Леонтьев определение личности: Теория личности А.Н. Леонтьева — Психологос

Содержание

Леонтьев Дмитрий Алексеевич — Психологическая газета

Леонтьев Дмитрий Алексеевич, р. 28.07.1960

Доктор психологических наук, профессор.

Заведующий Международной лабораторией позитивной психологии, личности и мотивации, профессор департамента психологии факультета социальных наук Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики». Член Ученого совета НИУ ВШЭ.

Директор издательства и научно-производственной фирмы «Смысл» и Института экзистенциальной психологии и жизнетворчества.

Член профессиональных организаций: Московское психологическое общество (зам. председателя Совета), Московская ассоциация гуманистической психологии, Международная ассоциация эмпирической эстетики (IAEA), Международное общество теоретической психологии (ISTP), Международное общество культурных исследователей в области теории деятельности (ISCRAT), Международное общество истории психологии и наук о поведении (CHEIRON), Международное общество исследований развития поведения (ISSBD), Международное общество эмпирических исследований литературы (IGEL).

Член редакционных коллегий профессиональных изданий: «Психологический журнал», Journal des Viktor-Frankl-Instituts (Austria, Vienna), «Московский психотерапевтический журнал», «Культурно-историческая психология», «Психология. Журнал Высшей школы экономики».

Окончил факультет психологии Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова в 1982 году.

В 1988 году защитил кандидатскую диссертацию на тему «Структурная организация смысловой сферы личности», в 1999 году — докторскую диссертацию на тему «Психология смысла».

Научные интересы: Д.А. Леонтьев — автор оригинальной концепции психологии смысла и общепсихологической концепции личности; ведущий представитель экзистенциального подхода в России, один из последовательных разработчиков экзистенциального подхода к пониманию человека и исследований в рамках позитивной психологии. В последние годы разрабатывает вопросы нетерапевтической практики психологической помощи, профилактики и фасилитации личностного развития на основе экзистенциальной психологии.

На основе пристрастного и многостороннего анализа различных психологических теорий, а также более широкого взгляда на развитие социальных и гуманитарных наук, Д.А. Леонтьев обосновывает и развивает представление о личности как единстве возможного и необходимого, в рамках которого человек может, задействуя рефлексивное сознание, выходить за границы необходимого в возможное.

Автор ряда психодиагностических методик.

Создатель издательства «Смысл» и Института экзистенциальной психологии и жизнетворчества.

Д.А. Леонтьев — один из самых узнаваемых и публикующихся в России и за рубежом современных отечественных психологов, автор многочисленных научных и популярных работ по проблемам психологии личности,мотивации, саморегуляции, психологической экспертизы, методологии психологии и оказания психологической помощи (более 400), в том числе книг «Очерк психологии личности», «Введение в психологию искусства», «Психология смысла», «Тематический апперцептивный тест» и др.

С 1982 г. преподает на факультете психологии МГУ им. М.В. Ломоносова: на кафедре общей психологии, с 2013 г. — на кафедре психологии личности; доцент, профессор.

В 2009-2012 гг. заведовал лабораторией проблем развития личности лиц с ограниченными возможностями здоровья МГППУ.

С 2011 г. работает в НИУ ВШЭ.

С 1994 г. член редколлегии журнала «Психологический журнал», с 2004 г. — журнала «Психология. Журнал Высшей школы экономики», с 2005 г. — журнала «Культурно-историческая психология». В 2006-2013 гг. — выпускающий редактор журнала «The Journal of Positive Psychology».

Награды:

Лауреат премии фонда Виктора Франкла г. Вена (Австрия) за достижения в области ориентированной на смысл гуманистической психотерапии;
Почетный профессор Пермского государственного института искусств и культуры.

Концепция личности и характера, основанная на теории деятельности А.Н. Леонтьева Текст научной статьи по специальности «Психологические науки»

http://npsyj.ru

Оригинальная статья / Original Article

УДК 1 59.923 doi: 10.11621 /npj.2015.0401

Концепция личности и характера, основанная на теории деятельности А.Н. Леонтьева

The concept of personality and character based on the activity theory of A. Leontiev

тг тг ель статьи — представление концепции личности и характера, построенной на основе теории деятельности А.Н. Леонтьева. Во вступительной части JUL работы приведена краткая история характерологии, анализ которой обнаруживает очевидную неопределенность в понимании предметов психологии характера и личности, их прямое (характер) или косвенное (личность) сведение к психической индивидуальности субъекта. Однако конкретное наполнение этой индивидуальности оказывается настолько широким и разнообразным, что характерология начинает терять свои ясные очертания, личность же не находит сколько-нибудь общепринятого определения. С позиции излагаемой концепции личность рассматривается как структура жизненных смыслов, характер -в качестве инструментального уровня, принимающего к исполнению жизненные смыслы индивидуума и реализующего их в человеческих поступках. Показана неидентичность двух исследуемых образований, их различия по назначению в человеческой психике, содержанию, единицам строения, общей конструкции и генезису. На материале этнической психологии даны примеры реализации единого для разных народов смыслового образования с помощью неодинаковых характерологических приемов, и напротив, обслуживание одним поступком или их стереотипом нескольких смысловых образований. В заключение обсуждаются вопросы соотношения личности и характера, а также источник их формирования.

Ключевые слова: личность, характер, личностный смысл, жизненный смысл, смысловое образование, поступок, этническая психология.

■Ир) he aim of the article is to introduce the concept of personality and character which is based on the activity theory approach by A.N.Leontiev. The introductory part T of the work gives a short history of characterology whose analysis reveals apparent uncertainty in understanding the subject matters of character psychology and personality psychology. They are directly (character) or indirectly (personality) confined to a person’s psychic individuality. However, the specific content of this individuality appears to be so broad and various that characterology starts losing its clear contours while personality does not find any generally accepted definition. In the framework of the developed concept, personality is regarded as a structure of life meanings while character is seen as an instrumental level which accepts life meanings for performance and implements them in human actions. Nonidentity of the two studied formations is shown: they are different in terms of content, function in human psychics, units of structure, general construction and genesis. Some examples are given based on the data of ethnic psychology. They show how a sense formation which is the same for different nations is realized through unequal characterological techniques. On the other hand, a few sense formations can be expressed by a single action or stereotype. In conclusion problems of correlation between personality and character and the source of their generation are discussed. Key words: personality, character, personalized meaning, life meaning, sense formation, action, ethnic psychology.

Л.В. Бороздина МГУ имени М.В. Ломоносова, Москва, Россия

Поступила 8 июня 2015/ Принята к публикации: 20 июня 2015

Lidia V. Borozdina | Lomonosov Moscow State University, Russia

Received: June 8, 2015 / Accepted for publication: June 17, 2015

ISSN 2079-6617 Print | 2309-9828 Online © Lomonosov Moscow State University, 2015 © Russian Psychological Society, 2015

Бороздина Л.оЬаск, 1928; Стра-тоновский, 1974; Бороздина, 1997, 2004, 2012), образуясь от глагола «хараааш», передающего обширный комплекс ремесленных действий. Одним из значений слова становится «оттиск, штамп, метка». В этом качестве концепт довольно рано начал применяться к человеку, у которого уникальной меткой, отличающей его от других людей, выступало лицо. Так, об этом писал Геродот еще в V в. до н.э. (Бороздина, 1997). Позднее понятие обозначает уже не только соматические, но и психические свойства индивида, его мысли, слог, манеру устной или письменной речи. Таким образом, термин наделяется общим смыслом индивидуальных особенностей, различий и в целом — индивидуальности субъекта.

Ясно, что подобная интерпретация делает представление о характере чрезвычайно широким. Аристотель сужает такое воззрение (Аристотель, 1984). Пользуясь не ремесленным «характер», а, по примеру своего учителя Платона, словом «этос» («г|9о(;») — устойчивый нрав, он рассматривает его как констелляцию черт, возникшую прижизненно, созданную привычным способом действий человека и презентирующую субъекта со стороны морали. Последняя задает специфику поведения индивида, с помощью которой этос может быть описан и распознан. Ученик Аристотеля Феофраст (Феофраст, 1974; Фрейденберг, 1941; Стратоновский, 1974) последовательно реализует намеченный Стагиритом путь психогностики. В книге о характерах Феофраст впервые вводит в научный лексикон ремесленный термин в его исходном значении и, озаглавливая труд «Ш1К01 характере?» -буквально «Этические характеры», т.е. «Поведенческие стереотипы, штампы, шаблоны» (Аверинцев, 1971; Лосев, 1975; Ярошевский, 1976; Бороздина, 1997). Автор приводит в ней целую галерею различных стилистических клише, выделяя их по доминирующей черте: лести, тще-

славию, трусости (30 этюдов), и показывая, как данное свойство выражается в манере поведения, ибо каждому качеству релевантен свой стандарт поступков1. Феофраст изображает типовые характеры. Его ученик, известный античный комедиограф Менандр, применяя прием Феофраста, рисует уже индивидуальные нравы.

Новый всплеск интереса к анализу характера возникает в XVI в., когда рукописи Феофраста попадают в Западную Европу и печатаются на греческом и латинском языках. В XVII столетии сначала в Англии (Hall, 1969), потом во Франции у моралистов (Лабрюйер, 2011) появляются подражания Феофрасту (Бороздина, 1997). Наряду с увлечением феноменологией характера ставится проблема его истоков и генезиса, далее интенсивно обсуждаемая французскими материалистами: Д. Дидро, К.А. Гельвецием и др. (Бороздина, 1997), чей вывод гласил: характер человека есть продукт обстоятельств его жизни, производное влияний среды. Это мнение удерживается и в XIX в.

В итоге почти двух с половиной тысячелетней истории изучения человеческого нрава складывается странная ситуация. Прежде всего, не происходит какого-либо продвижения в понимании предмета психологии характера. У Аристотеля главным был вопрос о том, что такое характер, и он отвечает на него, выделяя из всей индивидуальности этос как моральную персону субъекта. В интервале между XVI и XIX вв. определение характера большей частью вообще не да-

ется, а трактовка предмета расширяется до полной психической индивидуальности. Признается, что характер созидаем -с ним не рождаются, он становится. Но, если у Аристотеля человек и был самосозидателем, то у французских материалистов характер образуют жизненные условия, в результате чего субъект лишается

значительной доли своей свободы самосозидания, а у Р. Оуэна (1865) теряет ее полностью, поскольку индивид мыслится в принципе не способным творить себя, оказываясь «пассивной смесью» в руках предшествующих поколений.

Вместе с тем, к середине Х1Х-началу XX в. исследование характера становится модным. Предлагается даже учредить особую науку о нем — этологию (Милль, 1914), отделив ее от общей психологии. Позднее нечто подобное осуществляется усилиями, главным образом, русского психиатра А.Ф. Лазурского, стремившегося построить характерологию в форме индивидуальной психологии (Лазурский, 1908). Предмет этой науки — полный психический облик субъекта; метод — эмпирический и экспериментальный, насколько, по словам автора, это возможно в психологии личности, а цель — анализ человеческой разновидности для построения типологии.

На переломе XIX и XX столетий возникают три специальных подхода к изучению характера: конституциональный (Э. Кречмер, У. Шелдон), психоаналитический (З. Фрейд и другие), идеологический (Э. Шпрангер, А. Робэк). В рамках этих подходов толкование характера остается прежним — как психической индивидуальности. В конституциональном подходе делается попытка уточнить представления об истоках характера и возможности его диагностики по соматическому типу. В психоаналитическом — присутствует вопрос о специфических детерминантах характера и дается соб-

ственная разработка его развития в виде последовательного прохождения индивидом психосексуальных стадий. В идеологическом — поднимается проблема действия духовных ценностей на образование характера.

В зарубежной психологии, начиная с Г. Олпорта (АИроП, 1937), категория «харак-

В большинстве стран мира тема характера утратила свой автономный статус, а соответствующая категория стала либо прямо отождествляться с термином «личность», что делалось чаще всего, либо считаться анахронизмом, исключающим ее употребление в качестве психоаналитического клише -«анализ характера», «черта характера».

1 Традиционная» дофилософская этика Греции сводилась к набору поведенческих предписаний для мужчин и женщин, взрослых и юношей, знатных и простолюдинов. Этот свод регламентировал поведение на войне и в мирной жизни, в общении со старшими, младшими, иностранцами и т.д. (Стратоновский, 1974).

Бороздина Л.В. Концепция личности и характера, основанная на теории деятельности А.Н. Леонтьева // Национальный психологический журнал. — 2015. — № 4(20). — С. 3-12.

ISSN 2079-6617 Print | 2309-9828 Online © Lomonosov Moscow State University, 2015 © Russian Psychological Society, 2015

http://npsyj.ru

тер» постепенно изымается из научного языка как не имеющая самостоятельного содержания. Согласно Г. Олпорту, наибольшим завоеванием психологии XX в. служит открытие личности, а ее наиважнейший атрибут — индивидуальность. Характер же — это личность в ее оценке, личность — это некий «сырой» характер, вне оценки. По замечанию немецких авторов (Arnold, 1972), американцы произвели замену понятия «характер» на «личность», никак не меняя его смы-

сла. В результате этого в большинстве стран мира тема характера утратила свой автономный статус, а соответствующая категория стала либо прямо отождествляться с термином «личность», что делалось чаще всего, либо считаться анахронизмом, исключающим ее употребление в качестве психоаналитического клише — «анализ характера», «черта характера».

К сожалению, характер весьма рано начали идентифицировать с личностью -примерно с XVIII в., что в последующие два столетия становится повсеместным: в США — М. Селигман (Seligman, 2002) и др.; в Англии — Р. Оуэн (Оуэн, 1865), Г. Модсли (Модсли, 1871), А. Бэн (Бэн,

866) и др.; во Франции — Т. Рибо (Рибо, 1886), Ф. Полан (Полан, 1896), Л. Кор-ман (Corman, 1932) и др. В Германии при образовании в конце второй половины XIX в., т.е. практически на рубеже веков, «немецкой характерологии» это словосочетание означало специальное направление философского толка, посвященное изучению человеческой личности.

В отечественной психологии наличествуют так называемые широкая и более узкая интерпретации характера. Первая сводит его к индивидуальному психическому складу (Левитов, 1969), согласно второй — характер содержит две состав-

ляющие. Одна из них — направленность, существующая в виде отношения субъекта к длинному ряду различных объектов, первоначально составленному А.Ф. Лазурским в соавторстве с философом С.Ф. Франком (Лазурский, 1912) и наиболее точно, хотя и усеченно, воспроизводимому впоследствии Б.Г. Ананьевым (Ананьев, 1947). Это отношение к обществу, общественным идеям, труду, природе, людям, к себе и т.д. Другой составляющей служит способ действия индивида,

обычно заменяемый на волю (Ковалев, 1957; Левитов, 1969). Такое представление, сформированное в первой половине ХХ в., еще удерживается в отдельных текстах, но не является сколько-нибудь серьезно востребованным.

Обращение к истории характерологии вскрывает два существенных факта. Прежде всего, крайнюю неопределенность трактовки предмета изучения, несмотря на монотонную апелляцию к психической индивидуальности. Вопрос разногласий — конкретное наполнение этой индивидуальности. Аристотель не вводил в этос ум, ибо он врожден человеку, за него не порицают и не хвалят,

а также аффективные процессы, вследствие которых субъект утрачивает контроль над собой. Но практически уже в одно с ним время (384-322 г. до н.э.) Феофраст включает в сборник скетчей о нравах, датируемый приблизительно 318-317 г. до н.э., описание недостатка ума, как одну из черт, детерминирующих определенный тип характера (Феофраст, 1974). Позднее одни авторы рассматривают не только мышление, но и сознание в качестве наиважнейшего фактора образования характера, переменной, чье влияние именуется «личным воздействием», благодаря которому и формируется собственно

характер, в отличие от темперамента и прочих наследственно обусловленных свойств (Фуллье, 1896). Другие исследователи полностью отрицают какое-либо действие сознания на построение человеческого нрава, целиком помещая его в область бессознательного (Рибо, 1886). 1914). В Германии характер приравнивают к воле, во Франции он создается из различных стремлений (Полан, 1986), строится по законам ассоциаций (Малапер, 1913) или с использованием трех «элементов характера»: «ум, чувства, воля» (Бэн 1866) и т.п. В результате возникает такая разноголосица суждений о непосредственном наполнении человеческого нрава как индивидуального психического склада, что он начинает терять четкие контуры.

