Содержание

Диалектика, как наука. Основные принципы, категории и законы диалектики

Диалектика включает в себя учение о всеобщей связи явлений и их развития, о противоречиях бытия и мышления, переходе количественных изменений в качественные, перерывах постепенности, скачках, отрицании отрицания и т.д.

Как философская наука, диалектика имеет длительную историю, уходя корнями во времена античности, но как бы заново открывая в идеалистической форме в трудах представителей немецкой классической философии Канта и Гегеля.

Термин «диалектика» в школе Сократа-Платона означал умение вести беседу так, чтобы вскрыть противоречия в суждениях противника и найти таким путем истину. Уже в таком подходе содержался зародыш современного понимания диалектики как учения, рассматривающего материальный мир и мир идей в движении, противоречиях, развитии. Итак, что же такое диалектика?

Диалектика — это наука о развитии и всеобщей связи, наука о наиболее общих законах развития природы, общества и мышления.

Диалектика включает в себя объективную и субъективную диалектику.

Объективная диалектика — это диалектика реального мира, природы и общества, она выражает беспрерывное развитие и изменение, возникновение и уничтожение явлений природы и общества.


Субъективная диалектика — это отражение объективной диалектики, диалектики бытия в голове человека, в его сознании. Иными словами, объективная диалектика царит во всей природе, а субъективная диалектика, диалектическое мышление есть только отражение господствующего во всей природе движения путем противоположностей. Значит,

зависимость здесь такова: диалектика вещей определяет диалектику идей.

Диалектика как учение о развитии рассматривает три круга проблем: особенности, отличающие развитие от всяких других типов изменений, вопрос об источнике развития и его формах. Говоря об истории диалектики, следует отметить, что гениальные догадки о всеобщей изменчивости, движении и развитии мира высказывались уже древнегреческими философами. До наших дней дошло крылатое выражение Гераклита о том, что «нельзя дважды войти в одну и ту же реку». Уже этим Гераклит подчеркнул изменчивость и текучесть мира.

Однако в наиболее полной, систематизированной форме диалектика была развита в учении немецкого философа Гегеля, который, теоретически подытожив историю диалектики, пошел гораздо дальше своих предшественников. Он разработал на идеалистической основе систему диалектического миропонимания, диалектический метод и диалектическую логику, открыл основные законы диалектики. Собственно говоря, диалектика Гегеля — это первая систематическая критика того способа мышления, который сейчас определяется как метафизический. В основе диалектики Гегеля лежит идеалистическое представление о том, что источник всякого развития заключен в саморазвитии понятия, а значит, имеет духовную природу.


По Гегелю, «только в понятии истина обладает стихией своего существования» и поэтому диалектика понятий определяет собой диалектику вещей. Последняя есть лишь отраженная, отчужденная форма подлинной диалектики, диалектики понятий.

Прежде всего отметим, что под философскими принципами понимается совокупность наиболее общих исходных посылок, основополагающих идей, характеризующих понимание мира. Принцип всеобщей связи является основным в диалектическом взгляде на мир. Об этом говорит вся история развития диалектики. Так, идею всеобщей связи мы находим уже в античной философии, которая считала, что весь мир есть изменение, переход, взаимосвязь какого-то одного материального начала (например, воды, огня, воздуха) со всем множеством вещей и явлений.

У Гераклитаисходным началом был огонь, который выступает в роли основы всякой связи и раздельности вещей. «Грядущий огонь все будет отделять и связывать», — говорил он.

В механическом материализме взаимосвязь понималась как меха- ническое соединение и разъединение каких-либо элементов. Так ее понимали Гольбах иГельвеций.

В настоящее время ведутся работы над связью земных проявлений жизни с космическими источниками энергии, изучается влияние астрономических факторов на различные циклы жизнедеятельности человека, животных и растений. Наука серьезно задумывается над взаимной связью самых различных явлений — жизни простейших и солнечной активности, химического состава воды и космических колебаний морского дна. Все в мире оказывается взаимосвязанным. Поэтому такие важные для жизни человечества проблемы, как сохранение мира, охрана окружающей среды, развитие науки и техники, приобретают особый, не только теоретический, но и практический смысл, ибо нарушение или игнорирование установившихся в природе взаимозависимостей чреваты большими бедами. Думается, что для современного человека вопрос о взаимосвязи явлений природы и общества более актуален ,чем в предыдущие исторические эпохи. Значит, в своей деятельности мы всегда должны учитывать этот момент, проектируем ли поворот рек, строим ли атомную станцию или исследуем космос.

Одним словом, решая глобальные проблемы, необходимо иметь в виду целостный, системный характер мира. Связи проявляются в форме взаимодействия и взаимообусловленности явлений. Это значит, что явления определяют друг друга, изменения одного явления влекут за собой изменения другого.

Например, общественное бытие определяет общественное сознание, изменение материальных условий жизни людей вызывает в конечном счете изменения и в общественном сознании. Выделяются разнообразные виды связей.

Классификация видов связи строится либо по формам движения материи, либо по форме и характеру проявления:

· прямые — опосредованные;

· внутренние — внешние;

· функциональные;

· генетические.

С точки зрения диалектики, вещи не просто сосуществуют между собой, а воздействуют друг на друга, причем в процессе взаимодействия проявляются их свойства. Только определенная система взаимодействия данной вещи с другими вещами делает ее тем, чем она является. Изменение системы взаимодействий изменяет и саму вещь.

Диалектика как наука о связях включает в себя принцип детерминизма, т.е. признание объективной закономерной взаимосвязи и взаимообусловленности явлений мира. Ядром данного принципа служит понятие причинности, т.е. такой связи, в которой одно явление (причина) при определенных условиях с необходимостью порождает другое (следствие).

Существуют различные способы и формы объективной детерминации явлений: связь случайного и необходимого, возможного и действительного, бесконечного и конечного, определенного и неопределенного и т.д.

С точки зрения диалектики, каждая вещь представляет собой целостную систему связей и отношений между элементами, характеризующуюся рядом свойств:

1) системе как целому присущи новые свойства по сравнению со свойствами составляющих ее элементов;

2) определить характеристики элемента можно только тогда, когда он рассматривается как часть данной системы, так как он теряет их, если выходит за рамки этой системы;

3) данная система обусловлена, в свою очередь, составляющими ее элементами;

4) между элементами системы существуют отношения взаимозависимости и соподчинения, при этом система характеризуется связями разного рода: генетическими, функциональными и т. д.;

5) в системе выделяется определяющий тип связи, образующий ее структуру, которая обеспечивает устойчивость системы.

Итак, система — динамическое образование, характеризующееся единством противоположностей, постоянством и изменчивостью. Понятие системы вводится потому, что нельзя сложные, многоуровневые связи предметов и процессов представить в виде простого линейного причинно-следственного ряда.

Однако диалектика является не только наукой, но всеобщим методом познания и преобразования действительности. Это означает, что она вооружает частные науки методологическими принципами, вытекающими из названных выше основных принципов диалектики. К ним относятся:

1) принцип объективности, который требует, чтобы в процессе деятельности люди не подменяли объективную реальность своими субъективными вымыслами, не соответствующими ей;

2) принцип всеобщей связи, требующий всестороннего рассмотрения предметов, процессов и явлений с учетом всех их опосредований;

3) принцип развития, согласно которому необходимо выяснять причины возникновения, становления всего сущего;

4) принцип конкретно-исторического подхода к анализу вещей, т. е. учета условия, времени и места, в которых происходит то или иное явление;

5) принцип выделения основного звена в цепи событий, требующий выделения главных направлений в процессе человеческой деятельности.

Эти принципы ,так же, например, как грамматические правила при правописании должны стать основой диалектического стиля мышления исследователя. В дальнейшем необходимо на определении понятий, категорий, законов диалектики для анализа их роли в процессе познания.

Категория — древнегреческое слово, означающее указание, высказывание. Категории диалектики — это основные понятия, в которых отражаются существенные стороны всеобщей связи и развития природы, общества, мышления.

Категории диалектики — это ступени, узловые пункты познания мира, в которых отражаются взаимосвязь, взаимопереходы и противоречивость предметов и явлений природы, общества и мышления.

К ним относятся также понятия, такие как:

· причина и следствие;

· сущность и явление:

· необходимость и случайность;

· и ряд других.

Категория «закон» рассматривается в материализме и идеализме с противоположных позиций.

Идеалистическое направление в философии понимает под законом форму рассудочной деятельности, средстве упорядочивания ощущений и эмпирических данных, как это свойственно представителям субъективного идеализма, либо как мысленное воспроизведение человеком развития абсолютной идеи, что характерно для объективного идеализма Гегеля.

Материалистическое направление в философии исходит из того, что законы объективны по своему содержанию. Так, например, античные материалисты под законом понимали объективный порядок, внутренне присущий миру, естественный путь развития всех вещей. Современная материалистическая диалектика продолжает эту линию, полагая, что законы развития природы и общества носят объективный характер, а значит, и законы науки, которые более или менее точно отражают их, также объективны по содержанию и субъективны по форме своего выражения.

Закон, по определению Гегеля, есть отношение между сущностями. Таким образом, закон — это устойчивая, общая, существенная, необходимая, повторяющаяся связь явлений природы и общества.

Законы различаются по степени общности: всеобщие — это законы диалектики, общие — законы, характерные для большего круга явлений (закон сохранения энергии), частные законы — законы, отражающие связи определенного круга явлений, биологические, химические, социальные и др.

Законы различают также по форме проявления в зависимости от типа детерминации и по этому признаку выделяют динамические и статистические законы.

Динамические законы выражают более простую, однозначную связь. Это такая форма связи, при которой начальное состояние системы однозначно определяет все последующие. Зная первое, можно с большей степенью точности предвидеть вторые. Эти законы действуют в каждом явлении, представляющем ту или иную форму движения материи: закон тяготения, инерции. Классическая механика изучала динамические законы движения тел и планет Солнечной системы, разработала способы предсказания небесных явлений, (например, затмений Солнца). Эти законы абстрагируются от случайности, необходимость действует здесь в относительно чистом виде.

Статистические законы — это законы средних чисел, которым подчиняется масса случайностей. Действие статистических законов характерно для больших групп явлений, где велика роль случайности.

Причинность здесь проявляется иначе, чем в динамических законах. Начальное состояние системы лишь с некоторой вероятностью определяет последующие в форме средних, случайных тенденций. Например, закон Бойля-Мариотта, закон естественного отбора Дарвина, законы истории в своем большинстве носят статистический характер.

Кроме того, различают законы развития и функционирования.

Законы развития характеризуют переходы от одного состояния к другому, прев- ращение систем в друг друга и т. д. Это законы диалектики, биологические законы развития популяций.

Законы функционирования отражают способ существования систем в определенном качестве, воспроизводят тип структурных отношений в результате влияния на систему условий ее существования, других систем, а также взаимовлияния собственных элементов (закон спроса и предложения, ценообразования).

Завершая анализ понятия закон, подчеркнем, что законы науки, отражая законы природы, общества и мышления, являются одной из форм теоретического знания.

В диалектике выделяют три основных закона:

· единство и борьба противоположностей;

· взаимный переход количественных изменений и изменений качественных;

· отрицание отрицания.

Закон взаимного перехода количественных и качественных изменений показывает внутренний механизм движения и развития вещей, с чего начинается их изменение и во что выливается. Этот закон раскрывает характер процесса развития, пути и формы перехода от старого к новому через категории «качество», «количество», «мера». Каждый предмет обладает своей спецификой, особенностями, отличается от других предметов. Эти отличия могут быть либо количественными, либо качественными. Что такое качество? Качество — это совокупность свойств, признаков, которые принадлежат вещам, явлениям, выражают относительную устойчивость предмета, его отличие от других предметов. Это то, что делает вещь именно данной вещью. Качества объективны, т.е. существуют независимо от нашего сознания, они объективно присущи предметам и явлениям.

Противоположна качеству категория количество. Количество — определенность вещи, безразличная к своему бытию, внешняя определенность, как говорил Гегель. Это значит, что количественные характеристики, меняясь до определенных пределов, не меняют бытия вещи. Например, вода остается жидкостью от 0 до 100 градусов по Цельсию, сохраняя свою качественную определенность как воды, в отличие от льда или пара. Различия здесь выступают в виде количественных.

Качественная определенность вещи не существует без количественной и наоборот. Это единство нашло свое отражение в по- нятии меры, которое ввел Гегель. Мера — это единство качества и количества, тот количественный интервал, внутри которого сохраняется данное качество. Так, радий 226 при комнатной температуре — серебристо-белый металл, в котором непрерывно происходят количественные изменения: он непрерывно испускает альфа-лучи, ядра гелия, в результате чего его атомный вес понижается. Когда этот вес достигает величины 222, происходит нарушение меры, качественное изменение, и радий превращается в газообразный радон, физические и химические свойства которого иные, чем у радия.

Закон единства и борьбы противоположностей играет особую роль в структуре диалектики, так как раскрывает источник развития и движения. Поэтому В.И.Ленин называл его сутью, ядром диалектики. Важнейшие категории, которыми мы оперируем, рассматривая данный закон: тождество, различие, противоположности, противоречия.

Всем предметам и явлениям окружающего мира свойственна относительная устойчивость, определенность, иначе они просто не существовали бы. Этот момент постоянства, устойчивости, единства, многообразия и непрерывности отражается в категории тождество.

Устойчивость и изменчивость, т.е. тождество и различие противостоят друг другу в предмете как две противоположные стороны, входящие в данное единство. Каждый предмет — это единство противоположностей. Так, живой организм включает в себя изменчивость и наследственность, ассимиляцию и диссимиляцию, электричество характеризуют положительно и отрицательно заряженные частицы. Во всех этих явлениях одна противоположность не существует без другой и в то же время отрицает другую. При нарушении их единства предмет разрушается или превращается в новую вещь. Противоположные стороны предметов образуют противоречие.

Противоречие — это определенный тип взаимодействия противоположных сторон, свойств, тенденций в предметах и между ними. Противоречия заложены в самой сущности вещей, поэтому являются формой проявления активности материи.

С точки зрения диалектики противоречия носят всеобщий характер. Значит, предмет можно представить в виде системы противоречий, которые делятся на внутренние и внешние, существенные и несущественные, основные и неосновные.

В физической форме движения материи действие закона выступает в виде противоречий притяжения и отталкивания, ассоциации и диссоциации, упорядоченности и хаотичности, действия и противодействия частиц и т.д.

В химической форме движения при сохранении этих противоположностей на первый план выступают противоречия устойчивости и изменчивости, ассоциации и диссоциации атомов.

В биологической форме движения — это противоречия ассимиляции и диссимиляции, наследственности и изменчивости.

В социальной сфере — противоречие производства и потребления. Рассмотренные выше два закона органически связаны с третьим — законом отрицания отрицания.

Закон отрицания отрицания раскрывает направление и преемственность в развитии. Понимание процесса развития предполагает и ответ на вопросы: существует ли связь между тем, что существовало ранее, и тем, что вновь возникло? Что представляет собой эта связь? Имеется ли какая-либо направленность в бесконечном числе изменений мира? На эти вопросы и отвечает закон отрицания отрицания, выражая существенные, необходимые связи и отношения между прошлым и настоящим, настоящим и будущим, между этапами развития предмета.

Термин «отрицание» употребляется не только в философии, но и в других науках, а также в повседневной жизни, означая опроверже- ние, а в более общем смысле — уничтожение. Любая вещь, явление рано или поздно подвергаются уничтожению, т.е. отрицанию, которое носит всеобщий характер. Этот момент признается всеми философскими школами. Однако далее мнения диалектиков и метафизиков расходятся. Диалектика считает, что основным содер- жанием отрицания являются два взаимосвязанных момента:

1) уничтожение, отмирание старого, отжившего или не отвечающего новым условиям;

2) в то же время сохранение того ценного, положительного, что было в предмете.

Оба процесса идут одновременно, обусловливая связь в развитии, с одной стороны, и самоотрицание вещи — с другой. В качестве примера можно рассмотреть эволюцию форм отражения. Сохранение старого в новом в «снятом», т.е. преобразованном виде выражается через категорию «преемственность» (преемственность в развитии научных теорий, например).

Отрицание есть во всяком процессе превращения старого качества в новое, даже там, где этот закон не действует. Например, превращение воды в пар и пара в воду. Здесь два отрицания, но возврат в первоначальное состояние не выводит явление на более высокий уровень развития, даже если мы десятки раз проведем эти циклы. Спирали в этом процессе нет. То же самое при превращении фотонов в пару электрон — позитрон и обратно.

Следовательно, цепочка отрицаний еще не означает действие закона. Сущность закона в переходе к более высокой основе, возвращение назад, повторение пройденного, но на новой ступени, т.е. как бы по спирали.

Таким образом, исходя из вышеизложенного, можно сделать вывод, что диалектика является не только учением о всеобщей, универсальной связи и развитии, но и научным методом познания, позволяющим вскрывать сущность явлений и процессов.

Названные выше законы являются основными, поскольку выражают наиболее существенные стороны развития: его источник, взаимоотношения между формами развития и его ведущую направленность. Так же, как и количество категорий, число основных законов диалектики не может быть ограничено. Развивается мир, начинают действовать новые законы, которые вскрывает наука, более или менее точно их отражая.

Основные законы и принципы диалектики. — Студопедия.Нет

Диалектика (греч. — искусство спорить, вести рассуждение) — метод аргументации в философии, а также форма и способ рефлексивного теоретического мышления, имеющего своим предметом противоречие мыслимого содержания этого мышления. Диалектический метод является одним из центральных в европейской и индийской философской традиции. Само слово «диалектика» происходит из древнегреческой философии и стало популярным благодаря «Диалогам» Платона, в которых двое или более участников диалога могли придерживаться различных мнений, но желали найти истину путем обмена своими мнениями.

Материалистическая диалектика базируется на диалектике Гегеля в интерпретациях, данных ей К. Марксом и Ф. Энгельсом. Энгельсу принадлежит формулировка так называемых трёх законов диалектики:

Переход количественных изменений в качественные

В первом законе Энгельс определяет категории качества, количества и меры. Качество — это внутренняя определенность предмета, явление, которое характеризует предмет или явление в целом. Качество — это первая непосредственная определенность бытия. Количество есть определенность, «безразличная для бытия» — внешняя определенность вещи. Качество и количество не могут существовать вне зависимости друг от друга, так как любая вещь или явление определяется и качественной характеристикой и количественными показателями. «Демонстрацией» качественной и количественной определенности выступает мера, то есть соотношение показателей, своеобразное равновесие. Нарушение меры меняет качество и превращает одну вещь в другую, или одно явление в другое. Происходит перерыв постепенности, или качественный скачок — это всеобщая форма перехода от одного качественного состояния к другому.

Классическим примером перехода от количественных изменений к качественным являются превращения лёд — вода — пар.

Единство и борьба противоположностей

Второй закон диалектики вскрывает в развитии его внутренний источник. Основой всякого развития, с точки зрения Энгельса, является борьба противоположных сторон. При раскрытии действия этого закона он подчеркивал существование связи и взаимодействия между противоположностями, доказывая, что они движущиеся, взаимосвязанные и взаимодействующие тенденции, и эта взаимосвязь выражается в том, что каждая из них имеет собственную противоположность. Другой стороной диалектических противоположностей является взаимное отрицание сторон и тенденций, именно поэтому стороны единого целого суть противоположности, они находятся не только в состоянии взаимосвязи, но и во взаимоотрицании. Именно такого рода взаимоотношения противоположностей Гегель назвал противоречиями. «Противоречие есть корень всякого движения и жизненности, лишь поскольку оно имеет в самом себе противоречие, он движется, обладает импульсом и деятельностью». Разрешение любых противоречий представляет собой скачок, качественное изменение данного объекта, превращает его в качественно иной объект, отрицающий старый.

Единство и борьбу противоположностей в физических процессах можно проиллюстрировать на примере принципа корпускулярно-волнового дуализма, согласно которому любой объект может проявлять как волновые, так и корпускулярные свойства. В биологической эволюции именно путём борьбы наследственности и изменчивости происходит становление новых форм жизни.

Отрицание отрицания

Третий закон диалектики отражает, по Энгельсу, результат определенного цикла процесса развития и его направленность. Процесс развития, движения носит поступательно-повторяемый характер. Поступательность и повторяемость придает цикличности спиралевидную форму.

