций и физиологических сигналов для лиц, принимающих судебные решения.

Естественное право | Интернет-энциклопедия философии

Термин «естественный закон» неоднозначен. Это относится как к типу теории морали, так и к типу теории права, но основные положения этих двух типов теории логически независимы. Это не относится к законам природы, законам, которые наука стремится описать. Согласно теории морали естественного права, моральные стандарты, управляющие человеческим поведением, в некотором смысле объективно проистекают из природы людей и природы мира.Будучи логически независимыми от теории права естественного права, эти две теории пересекаются. Однако большая часть статьи будет посвящена теории права естественного права.

Согласно теории права естественного права, авторитет правовых стандартов обязательно проистекает, по крайней мере частично, из соображений, связанных с моральными достоинствами этих стандартов. Существует ряд различных видов юридических теорий естественного права, которые отличаются друг от друга в отношении роли, которую мораль играет в определении авторитета правовых норм.Концептуальная юриспруденция Джона Остина обеспечивает набор необходимых и достаточных условий для существования права, которое отличает право от неправового во всех возможных мирах. Классическая теория естественного права, такая как теория Фомы Аквинского, фокусируется на пересечении моральных и юридических теорий естественного права. Точно так же нео-натурализм Джона Финниса является развитием классической теории естественного права. Напротив, процедурный натурализм Лона Л. Фуллера — это отказ от концептуальной натуралистической идеи о том, что существуют необходимые существенных моральных ограничений на содержание закона.Наконец, теория Рональда Дворкина является ответом и критикой правового позитивизма. Все эти теории придерживаются одного или нескольких основных положений теории права естественного права и важны для его развития и влияния.

Содержание

1. Два вида теории естественного права
2. Концептуальный натурализм
   1. Проект концептуального правоведения
   2. Классическая теория естественного права
3. Реальный нео-натурализм Джона Финниса
4. Процедурный натурализм Лона Л.Фуллер
5. «Третья теория» Рональда Дворкина
6. Ссылки и дополнительная литература

1. Два вида теории естественного права

Прежде всего, важно различать два типа теорий, которые называются естественными законами. Первая — это теория морали, которую можно примерно охарактеризовать следующими тезисами. Во-первых, моральные суждения имеют то, что иногда называют объективным положением, в том смысле, что такие суждения являются носителями объективной истинностной ценности; то есть моральные утверждения могут быть объективно истинными или ложными.Хотя моральный объективизм иногда приравнивают к моральному реализму (см., Например, Moore 1992, 190: «Истина любого морального суждения заключается в его соответствии с моральной реальностью, не зависящей от разума и условностей»), отношения между двумя теориями являются спорный. Джеффри Сейр-МакКорд (1988), например, рассматривает моральный объективизм как один из видов морального реализма, но не единственную его форму; С точки зрения Сэйра-Маккорда, моральный субъективизм и моральный интерсубъективизм также являются формами морального реализма.Строго говоря, моральная теория естественного права придерживается только объективности моральных норм.

Второй тезис, составляющий ядро ​​моральной теории естественного права, — это утверждение, что стандарты морали в некотором смысле вытекают из природы мира и природы человека или вытекают из нее. Св. Фома Аквинский, например, определяет рациональную природу человека как то, что определяет моральный закон: «Правило и мера человеческих поступков есть причина, которая является первым принципом человеческих поступков» (Аквинский, ST I-II , В.90, А.И.). С этой распространенной точки зрения, поскольку люди по своей природе разумные существа, с моральной точки зрения допустимо, чтобы они вели себя в соответствии с их рациональной природой. Таким образом, Фома Аквинский выводит моральный закон из природы человека (таким образом, «естественный закон»).

Но есть и другой вид теории естественного права, связанный с отношением морали к закону. Согласно теории естественного права, нет четкого разделения между понятием закона и понятием морали.Хотя существуют разные версии теории естественного права, все они придерживаются тезиса о том, что есть, по крайней мере, некоторые законы, «авторитет» которых зависит не от каких-то ранее существовавших человеческих соглашений, а от логической взаимосвязи, в которой они соответствуют моральным стандартам. . Иначе говоря, некоторые нормы являются авторитетными в силу своего морального содержания, даже если нет конвенции, которая делает моральные заслуги критерием юридической силы. Идея о том, что понятия закона и морали каким-то образом пересекаются, называется тезисом перекрытия.

С эмпирической точки зрения многие теоретики морали естественного права также являются теоретиками права естественного права, но, строго говоря, эти две теории логически независимы. Можно отрицать теорию закона естественного права, но придерживаться теории морали естественного закона. Джон Остин, наиболее влиятельный из ранних юридических позитивистов, например, отрицал тезис о перекрытии, но придерживался чего-то, что напоминает этическую теорию естественного права.

Действительно, Остин прямо поддерживал точку зрения о том, что не обязательно верно, что юридическая сила нормы зависит от того, соответствует ли ее содержание морали.Но хотя Остин таким образом отрицал тезис о перекрытии, он принял объективистскую моральную теорию; действительно, Остин почти полностью унаследовал свой утилитаризм от Дж. Милл и Джереми Бентам. Здесь стоит отметить, что утилитаристы иногда, кажется, предполагают, что они выводят свой утилитаризм из определенных фактов о человеческой природе; как однажды написал Бентам, «природа поставила человечество во власть двух суверенных хозяев — боли и удовольствия. Только они должны указывать на то, что мы должны делать, а также определять, что мы будем делать.С одной стороны, эталон правильного и неправильного, с другой — цепь причин и следствий привязаны к своему трону »(Bentham 1948, 1). Таким образом, приверженность теории нравственности естественному праву согласуется с отрицанием теории закона естественного права.

И наоборот, можно, хотя это было бы необычно, принять теорию закона естественного права, не придерживаясь теории морали естественного права. Можно, например, утверждать, что концептуальная точка зрения права отчасти состоит в воспроизведении требований морали, но также в содержании формы этического субъективизма (или релятивизма).С этой своеобразной точки зрения, концептуальная точка зрения права заключалась бы в обеспечении соблюдения тех стандартов, которые морально действительны в силу культурного консенсуса. По этой причине теория естественного права логически независима от теории морали естественного права. Остальная часть этого эссе будет посвящена исключительно теориям естественного права.