Что касается второго, уже упоминавшегося факта, — сведения характера к психической индивидуальности, то здесь мы сталкиваемся с прямым редукционизмом, когда одно явление переносится на другое и, если следовать такой логике, неизбежно проступает странная последовательность: характер = личность = индивидуальность. Не требуется особой проницательности для выделения главной части ряда — это его последний компонент. Ни характер, ни личность при подобной интерпретации не имеют собственного значения без индивидуальности, потому что она и составляет их суть. Но это грубое искажение действительности. Людской нрав действительно обладает качеством уникальности, но он не есть сама уникальность, поэтому редукция характера, а далее личности к психической индивидуальности человека — это не более чем подчеркивание широко известного их разнообразия и единичной неповторимости. Однако дело в том, что свойство индивидуальной вариативности касается не только полной психической структуры субъекта, но и ее отдельных компонентов — от элементарной сенсорики до выбора жизненных ценностей. Это непреложный факт, объективно фиксируемый, например, при измерении порогов чувствительности. Индивидуальное своеобразие — качество номотетическое, закономерность

Людской нрав действительно обладает качеством уникальности, но он не есть сама уникальность, поэтому редукция характера, а далее личности к психической индивидуальности человека — это не более чем подчеркивание широко известного их разнообразия и единичной неповторимости

http://npsyj.ru

общего действия, оно не подходит для выражения сущности феноменов характера или личности столь же интериндивидуальных, как и составляющие их психические функции и процессы. Поэтому указанное свойство, пронизывающее всю психику, как и телесность, не в состоянии быть сколько-нибудь строго выделенным предметом ни характерологии, ни науки о личности. Здесь необходимо ясное понимание содержания названных феноменов, их места и назначения в человеческой психике.

О предмете психологии личности и характера

В отечественной психологии с конца 70-х гг. ХХ в. все более упрочивается воззрение на личность как на структуру мотивационно-смысловых образований, или структуру личностных смыслов (Ас-молов, 1979). При всей продуктивности вводимого и разрабатываемого подхода, определение личности кажется слишком широким, ибо заимствованное из теории деятельности понятие «личностный смысл» в авторской редакции составляет «значение для себя» (Леонтьев, 1975, С. 145). В действительности личность человека — это структура не просто личностных, а «жизненных смыслов» (Бороздина, 1989, 2002, 2004, 2012), т.е. таких, которые не только значимы для индивидуума, но которые детерминируют, программируют и реально строят его линию жизни. Комплекс жизненных смыслов несет в себе то, ради чего существует данный субъект, на что он тратит свою жизнь, что включает ее центральное содержание.

Единицей анализа личности, т.е. анализа на данном уровне человеческой психики, служит единичный смысл, все они образуют иерархическую конструкцию, где жизненные смыслы занимают наиболее высокие позиции, дифференцируясь по степени накала этого «значения для себя». Изложенное представление не подразумевает, однако, какого-то аксиологического подтекста, привносимого по критерию социальной валентности отдельных смыслов, в результате чего один индивид наделяется личностью, а другой — нет. Личность есть у каждого человека, не исключая делинквентов, во-

прос в том, чем она наполнена, какое непосредственное содержание имеют, главным образом, жизненные смыслы.

Сеансы клинического интервью с испытуемыми в возрасте от 10 до 90 лет показывают, что, в отличие от просто личностных, жизненные смыслы относительно немногочисленны, но отнюдь не единичны. Уже в ранней взрослости они достаточно осознанны людьми, хотя часть смысловой структуры может оставаться в латентном состоянии. Назван-

ные смыслы способны перестраиваться в ходе жизни, меняя место в иерархии. Последнее с очевидностью обнаруживается в геронтогенезе, когда смысл продления собственного существования, самосохранения приобретает для субъекта чрезвычайную значимость, продуцируя соответствующий мотив и деятельность по самообереганию, самоподдержанию, самоукреплению, когда обследуемые начинают приписывать наивысшую ценность жизни как таковой, чего нет или почти нет у молодых взрослых (Бороздина, 2001). Итак, личность — это часть человеческой психики, представляющая моти-вационно-смысловую структуру субъекта и, прежде всего, его жизненные смыслы.

Разумеется, любой единичный смысл можно реализовать по-разному. Способ их воплощения презентирует иной слой психики человека — его характер в качестве уровня, принимающего к исполнению жизненные смыслы, поэтому для него релевантен вопрос: не «что, ради чего?», а «как, каким образом?» Единицей анализа на уровне характера служит поступок. В теории деятельности А.Н. Леонтьева, на которой базируется концепция, развиваемая автором, такого элемента нет, и А.Н. Леонтьев нечасто пользуется им в текстах. В предлагаемой концепции под поступком понимается вид действия, обеспечивающего локомоцию индивидуума в особой области его жизненного пространства — области субъект-субъектных отношений. Объектом здесь высту-

пает не предмет, а иное лицо. Поступок — это действие, в котором человек обращается к другому или с другим, либо действие, адресованное другому и способное иметь социальный резонанс. Кристаллизация системы поступков, их организация в устойчивую поведенческую схему, обретение индивидуального стандарта таких актов и являет собой отработку характера. Это поведенческий шаблон, стилистическая особенность, представляющая стабильный, свойственный кон-

кретному человеку модус деяний.

Принцип строения здесь отличен от предыдущего. На уровне личности постулируется иерархия смыслов, в слое характера логично предположить центризм. Если весь репертуар поступков субъекта расположить на концентрических окружностях, находящихся в большей или меньшей близости к центру в зависимости от частоты использования, то характер будет складываться из тех действий, которые чаще всего применяются, становясь привычкой, второй натурой человека. Поэтому шаблон поступков войдет в ближний сектор концентра, занимая примыкающие к нему окружности. В слое характера первостепенна не высота, т.е. амплитуда индивидуальной значимости жизненного смысла, как в личности, а привычность, доступность того или иного акта в форме техники исполнения. Это образование, имеющее статус устойчивого гештальта приемов, позволяющее субъекту осуществлять свою жизненную линию, не задумываясь, в силу автоматизации привычки о том, как это делать (Adler, 1927).

Нетождественность личности и характера

Два образования человеческой психики — личность и характер явно не идентичны и являются таковыми, прежде всего, по определению мотивов и целей в

На уровне личности постулируется иерархия смыслов, в слое характера логично предположить центризм. Если весь репертуар поступков субъекта расположить на концентрических окружностях, находящихся в большей или меньшей близости к центру в зависимости от частоты использования, то характер будет складываться из тех действий, которые чаще всего применяются, становясь привычкой, второй натурой человека

теории деятельности А.Н. Леонтьева (Леонтьев, 1975), на которой базируется вся система приведенных положений. Сопровождаясь смыслами, мотивы порождают деятельность, цели — действия. Личность — это ценностно-смысловая структура субъекта, характер — целевая структура, слой создания или выбора целей человеком. Как видим, по своему содержанию и функции рассматриваемые образования различны, что в контексте настоящего обсуждения достаточно аксиоматично. Однако это различие прямо подкрепляется фактическим материалом, при использовании приема, с помощью которого А.Н. Леонтьев разводил феномены действия и деятельности. Он пишет: «Одно и то же действие может осуществлять разные деятельности, может переходить из одной деятельности в другую, обнаруживая таким образом свою относительную самостоятельность… Очевидно и обратное, а именно, что один и тот же мотив может конкретизоваться в разных целях и соответственно породить разные действия» (Леонтьев, 1975, С. 105).

В свете приведенных рассуждений необходимо проанализировать отдельные жизненные примеры, а также, и главное, данные этнической психологии.

Что касается первых, то поступок, вроде острого спора одного человека с другим или другими, способен служить реализацией смысла защиты себя, своего достоинства, семьи, близких, имущества и т.п. Словом, всего того, что в языке У. Джемса входит в понятие «мое» или «Я» (эмпирическое), т.е., применительно к данному контексту, в смысловую структуру «Я» (Джемс, 1991). Однако аналогичным поступком — участием в ожесточенной полемике человек способен отстаивать справедливость, как часть смыслового содержания его личной нравственности, даже если справедливость нарушается по отношению не к нему, а к иному лицу или лицам. Это отстаивание принципов субъектом как моральной персоной. Итак, один и тот же поступок может воплощать разные смыслы индивидуума, а один и тот же смысл, например, свободолюбия, осуществляться за счет нетождественных действий, что наблюдается в различных культурах.

Столь значимый жизненный смысл, как любовь и стремление к свободе, типичный для многих народов мира, всегда входил незыблемой ценностью в интегральную личность древних греков. В своем воплощении свободолюбие получило совершенно определенное отражение в каноне полисной морали, т.е. в требованиях к гражданину города-государства, первыми из которых были храбрость, стойкость, отвага. Особенно ярко это проявилось в античной Спарте, где наиболее почитаемыми считались сила духа (наряду с физической), бесстрашие, доблесть, готовность человека защитить независимость своего полиса и собственную свободу, не щадя жизни (Боннар, 1958; Бороздина, 1997).

В смысловой структуре представителей современной Греции, вопреки осознанию того, что они не в состоянии возродить лучезарную «Великую Грецию», вопреки их «комплексу неполноценности» даже по отношению к византийским грекам, свободолюбие служит одним из высокоценных смысловых образований нации и отдельных людей. По описанию И.В. Зиньковской, греки «смогли пройти через 400-летнее турецкое завоевание2 -одно из самых жестоких в истории, сохранив практически в неприкосновенности самосознание, религию, обычаи и язык. «Мимо них прошла эпоха Возрождения, их не коснулись научные открытия Просвещения, социальные и промышленные революции и многое другое» (Зиньковская, 2005, С. 83). Греки были, по выражению автора, выброшены в современность примерно 150 лет назад и с тех пор стараются догнать Запад. Переход оказался болезненным, ибо народ живет в стране, потерявшей более трех четвертей территории и постоянно находящейся на грани банкротства. Но тот факт, что за 400 лет турецкого владычества греческий этнос не утратил национального самосознания, культуры, религии, обычаев и языка, является серьезнейшим доводом в пользу неприятия греками положения подчинения и их стойкого стремления к независимости. На уровне реализации этой смысловой структуры можно видеть ее полное и прямое воплощение. «Обнаруживая чрезвычайную страсть

к свободе выбора, греки совершенно не восприимчивы к пониманию слов: «дисциплина», «координация» или «система»» (Там же, С. 84). Но дело здесь, разумеется, не в перцептивных или когнитивных трудностях, а в полном отказе от условных ограничений, от той или иной регламентации жизни и деятельности: «свободный человек должен жить свободно!» По словам Зиньковской, «греки путают хорошие манеры и подобострастное повиновение, которое они были вынуждены усвоить, чтобы выжить под турецким игом» (Зиньковская, 2005, С. 85). Вследствие этого они убеждены, что проявление вежливости как некой цивилизованной формы предупредительного угодничества подобает рабу, но не свободному человеку. В результате стиль поведения греков отличается неприятием конвенциальных норм, тяготением к свободе без искусственных, в их понимании, ограничений и включает в себя элементы необязательности в межличностных контактах. Нельзя сказать, что современные греки не знают и не признают своих недостатков, они вполне критичны, но готовы моментально «поставить на место» любого, особенно иностранца, который нелестно отзовется о Греции или усомнится в том, что «греки — соль земли» (Там же, С. 83).

Англичанам также в полной мере присущи независимость и ощущение себя свободной нацией (Зиньковская, 2005), впервые отвергнувшей диктат Ватикана и вообще католицизма, впервые ограничившей абсолютную власть монарха, а помимо того — нацией, не столько входящей в народонаселение планеты, сколько стоящей над ним, потому что в своей истории Великобритания имела длительный период существования в виде крупной колониальной империи, владевшей огромными территориями вне метрополии. Современный англичанин сознает себя свободным в свободной стране и крепко держится за свою свободу. Его пристрастие к домашнему очагу служит символом личной независимости. Но, если обратиться к тому, как поведенчески осуществляется это свободолюбие, то мы видим высокомерие британцев и отстраненность, отражающую их самодостаточность (Зиньковская, 2005; Ле-

2 С XV в. Греция находилась под властью Турции. Благодаря Греческой революции 1821-1829 гг. и поражению Турции в войне с Россией 1828-1829 гг. с 1830 г. Греция обрела независимость.

ISSN 2079-6617 Print | 2309-9828 Online © Lomonosov Moscow State University, 2015 © Russian Psychological Society, 2015

http://npsyj.ru

бон, 2011), а также особое внимание англичан к неукоснительному соблюдению их гражданских прав, оберегание последних от любого посягательства со стороны государства, каких-либо организаций внутри него или частных лиц.

Таким образом, в первом из анализируемых случаев (древние греки) свободолюбие воплощается в храбрости, бесстрашии, доблести, а во втором (современные греки) — в поведенческой раскованности, не редко в бестактности и быстром соскальзывании в вербальную агрессию; в третьем (англичане) — в надменности, замкнутости и своеобразной «прикованности» людей к своим гражданским правам (Зиньковская, 2005).

Можно видеть, что один и тот же жизненный смысл, т.е. единый элемент личности, имеет неодинаковую характерологическую конкретизацию в разных этносах.

Конечно, специальные исторические и этнические условия и, помимо этого, частное толкование обсуждаемого смысла, будучи небезразличными для его реализации, отчасти и продуцируют отмеченные дифференциальные особенности. Древним грекам надо было защищать свои государства, поэтому формировался, в основном, характер воина. Современные греки, обретя свободу, переполнены желанием пользоваться ею в полной мере. Англичане, испытывая гордость за державу, рано получившую и длительно удерживающую свой суверенитет, зорко следят за соблюдением собственных гражданских прав как гарантии личной независимости. Но, какие бы оттенки значения ни принимало свободолюбие при трех описанных обстоятельствах, ядерным, корневым в этом, безусловно, жизненном смысле для народа каждой страны остается одно: свобода и независимость, что и подлежит осуществлению, сопровождающемуся характерологической вариацией, следующей за частной смысловой задачей (защита территории и проч.) или не только за ней.

Приведенные примеры были призваны показать, что один и тот же жизненный смысл может воплощаться с помощью разных акций на уровне характера, т.е. разных поступков, формирующих черты. Но действительно и обратное:

один и тот же поступок способен «служить» нескольким смысловым образованиям. Храбрость, бесстрашие древних греков реализует не только смысл свободолюбия, но и любовь к Родине, сверхценный смысл патриотизма. Деяния людей, свидетельствующие об их неустрашимости, доблести, героизме, прямо

касаются смысла «Я» субъекта, резко поднимая потенциал его самовосприятия и создавая отношение человека к себе как к персоне, окруженной ореолом славы. А это, в свою очередь, делает индивида не только само-, но и социально ценным, что в небольшом по размеру городе-государстве, которым был полис, обеспечивало субъекту определенный статус, который непосредственно задавал смысл общественной или профессиональной деятельности.

Подобные примеры несложно продолжить, но важно то, что одинаковый смысл или структура имеют разное характерологическое выражение в стереотипе поступков, а один и тот же поступок обслуживает ряд смысловых структур, т.е. комплекс элементов личности.

Соотношение личности и характера. Источник их формирования

По своему назначению и функции в психике человека личность и характер представляют собой достаточно самостоятельные конструкты. Но все же ведущим в известной мере оказывается уровень личности, ибо конкретный смысл с его частным толкованием несомненно задает вектор поиска средств реализации, подбор способов воплощения в жизнь данной смысловой единицы или структуры.

Очевидно, что обсуждаемые образования не идентичны, но они и не разведены. Напротив, оба уровня связаны: поступок как любое действие всегда имеет цель, которая есть производное смыслов. Такое понимание не означает, тем не менее, что мотив разбивается на цели, подобные его более мелким фрагментам. Определен-

ный смысл, рождающий мотив, или мотив, сопровождающийся определенным смыслом, вызывает процесс либо целеобразо-вания, целепостроения, т.е. создания цели, либо ее выбора, если она присутствует в поле альтернатив.

Источник формирования личности и характера один: смыслы существования человек черпает в мире людей, там же он находит и способы их исполнения. Ни с личностью, ни с характером индивид не рождается, то и другое он выбирает

и усваивает в культуре социума. Но сказанное не предполагает параллельности генезиса обоих образований. Напротив, в процессе развития между ними возможны смещения. Какие-то формы поступков ребенок усваивает раньше пробуждения способности осознать и присвоить их значение. На протяжении жизненного цикла человека вероятны периоды более интенсивного построения личности или характера.