Отрицание отрицания означает, что переход из одного качественного состояния в другое произошел после преодоления первоначального уничтожения старого качества, после переосмысления его и принятия в какой-то мере того, или чего-нибудь из того, что было накоплено на предшествующей ступени. Т.о., каждый виток процесса развития становится иным по своему содержанию и направлению, развитие продвигается закручиванием.

Логическое отрицание отрицания: «Это верно»; «Это неверно»; «Это не неверно». Последнее суждение — отрицательное, но в другом отношении, оно равнозначно утвердительному.

Пример действия закона отрицания отрицания из математики: возьмём положительное число a, подвергнем его отрицанию и получим −a (минус a). Если же мы подвергнем отрицанию это отрицание, помножив −a на −a, то получим +a² (a в квадрате), то есть первоначальную положительную величину, но на более высокой ступени.

Диалектическая триада

В материалистической диалектике широко распространена так называемая диалектическая триада «тезис — антитезис — синтез». Под «тезисом» понимается некоторая идея, теория или движение. В качестве оппозиции к себе, тезис, вызывает негативное утверждение — «антитезис».

Противоположность тезиса и антитезиса продолжается до тех пор, пока не находится такое решение, которое в каких-то отношениях выходит за рамки и тезиса, и антитезиса, признавая, однако, их относительную ценность и пытаясь сохранить их достоинства и избежать недостатков. Это решение, являющееся третьим диалектическим шагом, называется «синтезом». Однажды достигнутый синтез, в свою очередь, может стать первой ступенью новой диалектической триады.

Диалектика как философская теория развития. Основные принципы и законы диалектики.

Диалектика как теория всеобщей связи и развития. Элементы диалектики. Диалектика бытия и мышления.

Принцип всеобщей связи утверждает, что связь носит всеобщий характер, все взаимодействует друг с другом, связь не берется ни откуда, а присуща своим предметам.

Связь – это такое отношение зависимости между явлениями, вещами, процессами, где один объект действует на другой веществом, энергией или информацией, когда изменение одного объекта необходимо предполагает изменение другого. Среди различных типов связей (притяжение и отталкивание, симпатия и антипатия, борьба видов и межклассовая борьба) особое место образуют систематизирующие связи.

Система – это такое соединение элементов, которое приводит к возникновению свойств не присущих предметам в их разобщенности. Кроме замкнутых систем существуют отрытые (биологические, социальные, технические) самоорганизующиеся системы, то есть системы с источниками и стоками энергии, вещества и информации. Они описываются категориями синергетики.

Устойчивые связи между элементами образуют структуру системы, то есть обеспечивает ее упорядоченность. Именно этот характер показывает организованность системы. Постоянно развивающаяся борьба противоположного и противоречивого, старого и нового приводит мир к новым структурам. Все что происходит в мире, а это изменение (правка, перемена), движение и развитие подчиняется законам диалектики. Движение любой вещи осуществляется только в отношении к некоторой вещи. В бесконечном потоке никогда не прекращается движение, всегда однозначно присутствуют моменты устойчивости, проявляющиеся прежде всего в устойчивости, проявляющегося в состоянии покоя.

Покой – это состояние движения, которое не нарушает стабильность предмета. Покой всегда имеет относительный и видимый характер. Если предмет приобретает абсолютный покой, то он перестает существовать.

Основные законы диалектики представляют собой связь и взаимодействие.

Взаимодействие – это принцип всеобщей связи отражает системность мира, указывая на связь, на объединение всех предметов носящую универсальность.

Существует три закона (диалектики: закон единства и борьбы противоречий, закон взаимоперехода количественных и качественных изменений, закон отрицания отрицания.

Первый закон борьбы противоречий вскрывает проблему развития. В диалектике признается саморазвитие и самодвижение, т.е. каждый объект мира развивается не в силу каких-либо внешних причин, а в силу наличия в себе противоположных процессов. Всем предметам, объектам, процессам реального мира внутренне присуще

противоположные стороны, тенденции. Они одновременно находятся в единстве и взаимоисключении (борьбе) и составляют противоречия. Взаимоисключение, борьба

противоположностей на определенной фазе порождает импульс. Источник развития и самодвижения, что приводит к исчезновению старого и рождению нового качества. Этому закону можно добавить такие слова, как борьба, развитие, противоречие.

Противоречие — это такое отношение противоположных моментов внутри системы, которое делает ее самодвижущейся и которое проявляется через взаимообусловленность этих моментов и одновременно их взаимоотрицание.

Второй закон — закон взаимоперехода количественных и качественных изменений вскрывает механизм диалектического механизма, т.е. отвечает на вопрос: как, каким образом происходит развитие в природе и в человеческом сознании. Трактовка закона: развитие происходит путем постепенных количественных изменений, а затем скачкообразного перехода к новому качеству.

Третий закон — закон отрицания отрицания показывает направленность развития. Согласно этому закону, развитие представляет собой процесс бесконечных отрицаний, в результате которых происходит поступательное развитие от простого к сложному, от низшего к высшему.

Само понятие закона – это и есть категория. А с другой стороны, сами категории являются законами. Категория – это общие понятия, которые отражают наиболее существенные закономерные связи и отношения реальности. Существуют основные категории диалектики. Такие как: единичность, явление, свобода, необходимость, случайность и т.д.

Существует также такое понятие, как принципы диалектики. Принцип – это сложная форма знаний, которая включила в себя новую форму исследований. К таким принципам обычно относят принцип развития, движения, логики и теории, единства.

 

 

Что такое диалектика? Принципы и законы диалектики

В современной науке есть несколько теорий, которые описывают работу различных систем. И наиболее точно описывающей разнообразные изменения, которые происходят с явлениями и предметами окружающего мира является диалектика. В Древней Греции под этим понятием понимали спор или же диалог. Со временем его стали использовать для обозначения противоречий не только в процессе философского спора, но и в природе, в мире. Целостная концепция диалектики была разработана великим немецким философом Гегелем.

Предыстория диалектики

Иными словами, задумываться о том, что такое диалектика, человек начал еще на заре своей истории, когда впервые устремился к пониманию закономерностей, действующих в окружающем его мире. Люди поняли, что знание данных механизмов может существенно помочь им в повседневной, реальной жизни, являясь способом понимать ее и, по возможности, преобразовывать.

Понятие

Диалектикой в философии сегодня называется способ аргументации (а также одна из форм рефлексивного теоретического мышления), который исследует противоречия, заложенные в содержании мышления. Слово «диалектика» в перевод с древнегреческого языка означает «искусство спорить, вести рассуждение».

Оно стало известным благодаря работам Платона, в частности, его произведения «Диалоги». В них двое или более участников беседы могли вести между собой разговор, и при этом придерживаться разных мнений. Однако они стремились найти истину путем обмена имеющимися у них мнениями. Уже начиная с работ Гегеля направление диалектики, начинает противопоставляться метафизике – учению о неизменности вещей, независимости их друг от друга.

Другие определения

В истории философии можно найти немало других определений того, что такое диалектика.

  • Гераклит считал, что под этим термином необходимо понимать учение о становлении, а также изменчивости бытия;
  • Платон под диалектикой понимал способ расчленения и связывания различных понятий с той целью, чтобы постичь высшую идею, сущность вещей;
  • Аристотель понимал под диалектикой науку, которая касается общих положений, которые могут быть найдены в любом научном исследовании;
  • Джордано Бруно и Николай Кузанский понимали под данным термином учении о совмещении противоположных по своей сути явлений;
  • Кант считал, что диалектика – это метод, позволяющий разрушить иллюзии, свойственные человеческому разуму. Ведь стремясь к познанию истины, он неизбежно запутывается в противоречиях.
  • Гегель, детально описавший принципы и законы диалектики, понимал под данным термином метод познания существующих противоречий, которые являются движущими силами развития.

В марксизме-ленинизме диалектика считалась учением, которое ложится в основу познания реального мира и его революционного преобразования

Диалектические принципы кратко

Было выделено несколько основных принципов диалектики. Кратко можно описать их следующим образом.

  • Вещи в мире находятся в связи между собой. Под этим принципом понимается, что каждый предмет или явление в материальном мире находится в связи с другими вещами. Например, каждый представитель животных включен в биологическую цепочку; предметы окружающего мира связаны с планетой Земля; последняя, в свою очередь, связана с Солнечной системой и так далее.
  • Принцип развития – поступательного движения, перехода от одного состояния к другому. Обычно развитие противопоставляется «творению», «взрыву». Нередко говорят, что оно должно иметь какую-либо цель, однако в диалектике это не всегда так. К примеру, сложно судить о какой-либо цели развития в природном мире. Невозможно предсказать и отдаленные задачи, которые преследует эволюция человеческого общества.
  • Принцип отрицания – каждое новое состояние предмета находится в противопоставлении к предыдущему.

Понятия и категории

Итак, мы разобрали, что такое диалектика. Однако данный метод в философии не исчерпывается только лишь одним определением и теми законами, которые ему свойственны. В этом направлении есть также и ряд диалектических закономерностей, которые выражаются в различных сущностях, или же понятиях.

Одновременно с формулировкой основных принципов диалектики были разработаны и ее основные категории. Они являются наиболее общими понятиями, которые отражают самые существенные связи между явлениями и предметами окружающего мира. Они собраны в определенную систему, в которой и находится само содержание диалектического метода. Чаще всего можно услышать о следующих основных категориях диалектики: субъект и объект познания, материя, сознание, мышление, сущность, явление, единичность, случайность, необходимость.

Понятия о вещах и явлениях

Также существуют и основные категории диалектики, которые относятся к вещам и явлениям окружающего мира. Они отражают различные стороны предметов, а также процессов, которые имеют место в реальности. Это такие понятия, как «вещь в себе», явление, сущее, движение, мир (космос), форма и содержание.

Основные принципы: закон системности

Данное положение является одним из основных. Закон системности формулируется следующим образом: все в мире связано между собой. Нет ни одного предмета или явления, который существовал бы вне зависимости от другого. Система в диалектике является одним из основополагающих понятий. Ее образуют несколько элементов, которые зависят друг от друга. Связи и отношения между различными элементами системы образуют ее структуру.

Познавательное значение этого закона заключается в том, что весь мир (включая также и самих людей) может быть представлен в виде сущности, где достаточно иметь знания о тех элементах, из которых состоит данная система, и об отношениях между ними. Тогда человек, если он, правильно определил ту или иную систему и ее сущность, становится способным познать ее суть.

Закон единства противоположностей

Это одна из наиболее сложных проблем диалектики. Одними из важнейших понятий данного закона являются «тождество» и «одинаковость», «различие» и «неодинаковость», «противоположность». Согласно данному закону, источник развития каждой вещи находится в ней самой. И любой предмет или же явление окружающего мира содержит в себе такие элементы, которые в принципе друг с другом не совместимы.

Единство противоположностей состоит в том, что они, на самом деле, неразрывно между собой связаны, и взаимно друг друга обусловливают. Например, частное можно выделить только лишь на фоне общего, и наоборот. Борьба противоположностей заключается в том, что они стремятся друг друга уничтожить, исключить. Крайней точкой этого противостояния является противоречие. Уход из данной крайней точки – представляет собой снятие противоречий, наступление необратимых изменений.

Данный закон формулируется следующим образом: все предметы и явления окружающего мира существуют по той причине, что они развиваются. Иными словами, их качественные и количественные показатели постоянно меняются. Не может быть ни одной сущности в действительном мире, которую бы не затрагивал этот закон.

В качестве примера действия данного закона в природе можно назвать факт из физики: свет является одновременно волной и частицей, как бы объединяя в себе несовместимые противоположности.

Также можно вспомнить об организации живой природы. Например, лес является единой живой системой, однако внутри него обитают виды, непрерывно ведущие борьбу: грибы паразитируют на деревьях, муравьи уничтожают гусениц, хищники поедают травоядных.

Закон отрицания

Данный принцип является также одним из основополагающих в объективной диалектике. Состоит он в том, что новое состояние объекта всегда отрицает старое, и при этом оно также становится отрицаемым новейшим состоянием. Данный принцип выражает преемственность в диалектике, повторяемость некоторых свойств низшей стадии развития на более высоких этапах.

Смысл данного закона заключается в том, что процесс развития всегда происходит по спирали. Развитие предполагает отрицание предыдущей стадии, однако затем и эта стадия также отрицается, и предшествующая стадия возвращается, однако уже в несколько ином качестве. Таким образом, с помощью этого закона иллюстрируется связь, которая существует между старым состоянием объекта окружающего мира, и новым.

Новое состояние с течением времени неизбежно стареет и исчезает. Например, тем людям, которые заинтересованы в своем развитии, невозможно уйти от отрицания своих старых свойств и приобретения принципиально новых состояний. Под старым понимаются разрушающиеся элементы когда-то существовавшей системы, те связи, которые имелись между ними. Новое же представляет собой элементы и соединяющие их связи, которые способствуют преобразованию системы, изменению ее функциональных возможностей.

Примеры действия данного закона в жизни:

  • Смена различных экономико-политических укладов в обществе;
  • Смена старшего поколения младшим;
  • Отмирание старых клеток в организме и появление новых.

Принцип перехода изменений качественных в количественные

При изучении принципов и законов диалектики необходимо учитывать, что все они взаимосвязаны между собой. Ведь эти закономерности отражают те законы, которые действуют в нашем мире. Даже на уровне простого обывателя можно заметить, что явлениям окружающего мира свойственна повторяемость, упорядоченность.

Основные понятия, применимые к данному закону, следующие:

  • Качество – равная бытию определенность, мера каких-либо характеристик предмета или явления, которая обладает стабильностью.
  • Количество — измеримые параметры предмета или объекта.
  • Мера – единство двух вышеперечисленных категорий. При определенном количестве изменений количество превращается в качество. Изменения в последнем не могут происходить до бесконечности.

Данный закон формулируется следующим образом: развитие объекта происходит путем накапливания количественных изменений, которые рано или поздно переходят в качественные (которые тоже в свою очередь являются условиями для новых изменений количественного плана). Иными словами, качество постепенно накапливается – так постулирует классическая диалектика. Пример в данном случае обычно приводится следующий: почка на дереве постепенно набухает и увеличивается, однако от этого она совершенно не перестает быть почкой.

В качестве еще одного примера можно привести действие нагревания воды. Если постепенно нагревать ее на один градус по Цельсию, то количественные показатели будут накапливаться, и рано или поздно перейдут в качественные – вещество перейдет в состояние пара.

Взгляды Гегеля

Иногда вышеперечисленные принципы называются законами диалектики Гегеля, поскольку в данном виде они были впервые сформулированы немецким философом. В трудах Гегеля есть немало моментов, которые отличают его от предшественников. Например, в отличие от Канта, в его философии нет понятия о феноменах и ноуменах, поскольку категории сознания в действительности принадлежат не только человеческому разуму, но также и свойственны предметам и явлениям окружающего мира. Гегель считал, что любой процесс развития всегда происходит в рамках описанной диалектической триады. Согласно законам диалектики Гегеля, сначала происходит выдвижение тезиса. Затем возникает антитезис. Между ними происходит конфликт, который вызывает синтез противоположностей. Когда достигается эта ступень, процесс повторяется заново.

Особенности диалектики немецкого философа

Гегель, предложив новое понимание того, что такое диалектика и ее теорию развития, выразил свои идеи в двух принципах и трех законах. Последние были описаны выше и известны под названием трех законов диалектики. Первый из них состоит в том, что «все связано со всем». Однако что значит этот принцип, философы до сих пор затрудняются ответить. Например, каким образом может быть связано изучение диалектики Гегеля с проведением карнавалов в Венеции. Второй принцип – «Все в мире находится в процессе развития». Данный принцип, как было указано, невозможно приложить к природе и прогрессу общества.

Диалектика в качестве теории развития

Впервые диалектика как учение о развитии была также интерпретирована Гегелем, установившим, что истина может быть найдена не в готовых научных изысканиях, а в постоянном процессе познания. Различные явления прошлого, те общественные порядки, которые царили раньше, представляли собой те ступени развития, на основе которых происходила своеобразная эволюция от низшей ступени к высшей. Для диалектического метода нет ничего раз и навсегда установленного.

Философия

Глава V . Диалектика как философская система

  • § 1. Общая характеристика содержания диалектики.
  • § 2. Принципы диалектики и ее отличие от метафизики. Диалектика и синергетика.
  • § 3. Законы диалектики.
  • § 4. Категории диалектики.
  • § 5.Смысл диалектики.

§ 1. Общая характеристика содержания диалектики

В предыдущих главах показано, как стремление философии к предельно общей концептуализации знания о мире было реализовано в различных, в том числе противоположных, версиях его происхождения и устройства. Продолжая познание мира посредством изучения философии, нам теперь необходимо получить представление о том, как в философском знании нашел отражение факт наличия связей между явлениями мира, а также понять развитие как то состояние, в котором мир и его явления постоянно пребывают.

Почему мир развивается? Как происходит его развитие? Существует ли направленность в его изменениях? Эти вопросы, с одной стороны, решены в философии концептуально диалектикой и метафизикой; с другой стороны, они проблемны для философии и находятся в центре ее изысканий. Главное внимание в данной главе будет уделено концептуальному решению указанных вопросов и его философскому смыслу.

В современном понимании диалектика — философская теория развития природы, общества, мышления и основанный на этой теории метод познания и преобразования мира.

Содержание диалектики формировалось в течение длительного периода духовного развития человечества. В Древнем мире усилиями мыслителей Индии, Китая, Греции были заложены идейные основы диалектики. После зарождения развитие диалектики надолго превратилось в конкретизацию ее идей. Лишь в XIX веке в философской системе Гегеля (в открытых мыслителем законах) диалектика получила новую (теоретическую) базу для своего развития. В том же столетии вслед за гегелевской диалектикой создается система марксистской диалектики. Таким образом, если исходить из наиболее существенных изменений в содержании диалектики, то можно выделить три ее исторические формы — стихийную диалектику древних, диалектику Гегеля и марксистскую диалектику. Смена исторических форм диалектики происходила так, что каждая последующая форма вбирала в себя все ценное, что содержала предыдущая, иногда это происходило в «снятом» виде, как в случае создания марксистской диалектики.

Стихия мысли древних охватила большое количество самых разнообразных философских вопросов. Представляя мир интеллектуально, первые философы осознали всеобщую изменчивость существующего. Они понимали ее и как превращение первоначала мира в многообразие его явлений, и как превращение отдельных форм бытия друг в друга.

Многие древнегреческие философы были диалектиками. Сократ ввел в культурный оборот термин «диалектика» в значении искусства обнаружения истины в споре. Сам он в совершенстве владел этим искусством. Зенона Элейского Аристотель назвал «изобретателем диалектики», имея в виду ряд поставленных им диалектических проблем: противоречивость понятия движения (известные апории Зенона) и противоречивость отдельных форм бытия.

В философской мысли Древней Греции идея изменчивости наиболее ясно высказана Гераклитом. В дошедших до нас фрагментах его сочинений обращает на себя внимание ряд диалектических утверждений: «нельзя дважды вступить в ту же самую реку», «ничто не постоянно… одно и то же: удовольствие — неудовольствие, знание — незнание, большое — малое… все сменяется в игре Века», «…все возникает через вражду и взаимообразно» (см.: Фрагменты ранних греческих философов. Ч.1.- М.,1989. — С.212, 203).

В отличие от указанных философов Гераклит был занят обоснованием идеи диалектического развития мира в целом. Вот почему, когда немецкий философ Гегель работал над теоретической систематизацией диалектического взгляда на мир, он не только вспомнил эфесского мыслителя, но и высоко оценил уровень разработки им диалектических идей. «Нет ни одного положения Гераклита, — писал Гегель, — которого бы я не принял в свою «Логику».

Описывая развитие мира, Гегель исходил из объективно-идеалистической идеи, согласно которой развитие мира есть результат творения духа (абсолютного разума, Бога). Поэтому открытые им диалектические законы, по существу, явились законами развития духа. Соответственно и созданная Гегелем диалектика получила идеалистический характер. Оценивая диалектическую конструкцию Гегеля, К. Маркс писал: «Мистификация, которую претерпела диалектика в руках Гегеля, отнюдь не помешала тому, что именно Гегель дал всеобъемлющее и сознательное изображение ее всеобщих форм движения. У Гегеля диалектика стоит на голове. Надо ее поставить на ноги, чтобы вскрыть под мистической оболочкой рациональное зерно” (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. — Т. 23. — С. 22).

Задача “поставить диалектику на ноги” означала сложный процесс переработки гегелевских идей, в результате которого материалистическое воззрение на мир должно было стать диалектическим.