2. Концептуальный натурализм

а. Проект концептуального правоведения

Основная цель концептуальной (или аналитической) юриспруденции традиционно заключалась в том, чтобы дать отчет о том, что отличает право как систему норм от других систем норм, таких как этические нормы.Как описывает проект Джон Остин, концептуальная юриспруденция ищет «сущность или природу, общую для всех так называемых законов» (Austin 1995, 11). Соответственно, задача концептуальной юриспруденции состоит в том, чтобы предоставить набор необходимых и достаточных условий для существования права, которое отличает право от неправового во всех возможных мирах.

Хотя эта задача обычно интерпретируется как попытка проанализировать концепции права и правовой системы, существует некоторая путаница как в отношении ценности, так и характера концептуального анализа в философии права.Как указывает Брайан Лейтер (1998), философия права — одна из немногих философских дисциплин, которая рассматривает концептуальный анализ как свою главную задачу; большинство других областей философии приняли натуралистический характер, включив в себя инструменты и методы науки. Чтобы прояснить роль концептуального анализа в праве, Брайан Бикс (1995) выделяет ряд различных целей, которым могут служить концептуальные утверждения: (1) отслеживать лингвистическое использование; (2) определять значения; (3) объяснить, что является важным или существенным в классе объектов; и (4) установить оценочный тест для концептуального слова.Bix считает, что концептуальный анализ права в первую очередь касается (3) и (4).

В любом случае концептуальный анализ права остается важным, хотя и спорным проектом в современной теории права. Концептуальные теории права традиционно характеризовались с точки зрения их позиции по отношению к тезису о перекрытии. Таким образом, концептуальные теории права традиционно делятся на две основные категории: такие, как теория права естественного права, которая утверждает, что существует концептуальная связь между правом и моралью, и такие, как правовой позитивизм, отрицающие такую ​​связь.

г. Классическая теория естественного права

Все формы теории естественного права поддерживают тезис о перекрытии, который утверждает, что существует некоторая нетрадиционная связь между законом и моралью. Таким образом, согласно этой точке зрения, понятие закона не может быть полностью сформулировано без ссылки на моральные понятия. Хотя тезис о перекрытии может показаться недвусмысленным, его можно интерпретировать по-разному.

Самая сильная конструкция тезиса о перекрытии лежит в основе классического натурализма Аквинского и Блэкстоуна.Фома Аквинский различает четыре вида закона: (1) вечный закон; (2) естественное право; (3) человеческий закон; и (4) божественный закон. Вечный закон состоит из тех законов, которые управляют природой вечной вселенной; как выразилась Сьюзан Димок (1999, стр. 22), можно «думать о вечном законе как о совокупности всех тех научных (физических, химических, биологических, психологических и т. д.)« законов », по которым устроена Вселенная». Божественный закон касается тех стандартов, которым должен удовлетворять человек, чтобы достичь вечного спасения.Невозможно открыть божественный закон только с помощью естественного разума; заповеди божественного закона раскрываются только через божественное откровение.

Естественный закон состоит из тех заповедей вечного закона, которые регулируют поведение существ, обладающих разумом и свободной волей. Согласно Аквинскому, первая заповедь естественного закона — это несколько бессмысленный императив делать добро и избегать зла. Здесь стоит отметить, что Фома Аквинский придерживается теории нравственности, основанной на естественном законе: то, что есть добро и зло, согласно Аквинскому, происходит из разумной природы человека.Таким образом, добро и зло объективны и универсальны.

Но Фома Аквинский также является теоретиком права естественного права. По его мнению, человеческий закон (то есть то, что провозглашается людьми) действителен только постольку, поскольку его содержание соответствует содержанию естественного закона; как сказал Аквинский: «[E] очень человеческий закон имеет столько же природы закона, сколько вытекает из закона природы. Но если в какой-то момент он отклоняется от закона природы, это уже не закон, а извращение закона »(ST I-II, Q.95, А.II). Перефразируя известное замечание Августина, несправедливый закон на самом деле вовсе не закон.

Идея о том, что норма, не соответствующая естественному закону, не может иметь юридической силы, является определяющим тезисом концептуального натурализма. Как описывает тезис Уильям Блэкстоун: «Этот закон природы, будучи равноправным с человечеством и продиктованный самим Богом, конечно, превосходит по обязательствам любой другой закон. Он является обязательным для всего земного шара, во всех странах и во все времена: никакие человеческие законы не имеют никакой силы, если они противоречат этому; и те из них, которые являются действительными, черпают всю свою силу и всю свою власть, опосредованно или немедленно, из этого оригинала »(1979, 41).В этом отрывке Блэкстоун формулирует два утверждения, которые составляют теоретическое ядро ​​концептуального натурализма: 1) не может быть никаких юридических норм, противоречащих естественному праву; и 2) все действующие законы проистекают из естественного закона, какую силу и авторитет они имеют.

Следует отметить, что классический натурализм согласуется с предоставлением человеку существенной роли в выработке закона. Хотя классический натуралист, кажется, привержен утверждению, что закон обязательно включает в себя все моральные принципы, это утверждение не подразумевает, что закон исчерпывается набором моральных принципов.По-прежнему будут проблемы с координацией (например, с какой стороны дороги ехать), которые можно решить любым количеством способов в соответствии с набором моральных принципов. Таким образом, классический натуралист не отрицает, что люди обладают значительной свободой усмотрения в создании естественного закона. Напротив, она утверждает только, что такая свобода действий обязательно ограничивается моральными нормами: правовые нормы, которые провозглашаются людьми, действительны только в том случае, если они соответствуют морали.