Расхожее мнение о возможности сочетания хорошей личности с плохим характером — всего лишь иллюзия: высокие смыслы не реализуются в низких поступках и наоборот. Однако в жизни мы иногда видим более или менее заметное несоответствие обсуждаемых конструктов. Чем оно порождается? Чаще всего установкой «казаться, а не быть», когда человек создает внешний, социально одобряемый рисунок поведения и лишь в экстремальной ситуации обнаруживает свое «истинное лицо», открывая личность

Один и тот же жизненный смысл может воплощаться с помощью разных акций на уровне характера, т.е. разных поступков, формирующих черты. Но действительно и обратное: один и тот же поступок способен «служить» нескольким смысловым образованиям

Отождествление понятий «личность» и «характер» неправомерно, поскольку это неодинаковые компоненты человеческой психики, различающиеся по месту и назначению в ней, по своему содержанию, единицам анализа, строению и генезису

и/или характер. Помимо этого, отклонения первой в лучшую сторону по сравнению со вторым нередко являются результатом недостатка средств исполнения (плохо сформированных или неадекватных смыслам). Следующая причина может крыться во влиянии темперамента на характер: эмоционально неустойчивый, импульсивный человек оказывается не в состоянии последовательно выдерживать линию поведения, соответствующую его смыслам. Важны и качества интеллекта. Последний не входит в характер, как учил Аристотель, но, по его же мнению, решение о поступках принимается при прямом, непосредственном интеллектуальном участии, и это — фактор, способный тормозить не только воплощение, но и возникновение смыслов.

Уместно внести уточнение о том, как соотносятся известные психические функции человека с двумя рассматриваемыми образованиями. Если к личности предъявляется вопрос «что, ради чего?», к характеру — «как?», то к прочим функциям — «чем?» Их сумму Л. Клягес (Klages, 1910) называл материалом характера, комплексом естественных дарований, прирожденным капиталом. Последний, несомненно, обладает разной мощностью и его воздействие на оба конструкта трудно переоценить. У субъекта, избравшего музыкальную карьеру, но не избавленного от ограничений звуковысотного слуха, рушится смысл стать серьезным профессионалом. У амбициозного человека, стремящегося к самовозвышению, но обделен-

ного достаточной силой интеллекта, из-за неоптимальной стратегии срывается исполнение многих замыслов, возникает конфликт с социальным окружением, развивается тревожность, агрессивность, фрустрированность, что мы воочию наблюдаем при так называемой «триаде риска» (Бороздина, 2011).

Подводя итог сказанному, можно утверждать, что отождествление понятий «личность» и «характер» неправомерно, поскольку это неодинаковые компоненты человеческой психики, различающиеся по месту и назначению в ней, по своему содержанию, единицам анализа, строению и генезису. Исключение характера из сферы исследования делает общую структуру психики человека неполной, а идентификация личности с психической индивидуальностью столь же бесперспективна, как и ее идентификация с характером, в чем убеждает 2,5-тысячелетняя история изучения характера в указанной интерпретации.

Литература:

Аверинцев С.С. «Греческая» литература и ближневосточная «словесность» // Типология и взаимосвязь литератур древнего мира / отв. ред. П.А. Гринцер. — Москва : Наука, 1971. — С. 206-266.

Ананьев Б.Г. Очерки истории русской психологии ХУШ-Х1Х веков / Б.Г. Ананьев. — Ленинград : Госполитиздат, 1947. Аристотель. Никомахова этика // Аристотель. Соч. в 4 т. Т. IV. — Москва : Наука, 1984. — С. 73-127.

Асмолов А.Г. О некоторых перспективах исследования смысловых образований личности / А.Г. Асмолов, Б.С. Братусь, Б.В. Зейгарник и др. // Вопросы психологии. — 1979. — № 4. — С. 35-46.

Боннар А. Греческая цивилизация / А. Боннар. — Москва : Иностранная литература, 1958.

Бороздина Л.В. Личность и характер / Л.В. Бороздина // «Активизация личности в системе общественных отношений» : тезисы докл. VII Всесоюз. съезда Общества психологов СССР. Москва, август 1988. — Москва, 1989. — С. 57-59. Бороздина Л.В. Психология характера / Л.В. Бороздина. — Москва : Изд-во МГУ, 1997.

Бороздина Л.В. Различие личности и характера / Л.В. Бороздина // Ежегодник РПО «Психология и ее приложения». — 2002. — Т. IX. — Вып. 2. -С. 222-225.

Бороздина Л.В. О предмете психологии характера и личности : учеб. пособие / Л.В. Бороздина. — Москва : Проект-Ф, 2004. Бороздина Л.В. Уровень притязаний: классические и современные исследования / Л.В. Бороздина. — Москва : Акрополь, 2011. Бороздина Л.В. Проблема характера в психологии / Л.В. Бороздина // Вопросы психологии. — 2012. — № 1. — С. 36-43. Бороздина Л.В. Самооценка в разных возрастных группах: от подростков до престарелых / Л.В. Бороздина, О.Н. Молчанова. — Москва : Проект-Ф, 2001.

Бэн А. Об изучении характера / А. Бэн. — Санкт-Петербург : Изд-е Заленского и Любарского, 1866. Джемс У. Психология / У. Джемс. — Москва : Педагогика, 1991.

Зиньковская И.В. Этническая психология / Зиньковская. — Воронеж : Истоки, 2005. Ковалев А.Г. Характер / А.Г. Ковалев, В.Н. Мясищев. — Ленинград : Изд-во ЛГУ, 1957. Лабрюйер Ж. Характеры / Ж. Лабрюйер. — Санкт-Петербург : Азбука, 2011

Лазурский А.Ф. Очерк науки о характерах / А.Ф. Лазурский. — Санкт-Петербург : Изд-во К.Л. Риккера, 1908.

Лазурский А.Ф. Программа исследования личности в ее отношении к среде / А.Ф. Лазурский, С.Ф. Франк // Русская школа. — 1912. — Кн. 1. — С. 1-24.

Лебон Г. Психология народов и масс / Г. Лебон. — Москва : Академический проект, 2011. — 238 с. Левитов Н.Д. Психология характера / Н.Д. Левитов. — Москва : Педагогика, 1969.

ISSN 2079-6617 Print | 2309-9828 Online © Lomonosov Moscow State University, 2015 © Russian Psychological Society, 2015

http://npsyj.ru

Леонтьев А.Н. Деятельность. Сознание. Личность / А.Н. Леонтьев. — Москва : Политиздат, 1975. Лосев А.Ф. История античной эстетики. В 8 томах Т. 4 / А.Ф. Лосев. — Москва : Наука, 1975.

Малапер П. Элементы характера и законы их сочетаний / П. Малапер. — Москва : Кн. изд-во К.И. Тихомирова, 1913.

Милль Дж.Ст. Система логики / Дж.С. Милль. — Москва : Изд. Г.А. Лемана, 1914.

Модсли Г. Физиология и патология души / Г. Модсли. — Санкт-Петербург : Изд. О. Бакста, 1865.

Оуэн Р. Образование человеческого характера / Р. Оуэн. — Санкт-Петербург : Изд. Н.И. Билибина, 1865.

Полан Ф. Психология характера / Ф. Полан. — Санкт-Петербург : Ф. Павленков, 1896.

Рибо Т. Болезни личности / Т. Рибо. — Санкт-Петербург : А.Е. Рябченко, ценз., 1886.

Стратоновский Г.А. Феофраст и его «характеры» / Г.А. Стратоновский. — Ленинград : Наука, 1974.

Феофраст. Характеры / Феофраст. — Ленинград : Наука, 1974.

Фрейденберг О.М. «Характеры» Феофраста / О.М. Фрейденберг // Ученые зап. ЛГУ, Сер. Филол. науки. — 1941. — № 63. — Вып. 7. — С. 129-164.

Фуллье А. Темперамент и характер / А. Фуллье. — Москва : Изд-е магазина Книжное Дело, 1896.

Ярошевский М.Г. История психологии / М.Г. Ярошевский. — Москва : Мысль, 1976.

Adler A. The Practice and theory of individual psychology. — New York: Harcourt, Brace & World, 1927.

Allport G. Personality: A Psychological Interpretation. — New York: Hole, 1937.

Arnold W. Character. In: Eysenk H. (Ed.). Encyclopedia of Psychology. — London: Fontana Collins, 1972. — P. 177-180 Corman L. Visages et caracteres. — Paris: Plon, 1932.

Hall J. Characters of Virtues and Vices [1608]. London: Works. 1608. Ed. Philip Wynter. Volume VI. — New York: reprinted by AMS Press, 1969. — 89-125. Klages L. Prinzipien der Charakterkunde. — Bonn: Bouvier, 1910.

Seligman, M.I.P. Authentic Happiness: Using the New Positive Psychology to Realize Your Potential for Lasting Fulfillment. — New York: Free Press, 2002. Shand A.F. Foundations of character. — London: Macmillan, 1914.

Roback A.A. Psychology of character. — London; New York: Harcourt Brace & Company, 1928.

References:

Adler, A. (1927) The Practice and theory of individual psychology. New York, Harcourt, Brace & World. Allport, G. (1937) Personality: A Psychological Interpretation. New York, Hole.

Ananiev, B.G. (1947) Essays on the history of Russian psychology of 18-19th centuries. Leningrad, Gospolitizdat. Aristotle (1984) Nicomachean Ethics Aristotle. Vol. 4. Moscow, Nauka, 73-127.

Arnold, W. (1972) Character. In: Eysenk H. (Ed.). Encyclopedia of Psychology. London, Fontana Collins, 177-180.

Asmolov, A.G., B.S. Bratus’, & B.V. Zeigarnik et al. (1979) Some prospects in the study of meaning of the personality. Issues of psychology [Voprosy psikhologii], 4, 35-46.

Averintsev, S.S. (1971) «Greek» literature and the Middle East «literature». Moscow, Nauka. 206-266. Bonnard, A. (1958) Greek civilization. Moscow, Inostrannaya Literatura.

Borozdina, L.V. (1989) Personality and character. «Revitalization of the person in the system of social relations»: Abstracts. 7th All-Union Congress of the USSR Psychologist Society. Moscow, August 1988 [«Aktivizatsiya lichnosti v sisteme obshchestvennykh otnosheniy»: tezisy dokladov VII Vsesoyuznogo s’ezda Obshhestva psikhologov SSSR. Moskva, avgust 1988]. Moscow, 57-59.

Borozdina, L.V. (1997) The psychology of character. Moscow, MGU.

Borozdina, L.V. (2002) The difference between personality and character. Yearbook RPO «Psychology and its applications» [Ezhegodnik RPO «Psikhologiya i eyo prilozheniya»]. Vol. 2, 222-225.

Borozdina, L.V. (2004) On the subject of the psychology of the character and personality: manual. Moscow, Proekt-F. Borozdina, L.V. (2011) The level of claims: classical and modern studies. Moscow, Akropol’.

Borozdina, L.V. (2012) The problem of character in psychology. Issues of psychology [Voprosy psikhologii], 1, 36-43. Borozdina, L.V. (2001) Self-evaluation in different age groups, from teenagers to the elderly Moscow, Proekt-F. Ben, A. (1866) On the study of the nature. St. Petersburg, Izdanie Zalenskogo i Lyubarskogo. Corman, L. Visages et caracteres. — Paris: Plon, 1932.

Fouillée, A. (1896) Temperament and character. Moscow, Izdatel’stvo magazina Knizhnoe Delo.

Freudenberg, O.M. (1941) «Characters» of Theophrastus. Scientists zap. LSU, Series Philology. Science [Uchenye LGU, Seriya Filologiya nauki]. 63, Vol. 7, 129-164.

Hall, J. (1969) Characters of Virtues and Vices [1608]. London, Works. 1608. Ed. Philip Wynter. Volume VI. New York, reprinted by AMS Press, 89-125.

James, W. (1991) Psychology. Moscow, Pedagogika.

Klages, L. (1910) Prinzipien der Charakterkunde. Bonn, Bouvier.

Kovalev, A.G. (1957) Character. Leningrad, Izdatel’stvo LGU.

La Bruyere, J. (2011) Characters. St. Petersburg, Azbuka.

Lazurskiy, A.F. (1908) Science Essay about the characters. St. Petersburg, Izdatel’stvo K.L. Rikkera.

Бороздина Л.В. Концепция личности и характера, основанная на теории деятельности А.Н. Леонтьева // Нацио- ISSN 2079-6617 Print | 2309-9828 Online

нальный психологический журнал. — 2015. — № 4(20). — С. 3-12. © Lomonosov Moscow State University, 2015

Borozdina Lidia V. (2015). The concept of personality and character based on the activity theory of A. Leontiev. © Russian Psychological S°ciety 2015

National Psychological Journal, 4,3-12.

Lazurskiy, A.F. (1912) Exploration of personality in its relation to the environment. Lazurskii, A.F., & Frank, S.F. Russian school [Russkaya shkola]. Book 1, 1-24.

Lebon, G. (2011) Psychology of peoples and masses. Moscow, Academicheskiy Proekt, 238. Levitov, N.D. (1969) The psychology of the character. Moscow. Pedagogika. Leontiev, A.N. (1975) Activities. Consciousness. Personality. Moscow, Politizdat. Losev, A.F. (1975) History of ancient aesthetics. Vol. 4. Moscow, Nauka.

Malaper, P. (1913) Character parts and the laws of their combinations. Moscow, Knizhnoe izdatel’stvo K.I. Tikhomirova. Mill, J.S. (1914) System of logic. Moscow, Izdatel’stvo G.A. Lemana.

Maudslay, H. (1865) Physiology and pathology of the soul. St. Petersburg, Izdatel’stvo A. Baksta.

Owen, R. (1865) Education of human character. St. Petersburg, Izdatel’stvo N.I. Bilibin.

Polan, F. (1896) Psychology of character. St. Petersburg, F. Pavlenkov.

Ribot, T. (1886) Diseases of personality. St. Petersburg, A.E. Ryabchenko.

Roback, A.A. (1928) Psychology of character. London; New York, Harcourt Brace & Company.

Seligman, M.I.P. (2002) Authentic Happiness: Using the New Positive Psychology to Realize Your Potential for Lasting Fulfillment. New York, Free Press. Shand, A.F. (1914) Foundations of character. London, Macmillan. Stratonovsky, G.A. (1974) Theophrastus and his «characters». Leningrad, Nauka. Theophrastus (1974) Characters. Leningrad, Nauka.

Veraksa, N.E., Belolutskaya, A.K., Vorobyeva, I.I., Krasheninnikov, E.E., Rachkova, E.V., Shiyan, I.B., & Shiyan, O.A. (2013). Structural dialectical approach in psychology: Problems and research results. Psychology in Russia: State of the Art, 6(2), 65-77. doi: 10.11621/pir.2013.0206 Yaroshevskiy, M.G. (1976) History of Psychology. Moscow, Mysl’. Zinkovskaya, I.V. (2005) Ethnic Psychology. Voronezh, Istoki.

ISSN 2079-6617 Print | 2309-9828 Online © Lomonosov Moscow State University, 2015 © Russian Psychological Society, 2015

Этапы рождения личности по А. Н. Леонтьеву

Основные положения данной теории сводятся к следующему.

А. Н. Леонтьевым были определены и этапы развития личности, в общем смысле отраженные в образном выражении исследователя: «личность рождается дважды».

«Первое рождение» личности

«Первое рождение» протекает в дошкольном возрасте, знаменуя формирование первых иерархически выстроенных отношений и мотивов, первое подчинение неосознанных побуждений и влечений нормам общественного устройства («эффект горькой конфеты»).

Возможно определение временных рамок «первого рождения»: оно начинается ориентировочно в возрасте 3 лет и продолжается вплоть до младшего школьного возраста. Следовательно, это не единовременный, а достаточно длительный процесс.

Отдельно необходимо описать выявленный в процессе одного из экспериментов А. Н. Леонтьевым «эффект горькой конфеты». В данном исследовании принимал участие ребенок-дошкольник. Суть эксперимента была сведена к следующему. Перед ребенком было поставлено задание: достать со стола предмет, не вставая с места, при том, что стол располагался на значительном расстоянии от ребенка. Каждый раз за успешное выполнение задания ребенок получал конфету. В течение того времени, пока взрослый контролировал процесс, ребенок справлялся с заданием, как и необходимо – не вставая с места. На середине эксперимента взрослого якобы просили ненадолго выйти из кабинета, взрослый выходил (на самом деле он наблюдал за ребенком из соседней комнаты). Как только ребенок оставался один, чтобы достать предмет, он просто вставал с места, подходил его и брал. Взрослый, вернувшись в комнату и обнаружив предмет в руках ребенка, предложил ему конфету за правильно выполненное задание. Но ребенок сначала отказался от награды, а потом, когда взрослый стал настаивать, тихо заплакал.

А. Н. Леонтьев предлагал следующее объяснение данному феномену. Любое действие ребенка является объективно вписанным в систему особых отношений с окружающей действительностью. Одним из таких отношений является отношение «ребенок – взрослый», другим – «ребенок – предмет». А в связи с тем, что любое отношение субъекта к объекту может быть реализовано лишь в формате деятельности этого субъекта, движимого конкретным мотивом, А. Н. Леонтьев указывает, что действие ребенка по-разному соотносилось с двумя значимыми для него мотивами: желание взять предмет (так как за него предполагается награда), но социально одобряемым образом его получить достаточно сложно (а ребенок в таком возрасте стремится соответствовать ожиданиям взрослых). Когда экспериментатор вернулся в комнату и предложил награду за «правильно» выполненное задание, ребенок переживал конфликт мотивов, в связи с чем конфета для него была «горькой» относительно личностного смысла.