Некоторые мыслители скептически оценивали возможность синтеза диалектики и материализма. Н.А.Бердяев, например, писал, что диалектика и материализм несовместимы, как вода и масло. Другой русский философ, С.Н.Булгаков, считал, что созданное Марксом идейное образование не имеет к диалектике никакого отношения. Он полагал, что подобно тому, как градус на шкале термометра имеет с градусом на географической карте всего лишь общее название, так и диалектику Маркса роднит с истинной диалектикой всего лишь имя. Однако если оценивать разработанную К. Марксом и Ф. Энгельсом концепцию развития без мировоззренческих пристрастий, то ее диалектический характер несомненен, поскольку основным содержанием материалистической диалектики является объяснение того, почему материя движется, как она развивается, имеют ли направленность ее изменения.

Главная задача, которую предстояло решить создателям материалистической диалектики, — это показать, откуда у материи появляется неисчерпаемая энергия вечного самодвижения, как развитие материи приводит к возникновению и развитию духа. Созданная К. Марксом и Ф. Энгельсом философская теория развития была нацелена главным образом на решение данной задачи.

Теория материалистической диалектики имеет два взаимодополняющих уровня объяснения развития: 1) идейный уровень; 2) собственно теоретический уровень.

  • Первый уровень составляют принципы, определяющие диалектико-материалистический способ понимания мира. Принципы диалектики – это предельно общие идеи, выражающие концептуальные основы диалектики. Согласуясь между собой, они позволяют логически непротиворечиво описать развитие.
  • Второй уровень теории развития образуют законы материалистической диалектики. В законах находят отражение объективные, наиболее общие, повторяющиеся, устойчивы

Диалектика как метод познания. Принципы и законы диалектики.

Подробности
Категория: Вопросы и ответы по философии

Поможем написать любую работу на аналогичную тему

Получить выполненную работу или консультацию специалиста по вашему учебному проекту

Узнать стоимость

Диалектика — форма категориального развития мысли через противоречия. Она способствует стягиванию всех разделений, связей, переходов, противоречий в единую систему категорий. Сократ: диалектика ведёт происхождение от спора, диалога, имеет субъективный характер. Посредством диалектического хода мыслей обнаруживается истина. Объективная диалектика восходит к Гегелю, который указал на противоречия как основной импульс развития духа. Диалектика здесь рассматривается как метод развития, с помощью которого обнаруживаются и разрешаются противоречия.

1. закон единства и борьбы противоположностей;

Закон единства и борьбы противоположностей раскрывается через категории: противоположность, противоречие, тождество, различие.

Противоположность – черты, стороны, признаки предмета, которые коренным образом отличаются друг от друга и вместе с тем не могут сущ. друг без друга, взаимно дополняют друг друга (день и ночь, добро и зло, верх и низ).

«Противоречие – это импульс, толчок к изменению и развитию предмета.

Различают виды противоречий:

1. Антагонистические и неантагонистические.

Антагонистические — это такие противоречия, которые сущ. между классами, группами, слоями, интересы которых различные, взаимоисключающие.

Неантагонистические – противоречия, противоположные антагонистическим. Этот вид противоречий характерен только для общества.

2. Внутренние и внешние.

Внутренние – противоречия между противоположными сторонами предмета (пр. между производством и потреблением).

Внешние — противоречия между данным явлением и другими явлениями (пр. между обществом и природой, живым организмом и внешней средой).

3. Основные и неосновные.

Основные — противоречия между ведущими (главными) сторонами предмета.

Неосновные — противоречия между другими сторонами предмета.

Сущность закона. Любой предмет обладает: противоположностями, которые в процессе взаимодействия приводят к противоречию. Противоречие дает толчок к изменению и развитию предмета.

2. закон перехода количественных изменений в качественные и обратно

Любой предмет и явление обладают как количеством, так и качеством.

Качество –

1. свойство предмета — такие черты и особенности предмета, которые характеризуют его способность взаимодействовать с другими предметами.

2. структура предмета, то из чего состоит предмет, из каких элементов

3. функции предмета, т.е. то, для чего предмет предназначен.

4. место предмета, т.е. является он исходным пунктом или его результатом, находится он в развитом или неразвитом состоянии.

Любое явление обладает как количественными, так и качественными показателями. Связь их проявляется в том, что количественные изменения не приводят к качественным до определенного момента, которым является мера.

Сущность закона. Проявляется в том, что количественные изменения по достижению определенного момента приводят к качественным, а качественные изменения приводят к определенным количественным изменениям. Данный закон показывает механизм развития предмета.

3. закон отрицания отрицания

Каждое явление, предмет, изменяясь, имеет определенный исходный пункт и результат. При этом результат данного процесса составляет исходный пункт дальнейшего процесса, который также имеет определенный результат. Так происходит в обществе, природе и мышлении. Одни явления отмирают, уходят в прошлое, другие становятся на их место.

Отрицание – такая связь старого и нового в процессе развития, когда новое возникает на базе старого под влиянием свойственных ему внутренних противоречий, преодолевает его и при этом сохраняет в той или иной степени, некоторые положительные черты, присущие старому.

Сущность закона. Закон отрицания отрицания показывает связь старого и нового в процессе развития, которая состоит в том, что новое качество отбрасывает старое и вместе с тем включает в себя, в преобразованном виде, некоторые черты, стороны старого. Данный закон носит противоречивый характер, показывает направленность развития предмета (явления).

Внимание!

Если вам нужна помощь в написании работы, то рекомендуем обратиться к профессионалам. Более 70 000 авторов готовы помочь вам прямо сейчас. Бесплатные корректировки и доработки. Узнайте стоимость своей работы.

Закон и язык (Стэнфордская энциклопедия философии)

1. Историческая справка

Систематические попытки использовать философские взгляды на язык для решать проблемы в философии права сравнительно недавно. Джереми Бентам был, пожалуй, первым, кто предпринял сознательную попытку. Он разработал радикально эмпирическую теорию значения слов, которая поддерживал его утилитаризм и его правовую теорию.

Бентам хотел отказаться от того, что считал бессмысленным. мифология естественных прав и обязанностей, то есть неимущественных прав и обязанности, которые есть у людей независимо от того, готов ли кто-нибудь чтобы обеспечить их соблюдение.Он искал «разумные» явления по которые объясняют природу закона. Языковые действия поразили его как респектабельные эмпирические явления, и он сделал их существенным элементом его теории права. Он основал свой «Правовой позитивизм» о его утверждениях о значении и употреблении слов.

Язык не был особенно важен для естественный закон теоретики, взгляды которых Бентам презирал. Они считали закон определенная причина. С этой точки зрения философия языка не играет особой роли в объяснении природы права.Философия язык не может объяснить природу причин; у него есть вспомогательные роль объяснения возможности сообщения причин и возможность создания причин с помощью языка (чтобы теоретики естественного права имеют те же причины, что и другие, стремиться к хорошему учет юридических последствий использования языка и роли судов при разрешении споров по нему). Бентам, напротив, пытался использовать «осмысленное» явление воспринимаемого, понятный лингвистический акт для объяснения природы права со ссылкой на эмпирические явления.

Бентам, кажется, думал о значении слова в причинно-следственной связи. термины, как его способность воздействовать на предмет, создавая образ воспринимаемые вещества или эмоции, для которых, по его словам, это слово было название. «С помощью этих общих терминов или имен, вещей и лиц, акты и т. д. предстают перед глазами … »(Bentham 1782, 82; см. также Бентам 1776, 28, 108n). Слова, которые не привлекают внимание по его теории, такие ощутимые вещи не имеют значения, кроме как их можно объяснить «парафразом» — Бентам метод перевода целых предложений, в котором эти слова используются в предложениях, которые вызывают образы ощутимых вещи.

Для многих теоретиков права такой подход появился, как Х.Л.А. Харт выразился, ‘Как откровение, низводящее на землю неуловимое понятие и изложив его в тех же ясных, жестких, эмпирических терминах, которые используются в наука »(Hart 2012, 84). Теорию поддержали не только Эмпиризм Бентама, но также и его утилитаризм, потому что он отдавал предпочтение тому, что он считал самым разумным (и, следовательно, понятным) «привязанности»: боль и удовольствие, которые утилитаризм рассматривает как основу теории ценности и мораль.

В его правовой теории этот взгляд на язык стал основой новаторское понимание права как выражения воли суверенного в политическом сообществе. Бентам заявил об этом следующим образом:

Закон можно определить как совокупность знаков, декларативных волеизъявление, задуманное или принятое сувереном в государстве, относительно поведения, которое должно наблюдаться в определенном деле со стороны определенное лицо или группа лиц, которые в данном случае являются или должны подчиняться его власти … (Бентам 1782, 1)

Далее он объяснил, что значение воли таким совокупность знаков должна быть подкреплена «мотивами» боли или удовольствие, предложенное государьём.

Две особенности этой теории связывают философию права с философия языка. Одна особенность — методологическая, другая — по существу. Во-первых, Бентам предлагает свою теорию как определение термин , закон (см. раздел 3.1 ниже, «Определение как методология философии права »). Во-вторых, он определяет закон как особый вид набора знаков (см. раздел 2.1 ниже, на «Закон и знаки»). По мнению Бентама, закон — это совокупность знаков, а философия права — это форма философии язык.Перед теоретиком права стоит лингвистическая задача определить термины (особенно закон , но и другие) юридических дискурс.

Вкратце, это апогей использования философии языка в философия права. Бентам опередил свое время. Его теория значение и использование слов предвосхитили различные тенденции в философия языка двадцатого века (включая философию Фреге и «Принцип контекста» Витгенштейна, некоторые взгляды на логические позитивисты, развитие теории речевого акта).это было Х.Л.А. Харт, который в 1950-х и 1960-х годах предпринял согласованные усилия по использованию ХХ века в философии языка «Прояснить» природу закона. Он сделал это с энтузиазм по поводу работы Витгенштейна, а также Оксфордского философы Дж. Л. Остин и Пол Грайс. Итак, у Харта были некоторые преимущества над Бентам. Философские исследования Витгенштейна содержали был направлен против мнения, что значение слова имеет значение для которое стоит как имя. Это было одно из заблуждений, что исказил теорию Бентама о значении слов: он думал, что такое слово, как «право», должно было быть названием сущности, и это поскольку такую ​​сущность нельзя было ощутить, это слово было названием «Фиктивная сущность» — (Бентам 1782, 251).А также Дж. Л. Остин относился к обычному дискурсу, в отличие от Бентама, который думал, что философия должна оторвать «завесу тайны», которую бросает обычный язык каждый объект исследования (Бентам 1782, 251). Позиция Витгенштейна была более сложный: он думал, что философы создают философские проблемы, завороженные языком, а также то, что понимание использования языка может обеспечить здоровую терапию для люди, страдающие философскими проблемами.Воспользовавшись прозрения Витгенштейна и Дж. Л. Остина, Харт стремился поставить философию языка для решения проблем философии права, без того, что он считал экстравагантными ошибками Бентама.

В 1961 году книга Харта «Концепция закона » подняла вопросы, которые с тех пор занимают философов права. Он позаимствовал у Дж. Л. Остина метод «использования обостренного понимания слов, чтобы отточить наши восприятие явлений »(Hart 2012, v, 14). Hart’s замечания об использовании языка в законе были элементами новаторский подход к объяснению нормативности права — это в том, что закон представляет собой наделяющий права и полномочия и как наложение обязательств и ответственности.Харт утверждал, что мы можем лучше понять эту особенность права, если мы поймем, где Бентам и его ученик девятнадцатого века Джон Остин (не путать с Дж. Л. Остином) ошиблись в объяснении значение и использование нормативного языка. Новый подход Харта к вопрос стал отправной точкой для дискуссий о нормативности закон с 1960-х годов [см. раздел 3.2 ниже].

Рональд Дворкин утверждал, что сосредоточенность Харта на языке имела токсический эффект в целом его подход к философии права.Он написал, что Харт пострадал от «семантического жала», потому что он ошибочно думал «Что все юристы следуют определенным лингвистическим критериям при оценке положения закона »(Dworkin 1986, 45; см. раздел 2.4 ниже). Этот аргумент в философии языка определил повестку дня для многих дебаты по философии права (см., например, эссе у Коулмана, 2001).

Из-за привлекательности философии языка и отчасти как результат влияния Харта, использование философии языка в философия права стала центром многих юриспруденций и дебаты в 20 веке.Одним из ярких примеров является работа Ежи. Врублевский, польский теоретик права, разработавший «Семантическая концепция правовой нормы» (Wróblewski 1983) и предложил теорию юридического языка как подтипа естественного язык с множеством «нечетких» характеристик (Wróblewski 1985). В итальянской аналитической философии права влиятельный теоретик Норберто Боббио начал в 1950-х гг. рассматривать право как язык и юридическую науку как метаязык » (Pintore and Jori 1997, 3), на службе теории права, основанной на некогнитивистская моральная теория.Два последующих поколения итальянцев теоретики права ведут «спор на семиотической почве», а не напрямую аргументами общеправовых философских позиции »(Пинторе, Джори, 17).

Это событие стало одним из примеров широкого использования взглядов на формулировок в развенчании общепринятых взглядов на право в 20 век. Возможно, это развитие произошло не столько из-за влияние собственных произведений Бентама, как из стремления к тому же поиск, который он предпринял, для определения элементов закона которые соответствуют философским чувствам эмпириков.Энергичный Рассмотрение школы «скандинавского правового реализма» ХХ века юридические термины, такие как «право» как «не имеющие семантического ссылка »и« ничего не обозначающая ». Поэтому они рассмотрел заявления, подтверждающие наличие прав, обязанностей и иные правоотношения не могут быть истинными или ложными (Olivecrona 1971, 246, 255, 261). Они по-разному объясняли использование такие высказывания, как попытки выполнить магические заклинания, или как инструменты для использования психологической обусловленности, которая заставляет чиновников и граждан действовать так или иначе, когда они услышать такие заявления (см. схему скандинавского реализма в Olivecrona 1971, 174–182, и см. Ross 1956; также раздел 5 записи на Натурализм в философии права.

Точно так же различные направления влиятельного американского юридического института предприятие «экономического анализа права» разделяет Бентам развенчание отношения к центральным юридическим терминам, таким как «Право» и «обязанность». Как и Бентам, некоторые экономические аналитики колеблются (или сомневаются) между (1) моральной теорией что сокращает эти нормативные термины до терминов, описывающих максимизацию человеческое удовлетворение, и (2) теория, которая не занимается моральными аргумент, но только утверждает, что описывает человеческую мотивацию, учитывая такие термины, как «право» и «обязательство», как риторические эпитеты, которые агенты используют, чтобы добиться того, что они хотят [см. вход на Экономический анализ права, Раздел 2.2].

Не все юридические скептики руководствовались эмпиризмом Бентама. и скандинавы. Многие другие формы скептицизма в отношении права имеют также искал поддержки в скептицизме по поводу значения языка. Атаки на согласованность идеи верховенства закона и осмысленность юридического дискурса, использовали идеи в философии языка столь же разнообразны, как интерпретация Саулом Крипке Замечания Витгенштейна о следовании правилу (см. Толкование и последовательность в юридическом обосновании), и деконструкция (см. Endicott 2000, глава 1).

2. Использование языка в законе

2.1 Закон и знаки

Есть непреодолимые возражения против идеи Бентама о том, что закон — это набор знаков. Закон (в том смысле, который здесь уместен) — это систематическое регулирование жизни сообщества с помощью стандартов, относящихся к как обязательные для членов сообщества и его институтов. Закон стандарт, который является частью такой систематической формы регулирования. Многие у таких стандартов нет канонической лингвистической формулировки (то есть нет форма слов, которая, согласно закону, определяет содержание стандарт).Юристы в системах общего права знакомы с такими нормами: убийство может быть уголовным преступлением (или клевета может быть деликтом, или соглашения могут иметь исковую силу как контракты…), а не из-за выражение любым лицом или учреждением правила о том, что оно должно быть так, но потому что институты правовой системы обычно относиться к убийству как к правонарушению (или клевете как к деликту …). Более того, общие правовые системы нельзя отличить от правовых систем, состоящих только из языковых актов, потому что ни одна правовая система не состоит только из языковые акты.Система гражданского права с гражданским кодексом и уголовным Кодекс может объявить убийство преступлением (и клеветой на деликт …) письменный акт, и это может быть письменная конституция, которая дает юридические силу к гражданскому кодексу и уголовному кодексу. Но действительность письменная конституция будет зависеть от нормы, которая не создана использование знаков: правило, согласно которому текст и следует рассматривать как изложив конституция. [2]

Бентам и Джон Остин знали, что существуют нормы права, которые изложено на языке.Сохранение их взглядов на закон как на знак воли, они учли такие законы как неявных команд государя. Это запутанное устройство не может предоставить ресурсы нужно для объяснения существования нормы. При правильных обстоятельствах безусловно, можно общаться без использования знаков (и в в частности, можно передать волю, подкрепленную угрозой силы, просто ничего не говоря или не записывая). Но тишина может быть только средства коммуникации, когда обстоятельства придают этому значение.Мы может сказать, что была дана неявная команда, только если есть возможность определить особенности ситуации, которые отличают молчаливое сообщение от простого бездействия ничего не сообщая [см. Hart 2012, 45–48]. Эти функции обычно не сопровождаются обычными правила (фактически, они обычно не сопровождаются обычными правилами).

Есть еще одно убедительное возражение против идеи, что закон — это набор знаков. Когда законодательный орган действительно использует язык для сделать закон (например, когда законодательный орган использует законную процедуру для принятия нормативного акта, входящего в его полномочия), принятый закон не является набор знаков.Когда я пишу вам электронное письмо, чтобы запрос, сообщение представляет собой набор знаков, но запрос не множество знаков; это то, что я использую набор знаков делать. Закон, возникающий в результате использования языка в постановлении стандарт (или стандарты), существование и содержание которого определяется юридическими последствиями, которые закон приписывает такому использованию набор знаков.

Следовательно, закон — это не набор знаков, и закон — это не набор знаков. обязательно с использованием языка, и каждая правовая система имеет нормы, которые не были созданы использованием языка.Законы не языковые акты. Вы можете сказать, что законы — это стандарты поведения, которые можно передать (а некоторые из них сделаны) с помощью языка. Но даже это вызывает споры среди авторов юридических интерпретация.

2.2 Языковой и юридический перевод

Какая связь между языком, который используется для создания правовые нормы и сам закон? Если закон предусматривает, что форма слов определяет содержание стандарта (например, термин договор, или уголовное преступление, или обязанность исполнителя завещания), каков эффект от использования слов? Вопрос кажется требовать общих теорий значения языка и интерпретация коммуникативных актов.Если нет общих теорий быть, то на этот вопрос нет общего ответа. Теория смысла и толкования юридического языка было бы не очень менее общий, чем теория значения и интерпретация язык.

Теоретики права пытались построить теории о значении юридический язык и теории юридического толкования, основанные на особенности права, правовых систем и использования языка в создании закона. Записи на Толкование и последовательность в юридическом обосновании, Конституционализм [см. Раздел 7 «Конституционное толкование»], Природа закона, а также Натурализм в философии права обращаются к теориям юридической интерпретации.Здесь я обращусь особенности языка, которые ставят перед философией права и для философии языка. Любое хорошее объяснение смысла и интерпретация языка, используемого при создании закона, должна иметь дело с способы, которыми его юридическая сила зависит от контекста его использования (рассматривается в этом разделе). «Прагматические» эффекты языка использование, такое как контекстная зависимость, долгое время было вопросом юриспруденциальные дебаты, а недавно использование Грайсена и постграйсовский прагматика стала основным полем дискуссии среди философов языка и философы права (раздел 2.3). Эти прагматические особенности общение создает непреодолимые трудности для любой попытки дать достоверный отчет о юридическом толковании, достаточно хорошо организованный заслуживают того, чтобы называться «теорией». Дебаты по поводу прагматика юридического языка часто исходит из того, что эффект законотворческого использования языка состоит в том, что содержание лингвистическая коммуникация определяет содержание закон. Но даже это предположение является спорным и было опровергнуто теоретики, которые считают, что закон определяется моральными соображениями для выводов о том, какие права, обязанности, полномочия и ответственность люди, учитывая факты юридической практики и истории (раздел 2.4).