Критики концептуального натурализма выдвинули ряд возражений против этой точки зрения.Во-первых, часто указывается, что против Августина, несправедливые законы слишком часто применяются против людей. Как раздраженно выразился Остин:

Так вот, сказать, что человеческие законы, противоречащие Божественному закону, не являются обязательными, то есть не являются законами, — значит нести полную чушь. Самые пагубные законы и, следовательно, те, которые больше всего противоречат воле Божьей, постоянно исполняются как законы судебными трибуналами. Предположим, что действие, безобидное или положительно полезное, запрещено сувереном под страхом смерти; если я совершу это деяние, меня будут судить и осудить, и если я возражаю против приговора о том, что он противоречит закону Бога, который приказал законодателям-людям не запрещать действия, не имеющие пагубных последствий, Суд Справедливость продемонстрирует неубедительность моих рассуждений, повесив меня, в соответствии с законом, законность которого я оспаривал (Austin 1995, 158).

Конечно, как указывает Брайан Бикс (1999), этот аргумент мало работает для Остина, потому что суд всегда может применить закон против лица, которое не удовлетворяет собственной теории юридической силы Остина.

Еще одно часто выражаемое беспокойство заключается в том, что концептуальный натурализм подрывает возможность моральной критики закона; поскольку соблюдение естественного права является необходимым условием юридической силы, любой действующий закон по определению является морально справедливым.Таким образом, согласно этой линии рассуждений, юридическая сила нормы обязательно влечет за собой ее моральную справедливость. Как выразились Джулс Коулман и Джеффри Мерфи (1990, 18):

Важные вещи, которые [концептуальный натурализм] якобы позволяет нам делать (например, морально оценивать закон и определять наши моральные обязательства по отношению к закону), на самом деле становятся более трудными из-за того, что оно разрушает различие между моралью и законом. Если мы действительно хотим думать о законе с моральной точки зрения, это может затруднить понимание задачи, если мы увидим, что закон и мораль по существу связаны каким-то образом.Моральной критике и реформе закона может способствовать первоначальный моральный скептицизм по поводу закона.

Есть несколько проблем с этим возражением. Во-первых, концептуальный натурализм не исключает критики тех норм, которые соблюдаются обществом как закон. Поскольку можно правдоподобно утверждать, что содержание нормы, применяемой обществом в качестве закона, не соответствует естественному закону, это является законным основанием для моральной критики: учитывая, что норма, обеспечиваемая законом, является несправедливой, из этого следует: согласно концептуальному натурализму, это не имеет юридической силы.Таким образом, государство совершает ошибку, навязывая эту норму частным лицам.

Во-вторых, что более важно, эта линия возражений направлена ​​на критику концептуальной теории права, указывая на ее практические последствия — стратегию, которая, кажется, допускает категориальную ошибку. Концептуальная юриспруденция предполагает наличие ядра социальных практик (составляющих право), требующих концептуального объяснения. Таким образом, проект, мотивирующий концептуальную юриспруденцию, состоит в том, чтобы сформулировать концепцию права таким образом, чтобы она учитывала эти ранее существовавшие социальные практики.Концептуальную теорию права можно законно критиковать за ее неспособность адекватно объяснить уже существующие данные; но его нельзя законно критиковать ни за его нормативное качество, ни за его практическое значение.

Брайан Бикс (1996) недавно высказал более интересную аргументацию. Вслед за Джоном Финнисом (1980) Бикс отвергает интерпретацию Аквинского и Блэкстоуна как концептуальных натуралистов, утверждая вместо этого, что утверждение о том, что несправедливый закон не является законом, не следует понимать буквально:

Более разумная интерпретация таких утверждений, как «несправедливый закон — это вообще не закон», заключается в том, что несправедливые законы не являются законами «в самом полном смысле этого слова.Как мы могли бы сказать о каком-то профессионале, который имел необходимые степени и квалификацию, но, казалось, тем не менее, не имел необходимых способностей или суждения: «она не юрист» или «он не врач» Это только указывает на то, что мы не думаем, что название в данном случае несет в себе все последствия, которые обычно имеют. Точно так же сказать, что несправедливый закон «на самом деле не закон», может означать лишь указать, что он не несет такой же моральной силы или не предлагает те же причины для действий, что и законы, соответствующие «высшему закону» (Bix 1996, 226). .

Таким образом, Бикс истолковывает Аквинского и Блэкстоуна как взгляды, более похожие на неонатурализм Джона Финниса, обсуждаемый ниже в Разделе III. Тем не менее, хотя можно привести правдоподобные аргументы в пользу точки зрения Бикса, долгая история истолкования Аквинского и Блэкстоуна как концептуальных натуралистов, наряду с его педагогической ценностью при разработке других теорий права, гарантирует, что такая практика вероятна, к лучшему или худшему. , чтобы продолжать бесконечно.

3. Существенный нео-натурализм Джона Финниса

Джон Финнис занимается разъяснением и развитием взглядов Аквинского и Блэкстоуна.Как и Бикс, Финнис считает, что натурализм Аквинского и Блэкстоуна не следует истолковывать как концептуальное описание условий существования права. Согласно Финнису, классические натуралисты не интересовались концептуальным объяснением юридической силы; скорее они были озабочены объяснением моральной силы закона: «принципы естественного права объясняют обязательную силу (в самом полном смысле« обязательства ») позитивных законов, даже когда эти законы не могут быть выведены из этих принципов» (Finnis 1980 , 23-24).По мнению Финниса о тезисе о перекрытии, основная функция закона состоит в том, чтобы предоставить оправдание государственному принуждению (точка зрения, которую он разделяет с Рональдом Дворкиным). Соответственно, несправедливый закон может иметь юридическую силу, но он не может служить адекватным оправданием для использования государственной принудительной силы и, следовательно, не является обязательным в самом полном смысле; таким образом, несправедливый закон не реализует моральные идеалы, заложенные в концепции закона. С этой точки зрения несправедливый закон является юридически обязательным, но не полностью законом.