Данный эксперимент доказал, что у ребенка начался процесс соподчинения мотивов, при этом наиболее важными представляются именно социально значимые мотивы, отражающие следование социальной норме.

«Второе рождение» личности

Процесс «второго рождения» протекает в подростковом возрасте, выражаясь в оформлении умений распознавать мотивы собственной деятельности, контролировать, соподчинять их друг другу.

Непосредственно перед «вторым рождением» личность обладает уже сложившейся в результате предшествовавшей деятельности достаточно устойчивой иерархией мотивов, но оказывается перед необходимостью ее пересмотра. Это происходит потому, что все больше и больше расширяется круг социальных отношений, в которые входит ребенок, увеличивается число реализующих эти отношения видов деятельностей и возникают противоречия уже внутри круга соответствующих им социальных мотивов. Особенно отчетливо это впервые может обнаружиться, когда социально одобряемый родителями ребенка поступок (например, не пропускать ни одного урока) вдруг получает резко отрицательную оценку других учеников класса, ставших для подростка «значимыми другими».

В этом возрасте ребенок начинает ставить перед собой глобальные вопросы о том, что такое добро, что такое зло, к чему следует стремиться и чего избегать, каковы должны быть жизненные идеалы и т. п. Естественно, это требует большой работы самосознания.

Ключевым показателем прохождения этапа «второго рождения» личности выступает первый самостоятельный и ответственный поступок человека.

Рассматривая данный показатель, выделенный А. Н. Леонтьевым, исследователи теории личности В. В. Петухов и В. В. Столин предлагают еще больше сузить объем понятия «личность», указав, что личностью может быть назван лишь индивид, способный на такой поступок.

Таким образом, после «первого рождения» еще нельзя говорить о личности, а лишь о социальном индивиде, который способен воспринимать социальную норму в качестве значимого внутреннего регулятора поведения, но не задумывается при этом о потенциально возможных иных социальных нормах.

Однако социальный индивид не всегда становится личностью, так как этап «второго рождения» предполагает повышение уровня ответственности и самостоятельности личности, следствием которого может быть выявление новых проблем субъекта.

Одной из таких проблем может выступить, например, обладание большей свободой деятельности, к которой субъект не привык – и потому бежит от нее (одна из книг рассматривавшего эту проблему Э. Фромма так и называлась – «Бегство от свободы»). Тем более что индивид, решившись на поступок, всегда рискует ошибиться, выбрав не самую удачную стратегию поведения.

27. КОНЦЕПЦИЯ ЛИЧНОСТИ А.Н. ЛЕОНТЬЕВА. Шпаргалка по общей психологии

А. Н. Леонтьев — Индивид и личность

В психологии понятие индивида употребляется в чрезмерно широком значении, приводящем к неразличению особенностей человека как индивида и его особенностей как личности. Но как раз их четкое различение, а соответственно и лежащее в его основе различение понятий «индивид» и «личность» составляет необходимую предпосылку психологического анализа личности.

Наш язык хорошо отражает несовпадение этих понятий: слово «личность» употребляется нами только по отношению к человеку, и притом начиная лишь с некоторого этапа его развития. Мы не говорим «личность животного» или «личность новорожденного». Никто, однако, не затрудняется говорить о животном и о новорожденном как об индивидах, об их индивидуальных особенностях (возбудимое, спокойное, агрессивное животное и т.д.; то же, конечно, и о новорожденном). Мы всерьез не говорим о личности даже и двухлетнего ребенка, хотя он проявляет не только свои генотипические особенности, но и великое множество особенностей, приобретенных под воздействием социального окружения; кстати сказать, это обстоятельство лишний раз свидетельствует против понимания личности как продукта перекрещивания биологического и социального факторов. Любопытно, наконец, что в психопатологии описываются случаи раздвоения личности, и это отнюдь не фигуральное только выражение; но никакой патологический процесс не может привести к раздвоению индивида: раздвоенный, «разделенный» индивид есть бессмыслица, противоречие в терминах.

Понятие личности, так же как и понятие индивида, выражает целостность субъекта жизни; личность не состоит из кусочков, это не «полипняк». Но личность представляет собой целостное образование особого рода. Личность не есть целостность, обусловленная генотипически: личностью не родятся, личностью становятся. Потому-то мы и не говорим о личности новорожденного или о личности младенца, хотя черты индивидуальности проявляются на ранних ступенях онтогенеза не менее ярко, чем на более поздних возрастных этапах. Личность есть относительно поздний продукт общественно-исторического и онтогенетического развития человека.

Личность есть специальное человеческое образование, которое так же не может быть выведено из его приспособительной деятельности, как не могут быть выведены из нее его сознание или его человеческие потребности. Как и сознание человека, как и его потребности (Маркс говорит: производство сознания, производство потребностей), личность человека тоже «производится» — создается общественными отношениями, в которые индивид вступает в своей деятельности. То обстоятельство, что при этом трансформируются, меняются и некоторые его особенности как индивида, составляет не причину, а следствие формирования его личности.

Выразим это иначе: особенности, характеризующие одно единство (индивида), не просто переходят в особенности другого единства, другого образования (личности), так что первые уничтожаются; они сохраняются, но именно как особенности индивида. Так, особенности высшей нервной деятельности индивида не становятся особенностями его личности и не определяют ее. Хотя функционирование нервной системы составляет, конечно, необходимую предпосылку развития личности, но ее тип вовсе не является тем «скелетом», на котором она «надстраивается». Сила или слабость нервных процессов, уравновешенность их и т.д. проявляют себя лишь на уровне механизмов, посредством которых реализуется система отношений индивида с миром. Это и определяет неоднозначность их роли в формировании личности.

Чтобы подчеркнуть сказанное, я позволю себе некоторое отступление. Когда речь заходит о личности, мы привычно ассоциируем ее психологическую характеристику с ближайшим, так сказать, субстратом психики – центральными нервными процессами. Представим себе, однако, следующий случай: у ребенка врожденный вывих тазобедренного сустава, обрекающий его на хромоту. Подобная грубо анатомическая исключительность очень далека от того класса особенностей, которые входят в перечни особенностей личности (в так называемую их «структуру»), тем не менее ее значение для формирования личности несопоставимо больше, чем, скажем, слабый тип нервной системы. Подумать только, сверстники гоняют во дворе мяч, а хромающий мальчик – в сторонке; потом, когда он становится постарше и приходит время танцев, ему не остается ничего другого, как «подпирать стенку». Как сложится в этих условиях его личность? Этого невозможно предсказать, невозможно именно потому, что даже столь грубая исключительность индивида однозначно не определяет формирования его как личности. Сама по себе она не способна породить, скажем, комплекса неполноценности, замкнутости или, напротив, доброжелательной внимательности к людям и вообще никаких собственно психологических особенностей человека как личности. Парадокс в том, что предпосылки развития личности по самому существу своему безличны.

Личность, как и индивид, есть продукт интеграции процессов, осуществляющих жизненные отношения субъекта. Существует, однако, фундаментальное отличие того особого образования, которое мы называем личностью. Оно определяется природой самих порождающих его отношений: это специфические для человека общественные отношения, в которые он вступает в своей предметной деятельности. Как мы уже видели, при всем многообразии ее видов и форм, все они характеризуются общностью своего внутреннего строения и предполагают сознательное их регулирование, т.е. наличие сознания, а на известных этапах развития также и самосознания субъекта.

Так же как и сами эти деятельности, процесс их объединения – возникновения, развития и распада связей между ними – есть процесс особого рода, подчиненный особым закономерностям.

Изучение процесса объединения, связывания деятельностей субъекта, в результате которого формируется его личность, представляет собой капитальную задачу психологического исследования. Ее решение, однако, невозможно ни в рамках субъективно-эмпирической психологии, ни в рамках поведенческих или «глубинных» психологических направлений, в том числе и их новейших вариантов. Задача эта требует анализа предметной деятельности субъекта, всегда, конечно, опосредованной процессами сознания, которые и «сшивают» отдельные деятельности между собой. Поэтому демистификация представлений о личности возможна лишь в психологии, в основе которой лежит учение о деятельности, ее строения, ее развития и ее преобразованиях, о различных ее видах и формах.

Здесь мы подходим к главной методологической проблеме, которая кроется за различением понятий «индивид» и «личность». Речь идет о проблеме двойственности качеств социальных объектов, порождаемых двойственностью объективных отношений, в которых они существуют. Как известно, открытие этой двойственности принадлежит Марксу, показавшему двойственный характер труда, производимого продукта и, наконец, двойственность самого человека как «субъекта природы» и «субъекта общества».

Для научной психологии личности это фундаментальное методологическое открытие имеет решающее значение. Оно радикально меняет понимание ее предмета и разрушает укоренившиеся в ней схемы, в которые включаются такие разнородные черты или «подструктуры», как, например, моральные качества, знания, навыки и привычки, формы психического отражения и те6мперамент. Источником подобных «схем личности» является представление о развитии личности как о результате наслаивания прижизненных приобретений на некий предсуществующий метапсихологический базис. Но как раз с этой точки зрения личность как специфически человеческое образование вообще не может быть понята.

Действительный путь исследования личности заключается в изучении тех трансформаций субъекта (или, говоря языком Л. Сэва, «фундаментальных переворачиваний»), которые создаются самодвижением его деятельности в системе общественных отношений. На этом пути мы, однако, с самого начала сталкиваемся с необходимостью переосмыслить некоторые общие теоретические положения.

Одно из них, от которого зависит исходная постановка проблемы личности, возвращает нас к уже упомянутому положению о том, что внешние условия действуют через внутренние. «Положение, согласно которому внешние воздействия связаны со своим психическим эффектом опосредованно через личность, является тем центром, исходя из которого определяется теоретический подход ко всем проблемам психологии личности…» . То, что внешнее действует через внутреннее, верно, и к тому же безоговорочно верно, для случаев, когда мы рассматриваем эффект того или иного воздействия. Другое дело, если видеть в этом положении ключ к пониманию внутреннего как личности. Автор поясняет, что это внутренне само зависит от предшествующих внешних воздействий. Но этим возникновение личности как особой целостности, прямо не совпадающей с целостностью индивида, еще не раскрывается, и поэтому по-прежнему остается возможность понимания личности лишь как обогащенного предшествующим опытом индивида.

Мне представляет, что, для того чтобы найти подход к проблеме, следует с самого начала обернуть исходный тезис: внутреннее (субъект) действует через внешнее и этим само себя изменяет. Положение это имеет совершенно реальный смысл. Ведь первоначально субъект жизни вообще выступает лишь как обладающий, если воспользоваться выражением Энгельса, самостоятельной силой реакции, но эта сила может действовать только через внешнее, в этом внешнем и происходит ее переход из возможности в действительность: ее конкретизация, ее развитие и обогащение –словом, ее преобразования, которые суть преобразования и самого субъекта, ее носителя. Теперь, т.е. в качестве преобразованного субъекта, он и выступает как преломляющий в своих текущих состояниях внешние воздействия.

Деятельность как основание личности

Главная задача состоит в том, чтобы выявить действительные «образующие» личности – этого высшего единства человека, изменчивого, как изменчива сама его жизнь, и вместе с тем сохраняющего свое постоянство, свою аутоидентичность.

Реальным базисом личности человека является совокупность его общественных по своей природе отношений к миру, но отношений, которые реализуются, а они реализуются его деятельностью, точнее, совокупностью его многообразных деятельностей.

Имеются в виду именно деятельности субъекта, которые и являются исходными «единицами» психологического анализа личности, а не действия, не операции, не психофизиологические функции или блоки этих функций; последние характеризуют деятельность, а не непосредственно личность. На первый взгляд это положение кажется противоречащим эмпирическим представлениям о личности и, более того, объединяющим их. Тем не менее оно единственно открывает путь к пониманию личности в ее действительной психологической конкретности.

Прежде всего на этом пути устраняется главная трудность: определение того, какие процессы и особенности человека относятся к числу психологически характеризующих его личность, а какие являются в этом –смысле нейтральными. Дело в том, что, взятые сами по себе, в абстракции от системы деятельности, они вообще ничего не говорят о своем отношении к личности. Едва ли, например, разумно рассматривать как «личностные» операции письма, способность чистописания. Но вот перед нами образ героя повести Гоголя «Шинель» Акакия Акакиевича Башмачкина. Служил он в некоем департаменте чиновником для переписывания казенных бумаг, и виделся ему в этом занятии целый разнообразный и притягательный мир. Окончив работу, Акакий Акакиевич тотчас шел домой. Наскоро пообедав, вынимал баночку с чернилами и принимался переписывать бумаги, которые он принес домой, если же таковых не случалось, он снимал копии нарочно, для себя, для собственного удовольствия. «Написавшись вслать, — повествует Гоголь, — он ложился спать, улыбаясь заранее при мысли о завтрашнем дне: что-то бог пошлет переписывать завтра».

Как произошло, как случилось, что переписывание казенных бумаг заняло центральное место в его личности, стало смыслом его жизни? Мы не знаем конкретных обстоятельств, но так или иначе обстоятельства эти привели к тому, что произошел сдвиг одного из главных мотивов на обычно совершенно безличные операции, которые в силу этого превратились в самостоятельную деятельность, в этом качестве они и выступили как характеризующие личность.

Иногда дело обстоит иначе. В том, что с внешней стороны кажется действиями, имеющими для человека самоценное значение, психологический анализ открывает иное, а именно, что они являются лишь средством достижения целей, действительный мотив которых лежит как бы в совершенно иной плоскости жизни. В этом случае за видимостью одной деятельности скрывается другая. Именно она-то непосредственно и входит в психологический облик личности, какой бы ни была осуществляющая ее совокупность конкретных действий. Последняя составляет как бы только оболочку этой другой деятельности, реализующей то или иное действительное отношение человека к миру, — оболочку, которая зависит от условий, иногда случайных. Вот почему, например, тот факт, что данный человек работает техником, сам по себе еще ничего не говорит о его личности; ее особенности обнаруживают себя не в этом, а в тех отношениях, в которые он неизбежно вступает, может быть, в процессе своего труда, а может быть, и вне этого процесса.

Общий вывод из сказанного состоит в том, что в исследовании личности нельзя ограничиваться выяснением предпосылок, а нужно исходить из развития деятельности, ее конкретных видов и форм и тех связей, в которые они вступают друг с другом, так как их развитие радикально меняет значение самих этих предпосылок. Таким образом, направление исследования обращается – не от приобретенных навыков, умений и знаний к характеризуемым ими деятельностям, а от содержания и связей деятельностей к тому, как и какие процессы их реализуют, делают их возможными.

Уже первые шаги в указанном направлении приводят к возможности выделить очень важный факт. Он заключается в том, что в ходе развития субъекта отдельные его деятельности вступают между собой в иерархические отношения. На уровне личности они отнюдь не образуют простого пучка, лучи которого имеют свой источник и центр в субъекте. Представление о связях между деятельностями как о коренящихся в единстве и целостности их субъекта является оправданным лишь на уровне индивида. На этом уровне (у животного, у младенца) состав деятельностей и их взаимосвязи непосредственно определяются свойствами субъекта – общими и индивидуальными, врожденными и приобретаемыми прижизненно. Например, изменение избирательности и смена дельности находятся в прямой зависимости от текущих состояний потребностей организма, от изменения его биологических доминант.

Другое дело – иерархические отношения деятельностей, которые характеризуют личность. Их особенностью является их «отвязанность» от состояний организма. Эти иерархии деятельностей порождаются их собственным развитием, они-то и образуют ядро личности.

Иначе говоря, «узлы», соединяющие отдельные деятельности, завязываются не действием биологических или духовных сил субъекта, которые лежат в нем самом, а завязываются они в той системе отношений, в которые вступает субъект.

Наблюдение легко обнаруживает те первые «узлы», с образования которых у ребенка начинается самый ранний этап формирования личности. В очень выразительной форме это явление однажды выступило в опытах с детьми-дошкольниками. Экспериментатор, проводивший опыты, ставил перед ребенком задачу – достать удаленный от него предмет, непременно выполняя правило – не вставать со своего места. Как только ребенок принимался решать задачу, экспериментатор переходил в соседнюю комнату, из которой и продолжал наблюдение, пользуясь обычно применяемым для этого оптическим приспособлением. Однажды после ряда безуспешных попыток малыш встал, подошел к предмету, взял его и спокойно вернулся на место. Экспериментатор тотчас вошел к ребенку, похвалил его за успех и в виде награды предложил ему шоколадную конфету. Ребенок, однако, отказался от нее, а когда экспериментатор стал настаивать, то малыш тихо заплакал.