В качестве примера разногласий по поводу эффекта использования языка с точки зрения права рассмотрим дело Garner v Burr [1951] 1 KB 31. Законодательный орган объявил преступлением использование «транспортного средства». по дороге без пневматических шин. Лоуренс Берр установил железные колеса на его курятник, и потащил его по дороге за своим трактором. Заусенец было возбуждено уголовное дело по закону. Судья оправдал его, видимо на том основании, что курятник не ‘транспортное средство’. Апелляционный суд отменил это решение.В Лорд главный судья написал:

Правила разработаны по разным причинам, в том числе защита дорожных покрытий; и, поскольку у этого автомобиля было обычное железо шины, а не пневматические шины, это могло повредить дороги. [The магистраты] поставили то, что, на мой взгляд, слишком узко толкование слова «транспортное средство» для целей этот закон. Верно, что согласно словарному определению «Транспортное средство» в первую очередь следует рассматривать как средство транспортное средство, снабженное колесами или полозьями и используемое для перевозки людей или товаров.Это правда, что [мировые судьи] не находят что в то время в автомобиле находилось что-либо; но я думаю что Закон явно направлен на все, что работает на колесах, что тянущееся трактором или другим автотранспортным средством. Соответственно, преступление было совершено здесь. Отсюда следует, что [магистраты] должны обнаружили, что этот птичник был транспортным средством в смысле с. 1 Закона о дорожном движении 1930 г. ([1951] 1 KB 31 at 33)

Магистраты и апелляционный суд, похоже, не пришли к согласию по поводу эффект двух принципов: принципа, согласно которому статуты должны быть рассматривается как установление уголовной ответственности, если они делают это недвусмысленно, и принцип, что цели, для которых Парламент принял статут следует преследовать.Предположим, что эти принципы соответствуют законам принципы в том смысле, что решение в соответствии с законом должен уважать их. Очевидное противоречие между принципами может быть решено одним из следующих двух способов. У нас нет доводы магистратов, но предположим, что они сняли напряжение в первом способе; апелляционный суд решил его вторым способом:

1. сделав вывод о том, что цели парламента могут соблюдаться надлежащим образом, но при этом строго истолковывая запрет (чтобы курятник по дороге на железных колесах тащить не в обиду, потому что курятник не обязательно транспортное средство), или

2.сделав вывод о том, что цель парламента достаточно ясна, чтобы его можно преследовать, осудив мистера Берра, не подвергая опасности принцип, согласно которому уголовная ответственность должна быть четко прописана, даже если кто-то может обоснованно утверждать, что курятник на колесах не «средство передвижения».

Может показаться, что это обычное разногласие ничего нам не говорит. о языке, за исключением, пожалуй, того, что язык не имеет особого важность в законе. Может показаться, что два суда не расходились во мнениях по любому языковому вопросу (в конце концов, все участники компетентны в английском языке), но только в отношении того, должны ли они действовать очевидной цели парламента — защитить дороги путем осуждения Мистер.Бёрр, или это было бы несправедливо по отношению к нему.

Одним из объяснений решения могло бы быть то, что апелляционный суд проигнорировал слово «транспортное средство» и трактовал правило пневматических шин как если бы это применялось ко всему, что движется на колесах (вместо того, чтобы применять к транспортным средствам, как сказано в законодательстве). Но Господь Главный Джастис не объяснил свое решение таким образом. Он не придерживался этого, потому что парламент стремился защитить дороги от железных колес, Берр должен быть осужден независимо от значения слова ‘транспортное средство’.Он считал, что магистраты должны иметь обнаружил, что курятник был транспортным средством «для целей »Закона о дорожном движении. Предположительно магистраты, тоже считали себя воплощением языка Действуйте, а не игнорируйте (в интересах справедливости) то, что Парламент принял постановление.

Несомненно, лица, принимающие юридические решения, иногда отходят от языка действующие постановления (или завещания, или контракты …). Они могут это сделать коррумпированным образом или в порядке осуществления справедливой юрисдикции покинуть закона, или потому что они считают, что справедливость требует этого, даже если закон не дает им права отступать от языка.Но магистраты и апелляционные судьи, очевидно, считали себя действие на язык Закона о дорожном движении в Garner v Бурр . И разногласия, возникшие в этом случае (разногласия по поводу юридических последствий использования слова) настолько распространены что мы, кажется, находим парадокс: грамотные носители английского язык разделяет знание значения слова «Средство передвижения», но они не согласны — очевидно искренне — по поводу воздействия законодательства с помощью этого слова.

Чтобы разрешить очевидный парадокс, можно сказать, что спикеры Доля английского языка в силу их понимания значения такое слово, как «транспортное средство», — это способность использовать это слово в способ, который зависит от контекста.Вопрос, есть ли курица кооператив на колесах считается «транспортным средством». вопрос (и может иметь другой ответ), если другой закон или регулирование ввело налог на «транспортные средства». Подходящий соображения могут снова быть другими, если закон или постановление требуются «транспортные средства», чтобы держаться левой стороны от Дорога. Лорд-главный судья был прав в том, что словарное определение «Транспортное средство» не может решить вопрос о том, курятник был транспортным средством в деле Garner v Burr , потому что цель определения словаря — указать читателю на особенности использования слова, которое может иметь более или менее важное значение в различных более или менее аналогичных способов в различных контекстах.Определение «Транспортное средство» как средство передвижения предлагает читателю центральная часть употребления этого слова, но не говорит читателю является ли более или менее аналогичным расширением слова на курицу курятник на колесах оправдан или не оправдан значением этого слова. Другой способ заявить о разрешении очевидного парадокса — это различая значение слова (которое магистраты и апелляционные судьи все знали) и способ, которым действовать, используя это слово, следует понимать (по поводу чего они не согласны).Судьи и магистраты в деле Garner v Burr разделили знание значения слова «средство передвижения» и того, что они разошлись во мнениях относительно последствий использования законодательным органом слово.

2.3 Прагматика юридического языка

Зависимость эффекта юридического языка от контекста — это пример общего признака общения, который некоторые философы языка подошли к различению семантики из прагматики. Различие, грубо говоря, между значением слово, фраза или другое лингвистическое выражение, а также быть приписанными употреблению выражения определенным образом, конкретный пользователь языка в определенном контексте.В прагматика юридического языка — обширная область, потому что термин «Прагматика» может использоваться в качестве заголовка для большей части того, современные ученые-правоведы и теоретики назвали основанием для интерпретация (а также как заголовок для многого, что у них есть описывается как теория интерпретации — поскольку «Прагматика» — это термин не только для обозначения эффектов коммуникации, но и для изучения этих эффектов). Например, работу судей в деле Garner v Burr можно описать как упражнение в прагматическом выводе.Техническое звучание слова «Прагматика» может предположить, что это термин для обозначения теоретическая проработка своего объекта; на самом деле, это то, что можно сделать вывод из того факта, что кто-то сказал то, что они сказали в контекст, в котором они это сказали. Нет объекта исследования менее подходящего для теоретизирование.

Эта обширная область изучалась юристами и юристами на протяжении тысячелетий. философов, но только недавно благодаря использованию ресурсов, которые могут быть заимствованным из развития ХХ века «Прагматика» как дисциплина в лингвистике и философия языка.В последнее время много работ в области прагматики юридических язык был сосредоточен на прагматике Грайса и пост-Грайсова, как источник понимания теории юридической интерпретации (см., например, Marmor 2008, 2014, Soames 2008, Ekins 2012 (см. Стр 205-211), Carston 2013, Solum 2013; по прагматике Грайса и пост-Грайсову см. Прагматика).

Это спорное ли юридические прагматики просто часть прагматика использования языка в целом (см. Даскаль и Врублевски 1988). Само собой разумеется, что если прагматика использования языка зависит от контекста высказывания, правового контекста законотворческое использование языка будет иметь значение для значения передано и, следовательно, для закона, который сделан.Скотт Сомс утверждал, что вопрос о соотношении содержания закон и авторитетные источники, такие как статуты, — это «пример более общего вопроса о том, что определяет содержание обычные лингвистические тексты »(Soames, 2008). Это популярная идея что когда законодательный орган принимает закон, «содержание статут — это то, что законодатели утверждали и взяли на себя обязательство в принятие уставного языка »(Soames, 2008). Спикеры могут посвятить себя тому, чего они не утверждали, и могут делать утверждения в контекстах, которые дают понять, что они не привержены тому, что они утверждали.

Но Андрей Мармор утверждал, что прагматика юридического языка уникальна в важнейших отношениях (Marmor 2008), с прагматичной соображения, играющие в законе значительно меньшую роль, чем в других контекстах: «В обычных разговорах прагматичный обогащение — это норма, а не исключение; в статутном праве это исключение »(Marmor 2014, 34). По его мнению, максимы Грайса разговор, вытекающий из общего принципа сотрудничества, не напрямую применяются в законодательной коммуникации, потому что законодательные коммуникации являются «стратегическими», а не кооператив (Marmor 2014, 45-57).Точно так же Франческа Поджи утверждала, что что теория Грайса неприменима к законодательству из-за «конфликтное поведение» тех, кого законодательства (Poggi 2011, 35). Как отмечает Мармор, ораторы и слушатели в стратегическом общении пользуются неопределенностью в импликатуры выводиться из прагматических норм общения. Пока целей, мы можем рассматривать импликатуру как утверждение, что следует понимать, что человек передал, используя язык в определенным образом, хотя это не выражается тем, что сказал человек (см. Grice 1975, 43-4).Ораторы могут использовать импликатуры, чтобы избегают утверждать то, что они предпочитают подразумевать, и слушатели могут использовать неопределенности, касающиеся импликатур, чтобы эффект от общения по душе. Однако эти аспекты общение не отличается от законотворчества. И они зависят от сотрудничество между участниками «разговора» в вопрос: необходима определенная степень сотрудничества, чтобы имеет смысл для говорящего использовать импликатуру, или для слушателя рассматривать неопределенную импликатуру как подлинную импликатура.

То, что было названо «ближней» прагматикой, является вопросом определение сказанного высказыванием; в неформальной беседе это предполагает использование индексных и местоименных цифр, которых следует избегать в законодательстве, и включает последствия контекста для понимание употребления терминов. И «обратная сторона» прагматика (определение того, что подразумевается, а не сказано, и определение того, какие речевые акты осуществляются с помощью произнесения) может включать образное использование языка, сарказма, намеков и других методы, которых законодатели избегают (для Корты и Перри различие между «ближней стороной» и «обратной стороной» прагматика, см. Прагматика).В утверждении Мармора, что прагматика отличается в закон. Законодательство систематически избегает многих коммуникативных устройств, которые может быть очень полезным в других контекстах общения. Но те устройств также избегают в очень широком диапазоне других формализованных и технические способы использования языка — например, в большинстве свадебных приглашения, в Википедии и в хорошо написанных руководствах по подача заявления на банковский счет или университетскую программу или на управление Рисоварка.

Тем не менее, прагматический эффект общения важен во всех этих случаях. контекстах использования языка и имеют важное значение для законодательного использования язык.Это верно как для «ближней стороны», так и для Прагматика «обратной стороны». Обсуждение решения в Garner v Burr , выше, дает иллюстрацию способов что контекст законодательного акта может определять ссылка на такие термины, как «транспортное средство», и это определение смысла — это аспект ближней прагматики. В спор о требованиях к пневматическим шинам на «Транспортные средства» в деле Garner v Burr можно понимать как спор о влиянии контекста на содержание нормативное положение; другой способ выразить то же самое — описать это как спор по поводу импликатур, которые следует извлечь из факт вступления в силу данного положения.Этот аспект прагматики юридического языка — это просто пример прагматики использования языка в целом (было бы очень легко сформулировать версию очевидного парадокса из дела Garner v Burr , обсуждаемого в раздел 2.2 выше, в неправовом контексте).

Роль противоположной прагматики иллюстрирует мастер. имплицитность каждого законодательного акта: это никогда не говорится в законодательстве, но всегда подразумевается, что права, обязанности и полномочия, установленные законодательством: юридических прав и обязанности и полномочия в соответствии с законодательством юрисдикции, в которой вступает в силу (см. Endicott 2014, 55).Очень многое другое презумпции конкретных юристов служат максимами прагматики законотворчество (например, презумпция, что новый закон отменяет вопреки предыдущему постановлению).

Стоит также отметить, что разнообразие контекстов общение (даже разнообразие разговоров, что одни и те же два люди, не говоря уже обо всем разнообразии обменов, которые могут называться «разговорами» по более или менее отдаленной аналогии) настолько велик, что различия между прагматическими аспектами обычных разговоры намного шире и глубже, чем любое общее различие что можно провести между законодательной коммуникацией как классом и обычные разговоры в классе.Использование языка при создании закона так тесно переплетается с использованием языка для упражнений авторитет в других контекстах и ​​с использованием языка в играх, в говорить о том, что правильно и что неправильно, и вообще в общении в семьи и организации любого рода, что прагматика юридический язык лучше всего рассматривать как неотъемлемую часть прагматика использования языка в целом.

Может показаться иначе, потому что лица, которым адресованы законы могут быть необычайно творческими в поиске способов, которыми они могут соответствовать законы в своих интересах, а лица, участвующие в споре по закону имеют тенденцию глубоко не соглашаться по поводу влияния языка, который для установления закона (так что для каждой стороны нет ничего необычного в том, чтобы в конечном итоге с глубоко прочувствованным убеждением, что закон так четко на его или ее собственная сторона, что ни один разумный человек не мог думать иначе).Так кажется, как утверждает Мармор, использование языка для создания закона не является частью совместного обмена между законодателями и лицами кому адресованы их сообщения. Именно по этой причине Конечно, в каждой правовой системе есть трибуналы для решения споры; они всегда являются неотъемлемой частью системы управления в государстве, которое управляется законом, хотя очень часто они имеют различные формы независимости от других институтов системы. В трибуналы или суды обычно имеют право переводить язык закона, а также для определения его действия в конкретных случаях.В отличие от стороны спора, суды, как правило, вовлечены в законодатели на предприятии управления (даже если суды независимы) и часто обладают собственными законотворческими способностями. Их роль в системе является основой принципа сотрудничества, который имеет еще более глубокое значение (и несколько более простые выводы) в функционирование правовой системы, чем принцип сотрудничества Грайса в обычном разговоре. И, конечно же, совместная роль Суд в правовой системе ограничивает аргументы сторон в спор: как бы сильно они ни исказили язык закон (и как бы сильно они ни чувствовали, что другая сторона искажая язык закона), им нужен аргумент, который убедить учреждение, которое, по крайней мере в принципе, стремится совместное толкование законодательных актов.

Проблема, с которой сталкивается в таких случаях, как Garner v Burr , заключается в особенно яркое напоминание о проблеме, которую философы языка давно более или менее осведомлены (см. обсуждение Аристотелем понятие «дружба» в Евдемовой этике VII, 2, 1236а 33). Контекстная зависимость смысла высказываний требует учета языковой компетенции, которая связывает ее с другими человеческий потенциал — способность оценивать важность контекста и проводить аналогии. Было бы ошибкой в ​​философии язык, чтобы объяснить язык таким образом, чтобы не овладеть им из других аспектов разума.Эта связь между использованием язык и разум также иллюстрируется спорным характером использование языка в законе. Много работ по прагматике философов язык имел отношение к условиям понимания высказывания; судебные споры по поводу языка напоминают, что те условия — даже если они являются условиями понятности общение — поддаются несогласию и аргументированно спор о том, как следует понимать высказывание (см. Carston 2013, для обсуждения разногласий по поводу применения разговорные изречения).Особенность, которая отличает законное использование языка из обычного разговора — это не то, участники правовой системы действуют стратегически, в то время как участники в обычном разговоре действовать сообща; особенность что правовым системам нужны институты и процессы для разрешения споры о применении языка, возникающие в результате его зависимости от контекста, и в результате других прагматических аспектов общения.

2.4 Семантический укус

Обсуждение прагматики юридического языка прямо или косвенно неявно исходят из точки зрения связи между правотворческим использованием языка, и закон, который сделан.Считается, что если тело или человек уполномочен издавать закон, он делает закон, что он общается, используя язык. [3] Я назову это «коммуникационной моделью». Это должно быть квалифицируется как минимум четырьмя способами, поскольку закон регулирует создание закона:

  1. принятый закон будет ограничен любым пределом власти Законодатель (относительно существа закона, который он может принять, или как процессу, посредством которого он может законно принимать закон), и
  2. нормы права могут квалифицировать принятый закон в различных пути, которые не подвержены никаким общим характеристика [4] (см. Solum 2013, где подробно обсуждается, как закон то, что совершается коммуникативным актом, может быть квалифицировано), и
  3. суды могут разрешить неопределенности в силу закона и там, где они это делают, их решения могут иметь решающие юридическая сила, и
  4. , если суд отклоняется от того, что сообщил законодатель (навсегда причины или плохие) решение суда может иметь окончательные юридические эффект (для сторон, а также на будущее, если решение рассматривается как прецедент).

Даже с этими оговорками некоторые теоретики отвергают коммуникационная модель. Они утверждают, что идентификация юридических права и обязанности не могут быть основаны только на фактах, таких как факт что власть сообщила то-то и то-то. Марк Гринберг выступал против коммуникативной модели (Greenberg 2011, 221). В его просмотр,

Попытка понять законодательство о модели общения — это введены в заблуждение, потому что у законодательства и законодательных систем есть цели которые не имеют аналогов в случае общения и могут быть лучше, если статут вносит вклад в содержание закона не определяется тем, что сообщается законодательным органом.(Там же; для аргумент против утверждения Гринберга, см. Marmor 2014, 15-22)

Самая влиятельная теория, опровергающая коммуникативную модель: Рональда Дворкина, как выяснилось в его аргументе против идеи что закон страны — это система правил. Х.Л.А. Харт пытался объяснять природу правовой системы на основе социальных правил для определения закона сообщества («правила признания»), которые обеспечивают общие проверки правильности правил системы. Харт лечился очевидно, что такие правила распознавания обычно определяют действия законотворческих органов как источники права, наделения властью те органы, которые принимают законы, и что (с учетом оговорок модель коммуникации, такая как перечисленные выше) закон становится то, что законодатель передает, что это должно быть, в коммуникативном акте посредством который обладает такой силой.

С этой точки зрения содержание закона сообщества зависит от общепринятый способ признания правовых норм. Но если члены сообщества разделяют способ признания своего закона, как они могут участвовать в глубокие споры о законе, с которым мы все так хорошо знакомы? Дворкин сделал этот вопрос предметом дебатов юриспруденции. А также он сформулировал вопрос как возражение против ошибочного взгляда на язык и отношения между законом и языком. Он начал свой книга Империя закона (Дворкин 1986b), утверждая, что юридическая теоретики вроде Харта не могут объяснить теоретические разногласия в юридических практики, потому что думают, что юристы делятся неопровержимыми тестами (тесты, которые Дворкин назвал «критериями») истинности положения закона.«Семантический укус» включает в себя заблуждение, что язык закона может иметь смысл, только если юристы разделяют такие критерии. Это губительно для правовой теории, потому что она приводит теоретика к мысли, что люди не могут иметь никаких глубоких (или «Существенное» или «настоящее») разногласия по поводу закон. Они могут не соглашаться (1) только по эмпирическим вопросам, таким как какие слова использовались в статуте или (2) о том, как разрешить полутеневые случаи, или (3) о том, следует ли изменить закон. Если вы страдаете семантическим уколом, вы придете к выводу, что несогласие о критериях применения языка закона будет нравится использовать одни и те же слова с разными значениями.Люди, которые не согласны таким образом только разговаривают друг с другом. Вот как Дворкин устанавливает взгляды теоретиков, страдающих семантическим уколом:

Они говорят, что мы следуем общим правилам, употребляя любое слово: эти правила устанавливают критерии, которые передают значение слова. Наши правила использования «Закон» связывает закон с простым историческим фактом. Это не следует что все юристы знают об этих правилах в том смысле, что могут изложить их в некоторой четкой и исчерпывающей форме. Мы все следуем правила, задаваемые нашим общим языком, о которых мы не полностью осведомлены.… Мы все используем одни и те же фактические критерии при создании, принятии, и отвергая утверждения о том, что такое закон, но мы не знаем каковы эти критерии. Философы права должны разъяснять их для через чуткое изучение того, как мы говорим. Они могут не соглашаться между сами по себе, но одно это не ставит под сомнение их общее предположение, то есть мы разделяем некоторые стандарты того, как Следует использовать «закон». (Дворкин, 1986б, 31)

Дворкин утверждал, что философия права должна начинать все сначала. чтобы справиться с проблемой объяснения несогласия с законом.Он утверждал, что любая теория права должна быть «конструктивной. толкование юридической практики. Конструктивная интерпретация тот, который одновременно соответствует фактам объекта толкование (в случае юридического толкования объект не какой-то конкретный коммуникативный акт законодателя, но весь практика сообщества) и изображают его как объект, который достигает своей цели. С этой точки зрения теория, не содержащая закона как упражнение в конструктивной интерпретации не может даже конкурировать как теория права, потому что страдает смысловой язвой.И модель коммуникации несовместима с идеей о том, что закон — это упражнение в конструктивной интерпретации.