Подобно классическому натурализму, натурализм Финниса является одновременно этической теорией и теорией права. Финнис выделяет ряд не менее ценных основных благ: жизнь, здоровье, знания, игры, дружба, религия и эстетический опыт. Каждый из этих благ, согласно Финнису, имеет внутреннюю ценность в том смысле, что, учитывая человеческую природу, его следует ценить ради самого себя, а не просто ради какого-то другого блага, в создании которого он может помочь. Более того, каждый из этих товаров универсален в том смысле, что он во все времена управлял всеми человеческими культурами.С этой точки зрения, цель моральных принципов состоит в том, чтобы дать этическую структуру стремлению к этим основным благам; моральные принципы позволяют нам выбирать среди конкурирующих товаров и определять, что человек может допустимо делать в погоне за основным благом.

По мнению Финниса, концептуальная точка зрения права заключается в содействии общему благу путем предоставления авторитетных правил, которые решают проблемы координации, возникающие в связи с общим стремлением к этим основным благам. Таким образом, Финнис резюмирует свою теорию права следующим образом:

[Т] термин «закон»… относится в первую очередь к правилам, установленным в соответствии с нормативными правовыми нормами определенным и эффективным органом (который сам идентифицирован и, как правило, учрежден как институт правовыми нормами) для « законченное » сообщество и подкрепленное санкциями в соответствии с регулируемыми правилами положениями судебных институтов, эта совокупность правил и институтов направлена ​​на разумное решение любых проблем координации сообщества (а также на ратификацию, терпимость, регулирование или преобладающие решения по координации от любых других институтов или источников норм) для общего блага этого сообщества (Finnis 1980, 276).

Опять же, следует подчеркнуть, что Финнис старается отрицать наличие какого-либо необходимого морального теста на юридическую действительность: «можно было бы просто неправильно понять мою концепцию природы и цели пояснительных определений теоретических концепций, если бы кто-то предположил, что мое определение« имело значение ». как незаконные законы, которые не соответствовали или полностью не соответствовали тому или иному элементу определения »(Finnis 1980, 278).

Тем не менее, Финнис считает, что в той мере, в какой норма не удовлетворяет этим условиям, она также не в полной мере отражает природу закона и, таким образом, не может полностью обязывать гражданина-субъекта права.По мнению Финниса, несправедливые законы могут обязывать в техническом юридическом смысле, но они могут не содержать моральных оснований для действий, которые должны быть предоставлены юридическими полномочиями. Таким образом, Финнис утверждает, что «использование властью властью радикально несовершенно, если он использует свои возможности, делая оговорки, предназначенные им не для общего блага, а для выгоды для себя или своих друзей, партии или фракции или из злого умысла против кого-то. человек или группа »(Finnis 1980, 352).Ибо окончательной основой морального авторитета правителя, с этой точки зрения, является «тот факт, что у него есть возможность и, следовательно, ответственность за продвижение общего блага путем определения решений проблем координации сообщества» (Finnis 1980, 351 ).

Теория Финниса, безусловно, более правдоподобна как теория права, чем традиционная интерпретация классического натурализма, но такая правдоподобность достигается, к лучшему или худшему, за счет идентичности натурализма как отдельной теории права.Действительно, похоже, что теория естественного права Финниса совместима с историческим противником натурализма, юридическим позитивизмом, поскольку точка зрения Финниса совместима с основанной на источниках теорией юридической действительности; законы, которые технически действительны в силу источника, но несправедливы, по мнению Финниса, не обязывают гражданина в полной мере. Действительно, Финнис (1996) считает, что классический натурализм Аквинского полностью подтверждает представление о том, что человеческие законы «постулируются».

4. Процедурный натурализм Лона Л.Фуллер

Подобно Финнису, Лон Фуллер (1964) отвергает концептуальную натуралистическую идею о том, что существуют необходимых моральных ограничений на содержание закона. Но Фуллер, в отличие от Финниса, считает, что закон обязательно подчиняется процессуальной морали . По мнению Фуллера, человеческая деятельность обязательно является целенаправленной или целенаправленной в том смысле, что люди занимаются определенной деятельностью, потому что она помогает им достичь какой-то цели. Согласно Фуллеру, поскольку человеческая деятельность по существу является целенаправленной, отдельные виды человеческой деятельности могут быть поняты только в терминах, которые ссылаются на их цели и задачи.Таким образом, поскольку законотворчество — это, по сути, целенаправленная деятельность, его можно понимать только в терминах, которые прямо признают его основные ценности и цели:

Единственная формула, которую можно было бы назвать определением закона, предлагаемое в этих трудах, к настоящему времени хорошо известна: закон — это предприятие, подчиняющее человеческое поведение управлению правилами. В отличие от большинства современных теорий права, эта точка зрения рассматривает право как деятельность и рассматривает правовую систему как продукт устойчивых целенаправленных усилий (Fuller 1964, 106).

В той мере, в какой может быть дано определение закона, оно должно включать идею о том, что основная функция закона состоит в «достижении [социального] порядка путем подчинения поведения людей руководству общих правил, по которым они сами могут ориентировать их поведение »(Фуллер 1965, 657).

Функционалистская концепция закона Фуллера подразумевает, что ничто не может считаться законом, если оно не способно выполнять важную функцию закона — направлять поведение. И для выполнения этой функции система правил должна удовлетворять следующим принципам:

• (P1) правила должны быть изложены в общих чертах;
• (P2) правила должны быть обнародованы;
• (P3) правила должны быть действующими;
• (P4) правила должны быть изложены понятным языком;
• (P5) правила должны согласовываться друг с другом;
• (P6) правила не должны требовать поведения, выходящего за рамки полномочий затронутых сторон;
• (P7) правила не должны изменяться так часто, чтобы субъект не мог на них полагаться; и
• (P8) правила должны применяться в соответствии с их формулировками.

По мнению Фуллера, никакая система правил, которая в минимальной степени не соответствует этим принципам законности, не может достичь основной цели закона, заключающейся в достижении общественного порядка посредством использования правил, определяющих поведение. Система правил, которая не удовлетворяет (P2) или (P4), например, не может управлять поведением, потому что люди не смогут определить, что требуют правила. Соответственно, Фуллер заключает, что его восемь принципов являются «внутренними» для закона в том смысле, что они встроены в условия существования права.