Что лежит за этим феноменом? В процессе, который мы наблюдали, можно выделить три момента: 1) общение ребенка с экспериментатором, когда ему объяснялась задача; 2) решение задачи и 3) общение с экспериментатором после того, как ребенок взял предмет. Действия ребенка отвечали, таким образом, двум различным мотивам, т.е. осуществляли двоякую деятельность: одну – по отношению к экспериментатору, другую – по отношению к предмету (награде). Как показывает наблюдение, в то время когда ребенок доставал предмет, ситуация не переживалась им как конфликтная, как ситуация «ошибки». Иерархическая связь между обеими деятельностями обнаружилась только в момент возобновившегося общения с экспериментатором, так сказать, post faktum : конфета оказалась горькой, горькой по своему субъективному, личностному смыслу.

Описанное явление принадлежит к самым ранним, переходным. Несмотря на всю наивность, с которой проявляются эти первые соподчинения разных жизненных отношений ребенка, именно они свидетельствуют о начавшемся процессе формирования того особого образования, которое мы называем личностью. Подобные соподчинения никогда не наблюдаются в более младшем возрасте, зато в дальнейшем развитии, в своих несоизмеримо более сложных и «спрятанных» формах они заявляют о себе постоянно. Разве не по аналогичной же схеме возникают такие глубоко личностные явления, как, скажем, угрызения совести?

Развитие, умножение видов деятельности индивида приводит не просто к расширению их «каталога». Одновременно происходит центрирование их вокруг немногих главнейших, подчиняющих себе другие. Этот сложный и длительный процесс развития личности имеет свои этапы, свои стадии. Процесс этот неотделим от развития сознания, самосознания, но не сознание составляет его первооснову, оно лишь опосредствует и, так сказать. Резюмирует его.

56. Теория личности а.Н.Леонтьева.

Суть ее в том, что, «личность ч-ка «производится» – создается общественными отношениями». В приведенном определении появляется существенное добавление: «личность создается общественными отношениями, в к-ые индивид вступает в своей предметной д-ти». Т.О., на первый план выступает категория д-ти субъекта, поскольку «именно д-ти субъекта яв-ся исходной единицей психологич.анализа личности».

А.Н.Леонтьеву удается провести разграничительную линию между понятиями индивида и личность. Если индивид – это неделимое, целостное, со своими индивидуальными особенностями генотипическое образование, то личность тоже целостное образование, но не данное кем-то или чем-то, а произведенное, созданное в рез-те множества предметных деятельностей. Итак, положение о д-ти как единице психологич. анализа личности – это первый принципиально важный теоретический постулат А.Н.Леонтьева. Другой важный постулат – это обращенное А.Н.Леонтьевым положение С.Л.Рубинштейна о внешнем, действующем через внутренние условия. А.Н.Леонтьев полагает: если субъект жизни (не индивид!) обладает «самостоятельной силой реакции», иными словами активностью, то тогда справедливо: «внутреннее (субъект) действует через внешнее и этим само себя изменяет». Итак, развитие личности предстает перед нами как процесс взаимодействий множества деятельностей, к-ые вступают между собой в иерархические отношения. Личность выступает как сов-ть иерархических отношений деятельностей. «Эти иерархии деятельностей порождаются их собственным развитием, они-то и образуют ядро личности,– отмечает автор. Но возникает вопрос о психологической характеристике этой иерархии деятельностей. Для психологической трактовки «иерархий деятельностей» А.Н. Леонтьев использует понятия «потребность», «мотив», «эмоция», «значение» и «смысл». В рамках деятельностного подхода эмоции не подчиняют себе д-ть, а яв-ся ее рез-том и «механизмом» ее движения. Особенность эмоций, уточняет А.Н.Леонтьев, состоит в том, что они отражают отношения между мотивами (потребностями) и успехом или возможностью успешной реализации отвечающей им д-ти субъекта. «Они (эмоции) возникают вслед за актуализацией мотива и до рациональной оценки субъектом своей д-ти».

Т.О., место просто мотива занимает так называемый мотив-цель, понятие вводимое А.Н.Леонтьевым как структурный элемент будущего каркаса личности. Итак, существуют мотивы-стимулы, т.е. побуждающие, порой остро эмоциональные, но лишенные смыслообразующей функции, и смыслообразующие мотивы или мотивы-цели, тоже побуждающие д-ть, но при этом придающие ей личностный смысл. Иерархия этих мотивов составляют мотивационную сферу личности, центральную в структуре личности А.Н.Леонтьева, поскольку иерархия деятельностей осуществляется посредством адекватной ей иерархии смыслообразующих мотивов. По его мнению «структура личности представляет собой относительно устойчивую конфигурацию «главных, внутри себя иерархизованных, мотивационных линий. Внутренние отношения главных мотивационных линий, образуют как бы общий «психологический» профиль личности».

Психология личности — МФТИ

АРХИВ КУРСОВ

Кожарина Л.А., кандидат психологических наук

Курс посвящен изучению основополагающих проблем психологической науки, связанных с личностью человека. Студенты знакомятся с теоретическими основами психологии личности, учатся самостоятельному анализу существующих психологических теорий.

Значительное внимание в курсе уделено методологическим проблемам, а также конкретным подходам теориям и методам исследовательской и практической работы. В курсе рассматриваются как общетеоретические и методологические проблемы, психологии личности, так и конкретные вопросы становления личности в историческом и онтогенетическом аспектах, а также известные концепции в области психологии личности.

В результате изучения данного курса студенты должны:
— знать сущностные особенности проблемы определения понятия личности;
— понимать действительные возможности научного подхода при исследовании проблем психологии личности;
— знать конкретные психологические методики изучения личности человека;
— знать основные теории, концепции и подходы в современной психологии личности;
— ориентироваться в логике и закономерностях становления личности в онто- и филогенезе.

Данный курс читается в двух семестрах в количестве 66 часов, из них 33 часа лекций, 33 часа семинарских занятий. По окончании курса предусмотрен диф. зачет.

РАЗДЕЛ 1. ПРОБЛЕМА ЛИЧНОСТИ В ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ НАУКЕ

Тема 1. Проблема определения понятия личности
Философские основы теоретического подхода к личности. Проблема сущностного определения человека. Личность как единство всеобщего и универсального. Возможность и невозможность однозначного определения понятия личности. Редукционизм в психологии личности. Множественность трактовок понятия личности в современной психологии.

Тема 2. Категория развития в психологии личности
Проблема определения понятия развития. Отличие развития от изменения, роста, движения, созревания. Развитие как саморазвитие. Основные признаки развития: появление нового качества, прогрессивность изменений, внутренняя обусловленность. Тотальность личности и способности к саморазвитию. Совпадение и различие процессов развития психики и личности. Соотношение понятий личности и нравственности, внутренней свободы и ответственности, инициативности и осмысленности действия. Отличие понятия личности от понятий — индивид, субъект, индивидуальность. Предпосылки, условия, источники и движущие силы психического развития.

Тема 3. Биологическое и социальное в психике и личности человека
Исходные посылки и логика натуралистического подхода. Принцип естественного отбора и надъестественность человеческой культуры. Противопоставление биологического и социального. Биологизаторские и социологизаторские учения в психологической науке. Теория конвергенции двух факторов. Роль наследственности и социальной среды в становлении личности. Социо-культурные основы организмы человека. Проблемы психосоматики. Отличительные особенности личностного подхода в свете проблем биологического и социального.

РАЗДЕЛ 2. ИСТОРИОГЕНЕЗ ЛИЧНОСТИ

Тема 1. Принцип историзма в психологии личности
Личностность человеческого бытия как явление западной культуры. Различное понимание сущности и предназначения человека на Востоке и Западе. Проявления общинного и феодального сознания в современном мире. Безличностность и личностность мышления и бытия как результат своеобразного исторического развития психики человека в различных мировых культурах. Утверждение индивидуализированного бытия как существенное условие становления личности человека.

Тема 2. Историческое становление личностного сознания
Безличностность мышления и самосознания древних греков. Внутренние психологические качества (индивидуальная неповторимость, мотивы и побуждения, совесть и стыд) и гражданские доблести в Древней Греции. Субстанциональная и атрибутивная личность в работах А. Ф. Лосева. Роль христианства в становлении личностного бытия человека. Своеобразие средневекового мышления. Религиозное сознание и его влияние на формирование человека как личности. Перспективы развития исторической психологии.

Тема 3. Параметры личностного бытия в современном мире
Характеристика понятий: индивидуальность, творчество, свобода, инициативность, осмысленность. Юридическая и нравственная ответственность личности. Психологические основания вменения вины. Понятие о девиантном поведении и о личности преступника. Предвидение общественно значимых последствий своих действий и поступков. Осмысленная инициатива как характеристика волевого действия. Воля как психологический инструмент свободного действия. Противоположность и взаимодополнительность общинного и личностного сознания в современном мире.

РАЗДЕЛ 3. ОНТОГЕНЕЗ ЛИЧНОСТИ

Тема 1. Понятие психологического возраста в психологии личности
Физическое, историческое и психологическое время в жизни человека. Проблема единицы измерения психологического времени на оси онтогенеза. Несовпадение биологического созревания, психологического развития и личностного становления в онтогенезе. Теоретическое и эмпирическое обоснование кризисов развития. Стабильные и критические периоды. Ведущая деятельность и ее значение в формировании личности ребенка. Понятие о возрастных психологических новообразованиях и их роли в становлении личности. Основные периодизации психического и личностного развития.

Тема 2. Особенности развития личности в раннем возрасте
Движущие силы психического развития в раннем возрасте. Роль общения в личностном развитии ребенка младенческого и раннего возраста. Последствия депривации общения. Условия возникновения «бескорыстно-исследовательской», предметно-манипулятивной деятельности. Психологические новообразования критических и литических периодов данного возраста. Личностные особенности детей раннего возраста с трудностями в развитии.

Тема 3. Становление личности в дошкольном и младшем школьном возрасте
Основные виды детской игры. Их вклад в развитие личности ребенка. Психологическая и личностная готовность детей к обучению в школе. Особенности самосознания ребенка-дошкольника и младшего школьника. Ведущая учебная деятельность и ее значение в плане формирование личности. Формирование произвольности и этических инстанций. Воображение и рефлексия как новообразования дошкольного и младшего школьного периодов развития. Нарушения в эмоционально-мотивационной и волевой сфере у детей с трудностями развития. Психологическая диагностика и коррекция «трудных детей».

Тема 4. Личность подростка
Психологическое содержание развития личности в младшем и старшем подростковом возрасте. Проблема определения ведущей деятельности подростков. Особенности самосознания подростков. Чувство взрослости как возрастное психологическое новообразование. Соотношение общения и учебной деятельности в подростковом периоде развития. Особенности мотивационно-потребностной сферы личности и причины девиантного поведения в подростковом возрасте.

РАЗДЕЛ 4. ОСНОВНОЕ ПОДХОДЫ И ТЕОРИИ В ПСИХОЛОГИИ ЛИЧНОСТИ

Тема 1. Психоаналитический подход к изучению личности
Основополагающие понятия классического психоанализа (З. Фрейд). Либидозная энергия влечений. Представление о трех инстанциях в структуре личности: Я, Оно, Сверх-Я. Методы психоаналитического исследования личности. Роль комплексов в развитии личности. Психотерапевтические подходы и техники в психоанализе. Развитие психоаналитического направления (К. Юнг). Личное и коллективное бессознательное. Понятие архетипа. Персона как фрагмент коллективной психики.

Тема 2. Теория личности К. Левина
Топология и основные понятия динамической теории поля. Движущие силы поведения в учении К. Левина. Экспериментальные исследования личности в работах учеников и последователей К. Левина: Хоппе, Т. Дембо, А. Карстен, Р. Биренбаум, Б. В. Зейгарник.

Тема 3. Проблема личности в гуманистической психологии
Теория и практика в подходе Карла Р. Роджерса. Основные принципы гуманистической психологии. Представления о свободе, внутреннем психическом опыте, осознании бытия «здесь-и-теперь», самоактуализация, целостности личности, ответственности. Психологические механизмы защиты «Я — концепции» в теории К. Роджерса. Его психотерапевтические идеи и опыт работы как психотерапевта. Преодоление потребительской психологии «вещизма» в работах Э. Фромма. Понятия отчуждения. Концепция человеческой природы и положение о личности в обществе в трактовке Э. Фромма. Представление о Новом Человеке и Новой науке.

Тема 4. Культурно-историческая концепция развития личности
Идея развития как центральная проблема в исследованиях Л. С. Выготского. Методологическое значение учения о высших психических функциях для построения теории личности. Опосредствование как психологический механизм развития. Понятия социальной ситуации развития, центральной психической функции, возрастных новообразованиях и ведущей деятельности. Критерии личностного характера действий. Понятие о системном и смысловом строении сознания. Экспериментально-генетический метод.

Тема 5. Деятельностный подход в психологии личности
Деятельность как предельный объяснительный принцип и как предмет исследования. Проблема определения понятия личности в деятельностном подходе. Критика А. Н. Леонтьевым ролевых теорий личности. Точки «рождения личности в концепции А. Н. Леонтьева. Мотивационно-потребностная сфера как сущностное ядро личности. Значение установления иерархии мотивов. Основной показатель личностного становления в подростковом возрасте. Проблема смысла и значения в деятельностном подходе и в культурно-исторической концепции. Совпадения и различия в трактовках понятия личности в теории А. Н. Леонтьева и в исследованиях Л. И. Божович. Перспективы развития деятельностной теории личности.

ВОПРОСЫ К ДИФ. ЗАЧЕТУ

1. Проблема определения понятия личности.
2. Научный подход к проблеме личности.
3. Категория развития в психологии личности.
4. Биологическое и социальное в личности человека.
5. Соотношение понятий: психика, личность, индивид, субъект, индивидуальность.
6. Периодизация психического и личностного развития.
7. Основные психологические понятия и характеристики онтогенеза личности.
8. Критические и литические периоды развития.
9. Предпосылки, условия, движущие силы и источники психического развития.
10. Становление личности в младенческом возрасте.
11. Движущие силы психического развития в раннем возрасте.
12. Развитие личности в дошкольном возрасте.
13. Понятие ведущей деятельности.
14. Роль учебной деятельности в становлении личности младшего школьника.
15. Личность подростка.
16. Самосознание и самооценка на разных этапах онтогенеза.
17. Общая характеристика исторического становления личностного сознания.
18. Принцип историзма в психологии.
19. Мироотношение и самосознание в Древней Греции.
20. Роль христианства в становлении личностного сознания.
21. Особенности восточных и западных трактовок в учениях о личности человека.
22. Основные теории личности в современной психологической науке.
23. Психоаналитический подход к проблеме личности.
24. Исследования К. Левина и его учеников в области проблем психологии личности.
25. Трактовка личности в культурно-исторической концепции.
26. Деятельностный подход в психологии личности.
27. Основные методы изучения личности в различных психологических школах.
28. Подход к проблеме личности в гуманистической психологии.

СПИСОК ОБЯЗАТЕЛЬНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
1. Библер В. С. Мышление как творчество. — М.: Политиздат, 1975. — 397с.
2. Божович Л. И. Личность и ее формирование в детском возрасте. — М.: Просвещение, 1968. — 464 с.
3. Божович Л. И. Избранные психологические труды. Проблемы формирования личности // Под ред. Фельдштейна Д. И. — М.: Международная педагогическая академия. — 209 с.
4. Выготский Л. С. Исторический смысл психологического кризиса. Методологическое исследование. — Собр. соч.: В 6 т., т. 1. — М.: Педагогика, 1982. — с. 291-436.
5. Выготский Л. С. История развития высших психических функций. — Собр. соч.: В 6 т., Т.3. — М.: Педагогика, 1983. — С.6-114.
6. Выготский Л. С. Вопросы детской (возрастной) психологии. — Собр. соч.: В 6 т., Т.4 — М.: Педагогика, 1984. — С. 243-385.
7. Ильенков Э. В. Что же такое личность? // С чего начинается личность. — М.: Политиздат, 1984.- С. 321-358.
8. Кравцова Е. Е. Психологические проблемы готовности детей к обучению в школе. — М., Педагогика, 1991.- 152 с.
9. Леонтьев А. Н. Деятельность, сознание, личность. — М.: Политиздат, 1975. — 304 с.
10. Лосев А. Ф. Философия. Мифология. Культура. — М.: Политиздат, 1991. — С. 427-438.
11. Психология индивидуальных различий. Тексты // Под ред. Гиппенрейтер Ю. Б., Романова В. Я. — М.: Изд-во Моск. ун-та, 1982. — с. 15-21, 199-219.
12. Психология личности. Тексты // Под ред. Гиппенрейтер Ю. Б., Пузырея А. А.- М.: изд-во Моск. ун-та, 1982.- 288 с.
13. Роджерс К. Р. Взгляд на психотерапию. Становление человека: Пер. с англ. //Общ. ред. и предисл. Исениной Е. И. — М.: Издательская группа «Прогресс», «Универс», 1994. — 480 с.
14. Фромм Э. Иметь или быть? — М.: Прогресс, 1986. — 238 с.
15. Хрестоматия по истории психологии. Период открытого кризиса // Под ред. Гальперина П. Я., Ждан А. Н. — М.: Изд-во МГУ, 1980. — С. 146-210, 257-300.
16. Эльконин Д. Б. К проблеме периодизации психического развития в детском возрасте // Вопросы психологии, 1971, № 4. — С.6-21.
17. Юнг К. Г. Собрание сочинений. Психология бессознательного // Пер. с нем. — М.: Канон, 1994. — 320 с.