Семантическое жало действительно кажется ужасной судьбой юриста, потому что те, кто страдает от этого, должны будут сказать, что на самом деле никто не согласен ни с кем по поводу закона: когда люди думают, что не согласны с тем, как определить закон по любому вопросу, этот факт в сам по себе продемонстрировал бы, что не с чем не согласиться: не существует закона по рассматриваемому вопросу, если согласованные способы определение закона не решает сути.Итак, если вы страдаете от смыслового жала, вы сделаете вывод, что искренние, грамотные юристы никогда не соглашайтесь друг с другом. Когда возникает явное разногласие, они поднимут руки и скажут, что нет закона о точка. Если вы страдаете семантическим уколом, вы подумаете, что по крайней мере, одна из сторон в споре по поводу содержания закона является юридически некомпетентен и философски заблуждается, или просто лжец.

Если вы думаете, что закон создается коммуникативными актами законотворчества власти, и если все понимают данный язык, то может показаться, что вы обречены сделать вывод, что грамотный юристы не могут добросовестно расходиться во мнениях относительно того, какой закон был принят.Чтобы ответить на вызов Дворкина, необходимо объяснить, как это может быть разумно не согласиться с применением правил, установленных коммуникативные действия. Как грамотно и (допустим) искренне и разумные судьи различаются (как лорд-главный судья и магистраты разошлись в деле Garner v Burr ) по вопросу что закон разрешает или запрещает?

Потенциал для такого разумного разногласия (даже между людьми которые одинаково хорошо понимают язык законодателя) очень легко найти в обсуждаемых сложных прагматических соображениях в разделе 2.3 выше, относительно эффекта законотворчества коммуникативный акт. Если мы примем модель коммуникации, мы будем сделать вывод, что участники юридической практики обычно разделяют понимание смысла языка законодательства; все же это все еще ясно, что неизбежны глубокие разногласия по поводу последствия этих законодательных актов в некоторых случаях. Несогласие о содержании закона возникнет, если лица, подпадающие под закон должен применять тест, который, как и в законодательстве Garner v Burr , применение в некоторых необычных кейс.Точно так же разногласия возникнут, если законодательный акт делегирует полномочия суду (как это часто делают законодательные органы), или если законодательная власть общается нечетко. Лица, подчиненные закону должны решить (и могут оспаривать), как толковать действия законодательный орган. И это также может быть неясным (и спорным) в некоторых случаев, есть ли у законодательного органа полномочия, которые он утверждает осуществлено, или имеет ли суд право отойти (и если да, то ли было бы правильно отступить) от решения законодательный орган.

Имеет ли недавнее излияние работ по прагматике юридического языка обеспечить успешную защиту модели коммуникации от Аргумент семантического укуса Дворкина? Дворкин предположительно имел бы расширил свой аргумент «семантического укола» до аргумента, что модель коммуникации страдает от «семантико-прагматического sting’ — если, конечно, он не превратится в теорию «Конструктивная интерпретация», согласно которой «Прагматические» аспекты законотворческого использования языка требуют переводчик для построения теории прав и обязанностей, которая наилучшим образом соответствует и оправдывает всю схему юридической практики.Но Дворкин аргумент семантического жала не может сам по себе подорвать коммуникацию модель, потому что его аргумент был основан на обедненном взгляде на разногласия, которые могут возникнуть в результате общения.

2.5 Соображения, касающиеся оценки и сущность закона

Важность контекста использования этого слова требует, чтобы каждый решение проблемы в Garner v Burr , чтобы сделать оценочную суждения, просто чтобы применить предположительно описательный термин ‘транспортное средство’. Контекст использования — уголовный запрет навязывается в предположительно хороших общественных целях защиты дороги поверхности.Чтобы определить в этом контексте, действительно ли слово «Транспортное средство» распространяется на курятник на колесах, необходимо обратиться (и разрешить любое противоречие между) двумя принципами упомянуто выше: цели, ради которых Парламент принял статут должен соблюдаться, и что уголовная ответственность не должна распространяется на поведение, которое не было однозначно запрещено. Из-за этого контекста вопрос о значении и применении языка устава нельзя ответить, не сделав суждения по нормативным вопросам о том, как эти принципы должны быть уважаемый.Роль оценочных соображений в применении обычные описательные термины, такие как «транспортное средство», вызывают вызов для любого скептицизма в отношении ценности: вызов состоит в том, чтобы решить, следует ли проявлять скептицизм в отношении значение и применение описательного языка, которое, кажется, следует от общего скептицизма относительно стоимости.

Для философии права зависимость описательного языка от При оценочном рассмотрении возникают особые проблемы. Если ты не можешь сказать следует ли описывать объект как «транспортное средство» без оценочное рассуждение, то вы не можете сказать, по какому закону дорожное движение Действие делает, просто указывая на физические факты (например, были колеса на курятнике) и социальные факты (например, Парламент использовал в Законе слово «транспортное средство» или сложный социальный факт всей схемы использований, которые были сделаны слова «транспортное средство»).Вы не можете определить закон (что есть, вы не можете сказать, какие законные права и обязанности есть у людей) без оценочное рассуждение. Этот вывод, если он верен, кажется, важные последствия для давних дебатов по теории права над отношениями между фактом и ценностью в законе и над отношениями между законом и моралью. Вывод, кажется, противоречит одному из самые провокационные и противоречивые утверждения в теории закон — «тезис об источниках», который заявил Джозеф Раз следующим образом:

Все законы основаны на источниках.Закон является исходным, если его существование и содержание может быть идентифицировано только ссылкой на социальные факты, без прибегать к любым оценочным аргументам. (Raz (1994), 194–5; см. Запись Природа Закона)

Мы можем только решить, был ли курятник «Транспортное средство» для целей Закона о дорожном движении посредством понимая, что Закон преследует то, что законодательный орган решил, что стоит продолжить, и сделав оценочное суждение относительно должное ли уважение к погоне за этой ценностью через постановления, и должное уважение к требованию определенности в уголовной ответственности, подтверждают вывод о том, что курятник является «Средство передвижения» в соответствующем смысле.Поэтому мы не можем применить право, не прибегая к оценочным рассуждениям.

Может показаться, что судьям нужно выносить такие оценочные суждения только в пограничные случаи применения юридического языка — и что у них есть усмотрение в этих случаях (то есть судья должен решение, не определенное законом). Но ясный случай транспортное средство считается «транспортным средством» для целей Дороги Закон о дорожном движении только потому, что оценочные соображения, которые оправдывают использование слова «транспортное средство» в этом контексте явно поддержать его применение.Источниковый тезис кажется опровергнутым. даже в самых явных случаях применения закона, указанных в описательный язык, если содержание таких законов может быть только определены на основе оценочного суждения о том, как следует понимать цели закона. Эта форма оценки, вы можете сказать, может быть осуществлено только в той же самой форме рассуждений о том, что, согласно теории Раца, закон исключает.

Верно, что для того, чтобы решить, что именно источники направили (и, таким образом, в терминах Раза, чтобы идентифицировать существование и содержание закон), вам необходимо понять, в каком смысле «Транспортное средство» используется.Но существование и содержание преступление все еще может быть идентифицировано без предварительной оценки того, следует ли быть оскорблением того, что сделал мистер Берр, или должно быть любое нарушение при вождении без пневматических шин. Источники В диссертации сформулировано это важное открытие: в английском праве не нарушать правила вождения без пневматических шин (независимо от того, будет ли это быть хорошей идеей, чтобы это было преступлением), пока Парламент не принял меры создать это. А затем это стало правонарушением, потому что Парламент сделал так (независимо от того, было ли это хорошей идеей).Более того, если институты закона не были готовы лечить курицу курятник как средство передвижения, то из-за этого социального факта он было ложным (после решения с прецедентным действием) сказать, что оно Правонарушением было перетащить курятник на железных колесах по дороге. Поскольку закон носит систематический характер (в том смысле, что закон дает учреждения (полномочия по установлению закона), решения судов определить юридические права и обязанности. Итак, можно сказать, закон на основе источника, если его существование и содержание можно определить по ссылка только на социальные факты, без каких-либо оценочных аргумент, кроме любого оценочного аргумента, который может потребоваться для определить социальные факты или выяснить их значение для дело под рукой.

Объяснение Разом природы закона не противоречит факту что оценочные суждения необходимы для выявления последствия социального факта, что Парламент запретил транспортные средства от движения без пневматических шин. Все еще возможно юридические директивы имеют исключительную силу, которая, согласно его теории авторитет, заявляют они. Суд по делу Garner v Burr может принять решение является ли преступлением таскать курятник на колесах без пневматические шины, не отвечая на вопрос «а должно быть преступление тащить курятник по дороге на железных колесах? », или вопрос, «должно ли считаться правонарушением использование транспортного средства без пневматических шин? »Но суд должен спросить вопрос: «что означает» транспортное средство » для целей настоящего Закона? »Это то, что сделал парламент, определяет ответственность Лоуренса Берра; может потребоваться оценочное рассуждение чтобы ответить на вопрос о социальном факте, «что сделал парламент запретить, когда запрещено движение транспортных средств без пневматические шины? ’

2.6 Нечеткость в языке и законе

Ограничение скорости на шоссе — довольно точный закон: в большинстве случаев он ясно, соответствует ли драйвер стандарту. Но шоссе регулирование дорожного движения также требует (и обычно использует) правила против неосторожное или опасное вождение. Такие абстрактные стандарты предназначены для управлять разнообразным поведением, которому не хватает единообразного, измеримого функция (скорость), позволяющая точно установить ограничение скорости.

Расплывчатые законы, такие как правило против неосторожного вождения, создают проблемы для философия права, которые связаны с проблемами, которые философы язык и логика обратились в аргументы о парадокс кучи (см. Запись на Соритес Парадокс).Предположим, что по закону это считается неосторожным вождением в езжу с лысой резиной. Если в законе дается точное определение толщина протектора шины, которая считается лысой, то в этом отношении закон является (более или менее) точным, и для целей закона практически каждая шина либо явно лысая, либо явно не лысая. Но если нет такого точного стандарта, то есть «пограничные случаи, когда не является очевидным, что шина лысая, ни явно ложь. И мы можем построить соритов серии , и парадокс сорита для применения закона:

  1. Новая шина не лысый. [5]
  2. Если шина не лысая, она не станет лысой из-за ее потери молекула резины от протектора.
  3. Значит, шина, потерявшая одну молекулу каучука, не лысая.
  4. Повторите 2.
  5. Значит, шина, потерявшая две молекулы резины, не лысая.
  6. Повторите 2.

…

Н. Так что шина никогда не лысеет.

N + 1. Так что никто никогда не сможет нарушить правила, запрещающие неосторожное вождение. езда на лысой резине.

Ложные выводы N и N + 1 возникают из очевидных обоснованных рассуждений. из явно верных предпосылок. Философские подходы к парадоксу похоже, имеют значение для теории права: аргументы, которые нечеткие термины некогерентны , и что рассуждать с ними невозможно, будет поддерживать аргументы, что расплывчатые законы непоследовательны. Поскольку расплывчато законы являются важной частью любой правовой системы [Endicott 2001], последствия кажутся далеко идущими.

« Epistemic » аргументирует, что единственный способ решить парадокс состоит в том, чтобы отрицать истинность шага 2 (так что неопределенность проблема незнания того, где проходит резкая граница между шинами которые являются и не являются лысыми) подразумевают, что всегда есть одно право ответ на применение закона изложен расплывчато.Аргументы что применение расплывчатого выражения неопределенно в пограничные случаи (или в некоторых пограничных случаях) подразумевают, что применение закона, которое может быть выражено неопределенным языком, является в некоторых случаях неопределенный. Но даже спорный вопрос, действительно ли такие теории имеют значение для философии права [Schiffer, 2001 and Greenawalt, 2001].

Философов права не особенно интересовали вопрос, как разрешить (или разрешить) парадокс, но у них есть обсудили природу пограничных случаев и их последствия для роль судей в сообществе, а также возможность правления закон.Если применение расплывчатых законов в некоторых случаях является неопределенным, затем в этих случаях судья (или другое должностное лицо), ответственный за применение закона не может решить вопрос путем применения закона, поскольку закон не определяет дело (и фактически никто не может использовать закон для руководства их поведением).

Некоторые философы права ответили на эту проблему, заявив, что что у судей никогда (или практически никогда) нет такого выбора, и что практически всегда есть правильный ответ на вопрос о юридических правах [Дворкин, 1986а, 1991].Другие ответили на проблему утверждая, что закон предоставляет судьям дискреционные полномочия, полностью или частично пограничные дела, для решения вопросов, которые не определяются законом [Харт, 2012, глава VII.1]. То есть стандарты системы оставьте судьям выбор, как решить вопрос. Тогда судьи должен относиться к сторонам судебного процесса как к имеющим обязательства или обязательства или права, которые определенно не принадлежали им время, когда возник спор. Некоторым кажется, что власть судей противоречат принципу верховенства закона, что законы (или по крайней мере, это юридическое бремя) не должно налагаться задним числом.

В результате расплывчатость порождает чрезвычайно важный набор проблемы философии права. Может показаться, что это другой набор проблем от тех, которые подняты расплывчатым языком в целом, из-за три отличительных черты легального употребления неясных формулировок. Во-первых, правовые системы должны регулировать последствия нечеткости язык, обеспечивающий авторитетное разрешение споров по эффект нечеткой лексики (где в некоторых других сферах использования язык, мы можем обойтись без такого разрешения).

Во-вторых, характерна нечеткость юридических формулировок, потому что законодатели избегайте обычных расплывчатых выражений, таких как «очень быстрая езда» и предпочитаете точные ограничения скорости (или ограничения содержания алкоголя в крови, или размеры протектора). Когда в законе используется расплывчатая формулировка, он использует аннотация оценочных выражений. Законодатели обычно не запретить езду на «лысых» шинах; они либо навязывают точные меры или решить проблему как часть аннотации, общий запрет, например, на «неосторожное» вождение.An абстрактный стандарт призывает своих субъектов построить взгляд на забота о том, что по их закону водитель должен другому человеку — (и не просто чтобы задать, казалось бы, бессмысленный вопрос, насколько лысый лысый шина?). Такие стандарты очень распространены и являются очень важной частью законотворческая техника. Норма небрежности может потребовать «Разумная осторожность»; конституция может определять процедурные право как право на «надлежащую правовую процедуру», или договор может требовать доставки товара в «удовлетворительном состоянии». Эти абстрактные термины сильно отличаются от расплывчатых описательных терминов. термины, которые философы логики используют для иллюстрации своих аргументов о парадоксе соритов («куча», «тонкий», «Лысый», «рыжий»…).Он упускает из виду, Вы можете подумать, что абстрактные стандарты не дают четких линии, потому что они вообще не предназначены для рисования линий. Используя абстрактный стандарт, законодатель требует людей, которые должны применять закона, чтобы построить теорию стандарта (заботы, процесса или условия), который проведет любую необходимую линию. Рональд Дворкин утверждал, что абстрактные выражения вовсе не расплывчаты — что их семантика отличается от семантики расплывчатых слов, таких как «Куча» (Дворкин, 1986б, 17).

В-третьих, правовой контекст выражения может сильно отличаться от другие контексты его использования. Принципы юридического толкования (для Например, требование закона о том, что расплывчатые уголовные законы должны быть интерпретируется как применимый только в явных случаях) может иметь юридическую силу использования слова более точного, чем его обычный эффект. В толкование законодательного запрета на неосторожное вождение требует понимание того, что считается неосторожным для целей Закон .

Учитывая эти отличительные особенности права, может показаться, что логики обсуждения кучи и облысения не относятся к делу, и это законное рассуждения освобождены от любых последствий, которые парадокс может иметь для логики или для семантики. Это было бы ошибкой. Положения закона абстрактные выражения, безусловно, расплывчаты в философах смысл: то есть они кажутся восприимчивыми к рассуждениям соритов. «Неосторожное вождение» в его юридическом смысле — это гораздо больше сложное понятие, чем «езда на лысых шинах», и езда на лысых шинах — пример неосторожного вождения только в силу оценочных и контекстных соображений, которые должны быть понимается, если нужно понимать закон неосторожного вождения.Пока что «Неосторожное вождение» подвержено рассуждениям соритов именно потому, что эти оценочные и контекстные соображения дают повод сделать вывод, что на лысой резине ездить неосторожно. За вся их сложность (и их отношение к глубоким вопросам права гражданина и обязанности и ответственность что сообщество может обоснованно навязывать гражданину), соображения не определяют стандарт, который больше точнее , чем стандарт, который можно выразить с помощью такого обычное расплывчатое выражение «лысый».То есть те соображения не позволяют различать одну шину в серии соритов и в следующей. Точно так же можно построить серию соритов для нанесения еще более абстрактных юридические стандарты, такие как право на надлежащую правовую процедуру или США конституционный запрет на жестокие и необычные наказания. Эти оценочные тесты имеют особое юридическое значение, которое может быть понимается в контексте правовой системы, и в большей степени конкретный контекст конкретной области права, и со ссылкой на их разработка и развитие в прецедентной системе общего права.Однако даже при овладении всеми этими аспектами контекста лучшая теория воздействия таких стандартов не предоставит способа различение одной шины в серии соритов и другой. А теория неосторожного вождения в определенной правовой системе на конкретное время было бы ошибочной теорией, если бы вывод, что потеря одной молекулы каучука из шины может различать небрежное вождение и не беспечен по закону.

Снова рассмотрим дело Garner v Burr (см. Выше, раздел 2.2). Термин «транспортное средство» в правильном понимании целей Закона о дорожном движении, является расплывчатым, если есть пограничные случаи его применения (случаи, когда неясно, термин относится к какому-либо объекту). Может показаться, что ничего лишнего явно пограничный случай «транспортного средства», чем курица курятник на колесах. Но следует иметь в виду, что (если обсуждение в раздел 2.2 выше является правильным) правильное применение термина зависит от правовых принципов, касающихся целей законодательства и необходимости ясности в уголовной ответственности.Так курятник на колесах — пограничный случай, если непонятно требуют ли эти принципы применения к нему данного положения. И применение срока было неопределенным в том случае, если эти принципы не требовали принятия того или иного решения. Из Конечно, апелляционный суд постановил, что обвинительный приговор был требуется — что, можно сказать, составляет решение о том, что этот термин применяется к курятник на колесах. Мировые судьи и апелляционный суд не согласились об этом, но это несогласие само по себе не означает, что применение термина было определенным или что это было неопределенный.И тот факт, что судьи апелляционной инстанции думал, что термин, явно относящийся к курятнику, не может сказать нам, что применение термина было определенным.

В подходе мировых судей особый упор делается на принцип определенность уголовной ответственности, и подход апелляционного суда поставил особый упор на эффективное достижение цели законодательство было разработано, чтобы преследовать. Каждый подход будет принимать закон в другом направлении. Применение термина было неопределенный (до решения апелляционного суда установлен прецедент), если ни один из подходов не требовался сложными ресурсами юридического обоснования того, что суды (в качестве юридического обязательства) пришлось действовать.Если это так, то апелляционный суд решение не противоречило закону. Но решение, поддерживающее оправдание также не противоречило бы закону. Закон как это было на момент вынесения решения судам разрешено переместить его в в любом направлении.

Этот рассказ о деле Garner v Burr поддерживает спорно утверждение, что судьи имеют широкую свободу действий в разрешение юридических споров. Философы права спорят о том, претензия подрывает идеал верховенства закона или отражает основные требование верховенства закона: правовая система нуждается в методах для решения юридических вопросов, не определенных законом (см. Endicott 2000, глава 9).

3. Использование философии языка в философии права

3.1 Введение: Определение как методология философии права

Бентам представил свою теорию как определение. Сосредоточив свои внимание к значению основных терминов юридического дискурса, Бентам и Джон Остин опередили свое время. Но это стало вид обычного явления в правовой теории (хотя до сих пор спорны), что они ошиблись, пытаясь дать определение этим терминам. Таким образом, для Например, Харт в 1960-х отверг определение как полезное в философии. права (Hart 2012, 14–17).Дворкин в 1980-х обвинил Харта в только переупаковка того же подхода, что и «более откровенный метод определений Джона Остина (Dworkin 1986, 32–33). И Ричард Познер в 1990-х обвинил и Харта, и Дворкина в бессмысленно «пытаясь дать определение« закону »» (Познер 1996, vii).