Эти внутренние принципы составляют мораль, согласно Фуллеру, потому что закон обязательно имеет положительную моральную ценность в двух отношениях: (1) закон способствует состоянию социального порядка и (2) делает это, уважая человеческую автономию, потому что правила определяют поведение. Поскольку никакая система правил не может достичь этих морально ценных целей без минимального соблюдения принципов законности, из этого следует, по мнению Фуллера, что они составляют мораль. Поскольку эти моральные принципы встроены в условия существования права, они являются внутренними и, следовательно, представляют собой концептуальную связь между правом и моралью.Таким образом, подобно классическим натуралистам и в отличие от Финниса, Фуллер придерживается сильнейшей формы тезиса о перекрытии, что делает его концептуальным натуралистом.

Тем не менее концептуальный натурализм Фуллера фундаментально отличается от классического натурализма. Во-первых, Фуллер отвергает классический натуралистический взгляд на то, что существуют необходимые моральные ограничения на содержание права, вместо этого полагая, что существуют необходимые моральные ограничения на процедурные механизмы, с помощью которых создается и осуществляется право: «То, что я назвал внутренней моралью права. является … процедурной версией естественного права … [в том смысле, что он] касается не основных целей правовых норм, а способов построения и применения системы правил, регулирующих человеческое поведение, если она быть эффективным и в то же время оставаться тем, чем он претендует »(Fuller 1964, 96–97).

Во-вторых, Фуллер определяет концептуальную связь между законом и моралью на более высоком уровне абстракции, чем классические натуралисты. Классические натуралисты рассматривают мораль как существенные ограничения содержания отдельных законов; с этой точки зрения несправедливая норма концептуально лишена юридической силы. Напротив, Фуллер рассматривает мораль как ограничение существования правовой системы: «Полный провал в любом из этих восьми направлений не просто приводит к плохой системе права; это приводит к тому, что вообще не называется правовой системой »(Fuller 1964, 39).

Процедурный натурализм Фуллера уязвим для ряда возражений. H.L.A. Харт, например, отрицает утверждение Фуллера о том, что принципы законности составляют внутреннюю мораль; согласно Харту, Фуллер путает понятия морали и эффективности:

[Т] настойчивое требование автора отнести эти принципы законности к категории «морали» является источником путаницы как для него, так и для его читателей…. Ключевое возражение против обозначения этих принципов хорошего юридического мастерства как морали, несмотря на квалификацию «внутренняя», состоит в том, что они приводят к путанице между двумя понятиями, которые жизненно важно разделять: понятиями целенаправленной деятельности. и мораль.Отравление, несомненно, является целенаправленной деятельностью, и размышления о его цели могут показать, что у него есть свои внутренние принципы. («Избегайте ядов, даже смертельных, если они вызывают рвоту у жертвы»….) Но называть эти принципы искусства отравителя «моралью отравления» просто стирает различие между понятием эффективности для определенной цели и окончательными суждениями о деятельность и цели, с которыми связана мораль в ее различных формах (Hart 1965, 1285-86).

По мнению Харта, все действия, включая добродетельные действия, такие как принятие закона, и недопустимые действия, такие как отравление, имеют свои собственные внутренние стандарты эффективности.Но поскольку такие стандарты эффективности противоречат морали, как это происходит в случае отравления, из этого следует, что они отличаются от моральных стандартов. Таким образом, хотя Харт признает, что что-то вроде восьми принципов Фуллера встроено в условия существования права, он заключает, что они не образуют концептуальной связи между законом и моралью.

К сожалению, Харт упускает из виду тот факт, что большинство из восьми принципов Фуллера удваиваются как моральные идеалы справедливости.Например, публичное обнародование в понятных терминах может быть необходимым условием эффективности, но это также и моральный идеал; Для государства морально нежелательно применять правила, которые не были обнародованы публично в условиях, разумно рассчитанных на то, чтобы уведомить о том, что требуется. Точно так же мы считаем само собой разумеющимся, что для государства неправильно вводить правила обратной силы, противоречивые правила и правила, требующие невозможного. Отравление может иметь свои внутренние стандарты эффективности, но такие стандарты отличаются от принципов законности тем, что они противоречат моральным идеалам.

Тем не менее, принципы Фуллера действуют внутри не как моральные идеалы, а просто как принципы эффективности. Как, вероятно, признает Фуллер, существование правовой системы согласуется со значительным отклонением от принципов законности. Юридические стандарты, например, обязательно обнародуются в общих чертах, что неизбежно приводит к проблемам неопределенности. И чиновники слишком часто не применяют законы справедливо и беспристрастно даже в лучших правовых системах.Эти расхождения всегда могут вызывать возражения prima facie , но они несовместимы с правовой системой только в том случае, если они делают правовую систему неспособной выполнять свою основную функцию управления поведением. Поскольку эти принципы встроены в условия существования права, это потому, что они действуют как условия эффективности, а не потому, что они действуют как моральные идеалы.

5. «Третья теория» Рональда Дворкина

Так называемую третью теорию права Рональда Дворкина лучше всего понимать как ответ на правовой позитивизм, который, по сути, состоит из трех теоретических положений: тезиса социального факта, тезиса условности и тезиса отделимости.Тезис о социальных фактах утверждает, что это необходимая истина, что юридическая действительность в конечном итоге является функцией определенных видов социальных фактов; Идея здесь в том, что то, что в конечном итоге объясняет действительность закона, — это наличие определенных социальных фактов, особенно формальное обнародование законодательным органом.

Тезис о конвенциональности подчеркивает конвенциональный характер права, утверждая, что социальные факты, вызывающие юридическую силу, являются авторитетными в силу социальной конвенции. С этой точки зрения, критерии, определяющие, считается ли какая-либо конкретная норма правовой нормой, являются обязательными из-за неявного или явного соглашения между должностными лицами.Так, например, Конституция США имеет силу в силу общепринятого факта, что ее формально ратифицировали все пятьдесят штатов.

Тезис об отделимости, на самом общем уровне, просто отрицает тезис натурализма о перекрытии; согласно тезису о разделимости, концептуальное совпадение понятий закона и морали отсутствует. В более узком толковании Харта тезис об отделимости — это «просто простое утверждение о том, что ни в коем случае не является необходимой истиной, чтобы законы воспроизводили или удовлетворяли определенные требования морали, хотя на самом деле они часто так и поступали» (Hart 1994, 185- 186).