СПИСОК ДОПОЛНИТЕЛЬНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
1. Арсеньев А. С. Наука и человек (философский аспект) // Наука и нравственность — М., 1971. С. 114-159.
2. Асмолов А. Г., Братусь Б. С., Зейгарник Б. В., Петровский В. А., Субботский Е. В., Хараш А. У., Цветкова Л. С. О некоторых перспективах исследования смысловых образований личности // Вопросы психологии. — 1979. № 4. С. 35-45.
3. Возрастные и индивидуальные особенности младших подростков / Под. ред. Д. Б. Эльконина, Т. В. Драгуновой. — М.: Просвещение, 1967. — 360 с.
4. Запорожец А. В. Избранные психологические труды: в 2х т. — Т. 1. — М., 1986. — 316 с.
5. Зинченко В. П., Смирнов С. Д. Методологические вопросы психологии. — МГУ, 1983. — 164 с.
6. Кравцов Г. Г. Психологические проблемы начального образования. — Изд-во Красноярского ун-та, 1994. — 141 с.
7. Леонтьев А. Н. Об историческом подходе в изучении психики человека / Проблемы развития психики. — М., Изд-во МГУ, 1972. С. 341-399.
8. Лейтес Н. С. Умственные способности и возраст. — М., 1971. — 277 с.
9. Лисина Н. И. Формирование личности ребенка в общении // Психолого-педагогические проблемы становления личности в детском возрасте / Под. ред. В. В. Давыдова, И. В. Дубровиной. — М., 1980. С. 36-40.
10. Михайлов Ф. Т. Общественное сознание и самосознание индивида. — М., Наука, 1990. — 222 с.
11. Петровский А. В. Личность. Деятельность. Коллектив. — М., Политиздат, 1982. — 255 с.
12. Фельдштейн Д. И. Психология развития личности в онтогенезе. — М., 1989.
13. Юдин Э. Г. Системный подход и принцип деятельности. — М., Наука, 1978. — 391 с.

(PDF) Личностный смысл как основа мотивационных процессов

Личный смысл как основа мотивационных процессов

информационных стилей о внутренней мотивации и творчестве детей.

Journal of Personality, 54, 233-248.

Леонтьев А. Н. (1978). Деятельность, сознание и личность. Энглвуд

Скалы, Нью-Джерси: Прентис-Холл.

Леонтьев А. Н. (1998) Бедюрфнисс, Мотив и эмоции.Mitteilungen der

Luria-Gesellschaft, Jg. 5, № 1, С. 4-32.

Леонтьев А. Н. (1936/2009). Психологическое исследование детских

интересов во Дворце пионеров и октябрь. В Леонтьев А. Н. Психологические основы развития

ребенка и обучения (с.46-100). Москва: Смысл.

Леонтьев Д.А. (1996). Измерения смысловой / смысловой концепции в психологическом контексте

. В К. Толмен, Ф. Черри, Р. ван Хезевийк, и I.

Любек (ред.), Проблемы теоретической психологии, (стр.130-142). New

York: Captus University Publications.

Леонтьев Д.А. (1999). Психология смысла. Москва: Смысл.

Леонтьев Д. (2004). Общее представление о мотивации человека.Психология в вузе, № 1, 51-65.

Леонтьев Д. (2007). Феномен смысла: как психология

может его осмыслить. В: П. Т. П. Вонг, Л. Вонг, М. Дж. Макдональд и Д. К. Клаассен,

(ред.), Позитивная психология смысла и духовности (стр. 33-44).

Абботсфорд, Британская Колумбия, Канада: INPM Press.

Леонтьев Д. (2011). От стремления к нужде и далее: в чем заключается мотивация человека

? В Д. Леонтьеве (Ред.), Мотивация, сознание и саморегуляция

(стр. 00-00). Нью-Йорк: Издательство Nova Science.

Левин, К. (1926). Vorsatz, Wille, und Bedürfnis. Берлин: Verlag von Julius

Springer.

Левин, К. (1938). Концептуальное представление и измерение

психологических сил

. Дарем, Северная Каролина: издательство Университета Дьюка.

Мишель, В. (2004). К интегративной науке о личности. Ежегодный

Обзор психологии, 55, 1-22.

Молден, Д. К., и Двек, К. С. (2000). Значение и мотивация. В C.

Сансоне и Дж. М. Харацкевич (ред.), Внутренняя и внешняя мотивация:

Поиск оптимальной мотивации и производительности (стр. 131-159). Сан

Диего: Academic Press.

Молден, Д. К., и Двек, К. С. (2006). В поисках «смысла» в психологии:

простых теорий, подход к саморегулированию, социальному восприятию и социальному развитию.Американский психолог, 61, 192-203.

Советская психология: А. Леонтьева

1904–1979

«На самом деле философское открытие Маркса состоит не в отождествлении практики с познанием, а в признании того, что познание не существует вне жизненного процесса, который по самой своей природе является материальным, практическим процессом. Отражение действительности возникает и развивается в процессе развития реальных связей познавательных людей с окружающим их человеческим миром; он определяется этими связями и, в свою очередь, влияет на их развитие.Таким образом, человеческое сознание перестает быть «внутренним качеством человеческого духа», не имеющим истории или неподдающимся причинному анализу. Мы начинаем понимать его как высшую форму отражения реальности, которую создает социально-историческое развитие: система объективно существующих агентов порождает ее, а причинно-исторический анализ делает ее доступной для нас »; Марксизм и психологические науки

Биография

Работы:

О развитии арифметического мышления у ребенка, 1929 г.

Письмо Выготскому, 1932 г.

Структура сознания, 1973

Мышление и деятельность, 1975

Деятельность, сознание и личность, 1978

Деятельность и сознание, 1977

Из «Проблемы развития разума»

Эволюция психики у животных
Проблема происхождения ощущений
Вклад в теорию развития детской психики (PDF)
По поводу исторического развития сознания

О творческом развитии Выготского, 1979

Дополнительная литература:

Сравнительная психология А.Н. Леонтьев Чарльз Толман
Модель деятельности

Юрьё Энгстрёма

Выготский Архив
Ильенков Архив
Даниил Эльконин.

Другие работы А. Н. Леонтьева, опубликованные на английском языке, здесь не воспроизводятся:
Journal of Russian & East European Psychology , Vol. 43, 2005.
Выпуск №3 — перевод небольшой книжки к 100-летию Леонтьева и конференции в Москве.
Выпуск № 4. — Вступление Е. Е. Соколова, и «Изучение окружающей среды в почвенных работах» Л. С. Выготского; Передача действия как функция интеллекта; Проблема развития интеллекта и обучения в психологии человека; Статья представлена во Всесоюзном институте экспериментальной медицины.
Выпуск № 5. — Расшифровка и перевод лекций. Лекции взяты из книги 2000 г. Смысл.
«А. Н.Леонтьев: деятельность, сознание, личность »редакторы Дмитрия Леонтьева, А.А. Леонтьева и Е.Е. Соколова, 2005 г.

См. Также: Деятельность и сознание, PDF 860kb
. Бесплатные электронные книги для Леонтьева

Архив поддерживает Энди Бланден.

Что мы действительно ищем?

Если вы когда-нибудь задумывались о смысле, вы не одиноки в этом поиске ответов.

Вопрос о значении на самом деле не является одним вопросом, но на самом деле представляет собой шифр для огромного количества дополнительных вопросов.И отнюдь не очевидно, можно ли вообще ответить на эти вопросы; мы также не знаем с уверенностью, к какой области знаний относится ответственность за ответы на эти вопросы.

В ответ на это наблюдение я хотел бы предположить, что область позитивной психологии в большей степени, чем какая-либо другая область, отвечает за все вопросы, связанные со смыслом.

Пока что он уже проделал замечательную работу; однако было бы большим преуменьшением утверждать, что мы все еще находимся на ранних стадиях нашей «воли к смыслу».’

Прежде чем пытаться определить, как может выглядеть ответ на этот вопрос (например, 42), и даже прежде, чем придумать лучший вопрос, давайте решим, что означает «значение».

Что мы действительно ищем?

О слове «значение»

Чтобы погрузиться в понятие смысла (жизни), мы должны сначала разобраться с семантикой. То есть мы должны быть на одной странице.

Во-первых, слово «смысл» в английском невероятно сбивает с толку.Это просто означает разные вещи, и эти разные вещи также могут означать разные вещи. Еще не запутались? Хороший.

Как предположил Леонтьев, немецкий и русский языки являются более удобными для использования, когда мы говорим о значении, потому что у них разные слова для разных видов значений.

(Кстати, как и в голландском языке). Я буду куклой и пока буду придерживаться английского.

Итак, что мы имеем в виду?

Смысл, на котором мы фокусируемся при обсуждении смысла жизни, — это «актуальность, значимость или ценность».Таким образом, чтобы избежать путаницы, более четкая версия этих вопросов: «В чем важность, значение или ценность жизни?»

Позже в этой статье вы узнаете, почему это тоже неправильный вопрос, но пока его достаточно.

Философы, психотерапевты и исследователи занимались этим вопросом на протяжении тысячелетий и определили различные виды значений.

Давайте взглянем на некоторые из них.

Земное значение vs.Космический смысл

В своей книге Экзистенциальная психотерапия (1980) Ялом ввел космический и земной смысл.

Космический смысл связан с тем, «вписывается ли жизнь в какой-то общий согласованный образец». Согласно Ялому, космическое значение подразумевает религиозные или духовные коннотации, потому что оно рассматривает значение как часть великой схемы или более широкой картины, превосходящей индивидуальную.

Примечание:

Парадоксально, но кажется, что величественный дизайн предлагает людям комфорт.Но разве нам не хватает страданий от сознания неизбежности надвигающейся смерти? Космический смысл предполагает, что если бы за нашей беспорядочной человеческой ситуацией стояла какая-то мысль, возможно, она была бы легче. Для меня это определение жестокости.

Если бы существовала такая вещь, как грандиозный замысел, единственное значение, которое я, вероятно, ощутил бы в таком мире, было бы прямой и страстной борьбой с его садизмом.

Я говорю, что «образец», в который мы вписываемся, — это природа.Все остальное — утешительное притворство. Вы можете верить в то, что думаете. В этом вся прелесть. Оставьте комментарий под этой статьей, если хотите выразить свои убеждения. Я бы хотел их услышать.

Земное значение, с другой стороны, предлагает ответ на вопрос: в чем смысл моей жизни?

Тем самым он сокращает вопрос до более удобного размера. По сути, спор о земном значении космического стиха — это спор о «внешнем мире», стихе о «внутреннем мире».’

Считаем ли мы, что смысл — это что-то навязанное нам, или что мы свободны создавать его сами? Если нам нравится смысл, который мы создаем, и он направляет нас, достаточно ли этого?

«Значение» и «а» значение

Леонтьев различает «значение» и «а».

«Смысл» — это единственная, окончательная интегративная точка отсчета внутри человека. Этот тип значения аналогичен земному значению.

«Значение» представляет собой элемент вездесущих механизмов постоянного регулирования поведения и познания.Следовательно, «значение» больше связано с регулированием аффекта. Он служит психологической панацеей для успешной жизни и транквилизатором от экзистенциальной неопределенности, упомянутой ранее.

Конечно, это чисто субъективно и говорит нам больше о психологии человека, чем о самой жизни.

Хотя на самом деле «значение» не помогает нам в поисках смысла, оно учит нас важности помещения значения чего-либо в некоторый интенциональный контекст.

Это именно то, что меня так пугает в абсолютных системах / великих замыслах: они (пытаются) дать контекст всему.

Большое значение против малого

Я считаю эти термины более поэтичными по своей природе, и я это ценю. Для меня жизнь скучна, когда мы пользуемся только научным жаргоном.

Киркегор объясняет концепцию большого значения своей цитатой:

T Дело в том, чтобы найти истину, которая истинна для меня, найти идею, ради которой я могу жить и умереть.

Следовательно, большое значение отличается от космического значения в том смысле, что оно на 100% субъективно.

Малое значение — это эмпирическое значение (одна из трех модальностей значения Вонга). Видеть улыбку своей дочери, то есть пережитую в данный момент.

Примечание:

Лично я не согласен с Франклом в том, что каждый момент имеет значение. Я думаю, что каждый момент может стать значимым, если вы позволите себе его испытать. На что следует обратить внимание, так это не всегда искать смысл или чувствовать давление, чтобы испытать его. Можно начать чувствовать себя глупо из-за того, что не находишь предполагаемого смысла, особенно в темные времена.

Suchness Значение

Маслоу согласился бы с концепцией создания смысла.

Он даже придумал термин для этого явления, «значение таковости», и красиво описал его следующим образом:

Что означает лист, фуга, закат, цветок, человек? Они «имеют в виду» себя, объясняются и проявляют себя. Вы не можете понять многие основные жизненные события. «К ним нельзя относиться рационально; они просто есть.Все, что вы можете с ними сделать, это просто признать их существование, принять их и, когда это возможно, наслаждаться их богатством и таинственностью, в то же время осознавая, что они составляют большую часть ответа на вопрос « Что такое смысл жизни? »

Ну, вот и ваша цитата из твита. Если бы только в нем было 140 символов…

Несколько более духовно Ошо описал ту же таковость, сказав:

В поисках смысла жизни ищите жизнь.Как только вы найдете жизнь, вы откроете ее смысл.

Какие мысли или действия вызывают у вас эти цитаты? Я хотел бы услышать их в нашем разделе комментариев.

Глобальное и ситуативное значение

В ответ на мою статью в LinkedIn Почему «В чем смысл жизни?» это глупый вопрос , заметил мой друг Дэвид Пенглас:

Ключевое различие, я думаю, заключается в важном, но тонком различии между «значением» и «значением в.«Смысл» моей жизни предполагает резюмирование. Принимая во внимание, что «смысл в» открывает возможность того, почему и как различные жизненные роли, которые мы выполняем, могут дать нам смысл.

Это то же самое различие, которое Франкл провел с глобальным стихотворным ситуативным значением: «значение» относится к глобальному значению, а «значение в» — к ситуативному значению.

Что мы можем узнать из замечания Дэйва и из различения Франкла, так это то, что «значение значения» меняется в зависимости как от контекста, так и от точки зрения, которую мы принимаем.

Это одна из причин, по которой мне кажется абсурдным рассматривать «значение» как слово, завершенное само по себе с одним ответом.

Глобальное значение

Глобальный или конечный смысл (также известный как «Гипотеза конечного смысла») связывает внутренний смысл жизни.

Примечание:

Я не верю, что жизнь имеет внутреннюю ценность. Напротив, я считаю, что жизнь абсурдна по своей сути — из-за ее таковости. Этот абсурд, как и все остальное, что можно сказать о жизни, — всего лишь приписывание.

Давайте удостоверимся, что мы не превращаем наши отрицающие смерть иллюзии в отрицающие жизнь иллюзии.

Согласно Вонгу, преимущество веры во внутреннюю ценность жизни состоит в том, что она более функциональна, чем альтернативные глобальные верования, поскольку способствует раскрытию смысла момента.

Для меня это философское самоубийство. Он принимает синюю таблетку Матрицы.

Ссылка на матрицу: красная таблетка или синяя таблетка? Изображение получено по URL-адресу

Сайфер: Знаешь, я знаю, что этого стейка не существует.Я знаю, что когда я кладу его в рот, Матрица говорит моему мозгу, что он сочный и вкусный. Знаете, что я понимаю по прошествии девяти лет?
* Откусывает стейк *
Сайфер: Невежество — это блаженство.

Один из выводов Матрицы, аналогичный опыту Нозика с машинным мысленным экспериментом, заключается в том, что люди предпочитают, чтобы жизнь была «реальной», а не испытывать наивысшую форму удовольствия до бесконечности.

Они скорее будут, по словам Джона Стюарта Милля, недовольным человеком, чем довольной свиньей.