Нет причин описывать работу Харта или Дворкина как определяющую слово «закон». И определение этого слова не решит ни одного проблем юриспруденции (как указал Харт). В основная причина в том, что определение полезно только тем, кто нужно знать значение слова, а философы права знают значение слова «закон».Их проблемы и их споры не будут разрешены заявлением, которое поможет кому-то кто не знал, что означает это слово. Философы права не могут решить свои проблемы, дав определение слова «закон», больше, чем философы языка могут решить свои проблемы с помощью дать определение слова «язык» (для обсуждения последствий для философии права семантики и метасемантика слова «закон», см. Coleman and Simchen 2003 г.).

Еще одна причина в том, что, поскольку у Джона Финниса и Рональда Дворкина есть объясняется по-разному, слово «закон» можно использовать в множество смыслов: закон джунглей, закон всемирного тяготения, законы мысли, закон Мерфи и т. д.(Finnis 1980, 6; Dworkin 1986, 104). А определение должно учитывать эти чувства. Это может быть интригующее (и трудное) изучение культуры и человеческой мысли для объяснения аналогии между этими чувствами, но это исследование, которое не дает особое обещание для понимания закона сообщества.

3.2 Язык и нормативность права

Философы права пытались объяснить нормативность закон — тот факт, что закон сообщества является или представляет сам по себе как руководство по поведению членов сообщества.Один легкий способ выразить эту абстрактную особенность права состоит в том, что закон можно сформулировать, сделав нормативные заявления (т. е. заявления которые используют такие выражения, как «обязательство», «Правильно», «должен», «может»). И один привлекательный способ объяснить нормативность права объяснение значения и использования нормативного языка, который часто используется при установлении закона. То есть проблема объяснения природы правовых норм (обязательств, прав и т. д.) могут быть рассмотрены объяснение значения или использования нормативных слов, которые используются в законе («обязанность», «право»,…).Джозеф Раз сказал, что «проблема нормативности право — это проблема объяснения использования нормативного языка в описание закона или правовых ситуаций ». (1990, 170)

Мы увидели, что теория нормативного языка Бентама в целом была это потому, что нет ощущаемой субстанции или эмоции, для которой они стоят как имя, такие слова, как «право», должны быть «Излагается» путем перефразирования содержащих их предложений. В при перефразировании будут использоваться предложения, содержащие только слова, которые могут быть определяется как относящийся к субстанциям и восприятию.Когда нет такого перефразировать можно, он считал, что нормативный язык бессмысленно. Поэтому он считал, что фраза «естественные права» это «просто вздор: естественные и неотъемлемые права, риторический бред; чепуха на ходулях »(Bentham 1843, Статья II). Он думал, что язык бессмысленен, но мы можем объяснить его использование — как способ что-то делать. Используя такие бессмысленные выражения — это способ, которым говорящий выражает свои предпочтения.

Хотя Бентам и Джон Остин считали, что понятие естественно правильно было ерундой, они вообще не думали То же самое и с понятием юридических прав.В их команде теории они нашли способ перефразировать нормативные выражения в своих законное использование. Они объяснили значение слова «Долг» и тем самым нормативность закон — со ссылкой на боль и удовольствие, которые начальник предлагал в качестве мотивации для соблюдения по завещанию начальника:

Это моя обязанность , которую я обязан выполнять. наказан , согласно закону, если я не делаю: это оригинальное, обыденное и собственное значение слова duty .(Бентам 1776, 109; ср. Джон Остин 1832, 14).

Харт использовал ресурсы философии двадцатого века, чтобы бросить вызов такой подход к нормативному языку. Он опирался на работы J.L. Остин, философ языка, который считал, что проблемы во многих области философии можно растворить, указав на то, что люди делают со словами. Дж. Л. Остин однажды предположил, что « утверждение «закона» — перформативное утверждение, а не «констатация факта» (Austin 1962, 4, п. 2).Предполагается, что заявить о законе — значит совершить действие (действие кроме утверждения, которое может быть истинным или ложным). Утверждение Дж. Л. Остина предлагало объяснение нормативности права ссылка на то, что люди делают со словами. Этот намек привлек Харт (Hart, 1954), чья теория права основана на «практике теория правил ». Он сформулировал теорию, указав, что люди используют нормативный язык, который они используют при формулировании правил.

Харт начал с утверждения, что Бентам и Остин объяснили значение и использование нормативного языка таким образом, чтобы не учитывать за его роль в обычном дискурсе.Он указал, что их счет значения слова «долг» не дали им возможности понять различие, которое люди обычно проводят при использовании языка, между командованием стрелка (никто бы не сказал, что «Долг» или «обязанность»), а также юридический рецепт:

Правдоподобность утверждения о том, что ситуация с боевиком показывает смысл обязательства заключается в том, что оно, безусловно, что мы бы сказали, что B , если бы он повиновался, был «Обязан» передать свои деньги.Однако в равной степени уверен, что мы должны неправильно описать ситуацию, если бы мы сказали, что на этих факты, что B «имел обязательство» или «Долг» передать деньги. Так что с самого начала очевидно, что нам нужно что-то еще для понимания идеи обязательства. Существует разница, которую еще предстоит объяснить, между утверждение, что кто-то был обязан что-то сделать, и утверждение, что он был обязан это сделать . (Харт 2012, 82)

Бентам и Остин получили бы готовый ответ: люди обычно неправильно употребляют слово «обязательство».Они не могут дать это значение, которое может быть объяснено ссылкой на чувственные объекты. Бентам и Остин были философами-лингвистами, но (в отличие от Дж. Остин) неординарные философы. Они искали способ использовать язык, который поддерживал бы их эмпиризм и утилитаризм, и они действительно были довольны, если эта техника требовала реорганизация обыденного языка: это показало, что они раскрытие того, что было скрыто предрассудками и ханжеством.

Подход Харта к языку был другим.Может показаться, что он не нужно говорить о языке, и что его точка зрения могла быть без упоминания типов утверждений или того, что «мы бы сказать’. Вы можете подумать, что его аргумент просто сводится к лингвистический режим — аргумент, который можно привести без упоминания язык: аргумент, что вы можете иметь обязательства, не будучи подлежат санкциям. И все же лингвистическая форма аргументации была важно для Харта. Он не хотел объяснять разницу между обязательством и принуждением, как теоретик естественного права может (говоря, что обязательство — это своего рода причина).Так что его внимание об использовании слова слово «обязательство» не является авария. Он не указал, как мы используем это слово в качестве наклонного способ апеллировать к нашей общей мудрости относительно того, какое обязательство — это . Для него было действительно важно указать, как мы используйте слово. Его объяснение нормативности права полагается на использование таких слов для выражения своего отношения.

Харт утверждал, что правовая система — это система наделения властью и правила наложения пошлин, которые подтверждаются «правилом признание ».Это правило не действует другим правилом; это «социальное правило». В объяснении Харта этого решающее понятие социального правила, что он обратился к использованию слов, чтобы объяснить нормативность права. Он утверждал, что социальное правило — это регулярный образ поведения, сопровождаемый «отличительной нормативное отношение », которое« состоит в положении склонность людей придерживаться таких моделей поведения, как руководств к их собственному поведению в будущем и как стандарты критика »(Hart, 2012, 255).Принимая во внимание это характер или «внутреннее отношение», Харт подчеркивал о речевых актах — об использовании участниками практики сделать нормативный язык.

Что необходимо [для существования социального правила], так это то, что должно быть критическое рефлексивное отношение к определенным образцам поведения как к общий стандарт, и что это должно проявляться в критике (включая самокритику), требования соответствия и признание того, что такая критика и требования оправданы, все которые находят свое характерное выражение в нормативных терминология «должен», «должен» и «Следует», «правильно» и «неправильно» (Харт, 2012, стр. 57).

Интерес Харта к нормативному языку был сосредоточен не на его значении, но от отношения, которое люди проявляют, когда они его используют. Его объяснение разницы между ненормативным и нормативным утверждения (между, как он выразился, «утверждением, что кто-то был обязан что-то сделать, и утверждение, что он обязательство сделать это ») было лишь тем, что последний вид Утверждение используется для демонстрации особого отношения.

Подобно тому, как подход Бентама к нормативному языку был связан с его эмпиризм и его утилитаризм, подход Харта к нормативным язык был связан с его философской методологией, а с его взглядами о соотношении права и морали.Его методологическая цель должен был описать человеческие практики, и он хотел защитить концептуальную разделение между законом и моралью — различие в натуре между юридическим обязательством и моральным обязательством (см. Hart 2012, 239–240). Практика теории правил привлекла его как инструмент для этих целей, потому что он предлагал способ учета нормативность права, указывая на формы поведения, которые могут быть описанный, и который (по его мнению) не несет в себе никакого морального багажа. В говоря, что люди используют нормативный язык, чтобы показать свое отношение к закономерности поведения теоретику не нужно было заниматься моральными философии и не нуждались в моральных оценках описываемая практика.Теоретику даже не нужно было приписывать какие-либо моральные оценки участников практики, поскольку Тот факт, что люди используют нормативный язык для выражения своего отношения, Харт считал, что в соответствии с их различными моральными взглядами или вовсе нет.

Насколько проще было бы сказать, что нормативный язык означает то же самое в его моральном и юридическом использовании. Пока человек, который говорит то, что вы должны остановиться на красный свет, может отображать различное отношение, какое он или она утверждает, что является необходимостью, которая подразумевает (предположительно) убедительная причина остановиться.Если утверждение изложение закона, необходимость есть юридическая необходимость; если заявление это моральное утверждение, необходимость — моральное утверждение.

Этот подход не только проще; это закрывает пробел, который оставил Харт его теория. По словам Харта, значение нормативного языка отличается моралью и законом. Но на самом деле Харту нечего было сказать о , означающем нормативных выражений, таких как «Должен» и «должен» или «обязательство» или «право» (за исключением того, что их значение различается в законодательстве и в морали).Он только указал, что люди проявляют отношение, когда они используют такой язык.

Джозеф Раз отверг утверждение Харта о том, что нормативные термины имеют отличительное значение в положениях закона. По мнению Раза, чтобы нормативное заявление, например «вы должны остановиться на красный свет» означает, что у вас есть определенная причина для действий. Если оно заявление о применении закона, оно подразумевает, что у вас есть основания остановитесь с точки зрения закона. Теория права Раза, в отличие от Харта, является частью теории практического разума в целом, а его учет нормативных положений трактует их как имеющие то же значение в законе и в морали.Сначала Харт думал, что такой подход неизбежно приведет к крайнему виду теории естественного права в что каждое истинное утверждение закона обязательно является истинной моралью заявление, и каждое действительное юридическое обязательство обязательно является моральным обязательство. Но Раз решил эту озабоченность Харта, указав что нормативные заявления можно делать отстраненно. Люди могут сделать их, не подтверждая точку зрения, с которой причины они заявляют, что они действительны (см. Raz 1990, 175–177). Тем не менее, Харт не принял подход Раза, который, как он чувствовал, создает своего рода концептуальная связь права и морали.Отвечая Разу, он настаивал на том, что «изложение юридических обязанностей субъекта требует не имеют прямого отношения к причинам действие »(Hart 1982, 267). И в интервью испанскому журнал Doxa ближе к концу своей карьеры он поддерживал «Это юридическое и моральное обязательство концептуально разные »в том смысле, что в заявлении об обязательстве различное значение в законе и в морали (De Paramo 1988). Он никогда объяснил разницу в смыслах; его необходимость следует только из методологическая предвзятость.

Области юридической практики — разные виды права

Официальные партнеры

Меню

Имя пользователя

пароль

Авторизоваться Забытый пароль? Поиск

Поиск

  • Get Into Law
    • First Steps
      • Decision on Law
      • Области права
      • Юридические профили вакансий
      • LNAT
      • CILEx
    • Бакалавриат
      • Ox143 LLB 904 904 904 904 Студенты
    • Студенты не-юристы
      • Руководство по переходу на юриспруденцию
      • Сравнительная таблица курсов
      • Онлайн-курсы по конвертации
      • Взносы и финансирование
    • Аспирантура
      • LLM
      • 144 LPC
    • Солиситор
      • Жизнь солиситора
        • Что такое солиситор?
        • Адвокат-адвокат
      • Программа обучения
        • Как стать солиситором
        • Руководство по стажировке солиситора
        • Схемы отпусков
        • Юридические стажировки
      • Договор об обучении
      • Договор об обучении
      • Glaser Test
    • SQE
      • Квалификационный экзамен солиситоров
      • Курсы подготовки к SQE
  • Барристер
    • Жизнь барристера
      • Что такое барристер?
      • Что такое КК?
    • Training Pathway
      • Bar Training
      • Bar Training Courses
      • Mini Pupillage
    • Pupillage
      • Pupillage Guide
      • How to Get Pupillages

        • 4
        • Опыт работы в сфере юриспруденции
          • Год 12 Опыт работы в сфере права
          • Схемы отпусков
          • Дни открытых дверей для юридических фирм
          • Мини-ученичество
        • Сроки подачи заявок
          • Сроки прохождения юриспруденции
          • Крайние сроки мини-учебы14314 Крайние сроки обучения
            • Сроки реализации схемы
        • Избранные фирмы
          • База данных юридических фирм
      • События
        • Конференции
          • TLP Aspire
          • Конференция по обучению
        • Семинары

          Мок-испытания ине

        • Онлайн-семинары LNAT
      • Юридические фирмы
        • Сетевое мероприятие CRS
      • События BPP
        • Предстоящие вебинары
    • Области практики электронного обучения
      • области практики электронного обучения
        • Викторины
    • Развлечения
      • Контрольные опросы
    • Анализ карьеры
      • Юридические викторины
  • Блог
Авторизоваться зарегистрироваться Дом Корзина
  • + Get Into Law
    • + First Steps
      • Decision on Law
      • Области права
      • Профили юридических вакансий
      • LNAT
      • CILEx
    • + Бакалавриат

      4

    • LLB Law
    • Зрелые студенты
  • + студенты, не имеющие юридического образования
    • Руководство по переходу на юриспруденцию
    • Сравнительная таблица курсов
    • Онлайн-курсы преобразования
    • Сборы и финансирование
  • + Аспирантура

      43 LLM LLM
    • SQE
  • + Солиситор
    • + Срок службы солиситора
      • Что такое солиситор?
      • Адвокат-адвокат
    • + Программа обучения
      • Как стать солиситором
      • Руководство по стажировке солиситора
      • Схемы отпусков
      • Юридические стажировки
    • Контракт об обучении
    • Контракт об обучении
    • Watson Glaser Test
  • + SQE
    • Квалификационный экзамен солиситоров
    • Курсы подготовки к SQE
  • + Barrister
    • + Life of Barrister
      • Что такое барристер
        • ?
        • Что такое КК?
      • + Training Pathway
        • Bar Training
        • Bar Training Courses
        • Mini Pupillage
      • + Pupillage
        • Pupillage Guide
        • How to Get Pupillage
        • Applications
          • Коммерческие приложения
        • + Возможности
          • + Опыт работы в сфере юриспруденции
            • Опыт работы в сфере юриспруденции 12 год
            • Схема отпусков
            • Дни открытых дверей для юридических фирм
            • Мини-ученичество
          • + Сроки подачи заявок
            • Сроки прохождения юридического обучения 143 Сроки мини-стажировки
            • Сроки контрактов
            • Сроки графика отпусков
          • + Избранные фирмы
            • База данных юридических фирм
        • + События
          • + Конференции
            • TLP Aspire
            • Мастерские
              • Пробные онлайн-испытания
              • Онлайн-семинары LNAT
            • + Юридические фирмы
              • Сетевое мероприятие CRS
            • + События BPP
              • Предстоящие вебинары
          • e-Learning
          • Юриспруденция
            • Практические вопросы
          • + Развлечения
            • Перерыв в тестах
          • + Анализ карьеры
            • Юридические викторины
        • Блог
        Авторизоваться зарегистрироваться

        Каковы источники международного права?

        Поскольку нет мирового правительства, нет и всемирного конгресса или парламента, который делал бы международное право таким же образом, как национальные законодательные органы создают законы для одной страны.Таким образом, могут возникнуть значительные трудности с точным установлением того, что такое международное право. Однако различные источники — в основном договоры между государствами — считаются авторитетными положениями международного права. Договоры являются наиболее строгими и обязательными, поскольку они представляют собой согласованные соглашения между странами, которые их подписывают. В то же время, как указано в статуте Международного Суда (МС), нормы международного права можно найти в обычной государственной практике, общих принципах права, общих для многих стран, национальных судебных решениях и юридических науках.

        договоров. Договоры аналогичны договорам между странами; Обещания между государствами обмениваются, окончательно оформляются в письменной форме и подписываются. Государства могут обсуждать толкование или выполнение договора, но письменные положения договора являются обязательными. Договоры могут касаться любого количества областей, таких как торговые отношения, такие как Североамериканское соглашение о свободной торговле, или контроль над ядерным оружием, например Договор о нераспространении ядерного оружия. Они могут быть двусторонними (между двумя странами) или многосторонними (между многими странами).У них могут быть свои собственные правила исполнения, такие как арбитраж, или передавать вопросы правоприменения в другой орган, например, в Международный Суд. Правила, касающиеся разрешения споров, связанных с международными договорами, содержатся даже в самих договорах — Венской конвенции о праве международных договоров (United Nations, 1969).

        Пользовательский. Обычное международное право (CIL) установить труднее, чем положения письменного договора. CIL создается фактическими действиями государств (называемыми «государственной практикой»), когда они демонстрируют, что эти государства считают, что действия в противном случае были бы незаконными.Даже если правило CIL не записано, оно все равно связывает состояния, требуя от них следовать ему (Dinstein, 2004).

        Например, на протяжении тысячелетий страны защищали послов. Еще в Древней Греции и Риме послы из другой страны не пострадали во время выполнения своих дипломатических миссий, даже если они представляли страну, находящуюся в состоянии войны со страной, в которой они находились. На протяжении всей истории многие страны публично заявляли, что они верят, что послы должны получить эту защиту.Следовательно, сегодня, если бы страна причинила вред послу, это было бы нарушением обычного международного права.

        Аналогичным образом, на протяжении всей современной истории государства своими действиями и заявлениями признавали, что преднамеренное убийство мирных жителей во время войны является незаконным по международному праву. Однако определить CIL сложно, потому что, в отличие от договора, он не записан. Некоторые правила настолько широко практикуются и признаны многими штатами как закон, что нет никаких сомнений в том, что в отношении них существует CIL; но другие правила не так широко признаны, и существуют споры о том, действительно ли они являются CIL или нет.

        Общие принципы права. Третий источник международного права основан на теории «естественного права», которая утверждает, что законы являются отражением инстинктивной веры в то, что одни действия правильны, а другие — неправильны. «Общие принципы права, признанные цивилизованными странами» — это определенные правовые убеждения и практики, общие для всех развитых правовых систем (United Nations, 1945).

        Например, в большинстве правовых систем ценится «добросовестность», то есть концепция, согласно которой каждый намеревается соблюдать договоренности, которые они заключают.Суды во многих странах проверяют, действовали ли стороны дела добросовестно, и принимают этот вопрос во внимание при вынесении решения по делу. Сам факт, что многие разные страны принимают во внимание добросовестность в своих национальных судебных системах, указывает на то, что «добросовестность» может считаться нормой международного права. Общие принципы наиболее полезны в качестве источников права, когда ни один договор или CIL не решают проблему окончательно.

        Судебные решения и юридическая стипендия. Последние два источника международного права считаются «вспомогательными средствами для определения норм права». Хотя эти источники сами по себе не являются нормами международного права, в сочетании с доказательствами международных обычаев или общих принципов права они могут помочь доказать существование определенной нормы международного права.

        Особенно влиятельными являются судебные решения как Международного Суда (МС), так и национальных судов. Международный Суд, как главный юридический орган Организации Объединенных Наций, считается авторитетным толкователем закона, и когда национальные суды многих стран начинают принимать определенный принцип в качестве юридического обоснования, это может свидетельствовать о растущем признании этого принципа в целом такое основание, которое может считаться частью международного права.

        Юридическая наука, с другой стороны, сама по себе не является авторитетной, но может описывать нормы права, которые широко соблюдаются во всем мире. Таким образом, можно ознакомиться со статьями и книгами профессоров права, чтобы узнать, что такое международное право.