Дворкин отвергает тезис позитивизма о социальных фактах на том основании, что существуют некоторые правовые стандарты, авторитет которых нельзя объяснить с точки зрения социальных фактов. Например, при разрешении сложных дел судьи часто ссылаются на моральные принципы, которые, по мнению Дворкина, не основаны на социальных критериях законности, содержащихся в правиле признания (Dworkin 1977, p. 40).

Например, в деле Riggs v. Palmer суд рассматривал вопрос о том, может ли убийца подчинить себе свою жертву.На момент вынесения решения по делу ни законодательные акты, ни прецедентное право, регулирующее завещания, прямо не запрещали убийце подчинять свою жертву завещанию. Несмотря на это, суд отказал ответчику в его подарке по завещанию на том основании, что было бы неправильно позволять ему извлекать выгоду из такого тяжкого проступка. По мнению Дворкина, суд решил дело, сославшись на «принцип, согласно которому ни один человек не может извлечь выгоду из своей несправедливости, в качестве фонового стандарта для чтения статута завещаний и, таким образом, оправдал новое толкование этого статута» (Dworkin 1977 , 29).

По мнению Дворкина, при рассмотрении этого принципа суд Riggs не просто выходил за рамки закона и касался внелегальных стандартов. Для Riggs судей «справедливо» критиковали бы, если бы они не учли этот принцип; если бы это был просто внелегальный стандарт, не было бы никаких законных оснований критиковать его игнорирование (Dworkin 1977, 35). Соответственно, Дворкин заключает, что лучшее объяснение уместности такой критики состоит в том, что принципы являются частью закона.

Кроме того, Дворкин утверждает, что юридическая сила таких стандартов, как принцип Riggs , не может проистекать из обнародования в соответствии с чисто формальными требованиями: «[e] даже несмотря на то, что принципы опираются на официальные акты юридических институтов, они не имеют простая или достаточно прямая связь с этими действиями, чтобы сформулировать эту связь в терминах критериев, определенных каким-то окончательным основным правилом признания »(Dworkin 1977, 41).

По мнению Дворкина, юридическая сила принципа Riggs может быть полностью объяснена с точки зрения его содержания.Принцип Riggs был обязательным отчасти потому, что это требование фундаментальной справедливости, которое фигурирует в наилучшем моральном оправдании правовой практики общества в целом. Согласно Дворкину, моральный принцип является юридически авторитетным, поскольку он максимально способствует наилучшему моральному оправданию правовой практики общества в целом.

Дворкин считает, что правовой принцип максимально способствует такому обоснованию тогда и только тогда, когда он удовлетворяет двум условиям: (1) принцип согласуется с существующими правовыми материалами; и (2) этот принцип является наиболее привлекательным с моральной точки зрения стандартом, удовлетворяющим (1).Правильный правовой принцип — это тот принцип, который делает закон максимально нравственным. Соответственно, по мнению Дворкина, судебное решение должно быть интерпретируемым:

[Ж] судьи должны решать сложные случаи, интерпретируя политическую структуру своего сообщества следующим образом, возможно, особым образом: пытаясь найти лучшее оправдание, которое они могут найти в принципах политической морали, для структуры в целом, от самых глубоких конституционных правил и договоренностей до деталей, например, частного права или договора (Dworkin 1982, 165).

Таким образом, есть два элемента успешной интерпретации. Во-первых, поскольку интерпретация успешна в той мере, в какой она оправдывает конкретные практики конкретного общества, интерпретация должна соответствовать этим практикам в том смысле, что она согласуется с существующими юридическими материалами, определяющими эти практики. Во-вторых, поскольку интерпретация обеспечивает моральное оправдание этих практик, она должна представить их в наилучшем моральном свете.

По этой причине Дворкин утверждает, что судья должен стремиться интерпретировать дело примерно следующим образом:

Вдумчивый судья может установить для себя, например, приблизительный «порог» соответствия, которому должна соответствовать любая интерпретация данных, чтобы быть «приемлемой» по параметру соответствия, а затем предположить, что если более одной интерпретации какая-то часть закона соответствует этому порогу, выбор между ними следует делать не путем дальнейших и более точных сравнений между ними по этому измерению, а путем выбора интерпретации, которая «существенно» лучше, то есть которая лучше способствует продвижению политические идеалы он считает правильными (Дворкин 1982, 171).

Таким образом, как понимает Дворкин, судья должен подходить к принятию судебных решений как к чему-то, что напоминает упражнение в моральной философии. Так, например, судья должен принимать решения по делам на основе тех моральных принципов, которые «фигурируют [] в самой надежной теории права, которая может служить оправданием явных материальных и институциональных правил рассматриваемой юрисдикции» (Дворкин 1977, 66).

И этот процесс, по словам Дворкина, «должен глубоко погрузить юриста в политическую и моральную теорию.Действительно, в более поздних работах Дворкин заходит так далеко, что утверждает, что несколько неправдоподобно, что «мнение любого судьи само по себе является частью философии права, даже если философия скрыта, а в видимых аргументах преобладают цитирование и списки фактов». (Дворкин 1986, 90).

Дворкин считает, что его теория судебного обязательства является следствием того, что он называет тезисом о правах, согласно которому судебные решения всегда обеспечивают соблюдение ранее существовавших прав: «даже если никакое установленное правило не разрешает дело, одна сторона, тем не менее, может иметь право выиграть.Долг судьи, даже в сложных случаях, заключается в том, чтобы выяснить, каковы права сторон, а не изобретать новые права ретроспективно »(Dworkin 1977, 81).

В «Тяжелых делах» Дворкин различает два вида юридических аргументов. Аргументы политики «оправдывают политическое решение, показывая, что решение продвигает или защищает некоторые коллективные цели сообщества в целом» (Dworkin 1977, 82). Напротив, принципиальные аргументы «оправдывают политическое решение, показывая, что это решение уважает или обеспечивает какое-то индивидуальное или групповое право» (Dworkin 1977, 82).