Я предпочитаю не соглашаться с представлением о том, что жизнь имеет внутреннюю ценность, даже если она доказала свою функциональность, даже если она может служить смазкой между повседневной жизнью и смыслом, который я испытываю на протяжении всей ее жизни.

Ситуационное значение

То, что Франкл имел в виду под «ситуативным значением», совпадает с концепцией «малого значения», объясненной ранее. Это означает, что можно испытывать каждый момент в повседневной жизни.

Жизненный смысл, личное значение и жизненная активность

Живое значение на 100% объективно и связано с личным смыслом.Однако это не одно и то же.

Ибо не вещи питают его дух, а скорее связи между вещами. Не бриллиант, а какие-то отношения между людьми и бриллиант могут его кормить. Не песок, а какие-то отношения, установившиеся между песком и племенами. Не слова в книге, а некоторые отношения, существующие в книге между словами и за их пределами, отношения любви, стихотворения и мудрости Господа.

— А. де Сент-Экзюпери

Эта цитата напоминает нам о центральном постулате когнитивно-поведенческой теории, а именно о том, что существует:

заданная ситуация
ваша интерпретация этой ситуации
ваши результирующие мысли, чувства и действия

Ситуация не влияет напрямую на ваши чувства и / или действия; ваша интерпретация ситуации делает.Приходилось ли вам когда-нибудь заказывать кофе из-за плохого питания? Если вы интерпретируете эту ситуацию с мыслью вроде: « У этого официанта, должно быть, тяжелый день, и их поведение не имеет ничего общего со мной, », то вы можете быстро встряхнуть ситуацию и продолжить свой день.

Однако, учитывая ту же ситуацию, если вы интерпретируете эту ситуацию с такими мыслями, как: « Этот официант, должно быть, меня ненавидит, я думаю, мне не стоит больше приходить в мое любимое кафе », то вы, вероятно, уйдете с тяжелым сердцем. (и без кофе).

Это может быть глупый пример, но он передает, как наши интерпретации влияют на нас, и больше, чем сами события.

То же самое и со смыслом. Смысл в ваших отношениях с предметом или явлением, а не в самом предмете.

Смысл жизни

Живое значение описывает отношения между объектами, явлениями, событиями и действиями, которые являются частью жизни человека. Он содержит тот же аспект таковости, что и описанный ранее, потому что он не зависит от понимания.Это просто так.

Это скорее метафизические, чем психологические отношения между человеком и вещами в его жизни.

Пример: Стул в моей комнате имеет значение в той мере, в какой он влияет на мою жизнь своим существованием, потому что он здесь.

Личное значение

Личное значение — это форма, в которой субъект знает и видит свои живые значения, то есть свою интерпретацию ситуации.

Это Леонтьев:

«Сознание просто выделяет и подчеркивает то, что важно для субъекта, и ставит перед ним« задачу смысла », задачу осознания конкретного места, которое соответствующие объекты или события занимают в его жизни, мотивов , потребности и ценности предмета, с которым они связаны, и точный характер связи.Ответ на этот вопрос, решение этой задачи требует особой внутренней активности смыслообразования ».

Другими словами, то, что для вас важно в объекте или ситуации, будет определять то, как вы интерпретируете значение определенных событий.

Жизненная активность

Это личное значение переводится в смысловые структуры личности, которые, в свою очередь, переводятся в систему, которая способствует регулированию жизнедеятельности субъекта в соответствии с определенной логикой, основанной на смыслах.

По сути, представления человека о смысле регулируют его действия, а со временем и их жизненную деятельность.

Леонтьев заключает, что, имея в виду эти три плана существования значения, мы можем определить значение как отношение между субъектом.

Значение как отношение

Получающееся значение частично объективно (живое значение), а частично — субъективно (личное значение).

Таким образом, он более недвойственный по своей природе, чем другие формы значения, которые мы обсуждали.

Актуальность, значимость или ценность жизни не имеют первостепенного значения в поисках ее смысла. Скорее, давайте посмотрим на отношения между объектом и субъектом.

Последний пример:

Ваша дочь улыбается. (факт, ситуация, живой смысл, объективность, значение таковости)
Вы видите улыбку своей дочери и интерпретируете ее как многозначительную. (малое значение, ситуативное значение, личное значение, интерпретация ситуации)
Вы отвечаете на улыбку дочери и переживаете значимый момент.(жизнедеятельность, поведение)

или:

Феномен в жизни человека
Проходит через (субъективную) линзу человека
Привести к чувству или действию, зависящим от структуры личности человека, которая регулирует поведение

Подведение итогов

Значение — это связь между явлением и предметом. Он различается по масштабу и зависит от контекста, личности и убеждений и носит субъективный характер.

Вы согласны? Независимо от того, делаете вы это или нет, я хотел бы услышать ваши мысли в нашем разделе комментариев, опубликованном после Рекомендуемой литературы.

Концепция зоны ближайшего развития личности в контексте дихотомии «возможное / невозможное».

Г. В. Иванченко

Москва, Россия

Трудно найти в области психологии понятие зоны проксимального развитие не будет использоваться сегодня.Эта концепция была предложена Л.С. Выготским. в своей работе «Мышление и речь» (I934) для характеристики интеллектуального развития ребенка. и успех обучения. Но даже в современной концепции зоны ближайшего развития «Существенная роль субъекта психического развития в процессе воспитания, само- образование и т. д. недостаточно учитывается »[Брушлинский А., 1994, 26]. Мы концентрируемся на деятельности, наиболее ярко выражающей сущность человека. как активный субъект, деятельность, в которой человек не может быть заменен и не может отрицать это, а именно устраивать свою жизнь, выбирать свои основные ценности и мотивы для своего существования.

1. Ограниченность как фундаментальная черта развития личности.

Один момент, который кажется наиболее четко установленным в контексте развития личности а самоопределение — это наличие некоего предела, ограничивающего человеческую жизнь. Это трудно достичь и еще труднее превзойти. В какое-то время это это просто предел, который придает особый смысл человеческому жизненному миру «, просто как доски определяют море »[F.Braudel, 1992,18].Конечность человеческого существования как непроницаемая граница придает особую ценность человеческому временному существу, поместив это в рамки вечности. Структурирование, деструктуризация, реструктуризация индивидуальный жизненный мир можно рассматривать как знакомство со своей сферой возможностей, как движение к границам, разделяющим возможное и невозможное.

Мы определяем сферу возможного как относительно стабильную систему взаимосвязанных целевые значения, которые могут быть достигнуты путем изменения реальной ситуации испытуемого либо из-за собственной имманентной динамики, либо из-за активности субъекта.Результат деятельность субъекта на самых выгодных условиях и с максимальной эффективностью предмета будет соответствовать указанному выше пределу, граница возможно. Сфера невозможного лежит «за» пределами возможного и отрицательно определяет человека (так как то, кем он не был, не был, не стал, будет не будет). Хотя в целом развитие личности можно рассматривать как расширение сферы возможного, увеличение достигнутого влечет за собой усиление незавершенных вариантов своего развития и расширения сферы невозможно.В широком смысле любой процесс разработки состоит не только из рост и осложнения, но также потери и спады.

Сфера возможного проявляется в отношении Жизни-мира как своего идеальный, ожидаемый образ. Следовательно, зона ближайшего развития личности может рассматриваться как часть сферы возможного, которое может быть достигнуто через трансформации реальной ситуации за счет собственной динамики и / или благодаря активность субъекта.Здесь ситуация будет рассматриваться в контексте ее значительные психологические особенности, которые можно точно определить только в терминах личных значений или личных смыслов, которые действительно существуют для субъекта [H.Heckhausen, 1986].

Чувственная интеграция фактических элементов ситуации придает им качество системы — «быть условием реализации цели деятельности». Превосходя требования. реальной ситуации, в процессе постановки цели субъект пытается оценивать границы своих возможностей.Но еще до того, как он овладеет «концепции возможного», разделяемые разными социальными сообществами и группами и составляя вместе индивидуальное общее «пространство возможностей», так называемое «социальное пространство» как «совокупность возможностей для действия» [Ю.Левада, 1993,41].

Пока альтернативы субъекта включены в его / ее мотивацию и система ценностей, и до тех пор, пока личное ощущение «цели», «ценности» или «препятствия» к ним еще не отнесены, они образуют просто «пространство возможностей».В «знак» личного смысла превращает элементы пространства возможностей в сфера возможного. Сегменты этой сферы являются личностно-динамическими. чувственные системы, структурирующие мировоззренческие отношения [Леонтьев Д., 1988].

Отношение человека к своим возможностям выражается в форме переживания. Переживание возможного / невозможного актуализируется в ситуациях невозможности. [Ф. Василюк, 1988]. Парадоксально, но именно эти ситуации создают возможность самоопределения.Как заметил М.Гефтер, «возможности существуют не всегда, в общем, они вторичны по отношению к невозможности, что является самым глубоким источник гуманизации человека »[1993,8].

2. Стратегии присвоения сферы возможного.

Это не просто проблема совладания с ситуацией невозможности, но также задача присвоения области возможных обращений для мобилизации, оптимизации и координация временных, материальных и других ресурсов.Сложность этих Проблема связана с двумя обстоятельствами. Во-первых, современное общество дает у граждан все больше и больше возможностей, и в то же время более строгие правила социальных игр [Г.Мермет, 1991]. Во-вторых, цивилизационный процесс «редукции» современности »[H.Lubbe, 1994].

Такие характеристики личностной зоны ближайшего развитие как жесткость / гибкость, иерархичность / неструктурированность, согласованность / несовместимость целей широко определяются стратегиями, используемыми индивидуумом для того, чтобы объединить социальные требования с собственными устремлениями и ресурсами.Различный отношения, в которые вовлечен человек, по своей сути противоречивы и дают возникают мотивационные конфликты [К. Левин, 1935; Л. Фестингер, 1962]. Для объяснения мотивационных конфликт, К. Левин [1951] предложил «модель окружающей среды». В этой модели развитие изображалась как возрастающая дифференциация жизненного пространства личности и как расширение временной перспективы [L.Frank, 1939]. Главный критерий оптимального жизненная стратегия кажется усложнением и обогащением жизненного мира и расширение границ возможного.Чтобы описать типичные жизненные стратегии, Аристотелевское понятие «докса» было бы наиболее эвристическим. Р. Барт [1977] использовал этот термин в его анализе современного литературного языка, который включает дискурс «эндоксал», соответствующий «доксе», и оппозиционный «парадоксальный» дискурсы. «Эндоксальные» жизненные стратегии быстро стереотипируются. стереотипные идеи кажутся «естественными» и «достаточными» до тех пор, пока «парадоксальный» человек появляется, ломая стереотипы.Стандартные стратегии, как К.А. Абулханова-Славская [1991, 285] отметили, легкомысленны, но не позволяют координировать жизнь в целом.

3.Жизнь в целом: некоторые эстетические аспекты самоопределения в сфере из возможных.

Так же, как наиболее интенсивное смыслообразование происходит близко к границам семиосферы (Ю.Лотман), поэтому форма жизни обретает свой смысл, когда путь жизнь подводит человека к границам возможного.Как здорово его / ее перспективы и горизонты могут быть, необходима его внутренняя готовность. Динамика преобразования внешних возможностей во внутренние можно рассматривать в терминах «образ жизни» и «образ жизни». Интеграция условий жизни и типичной жизненной деятельности субъекта, образ жизни устанавливает границы сферы возможного. Человек через самоопределение формирует свой образ жизни. в этом пространстве.

Пространство образа жизни предстает как агрессивная среда. для стилей жизни. Только те стили могут сохранить себя такими, которые обладают более высокое «внутреннее давление», чем у агрессивной среды. Предметы гостю сохранить свой образ жизни как «жизненную форму», как уникальное структурное единство, тесно связано с использованием эстетических критериев в организации своего жизнь как произведение искусства [М.Розин, 1992]. Л.Ионин предложил культуру личности, группы, общества трансформировались в «постановочную культуру».Отраженный индивидуумом, «жизнь форма «становится» культурным стилем «.» Стиль — это «форма жизни», потерявшая спонтанность чистого существования, превратившаяся в постановку »[Л.Ионин, 1991,25]. маловероятно, что осознание было необходимым и достаточным условием для эстетического совершенство жизни, но сознание расширяет пространство альтернатив. И неизменна роль искусства в конструировании новых форм человеческого отношения к мир, более гибкий, разумный и более ориентированный на будущее [Д.Леонтьев, 1991]. цель искусства и, в более широком смысле, культуры — создавать «идеальные формы», которые направлять развитие личности.

В заключение остановимся на семантике понятия «сфера возможного». Это понятие предполагает целостность внешних условий и внутренних факторов, но не недостаточно отражают драму человеческого существования и самоопределения. В интерпретация судьбы, ее знаков и проявлений как море-пространство кажется быть ближе к «драме личности» (Л.С.Выготский), чем понятие «сфера». Этот «морской» метафор является эвристическим не только для понимания древними людьми судьба (как это показано в произведении В. Н. Топорова «Эней — человек судьбы») но для современного обычного восприятия изменений в Жизни-мире. Логика это восприятие, несомненно отличное от рационального, накладывает ограничения на попытки теоретической реконструкции самоопределения личности в сферах возможного и невозможного.

ССЫЛКИ.

1.Абулханова-Славская К.А. Стратегии жизни. — Москва, 1991,

. 2.Barthes R. Le bruissement de la langue.- P.:Seiul, 1977,

3. Браудель Ф. Время мира (Мирное время) Т. 3. — Москва, 1992

4.Брушлинский А.В. Зона ближайшего развития и проблема субъекта деятельности (Зона ближайшего развития и проблема субъекта деятельности) // Психологический. журнал, т.15, № 3, 1994, 17-28,

5.Фестингер Л. Теория когнитивного диссонанса.-Стэнфорд, 1962 г.

6. Франк Л. Временные перспективы // Журн. социальной философии, 1939, N 4293-312

7.Гефтер М. История — позади? Историк — человек лишний? (История осталась позади?) // Вопросы философии, 1993, N.9,3-16

8.Heckhausen H.Motivation und Handeln. Берлин, 1980

9. Ионин Л. Театр культурных форм // Социодинамика. kul’turi (Социодинамика культуры).Вып.1.- Москва, 1991,7-30

10. Леонтьев Д.А. Структурная организация смысловой сферы личности. организация смысловой сферы личности) // Кандидатская диссертация, Москва, 1988

11.Леонтьев Д.А. Осмысление: психологическая функция искусства // Искусство и эмоции. Материалы международного симпозиума.- Пермь, 1991,51-60

12.Левада Ю. К проблеме изменения социального пространства-времени в процессе urbanizatcii (К проблеме социальных пространственно-временных изменений в процессах урбанизации) // Stat’i. по социологии.-Москва, 1993,39-49

13. Левин К. Динамическая теория личности. Избранные статьи.-Н.-Ю., 1935

14. Левин К. Теория поля в социальных науках. — Н.-Й., 1951

15.Луббе Х. В ногу со временем.Историческая идентичность. идентичность // Вопросы философии, 1994, N.4,94-113

16. Мермет Г. Франкоскопи, 1991. — P.:Larousse, 1991,

17.Розин М.В. Психология судьбы: программирование или творчество? судьбы: программирование или творчество?) // Вопросы психологии, 1992, N.1- 2,98-104

18. Василюк Ф. Психология переживания.-Москва, 1988

кто что делает, зачем и как

% PDF-1.7 % 1 0 объект > / Метаданные 2 0 R / Контуры 3 0 R / Страницы 4 0 R / StructTreeRoot 5 0 R / Тип / Каталог / ViewerPreferences> >> эндобдж 6 0 obj > эндобдж 2 0 obj > ручей application / pdf