        Для получения дополнительной информации о свободной торговле, пожалуйста, прочтите статью «Подробно о торговле».

        Далее : Как обеспечивается соблюдение международного права?

        2. Диалектика

        (Общая природа диалектики должна развиваться как наука о взаимосвязях, в отличие от метафизики.)

        Следовательно, законы диалектики абстрагируются от истории природы и человеческого общества. Ибо они не что иное, как самые общие законы этих двух сторон исторического развития, а также самой мысли. И действительно их можно сократить в основном до трех:

        Закон превращения количества в качество и наоборот;

        Закон взаимопроникновения противоположностей;

        Закон отрицания отрицания.

        Все три разработаны Гегелем в его идеалистической манере как простые законы мышления: первый, в первой части его Логики, в Доктрине Бытия; второй заполняет всю вторую и, безусловно, наиболее важную часть его Логики, Доктрину Сущности; наконец, третьи фигуры как основной закон построения всей системы.Ошибка заключается в том, что эти законы навязываются природе и истории как законы мысли, а не выводятся из них. Это источник всего принудительного и часто возмутительного обращения; Вселенная волей-неволей устроена в соответствии с системой мысли, которая сама по себе является лишь продуктом определенной стадии эволюции человеческого мышления. Если перевернуть дело, то все становится простым, и диалектические законы, которые выглядят столь загадочно в идеалистической философии, сразу становятся простыми и ясными, как полдень.

        Более того, всякий, кто хоть немного знаком с его Гегелем, знает, что в сотнях отрывков Гегель способен дать наиболее яркие индивидуальные иллюстрации из природы и истории диалектических законов.

        Здесь нас интересует не составление справочника по диалектике, а только то, чтобы показать, что диалектические законы на самом деле являются законами развития природы и, следовательно, действительны также для теоретического естествознания. Следовательно, мы не можем углубляться во внутреннюю взаимосвязь этих законов друг с другом.

        1. Закон превращения количества в качество и наоборот. Для нашей цели мы могли бы выразить это, сказав, что в природе, точно установленным образом для каждого отдельного случая, качественные изменения могут происходить только путем количественного добавления или вычитания материи или движения (так называемой энергии).

        Все качественные различия в природе основываются на различиях химического состава или на разных количествах или формах движения (энергии) или, как это почти всегда бывает, на обоих.Следовательно, невозможно изменить качество тела без добавления или вычитания материи или движения, то есть без количественного изменения рассматриваемого тела. Таким образом, в этой форме загадочный принцип Гегеля представляется не только вполне рациональным, но даже довольно очевидным.

        Конечно, вряд ли необходимо указывать на то, что различные аллотропические и агрегатные состояния тел, поскольку они зависят от различных групп молекул, зависят от большей или меньшей величины движения, сообщаемого телам.

        Но как обстоят дела с изменением формы движения или так называемой энергии? Если мы превратим тепло в механическое движение или наоборот, не изменится ли качество, а количество останется прежним? Совершенно верно. Но это с изменением формы движения, как с пороками Гейне; каждый может быть добродетельным сам по себе, ибо всегда необходимы два порока. Изменение формы движения — это всегда процесс, который происходит между как минимум двумя телами, одно из которых теряет определенное количество движения одного качества (например,грамм. тепло), в то время как другой получает соответствующее количество движения другого качества (механическое движение, электричество, химическое разложение). Следовательно, здесь количество и качество взаимно соответствуют друг другу. До сих пор не было найдено возможности преобразовать движение из одной формы в другую внутри одного изолированного тела.

        Здесь нас в первую очередь интересуют неживые тела; тот же закон действует для живых тел, но он действует в очень сложных условиях, и в настоящее время количественные измерения для нас все еще часто невозможны.

        Если мы представим себе любое неживое тело, разрезанное на все меньшие и меньшие части, сначала не произойдет никаких качественных изменений. Но у этого есть предел: если нам удастся, например, путем испарения, получить отдельные молекулы в свободном состоянии, то верно, что мы обычно можем разделить их еще дальше, но только с полным изменением качества. Молекула распадается на отдельные атомы, свойства которых сильно отличаются от свойств молекулы. В случае молекул, состоящих из различных химических элементов, атомы или молекулы этих элементов сами появляются вместо молекулы соединения; в случае молекул элементов появляются свободные атомы, которые оказывают совершенно отчетливые качественные эффекты: свободные атомы возникающего кислорода легко способны производить то, чего атомы атмосферного кислорода, связанные вместе в молекуле, никогда не могут достичь.

        Но молекула также качественно отличается от массы тела, к которому она принадлежит. Он может совершать движения независимо от этой массы, и пока последняя, ​​по-видимому, остается в состоянии покоя, например тепловые колебания; посредством изменения положения и связи с соседними молекулами он может превратить тело в аллотроп или другое агрегатное состояние.

        Таким образом, мы видим, что чисто количественная операция деления имеет предел, при котором она превращается в качественное различие: масса состоит исключительно из молекул, но это нечто существенно отличное от молекулы, точно так же, как последняя отличается от атома. .Именно это различие лежит в основе отделения механики как науки о небесных и земных массах от физики как механики молекулы и от химии как физики атома.

        В механике никаких качеств не бывает; самое большее, такие состояния, как равновесие, движение, потенциальная энергия, которые все зависят от измеримого переноса движения и сами по себе могут быть выражены количественно. Следовательно, поскольку здесь происходит качественное изменение, оно определяется соответствующим количественным изменением.

        В физике тела считаются химически неизменными или безразличными; мы имеем дело с изменениями их молекулярных состояний и с изменением формы движения, которое во всех случаях, по крайней мере с одной из двух сторон, приводит в действие молекулу. Здесь каждое изменение — это преобразование количества в качество, следствие количественного изменения количества движения той или иной формы, которое присуще телу или сообщается ему. «Так, например, температура воды в первую очередь безразлична по отношению к ее состоянию как жидкости; но при повышении или понижении температуры жидкой воды достигается точка, в которой это состояние когезии изменяется, и вода становится преобразованной. с одной стороны в пар, а с другой — в лед.»(Гегель, Энциклопедия, Сборник сочинений, VI, стр. 217.) Точно так же требуется определенная минимальная сила тока, чтобы заставить платиновый провод электрической лампы накаливания светиться; и каждый металл имеет свою температуру накаливания и плавления, каждый жидкость — ее определенная точка замерзания и кипения при заданном давлении — в той мере, в какой наши средства позволяют нам достичь требуемой температуры; наконец, у каждого газа есть критическая точка, при которой он может сжижаться за счет давления и охлаждения. — так называемые физические константы — это по большей части не что иное, как обозначения узловых точек, в которых количественное сложение или вычитание движения вызывает качественное изменение состояния рассматриваемого тела, в котором, следовательно, количество превращается в качество.

        Однако область, в которой закон природы, открытый Гегелем, празднует свои самые важные триумфы, — это химия. Химию можно назвать наукой о качественных изменениях тел в результате изменения количественного состава. Это было известно уже самому Гегелю («Логика», Собрание сочинений, III, с. 488). Как и в случае с кислородом: если три атома объединяются в молекулу, вместо обычных двух, мы получаем озон, тело, которое очень сильно отличается от обычного кислорода своим запахом и реакциями.Опять же, можно взять различные пропорции, в которых кислород соединяется с азотом или серой, каждая из которых дает вещество, качественно отличное от других! Насколько веселящий газ (окись азота N2O) отличается от ангидрида азота (пятиокись азота, N2O5)! Первый — это газ, второй при обычных температурах — твердое кристаллическое вещество. И все же вся разница в составе состоит в том, что второй содержит в пять раз больше кислорода, чем первый, а между ними находятся еще три оксида азота (N0, N2O3, NO2), каждый из которых качественно отличается от первого. два и друг от друга.

        Еще ярче это видно в гомологическом ряду углеродных соединений, особенно в более простых углеводородах. Из нормальных парафинов самым низким является метан, Ch5; здесь четыре связи атома углерода насыщены четырьмя атомами водорода. Второй, этан, C2H6, имеет два атома углерода, соединенных вместе, и шесть свободных связей насыщены шестью атомами водорода. И так далее с C3H8, C4h20 и т. Д. В соответствии с алгебраической формулой Cnh3n + 2, так что при каждом добавлении Ch3 образуется тело, качественно отличное от предыдущего.Три низших члена ряда — это газы, самый высокий из известных, гексадекан, C16h44, представляет собой твердое тело с температурой кипения 270º C. То же самое верно и для ряда первичных спиртов с формулой Cnh3n + 2O, производных (теоретически ) из парафинов и ряда одноосновных жирных кислот (формула Cnh3nO2). Какая качественная разница может быть вызвана количественным добавлением C3H6, показывает опыт, если мы потребляем этиловый спирт, C2h22O, в любой питьевой форме без добавления других спиртов, а в другом случае возьмем тот же этиловый спирт, но с небольшим добавлением амила. спирт C5h22O, который является основным компонентом печально известного сивушного масла.На следующее утро голова наверняка узнает об этом, что очень вредно для нее; так что можно даже сказать, что интоксикация и последующее чувство «утро после» — это также количество, преобразованное в качество, с одной стороны, этилового спирта, а с другой стороны, этого добавленного C3H6.

        В этой серии мы встречаемся с законом Гегеля в еще одной форме. Нижние члены допускают только одно взаимное расположение атомов. Если, однако, количество атомов, объединенных в молекулу, достигает размера, определенно фиксированного для каждой серии, группировка атомов в молекуле может происходить более чем одним способом; так что могут быть образованы два или более изомерных веществ, имеющих в молекуле равное количество атомов C, H и 0, но тем не менее качественно отличных друг от друга.Мы даже можем подсчитать, сколько таких изомеров возможно для каждого члена ряда. Так, в парафиновом ряду для C4h20 их два, для C6h22 — три; среди высших членов количество возможных изомеров увеличивается очень быстро. Следовательно, опять же, количественное число атомов в молекуле определяет возможность и, насколько это было доказано, также и фактическое существование таких качественно различных изомеров.

        Еще больше. По аналогии с веществами, с которыми мы знакомы в каждой из этих серий, мы можем сделать выводы о физических свойствах еще неизвестных членов серии и, по крайней мере, для членов, непосредственно следующих за известными, предсказать их свойства. , точка кипения и др., с достаточной уверенностью.

        Наконец, закон Гегеля действует не только для сложных веществ, но и для самих химических элементов. Теперь мы знаем, что «химические свойства элементов являются периодической функцией их атомного веса» (Роско-Шорлеммер, Complete Text-Book of Chemistry, II, стр. 823), и, следовательно, их качество определяется количество их атомного веса. И проверка этого была блестяще проведена. Менделеев доказал, что в ряду связанных элементов, расположенных в соответствии с атомными весами, возникают различные пробелы, что указывает на то, что здесь еще предстоит открыть новые элементы.Он заранее описал общие химические свойства одного из этих неизвестных элементов, который назвал эка-алюминием, поскольку он следует после алюминия в серии, начинающейся с последнего, и предсказал его приблизительный удельный и атомный вес, а также его атомный объем. . Несколько лет спустя Лекок де Буабодран действительно открыл этот элемент, и предсказания Менделеева соответствовали лишь очень незначительным расхождениям. Эка-алюминий был реализован в галлии (там же, стр. 828). Посредством бессознательного применения закона Гегеля о превращении количества в качество Менделеев совершил научный подвиг, который не слишком смело ставить в один ряд с Леверье в вычислении орбиты еще неизвестной планеты Нептун.

        В биологии, как и в истории человеческого общества, тот же закон действует на каждом этапе, но мы предпочитаем останавливаться здесь на примерах из точных наук, поскольку здесь количества можно точно измерить и проследить.

        Вероятно, те же самые джентльмены, которые до сих пор осуждали превращение количества в качество как мистицизм и непостижимый трансцендентализм, теперь заявят, что это действительно нечто самоочевидное, тривиальное и банальное, чем они давно пользуются, и поэтому они ничему новому не научили.

        Но первая формулировка в его универсально значимой форме общего закона развития природы, общества и мышления всегда останется актом исторической важности. И если эти господа годами превращали количество и качество друг в друга, не зная, что они сделали, то им придется утешать себя мсье Журденом Мольера, который всю свою жизнь говорил прозой, даже не подозревая об этом.

        ТЕКСТ B.Государственное и частное (гражданское) право Категории

        Категории публичного права

        A) Конституционный закон

        Конституционный закон регулирует методы правления и любые споры, которые возникают по таким вопросам, как кто имеет право голосовать на выборах или кому разрешено стать членом парламента, или были ли выборы проведены с соблюдением правильной процедуры.

        B) Административное право

        Административный закон контролирует работу государственных министров или других государственных органов, таких как местные советы.Важной частью этого является право на судебный пересмотр определенных решений.

        C) Уголовное право

        Уголовный закон устанавливает виды поведения, которые запрещены с риском наказания. Говорят, что лицо, совершившее преступление, совершило преступление против государства, и поэтому государство имеет право преследовать его (ее). Правонарушитель может быть заключен в тюрьму, оштрафован, помещен под надзор или иным образом наказан.

        Категории частного (гражданского) права.

        Частный (гражданский) закон касается споров между гражданами внутри страны. Основные категории английского частного (гражданского) права следующие:

        1) контракты, имеющие обязательную силу соглашения между людьми (или компаниями),

        2) правонарушения, совершенные одним лицом в отношении другого человека

        человек, имущество или репутация,

        3) договоренности о завещании в отношении имущества после смерти собственника,

        4) доверительные отношения, в соответствии с которыми одно лицо управляет имуществом другого

        человека получают выгоду, а не его собственный Земельный закон.

        E X E R C I S E S.

        Пр. 1 . , .

        `Регулирование государственной репутации` частное `натуральное

        `выгода pro`bate` диспут` категория индивид

        Пр. 2 .

        свод правил

        для управления отношениями и поведением

        для поддержания порядка разрешения споров, чтобы наложить ответственность подать заявление внутри страны, чтобы разделить на категории



        Пр.3 .

        1. Конституционный закон контролирует

        а) метод управления, б) метод наказания, в) метод оспаривания

        2. Административное право контролирует ..

        а) деятельность милиции, б) деятельность министров, в) деятельность судебной системы

        3. Уголовный кодекс устанавливает ..

        а) принципы поведения в обществе, б) поведение, запрещенное законом, в) система органов милиции

        4.Касается Гражданское право.

        а) отношения между гражданами и обществом, б) споры между гражданами внутри страны,

        c) отношения между Президентом и населением 5. Основными категориями английского гражданского права являются

        а) Брачное и экологическое право, б) Договорное право и деликтное право, в) Уголовное право и трудовое право

        Пр. 4. (*)

        1. Конституционный закон регулирует любые споры, возникающие по вопросам предельного возраста для голосования или избрания в Парламент (.). 2. Важной частью Уголовного закона является право на судебный пересмотр определенных решений. 3. Уголовный закон устанавливает виды поведения, запрещенные в обществе (.). 4. Есть Частный Закон

        , содержащий такие категории, как Уголовное право, Гражданское право, Брачное право и т. Д. (.). 5. Контракты являются обязательными соглашениями между людьми (или компаниями) (.). 6. Семейное право является одной из категорий международного права (.). 7. Правонарушитель может быть заключен в тюрьму, оштрафован, помещен под наблюдение или наказан иным способом (.). 8. Правонарушение — это правонарушение, совершаемое группой для создания угрозы государственной безопасности. 9. Окружающая среда защищена Экологическим законом (.). 10. Международные и муниципальные законы охватывают все сферы жизни человеческого общества.



        Пр. 5 .

        1. Какие основные категории права? 2. Что касается международного права? 3. На чем основано международное право? 4. На какие категории подразделяется национальный закон? 5. Что регулируется уголовным законом? 6.Какие отрасли права регулируют социальную сферу жизни общества? 7. Что такое деликт? 8. Какие законы регулируют экономический процесс в обществе? 9. Чем юридически оформляются деловые соглашения?

        10. К какой категории права относится Закон о семье?

        Пр. 6 .

        Культура в эпоху глобализации

        (I) Динамика культурной идентичности в глобальном контексте

        Для сегодняшних граждан «глобализация» стала означать все более сложную систему взаимозависимости в экономической, но также в социальной и культурной областях.В отличие от прошлых веков, как отдельные люди, так и сообщества сталкиваются с глобальной реальностью «постоянного взаимодействия», процесс, который еще больше ускорился благодаря быстрому развитию информационных технологий с повсеместными антропологическими последствиями [1]. Он констатирует очевидное, что в этих обстоятельствах суверенное национальное государство — большое или маленькое, слабое или мощное — не может продолжать действовать как строго изолированное образование, и что из-за многомерного характера глобализации баланс Власть между государствами стала намного более динамичной и в то же время более хрупкой и непредсказуемой.

        На первый взгляд, этот процесс характеризуется двумя разными тенденциями, как в направлении культурного единообразия, так и перекрывающимися и усиливающими друг друга:

        1. В рамках глобальной взаимосвязанности самая сильная культура — в силу экономического, технологического и военное превосходство — имеет тенденцию навязываться «мирам жизни» (используя термин Гуссерля) [2] относительно более слабых сообществ. Это привело к созданию гибридных культур по всему миру, в результате чего наиболее могущественное сообщество (цивилизация) смогла стать законодателем стиля жизни, особенно среди молодежи, и, что наиболее очевидно, в поп-культуре.За десятилетия, прошедшие после Второй мировой войны, это было наиболее заметно в области музыки, моды, развлечений или эстетического восприятия в целом. В Европе наиболее ярким примером этой тенденции к единообразию по англо-американскому образцу (часто обобщающемуся как «западный») было развитие так называемого «конкурса песни Евровидение» — от прославления разнообразия национальных культур до довольно скучная демонстрация однородности западной поп-музыки, большей частью интерпретируемой на английском языке.

        Утрата отличительных черт этнических традиций на нашем континенте явилась ценой «американизации» (в более общем смысле «вестернизации») в период, получивший название «века Америки», процесс, который был дальнейшее ускорение в униполярной установке после окончания холодной войны. Еще в 1941 году, в ходе Второй мировой войны, Генри Р. Люс в программной статье для журнала Life определил основы того, что на данный момент обычно называют «глобализацией», но с чего началось как сам проект перестройки мира по американскому образцу.Он заявил, как факт, что «впервые в истории мира» наш мир «фундаментально неделим» [3], и очертил — в декламационном стиле — четыре области жизни и мышления, в которых американское видение мира будут реализованы: экономические (особенно с точки зрения свободы мировой торговли), технологии, искусство и гуманитарные обязательства. [4] Важно понимать, что это провозглашение — на том раннем этапе — было подтверждено оценкой военного превосходства, хотя эвфемистически описывалось как необходимость «защиты».[5] Этот аспект позже стал доминирующим также при рассмотрении роли культуры в мировом порядке в целом, когда культура была описана как так называемая «мягкая сила». [6] Каким бы образом эта роль ни была оправдана или рационализирована по сути, речь идет о «самой сильной» (т.е. самой могущественной) культуре, которая навязывает себя другим.

        1. Независимо от описанной выше динамики глобальной взаимосвязанности, поддерживаемой военной мощью, тенденция к культурному единообразию также была основным элементом технологической цивилизации как таковой.Технические процессы — в соответствии с организационными, логистическими требованиями или требованиями к эффективности производства — все больше формируют культурное восприятие. Это означало своего рода функционализацию нашего жизненного мира согласно принципам эффективности, а не эстетики или морали. инструментов экономического обмена и социального взаимодействия действительно обрели собственную жизнь. Такого рода функционализация, ориентированная в математической (технической) форме, является универсальной , а не культурно-специфической.В эпоху технологий взаимозависимость между техническим развитием и процессами глобализации стала одним из основных факторов, определяющих мировой порядок. В то время как технологическое развитие подпитывает процесс экономической и социокультурной глобализации, все более сложные взаимозависимости — и синергии — в глобальном мире сделали возможным дальнейший быстрый прогресс в области технологий.

        Эта взаимозависимость также была важным фактором социальных изменений, которые во многих регионах мира означали постоянное состояние социальной и политической нестабильности.Еще одним результатом и фактором нестабильности стало упомянутое ранее появление «гибридных культур», действительно, «гибридных культурных идентичностей» (если можно использовать этот термин, объединяющий противоречащие друг другу понятия), с «западными» культурными чертами в качестве общего знаменателя. Это также проявляется в усилении доминирования одного языка над всеми остальными, при этом английский фактически стал lingua franca .