По мнению Дворкина, хотя законодательный орган может законно принимать законы, обоснованные политическими аргументами, суды не могут использовать такие аргументы при решении дел. Ибо консеквенциалистский аргумент в пользу политики никогда не может обеспечить адекватное оправдание для принятия решения в пользу претензии одной стороны на право и против претензии права другой стороны. По мнению Дворкина, апелляция к ранее существовавшему праву может быть оправдана только принципиальным аргументом. Таким образом, поскольку судебные решения обязательно разрешают претензии о праве, они в конечном итоге должны основываться на моральных принципах, которые служат наилучшим обоснованием правовой практики, рассматриваемой в целом.

Обратите внимание, что взгляды Дворкина на правовые принципы и судебные обязательства несовместимы со всеми тремя основными обязательствами правового позитивизма. Каждый из них противоречит тезису о конвенциональности, поскольку судьи обязаны интерпретировать постулируемый закон в свете не изложенных моральных принципов. Каждый из них противоречит тезису о социальных фактах, поскольку эти моральные принципы считаются частью закона сообщества независимо от того, были ли они официально провозглашены. Наиболее важно то, что точка зрения Дворкина противоречит тезису о разделимости в том смысле, что она, по-видимому, подразумевает, что некоторые нормы обязательно действительны в силу своего морального содержания.Именно его отрицание тезиса об отделимости помещает Дворкина в лагерь натуралистов.

6. Ссылки и дополнительная литература

• Фома Аквинский, О законе, морали и политике (Индианаполис: Hackett Publishing Co., 1988)
• Джон Остин, Лекции по юриспруденции и философии позитивного права (Сент-Клер-Шорс, Мичиган: Scholarly Press, 1977)
• Джон Остин, Провинция юриспруденции определена (Кембридж: Cambridge University Press, 1995)
• Джереми Бентам, Фрагмент правительства (Кембридж: издательство Кембриджского университета, 1988)
• Джереми Бентам, Закона в целом (Лондон: Athlone Press, 1970) Джереми Бентам, Принципы морали и законодательства (Нью-Йорк: Hafner Press, 1948)
• Брайан Бикс, «Об описании и юридическом обосновании», в книге Линды Мейер (изд.), Правила и рассуждения (Oxford: Hart Publishing, 1999)
• Брайан Бикс, Юриспруденция: теория и контекст (Боулдер, Колорадо: Westview Press, 1996) Брайан Бикс, «Теория естественного права», в Деннисе М. Паттерсоне (ред.), A Companion to Philosophy of Law and Legal Theory (Кембридж: Blackwell Publishing Co., 1996)
• Уильям Блэкстон, Комментарии к закону Англии (Чикаго: Издательство Чикагского университета, 1979)
• Жюль Л.Коулман, «О взаимосвязи между законом и моралью», Ratio Juris , vol. 2, вып. 1 (1989), 66-78
• Жюль Л. Коулман, «Негативный и позитивный позитивизм», 11, , Журнал юридических исследований, 139 (1982)
• Джулс Л. Коулман и Джеффри Мерфи, Философия права (Боулдер, Колорадо: Westview Press, 1990)
• Рональд М. Дворкин, Law’s Empire (Кембридж: издательство Гарвардского университета, 1986)
• Рональд М. Дворкин, Принимая права серьезно, (Кембридж: издательство Гарвардского университета, 1977)
• Джон Финнис, Естественный закон и естественные права (Oxford: Clarendon Press, 1980)
• Джон Финнис, «Истина в юридическом позитивизме», в Роберте П.Джордж, Законодательная автономия (Oxford: Clarendon Press, 1996), 195-214
• Lon L. Fuller, The Morality of Law , Revised Edition (New Haven: Yale University Press, 1964)
• Лон Л. Фуллер, «Ответ профессорам Коэну и Дворкину», 10 Villanova Law Review 655 (1965), 657. Лон Л. Фуллер, «Позитивизм и верность закону — ответ профессору Харту», ​​71 Harvard Law Review 630 (1958)
• Клаус Фер, «Прощание с« юридическим позитивизмом »: раскрытие тезиса о разделении», Джордж, Автономия права, , 119–162
.
• Роберт П.Джордж, «Естественный закон и позитивный закон», в Джордж, Автономия закона , 321-334
• Роберт П. Джордж, Теория естественного права: современные эссе (Оксфорд: Clarendon Press, 1992)
• H.L.A. Hart, The Concept of Law , Second Edition (Oxford: Clarendon Press, 1994)
• H.L.A. Харт, «Книжное обозрение « Нравственность закона »» 78 Harvard Law Review 1281 (1965) H.L.A. Hart, Essays on Bentham (Oxford: Clarendon Press, 1982) Х.Л.А. Харт, «Позитивизм и разделение закона и морали», 71 Harvard Law Review 593 (1958)
• Кеннет Эйнар Химма, «Позитивизм, натурализм и обязательство подчиняться закону», Southern Journal of Philosophy , vol. 36, нет. 2 (лето 1999 г.)
• Кеннет Эйнар Химма, «Функционализм и теория права: новый взгляд на дебаты Харта и Фуллера», De Philosophia , vol. 14, вып. 2 (осень / зима 1998)
• Дж. Л. Маки, «Третья теория права», Philosophy & Public Affairs , Vol.7, No. 1 (осень 1977 г.)
• Майкл Мур, «Закон как функциональный вид», в Джордж, Теория естественного закона , 188–242
• Joseph Raz, The Authority of Law: Essays on Law and Morality (Oxford: Clarendon Press, 1979)
• Джозеф Раз, «Власть, закон и мораль», Монист , т. 68, 295-324 Джозеф Раз, «Правовые принципы и пределы закона», 81 Yale Law Review 823 (1972)
• Джеффри Сэйр-МакКорд, «Множество моральных реализмов», в Sayre-McCord (под ред.), Очерки морального реализма (Ithica: Cornell University Press, 1988)