        В то время как культура под давлением и динамикой технологий и глобализации, несомненно, становится все более и более «гибридным феноменом», диалектика культурной идентичности [7] научила нас, что этот процесс не является необратимым и, конечно, более того. сложнее, чем готовы признать сторонники «Нового мирового порядка» под эгидой западной « Leitkultur » (ведущая культура).Давление в сторону единообразия жизненных миров (с точки зрения конкретных культурных черт, восприятия мира, систем ценностей, форм политической организации и стилей жизни в целом) создает противодействующее давление . Это было особенно очевидно в ходе военных интервенций, ложно обозначенных как «гуманитарные», с момента окончания биполярного мирового порядка, а также в более ранней политике колониальных держав [8]. На протяжении всей истории механизм действия и противодействия формировал процессы культурной идентичности.В более раннем анализе роли культуры в системе мирного сосуществования мы описали это как «диалектику культурного самопознания» [9]. Особенности этой диалектики еще более заметны в условиях сегодняшнего дня. глобализация с множеством взаимодействующих факторов на разных уровнях социальной активности и культурного сознания. Можно утверждать, что то, что сегодня называют «столкновением цивилизаций», является конечным следствием сил, которые полны решимости отрицать диалектическую природу культурной идентичности.[10]

        В среде технологической и глобальной цивилизации, которая в логике культурного империализма имеет тенденцию утвердиться в качестве общего знаменателя всех национальных культур — в том, что Маршалл Маклюэн много раньше назвал «глобальной деревней», [11] условия, в которых культура (культурная самобытность) развивается и утверждает себя, стали намного более сложными и трудными для каждого сообщества и каждого национального государства. Мы можем выделить здесь лишь некоторые типичные характеристики «статус-кво культурной самореализации» в условиях «глобальности»: [12]

        • Одновременность жизненных миров: В глобализированной среде «одновременность» культуры, т.е. их постоянное «присутствие» в жизненном мире друг друга стало определяющей чертой культурной самобытности (что многими воспринимается как угроза).
        • Взаимодействие как потребность в самореализации: никто, будь то отдельное лицо или сообщество, больше не может «защищать» себя от внешнего влияния, чтобы не оказаться маргинальным в глобальном взаимодействии сил.
        • Многомерность взаимодействия: одновременность существует не только на глобальном , но также на локальном (внутреннем) уровне , и оба они перекрываются.В этом и заключается вызовов и рисков «мультикультурализма».
        • Постоянное самоутверждение (точнее: неизбежность утверждения культурной идентичности) является прямым следствием вышеперечисленных факторов и представляет собой постоянный источник конфликтов и нестабильности на локальном, региональном и глобальном уровне. но с возможностью возникновения нового баланса сил в последних двух областях.
        • Неустойчивость , в отсутствие глобального баланса сил, из-за того, что доминирующий игрок претендует на статус культурной — или, в более общем плане, цивилизационной — гегемонии: властное влияние одной конкретной системы, провозглашающей себя «парадигматической» »Или« незаменимая »цивилизация [13] рискует спровоцировать цепную реакцию« столкновений цивилизаций »- сценарий, который сейчас разыгрывается (после окончания глобальной биполярности) в регионе Ближнего Востока.

        На этом фоне постоянной взаимозависимости и конкуренции за влияние главный вопрос — это устойчивость культуры (то есть утверждение культурной идентичности) в технологически-глобализированной среде, где структурное давление в сторону единообразия далее усиленный доминирующим глобальным игроком. Одной из основных проблем в этом отношении будет вопрос о религиозной принадлежности . Может ли западный секуляризм эффективно «нейтрализовать» религию — как, по-видимому, это произошло в большинстве стран Западной Европы, или могут существовать «очищенные» версии религии, делающие утверждение религиозной идентичности совместимым с «современным» светским государством? Это станет главной проблемой в отношениях между западным и мусульманским миром, и ответ на этот вопрос может в конечном итоге решить вопрос о социальной и политической стабильности не только на Большом Ближнем Востоке, но и в евро-средиземноморском регионе.

        (II) Культура и мировой порядок

        Рассмотрение динамики культурной самобытности в сегодняшней глобальной среде подводит нас к более общему вопросу о мировом порядке. Какое значение имеет культура для мирного сосуществования государств и каковы риски политической инструментализации культуры в глобальном концерте держав?

        Как мы объясняли выше, культура — точнее, культурная идентичность — это диалектический феномен .Культуру нельзя понимать как никогда не меняющуюся «субстанцию», определяющую исключительно мир и самовосприятие индивида или сообщества в рамках строго определенных параметров. Культура постоянно формируется и видоизменяется в результате взаимодействия с другими культурами — и в эпоху глобализации это значительно сильнее. Культурная идентичность — это не что-то статичное, а нескончаемый процесс, простирающийся в пространстве и времени, непрерывный поток мировосприятия — «жизненные миры» — через историю человечества.

        Мир Порядок — это статус отношений между государствами, народами и культурами (или цивилизациями в самом универсальном смысле) в данный момент истории. В нашу эпоху глобализации он превратился во все более сложную систему взаимодействия и правил. В идеале это приведет к балансу сил и , но часто в истории, как в нынешней переходной фазе, это характеризовалось его отсутствием. [14]

        Именно в последнем случае, а именно при отсутствии баланса сил, роль и положение культуры в глобальном взаимодействии сил наиболее хрупкие и деликатные , но в то же время они должны критически важен, действительно необходим — как и сейчас — для перехода от однополярного к многополярному порядку.Только последнее способствует стабильному и мирному сосуществованию множества субъектов, как государств, так и народов, в нашей все более взаимосвязанной «глобальной деревне».

        В однополярном созвездии дисбаланс силовых отношений используется доминирующим актором ради «канонизации» своего собственного положения, и это почти неизбежно в том, что касается психологии власти. Как было очевидно на протяжении всей истории, гегемонистские силы имеют тенденцию отрицать «диалектику культурной идентичности» двояким образом: [15]

        • Культурный эксклюзив : гегемонистские силы прилагают усилия для «цивилизации» тех, кто им подчиняется; навязывая свое своеобразное мировоззрение и систему ценностей, тем самым маргинализируя «меньшие» культуры или заклеймив их как «примитивные».Претензии на культурную универсальность — по сути, исключительность — были типичными для имперского правления и, в частности, для самовосприятия колониальных империй. Это было тем более верно в тех случаях, когда государства могли претендовать на статус фактически «глобального» правления тогда известного мира.
        • Инструментализация культуры : В то же время доминирующий игрок — во многих, хотя и не во всех случаях — использует свою культуру как инструмент узаконить и увековечить свое правление.(Это также было очевидно в так называемых «гуманитарных интервенциях» после окончания холодной войны.) [16] Эта, по сути, идеологическая стратегия идет в тандеме с описанной выше тенденцией к культурному единству .

        Было бы достойно некоторого дальнейшего размышления о том, действительно ли и в каком смысле «культура» может рассматриваться или охарактеризовываться как неотъемлемый элемент власти , как также очевидно в ранее упомянутом «мягком» власть »в недавнем дискурсе международных отношений.[17] Может ли культура адекватно восприниматься как как один из аспектов широкого спектра властных отношений, который, что касается государств и мирового порядка, включает использование вооруженной силы в качестве крайней меры?

        Какими бы ни были ответы на вопросы о структурных отношениях или взаимозависимости между культурой и властью и их последствиями для международной системы, диалектика культурной идентичности всегда будет ощущаться в той или иной форме или форма.Особенно в условиях неравных властных отношений и социальной несправедливости, воспринимаемой или реальной, насильственное утверждение культурной парадигмы, ее распространение в качестве универсального стандарта может спровоцировать отношение сопротивления и привести к новому самосознанию . те, от кого ожидается адаптация к доминирующей культуре.

        Динамика этого процесса проявилась в период деколонизации с 1960-х годов, особенно на африканском континенте, где интеллектуалы и активисты, такие как Франц Фанон, Эме Сезер или Леопольд Седар Сенгор, президент-основатель Сенегала и философ négritude , напомнил Европе, в частности, о ее культурном высокомерии, и выявил основные проблемы культурного отчуждения между колонизирующим и колонизированным миром.[18]

        В последние десятилетия, на рубеже веков, динамика культурной самобытности особенно ощущалась в отношениях между мусульманским и западным или, в более общем плане, светским миром, хотя и в ином виде, который сейчас кажется поколебать самые основы мирового порядка и бросить вызов основной парадигме мирного сосуществования. Появление движений исламского возрождения — будь то вдохновляемые суннитами или шиитами — ознаменовало процесс постоянно растущего культурного отчуждения, часто подпитываемого конфликтами интересов и геополитическими устремлениями.Важно подчеркнуть, что так называемое «столкновение цивилизаций» в значительной степени является следствием последствий этих «столкновений интересов» на геополитической арене [19].

        Одним из наиболее значимых событий в этом отношении была исламская революция в Иране в 1979 году. Хотя большинство экспертов за пределами страны отвергло широкое народное движение, в конечном итоге широкое народное движение победило императора, считавшего себя неуязвимым — как союзника некоторых из самых могущественных стран того времени — и которые высокомерно читали лекции лидерам Европы о политической стабильности и хорошей государственной мудрости.Самым последним событием в этой области — хотя структурно и идеологически отличным от того, что произошло в Иране почти четыре десятилетия назад — было провозглашение так называемого «Исламского государства» в ходе распада государственной системы в Ираке, Ливии и других странах. частично, также Сирия, с разветвлениями в более широком арабском и мусульманском мире, будь то Египет, Тунис, Мали, Нигерия, Балканы или даже Минданао на юге Филиппин. Какой бы ни была его организационная форма или фактический статус с точки зрения управления и территориального контроля, это новое движение воспринимает себя как полную противоположность и западной (светской) цивилизации.Он черпает свою силу не только в отчуждении , суннитов в Ираке и Сирии (после событий 2003 и 2011 годов соответственно) и многовековом суннитско-шиитском расколе, но и в глубоком чувстве культурного унижения, накопившемся за десятилетия. колониальной опеки и иностранного, в основном западного, господства в регионе — фактически с момента распада Османской империи в конце Первой мировой войны [20] Эти события внесли и продолжают вносить свой вклад в драматический сдвиг в балансе власти в регионе и вызвали цепочку событий, которая теперь также достигла Европы.[21] Миграционный кризис — вместе с кризисом мультикультурализма на внутреннем уровне европейских национальных государств — является одним из самых серьезных последствий. [22]

        Как убедительно продемонстрировали эти и многие другие примеры, претензия на культурное превосходство, подкрепленное мерами традиционной власти, может, так сказать, «диалектически» порождать встречное требование или новую, более радикальную форму культурной исключительности. . Тем более что религиозная вера, один из наиболее решающих факторов культурной идентичности, снова и снова оказывается безуспешной в долгосрочном плане попытки «перевоспитания» — посредством кампаний «просвещения» или «модернизации».Это урок, к которому должны прислушаться те глобальные игроки, которые начали стратегию экспорта своей культуры во имя универсальных ценностей. Как блестяще показала Эми Чуа, даже самые могущественные действующие лица в истории, глобальные империи, не были застрахованы от динамики культурной идентичности. Только те, кто был готов включить в свою сферу, культуры и религии на территории, которой они управляли, принять и интегрировать различные идентичности вместо того, чтобы пытаться исключить и в конечном итоге искоренить их, смогли сохранить свое правление и гарантировать стабильную заказывать в течение более длительного периода времени, часто на протяжении столетий.[23] Судьба радикальных эксклюзивистских подходов, однако, почти всегда заключалась в их внезапной кончине. Судьба немецкого фашизма в конце Второй мировой войны — тому подтверждение.

        Справедливый и стабильный мировой порядок потребует взаимного уважения между культурами и цивилизациями — и тем более в нашу эпоху глобальной взаимосвязанности . Культура не должна превращаться в орудие, мирового порядка, или орудие для принуждения к повиновению менее могущественных. Культура должна быть принята как выражение sui generis идентичности сообщества на основе взаимности .[24] На международном уровне пренебрежение этим принципом может вызвать цикл агрессивного самоутверждения со стороны игнорируемых лиц, который будет трудно остановить. Попытки воссоздать или «заново изобрести» другие культуры по образу доминирующей в конечном итоге будут упражнением в самообмане. Никто не может остановить историю и навязать свою парадигму остальному миру до скончания веков. Мир довольно быстро проснулся от провозглашения «конца истории» после окончания холодной войны.”[25]

        Стабильный мировой порядок требует баланса сил в многомерном смысле (включая политику, экономику и культуру). Ожидается, что в 21 -м -м веке и в условиях глобализации это будет многополярный -й век, основанный на системе правил, согласованных между суверенными странами. Суверенное равенство государств должно быть дополнено суверенным равенством культур и цивилизаций, если мы хотим избежать «культурных войн», которые всегда в истории чреваты вечным конфликтом.[26] Само собой разумеется, что принцип равенства не может быть определен и реализован без взаимности (взаимного уважения) и что не может быть терпимости по отношению к тем, кто его отвергает. [27] В утверждении культурной идентичности не должно быть внутреннего противоречия. Именно с этой дилеммой сталкивается мир, когда культурные парадигмы исключают друг друга во имя универсальности.

        Таким образом, хорошая государственная мудрость в глобальном масштабе будет пытаться избегать действий, которые могут спровоцировать агрессивное утверждение идентичности любой этнической принадлежностью или государством [28] — такой сложной и деликатной задачей, как это может быть в сегодняшнем многокультурном мире.[29] Мировой порядок — с миром как его идеальным качеством — в конечном итоге также является функцией культуры, предполагающей взаимное уважение между различными выражениями коллективной идентичности. Отрицание этой истины может привести к состоянию глобального беспорядка, которому не видно конца.

        Вам также может понравиться:
        Научные подходы в эпоху антропологического кризиса
        Конструирование идентичности в контексте глобализации и размывания традиционных норм
        Культурный обмен для диалога и мира
        Культурная идентичность как фактор глобального беспорядка : Потребность в образовании

        Ссылки:

        [1] Подробнее см. Ганс Кёхлер, «Философские аспекты глобализации: основные тезисы о взаимосвязи экономики, политики, морали и метафизики в глобализированном мире», в: Hans Köchler ( изд.), Глобальность против демократии? Исследования в области международных отношений, Vol. XXV. Вена: Международная организация прогресса, 2000, стр. 3-18.

        [2] Этот термин был введен для описания множества человеческих восприятий мира — в отличие от единообразия абстрактного («объективистского») подхода: Edmund Husserl, Die Krisis der europäischen Wissenschaften und die transzendentale Phänomenologie . Ergänzungsband : Texte aus dem Nachlass, 1934-1937 гг. .Гуссерлиана, т. 29. Dordrecht: Kluwer, 1993.

        [3] Генри Р. Люс, «Американский век», в: Life , 17 февраля 1941 г., стр. 61-65; п. 64.

        [4] Op. cit ., p. 65.

        [5] «МЫ ВХОДИЛИ В ОБОРОНУ». Op. cit ., p. 62.

        [6] Джозеф С. Най младший, Мягкая сила: средства к успеху в мировой политике . Нью-Йорк: Связи с общественностью, 2004.

        [7] См. Также Ханс Кёхлер, «Культура и империя: имперские притязания на культурное превосходство против диалектики культурной идентичности», в: Ганс Кёхлер, Сила или диалог: конфликтующие парадигмы Мировой порядок . Сборник статей под редакцией Дэвида Армстронга . С предисловием Фреда Даллмайра . Исследования в области международных отношений, Vol. XXXIII. Нью-Дели: Манак, 2015, стр. 263-273.

        [8] Подробнее см. Анализ автора: «Цивилизация как инструмент мирового порядка? Роль цивилизационной парадигмы в отсутствии баланса сил », в: IKIM Journal of Islam and International Affairs / Jurnal Islam dan hubungan antarabangsa IKIM , Vol. 2, No. 3 (2008), стр.1-22.

        [9] Ханс Кёхлер, «Культурное самопонимание народов (вводные замечания, фундаментальные соображения, структурирование проблем)», в: International Progress Organization . Инсбрук: Международная организация прогресса, 1974, стр. 10-15. См. Также Ханс Кёхлер (ред.), Культурное самопонимание народов . Исследования в области международных (культурных) отношений, Vol. I. Tübingen / Basel: Erdmann, 1978.

        [10] О понятии «столкновение цивилизаций» см. Hans Köchler, «Clash of civilizations», in: Bryan S.Тернер, Кён-Суп Чанг, Синтия Ф. Эпштейн, Питер Кивисто, Дж. Майкл Райан, Уильям Аутуэйт (ред.), The Wiley — Энциклопедия социальной теории Блэквелла . 1-3. Чичестер, Западный Суссекс (Великобритания): Wiley-Blackwell, 2017.

        [11] Понимание СМИ: Расширения человека . Лондон и Нью-Йорк: Routledge Classics, 2001 (впервые опубликовано в 1964 году): «В электрическом сокращении земной шар — не более чем деревня». (стр. 5)

        [12] Подробнее см. анализ автора, «Философия и политика диалога», в: Culture and Dialogue , Vol.1, No. 2 (2011), pp. 5-19.

        [13] Для критического анализа этого утверждения в отношении Соединенных Штатов см. Стивен М. Уолт, «Миф об американской исключительности», в: Foreign Policy , 11 октября 2011 г., http://foreignpolicy.com / 2011/10/11 / миф об американской исключительности.

        [14] О динамике властных отношений между государствами см. Также Ханса Кёхлера, «Политика глобальных держав», в: The Global Community. Ежегодник международного права и юриспруденции, 2009 г. , Vol.I. С. 173-201.

        [15] Подробнее см. Анализ автора «Культура и империя», loc. cit .

        [16] Для общего анализа этой практики см. Hans Köchler, Концепция гуманитарного вмешательства в контексте современной политики власти: совместимо ли возрождение доктрины «справедливой войны» с международным верховенством закона? Исследования в области международных отношений, Vol. XXVI. Вена: Международная организация прогресса, 2001.

        [17] За критический анализ концепции Джозефа Най (прим.6 выше) см. Также Стивена Люкса, «Сила и битва за сердца и умы», в: Millennium: Journal of International Studies , Vol. 33 (3), 2005, стр. 477-493.

        [18] См. E. грамм. Франц Фанон, Бедные с Земли (1961). Перевод с французского Ричарда Филкокса. С комментариями Жан-Поля Сартра и Хоми К. Бхабха. Нью-Йорк: Glove Press, 2004. Ср. также более «герменевтический», примирительный подход Леопольда Седара Сенгора, президента Республики Сенегал, «Предисловие», в: Hans Köchler (ed.), Новый международный экономический порядок: философские и социокультурные последствия . Исследования в области международных отношений, Vol. III. Гилфорд (Суррей): Guildford Educational Press, 1980, стр. Vii-ix.

        [19] См. Ханс Кёхлер, «Столкновение цивилизаций», loc. cit .

        [20] Об аспекте культурного отчуждения, с исламом как центром утверждения идентичности, см. Также анализ автора: «Использование истории для понимания мусульманско-западных отношений и« арабской весны »», в: Fletcher Forum мировых дел. Школа Флетчера / Университет Тафтса, Медфорд, Массачусетс, США, 1 мая 2013 г., http://www.fletcherforum.org/2013/05/01/kochler/.

        [21] О более широких геополитических последствиях см. Также Збигнев Бжезинский, «На пути к глобальной перестройке», в: The American Interest , Vol. 11, No. 6 (июль / август 2016 г.), стр. 1-3.

        [22] Ханс Кёхлер, «Массовая миграция и государственный провал — правовые, политические и культурные аспекты кризиса с беженцами», в: Current Concerns , Zurich, No.21/22, 10 октября 2016 г., стр. 5–12.

        [23] Эми Чуа, День Империи: Как сверхдержавы достигают мирового господства — и почему они терпят неудачу . New York: Doubleday, 2007.

        [24] О важности этого принципа во внешней политике см. Hans Köchler, «Cultural Diplomacy in a World of Conflict», in: Current Concerns , Zurich, No. 2 , 22 января 2018 г., стр. 1-4.

        [25] Фрэнсис Фукуяма, Конец истории и последний человек .Нью-Йорк: Свободная пресса; Торонто: Максвелл Макмиллан, Канада; Нью-Йорк: Maxwell Macmillan International, 1992.

        [26] Так называемая «глобальная война с террором» рискует превратиться в такую ​​бесконечную войну.