Информация об авторе

Кеннет Эйнар Химма
Эл. Почта: [email protected]
Тихоокеанский университет Сиэтла
США

Выход

TeX 2007.11.07: 1031

% PDF-1.4 % 213 0 объект > / OCGs [225 0 R] >> / PageLabels 194 0 R / Pages 196 0 R / Тип / Каталог >> эндобдж 224 0 объект > / Шрифт >>> / Поля 229 0 R >> эндобдж 209 0 объект > эндобдж 211 0 объект > поток Акробат Дистиллятор 5.0 (Windows) 2007-11-07T10: 01: 12Z2013-09-28T19: 22: 55 + 03: 002013-09-28T19: 22: 55 + 03: 00DVILASER / PS, ArborText, Inc.application / pdf

TeX output 2007.11.07: 1031

uuid: ac3d5f39-82bd-4b26-a123-42f100bd9d08uuid: 92bfc129-3978-49af-a6d8-b0decae50646 конечный поток эндобдж 194 0 объект > эндобдж 196 0 объект > эндобдж 195 0 объект > эндобдж 197 0 объект > эндобдж 198 0 объект > эндобдж 199 0 объект > эндобдж 88 0 объект > эндобдж 91 0 объект > эндобдж 94 0 объект > эндобдж 97 0 объект > эндобдж 100 0 объект > эндобдж 103 0 объект > эндобдж 106 0 объект > эндобдж 109 0 объект > эндобдж 111 0 объект > поток H

Разница между законом и этикой (со сравнительной таблицей)

Последнее обновление: , 13 августа 2018 г. , автор: Surbhi S

Проще говоря, закон можно понимать как систематический набор общепринятых правил и положений, созданный соответствующим органом, например правительством, который может быть региональным, национальный, международный и т. д.Он используется для управления действиями и поведением участников и может быть применен путем наложения штрафов.

Часто термин «закон» противопоставляется термину «этика», но есть разница, поскольку этика — это принципы, которыми руководствуется человек или общество, созданные для того, чтобы решать, что хорошо или плохо, правильно или неправильно в данной ситуации. . Он регулирует поведение или поведение человека и помогает ему вести хорошую жизнь, применяя моральные правила и рекомендации.

Для непрофессионала эти два термина одинаковы, но факт в том, что есть разница между законом и этикой.Внимательно прочтите статью, чтобы преодолеть двусмысленность.

Содержание: Закон против этики

1. Сравнительная таблица
2. Определение
3. Ключевые отличия
4. Заключение

Сравнительная таблица

Основа для сравнения	Закон	Этика
Значение	Закон относится к систематическому своду правил, которые регулируют все общество и действия его отдельных членов.	Этика — это раздел моральной философии, который помогает людям понять основные принципы человеческого поведения.
Что это?	Свод правил и положений	Свод правил
Регулируется	Правительство	Индивидуальные, юридические и профессиональные нормы
Выражение	Выражено и опубликовано в письменной форме.	Они абстрактны.
Нарушение	Нарушение закона недопустимо, что может повлечь наказание в виде тюремного заключения, штрафа или и того, и другого.	За нарушение этики наказания нет.
Цель	Закон создан с целью поддержания общественного порядка и мира в обществе и обеспечения защиты всех граждан.	Этика призвана помочь людям решить, что правильно, а что нет, и как действовать.
Обязательный	Закон имеет юридическую силу.	Этика не носит обязательного характера.

Определение закона

Закон описывается как набор правил и положений, созданных правительством для управления всем обществом.Закон общепризнан, признан и соблюдается. Он создан с целью поддержания общественного порядка, мира, справедливости в обществе, а также для защиты населения и защиты их интересов. Это сделано с учетом этических принципов и моральных ценностей.

Закон принимает судебная система страны. Каждый человек в стране обязан соблюдать закон. Он четко определяет, что человек должен или не должен делать. Так, в случае нарушения закона может наступить наказание или штраф, а иногда и то и другое.

Определение этики

Под этикой мы подразумеваем тот раздел моральной философии, который направляет людей в отношении того, что хорошо, а что плохо. Это собрание фундаментальных концепций и принципов идеального человеческого характера. Принципы помогают нам принимать решения относительно того, что правильно, а что нет. Он информирует нас о том, как действовать в конкретной ситуации и принимать решения, чтобы сделать лучший выбор для себя.

Этика — это кодекс поведения, согласованный и принятый людьми.Он устанавливает стандарт того, как человек должен жить и взаимодействовать с другими людьми.

Типы этики

Ключевые различия между законом и этикой

Основные различия между законом и этикой указаны ниже:

1. Закон определяется как систематический свод правил, который регулирует все общество и действия его отдельных членов. Этика означает науку о стандартном человеческом поведении.
2. Закон состоит из набора правил и положений, тогда как этика состоит из руководящих принципов и принципов, которые информируют людей о том, как жить или как вести себя в конкретной ситуации.
3. Закон создается правительством, которое может быть местным, региональным, национальным или международным. С другой стороны, этика регулируется индивидуальными, правовыми или профессиональными нормами, то есть этикой на рабочем месте, этикой окружающей среды и так далее.
4. Закон выражен в конституции в письменной форме. В отличие от этики, его нельзя найти в письменной форме.
5. Нарушение закона может повлечь за собой наказание или наказание, или и то, и другое, чего не происходит в случае нарушения этики.
6. Целью закона является поддержание общественного порядка и мира внутри страны и защита всех граждан. В отличие от этики, это кодекс поведения, который помогает человеку решить, что правильно, а что нет, и как действовать.
7. Закон устанавливает юридические обязательства, но этика не имеет таких обязательств для людей.

Заключение

Закон и этика отличаются от того, что человек должен делать и что он должен делать. Первое общепризнано, а второе — идеальное человеческое поведение, с которым согласны большинство людей.Хотя и закон, и этика согласованы друг с другом и не противоречат друг другу. Оба идут бок о бок, поскольку они определяют, как действовать определенным образом. Все люди равны в глазах закона и этики, то есть никто не стоит выше или ниже. Кроме того, эти двое позволяют человеку свободно мыслить и выбирать.

.