Хелен Хасан и Алана Казлаускас

Теория деятельности: кто что делает, зачем и как

Князь 12.5 (www.princexml.com) AppendPDF Pro 6.3 Linux 64 бит 30 августа 2019 Библиотека 15.0.4Appligent AppendPDF Pro 6.32020-07-02T14: 20: 57-07: 002020-07-02T14: 20: 57-07: 002020-07 -02T14: 20: 57-07: 001uuid: dfe75b2d-aec4-11b2-0a00-40d684020000uuid: dfe75b2e-aec4-11b2-0a00-a0ee0e1fff7f конечный поток эндобдж 3 0 obj > эндобдж 4 0 obj > эндобдж 5 0 obj > эндобдж 7 0 объект > эндобдж 8 0 объект > эндобдж 9 0 объект > / MediaBox [0 0 612 792] / Родитель 4 0 R / Ресурсы> / Шрифт> / ProcSet [/ PDF / Text / ImageC] / XObject> >> / StructParents 0 / Вкладки / S / Тип / Страница >> эндобдж 10 0 obj > / MediaBox [0 0 612 792] / Родитель 4 0 R / Ресурсы> / Шрифт> / ProcSet [/ PDF / Text] >> / StructParents 1 / Вкладки / S / Тип / Страница >> эндобдж 11 0 объект > эндобдж 12 0 объект > эндобдж 13 0 объект > эндобдж 14 0 объект > эндобдж 15 0 объект > эндобдж 16 0 объект > эндобдж 17 0 объект > эндобдж 18 0 объект > эндобдж 19 0 объект > эндобдж 20 0 объект > эндобдж 21 0 объект > эндобдж 22 0 объект > эндобдж 23 0 объект > эндобдж 24 0 объект > эндобдж 25 0 объект > эндобдж 26 0 объект > эндобдж 27 0 объект > эндобдж 28 0 объект > эндобдж 29 0 объект > эндобдж 30 0 объект > эндобдж 31 0 объект > эндобдж 32 0 объект > эндобдж 33 0 объект > эндобдж 34 0 объект > эндобдж 35 0 объект > эндобдж 36 0 объект > эндобдж 37 0 объект > эндобдж 38 0 объект > эндобдж 39 0 объект > эндобдж 40 0 объект > эндобдж 41 0 объект > эндобдж 42 0 объект > эндобдж 43 0 объект > эндобдж 44 0 объект > / Граница [0 0 0] / Содержание / Rect [72.0 650,625 187,0703 669,375] / StructParent 3 / Подтип / Ссылка / Тип / Аннотация >> эндобдж 45 0 объект > / Граница [0 0 0] / Содержание () / Rect [72,0 612,5547 256,6152 625,4453] / StructParent 4 / Подтип / Ссылка / Тип / Аннотация >> эндобдж 46 0 объект > / Граница [0 0 0] / Содержание (факультет бизнеса и права) / Rect [400.9263 612.5547 540.0 625.4453] / StructParent 5 / Подтип / Ссылка / Тип / Аннотация >> эндобдж 47 0 объект > / Граница [0 0 0] / Содержание / Rect [230,8867 222,0727 376,5752 233,7914] / StructParent 6 / Подтип / Ссылка / Тип / Аннотация >> эндобдж 48 0 объект > / Граница [0 0 0] / Содержание (Business Commons) / Rect [137.̔SvN, ΓSlg 䜊) ɩ / W8

Психологические характеристики коммуникативного процесса

Часть Серия пленумов в российской нейропсихологии книжная серия (ОГРН, том 2)

Аннотация

Есть два подхода к определению коммуникации. Согласно узкой концепции коммуникации, это процесс обмена информацией и относится к «одному или нескольким лицам, участвующим в акте отправки и получения сообщений, которые нарушены шумом, происходят в контексте, имеют некоторый эффект и предоставить возможность обратной связи »(Де Вито, 1985, стр.3). Это определение относится к информативному аспекту общения. Второе более широкое определение сосредотачивается на значимости коммуникации и рассматривает ее «как переговоры и обмен смыслом, когда сообщения, люди, культуры и реальность взаимодействуют таким образом, чтобы дать возможность произвести смысл или понимание» (O’Sullivan et al. ., 1983, с. 42). Коммуникация затем обеспечивает «социальное сообщество», обеспечивая контроль и информативные, эмоциональные (высвобождение и обмен эмоциями) и фатические (установление и поддержание контактов) функции (Краткий психологический словарь, 1985, с.197). Следовательно, основными целями общения являются: личное открытие — оно помогает построить более сильную самооценку; открытие внешнего мира; установление и поддержание отношений; изменение отношения и поведения; взаимная деятельность; и игры и отдых. Существует три эффекта общения: когнитивный (получение информации), аффективный (эмоциональный или установочный) и психомоторный (моторные или перцептивно-моторные навыки) (De Vito, 1985). Само собой разумеется, что никакое общение не мотивируется только одной целью.

Ключевые слова

Социальная роль Коммуникативный процесс Психологическая характеристика Межличностные отношения Коммуникативное расстройство

Эти ключевые слова были добавлены машиной, а не авторами. Это экспериментальный процесс, и ключевые слова могут обновляться по мере улучшения алгоритма обучения.

Это предварительный просмотр содержимого подписки,

войдите в

, чтобы проверить доступ.

Предварительный просмотр

Невозможно отобразить предварительный просмотр. Скачать превью PDF.

Информация об авторских правах

Авторы и аффилированные лица

1.МГУМоскваРоссия

Российская психология и нейропсихотерапия: сравнительный анализ

Костяная Мария Ивановна

«Все новое — это хорошо забытое старое»

Транслитерация «Все новое — хорошо забытое старое»

Перевод «Нет ничего нового под солнцем»

Русская пословица

Для распечатки или сохранения копии для справки — загрузите PDF-файл по ссылке выше.

Костяная И. М. (2015). Российская психология и нейропсихотерапия: сравнительный анализ. Международный журнал нейропсихотерапии, 3 (1), 70–88. DOI: 10.12744 / ijnpt.2015.0070-0088

Введение

С конца 20-го ^-го-го века до настоящего времени исследователи в широкой области психологической науки отмечали необходимость возникновения усовершенствованных интеллектуальных структур (Homskaya, 2010; Kandel, 1998, Rossouw, 2011; Rossouw, 2014). .Западные взгляды, представленные на следующих страницах, относятся к «… рассвету возрождения психического здоровья». (Россоу, 2011, стр. 3), который был провозглашен «… новой интеллектуальной структурой в психиатрии» (Кандел, 1998, стр. 457) и соответствующими технологическими достижениями в нейробиологии. В результате быстро набирает обороты развивающаяся область ухода за мозгом — нейробиологически обоснованная терапия или нейропсихотерапия (Grawe, 2007, Rossouw, 2014).

В начале 20- ^{-х годов}-го века группа ученых в области психологии в России сформировала новую школу, которая в жесткие времена советского режима не получила достаточного признания в мировом масштабе (Kostyanaya & Rossouw, 2013).Исследователи стремились разработать «объективный» подход к пониманию связи между разумом и мозгом с помощью последних исследований, посвященных проблеме личности, ее нейронных коррелятов и влиянию общества на психическое функционирование человека (Хомская, 2010; Лурия, 1979). В связи с открытием железного занавеса и современной глобализацией все больше литературы о советских психологических разработках переводится и становится доступной для более широкой аудитории (см., Например, многочисленные работы Ахутиной (2003), Ахутина и Пылаева, 2012; Леонтьев (2005a, 2005b, 2012, 2013), опубликовано на английском языке).Это новое положение дел позволяет провести сравнительный анализ советских парадигм и современных западных парадигм, что и является общей целью данной статьи.

В первой части статьи представлена нейропсихотерапевтическая основа, начиная с краткого изложения ее корней и наиболее актуальных концепций нейропсихотерапии как области исследований. Вторая часть доклада посвящена развитию советской психологической школы и ее основным постулатам. Третья часть отчета включает сравнительный анализ двух парадигм, а также размышления о будущих аналитических исследованиях в этой области.Заключительная часть статьи завершается кратким заключением.

Введение
Положение дел — возрождение психического здоровья

Можно выделить несколько интересных исторических следов, отслеживая способ, которым исследователи пытались концептуализировать взаимодействие разума и мозга в функционировании человека, и что можно сделать, чтобы улучшить его при возникновении дисфункции. Еще в 1895 году Зигмунд Фрейд, «отец современной психологии» (Rossouw, 2011, p.2), было предложено объяснить функционирование разума с точки зрения нейронных коррелятов мозга. В своем «Проекте научной психологии» (1895) Фрейд намеревался «представить» психологию «естественной наукой», вводя принцип нейронной инерции и функции идентифицированных типов «рассматриваемых материальных частиц» или другими словами нейроны (стр. 355-356). Несмотря на эти фундаментальные открытия, а также понимание возможностей «разговорной терапии», т.е.е., внешние и внутренние переживания человека для изменения мозга, Фрейд уступил место другому направлению в своих исследованиях (например, бессознательное состояние, толкование снов), оставив будущим исследователям навести мосты между нейробиологией и психотерапией (Rossouw, 2011).

Впоследствии дискуссии и научная гегемония в объяснении функционирования человека осуществлялись авторами, которые часто поддерживали довольно крайние взгляды. Например, Брейер, ровесник Фрейда, считал, что «… о мозге будет мало сказано… Физические процессы будут обсуждаться на языке психологии… Альтернативы нет» (Freud, 1895, p.356). В отличие от этого, годы спустя Ханс Айзенк (1952) твердо заявил, что психотерапия — это «простой ход времени», в то время как Тимоти Лири сравнил терапевтические вмешательства с вмешательствами, проводимыми в списках ожидания (Linford & Arden, 2009, стр. 16). После этого, с 1970-х годов и появления прозака и DSM-III, наступила «золотая эра психопармакологии» (Rossouw, 2011, стр. 3) — pax medica или «медицинская психология и психиатрия» (Linford & Arden, 2009, с. 16), оставив психотерапию на заднем плане.

В ответ на требования «эмпирически подтвержденного лечения», а также на превосходство диагностических методов, относящихся к тому времени, Аарон Бек (1976) осмелился «установить неоспоримые доказательства» (Linford & Arden, 2009, стр. 17) психотерапевтического лечения. эффективность с помощью когнитивно-поведенческой терапии (КПТ). Однако в 1980-х годах и позже сосредоточение Бека на конкретных методах КПТ подвергалось критике со стороны исследователей, которым удалось показать, что пациент и общие терапевтические факторы являются наиболее важными элементами в результатах терапевтического лечения (Cozolino, 2002; Lambert & Ogles , 2004; Smith et al., 1980). Вместо этого была предложена «точка зрения, основанная на мозге» , позволяющая новый и более широкий междисциплинарный или биопсихосоциальный взгляд на психотерапевтические вмешательства (Linford & Arden, 2009, стр. 19).

Большинство современных исследователей в областях, поддерживающих биопсихосоциально-духовный взгляд на функционирование человека, утверждают, что крупные достижения в нейробиологических исследованиях за последнее десятилетие привели к «сдвигу парадигмы» или, другими словами, «возрождению психического здоровья» (Linford & Arden, 2009; Rossouw, 2010b, 2011; Sulmacy, 2002).В частности, Россоу (2010b, стр. 5) утверждает, что, основываясь на нейробиологии, «разговорная терапия» сталкивается с «новыми проблемами» и «захватывающими новыми возможностями», в то время как смена парадигмы произошла по пути от «вспомогательной модели вперед к модель восстановления »и от« модели восстановления к модели повышения качества жизни ».

Ключевые идеи, способствующие возвышению современного возрождения психического здоровья, были провозглашены в знаменательной статье Эрика Кандела (1998), лауреата Нобелевской премии по медицине.Он заявил, что развитие «наук о мозге» вызвало «замечательную научную революцию» и что специалисты в области психического здоровья должны обладать «способностью включать психическую и эмоциональную жизнь в рамки, включающие как биологические, так и социальные детерминанты» (стр. 467). . Эрик Кандел также описал взаимодействие между процессами мозга и окружающей средой через изменение экспрессии генов и, после усиления синаптических связей, как основу человеческих убеждений, взглядов, воспоминаний, личности и предрасположенностей (Walter et al., 2009). Кроме того, он выдвинул важную идею взаимодействия между «нейронными механизмами» пациентов (стр. 466) и «нейронными механизмами» их психотерапевтов, предвещая функцию зеркальных нейронов — одно из важнейших нейробиологических открытий, которое пока не сделано. должны быть тщательно изучены в психотерапевтических исследованиях и практике (Rossouw, 2010a).

Среди других наиболее заметных нейробиологических открытий, способствующих повышению качества жизни клиентов с помощью психотерапевтических вмешательств, современные исследователи выделяют открытие нейротрансмиттеров и их действия, нейропластичность, нейрогенез и регуляцию психических функций снизу вверх и сверху вниз ( Россоу, 2010а, 2012).В результате возникают новые пути объединения нейробиологии и психотерапии, одним из которых является нейропсихотерапия — новая парадигма лечения в Австралии, основным сторонником и теоретиком которой является доктор Питер Россоу из Университета Квинсленда (Rossouw, 2010a, 2010b, 2011, 2012, 2014).

Определение

В современной литературе нейропсихотерапия называется «все более популярной областью исследований» (Walter et al., 2009, S174), а также «естественным результатом нейробиологических исследований» (Rossouw, 2011, стр.3). Также важно отметить, что термин «нейропсихотерапия» использовался в разных странах и в довольно разных модальностях (Grawe, 2007; Judd, 1999; Kaplan-Solms & Solms, 2000; Laaksonen & Ranta, 2013; Walter et al. ., 2009). Вообще говоря, одна группа исследователей связывает нейропсихотерапию с «использованием нейропсихологических знаний в психотерапии лиц с расстройствами мозга» (Judd, 1999, стр. 3) или, другими словами, с воздействием «неврологической дисфункции или синдромов». у пациентов (Лааксонен и Ранта, 2013, стр.1). Другая группа исследователей рассматривает нейропсихотерапию как «специальную область психотерапии», где неврологические и нейробиологические знания служат для того, чтобы направлять клиентов «в процессе реструктуризации их мозга в сторону более высоких уровней функционирования и благополучия» (Rossouw, 2011, стр. 3). ; Walter et al., 2009).

В этой статье основное внимание уделяется последней концептуализации нейропсихотерапевтической структуры, которая была основана на когнитивно-эмпирической теории личности (CEST) Сеймура Эпштейна (2003) и развита Клаусом Гроу (2007).Обрисованы в общих чертах самые последние концепции нейропсихотерапии как области исследования (Walter et al., 2009) со следующими соображениями на будущее.

Когнитивно-эмпирическая самооценка личности

В своей основной работе «Нейропсихотерапия: как нейронауки влияют на эффективную психотерапию» Клаус Гроу, выдающийся швейцарский исследователь и практик, упоминает CEST как теорию, которая «особенно заинтриговала» его и которая послужила основой для его c теории устойчивости. модель психического функционирования (Grawe, 2007, стр.167-171).

Одним из основных интересов Сеймура Эпштейна (1917-2011), который был почетным профессором психологии Массачусетского университета, была разработка единой теории личности, которая нашла свое отражение в его когнитивно-эмпирической самооценке личности ( 2003 г.). Предполагается, что эта теория совместима с психодинамическими теориями и теориями обучения, а также с современными взглядами на обработку информации. «Интегрирующая сила» (стр. 159–162) CEST проистекает из трех основных допущений: 1) люди склонны обрабатывать информацию с помощью двух независимых и интерактивных концептуальных систем; предсознательная эмпирическая система и сознательная рациональная система ; 2) Эмпирическая система эмоционально управляема, организована и адаптивна; 3) Согласно CEST, предложены четыре основные потребности ( желание максимизировать удовольствие и минимизировать боль, потребность в родстве, необходимость поддерживать стабильность и согласованность концептуальной системы человека, потребность в повышении самооценки) одинаково фундаментальны, и их взаимодействие может вызывать парадоксальные реакции.В то время как потребности «служат сдерживанием и противовесом друг другу» (стр. 162), неадекватные последствия возникают, когда потребности удовлетворяются «конфликтным образом» (например, за счет других).

В CEST также предлагается, чтобы люди автоматически конструировали имплицитную теорию реальности, которая включает в себя Я-теорию, — теорию мира , и , связывающие утверждения. Кроме того, изложенные основные потребности соответствуют четырем основным убеждениям: о доброте и злобе мира; о предсказуемости, управляемости и справедливости мира в сравнении с его непредсказуемостью, неконтролируемостью и несправедливостью; степень, в которой человек любит или отвергает и заслуживает доверия против ненадежного, и около человек достойный против недостойного себя (стр.164) .

Эпштейн и его соратники доказали, что успешно проверяли предположения CEST преимущественно посредством адаптации процедур, используемых Тверски и Канеманом (см., Например, Epstein et al., 1992). В результате Эпштейн (2003, стр. 176) предполагает, что, согласно CEST, эффективность психотерапии зависит от изменений в эмпирической системе и может быть достигнута тремя способами: с помощью «рациональной системы для исправления и тренировки эмпирической системы. система»; обеспечение «эмоционально значимого корректирующего опыта» и «общение с системой переживаний в ее собственном носителе — фантазии, образах, метафорах, конкретных представлениях и нарративах».

Теоретико-системная модель психического функционирования

Обрисованные в общих чертах постулаты теории личности Эпштейна плюс его идеи об эмпирической системе, участвующей в человеческих тенденциях «достигать приятных результатов и избегать неприятных» (Эпштейн, 2003, стр. 160), получили дальнейшее развитие в теоретико-согласованной модели Гроуа. умственное функционирование (Grawe, 2007). В целом подход Грэу представляет собой преобразование результатов нейробиологических исследований в психотерапевтическую область (Draguns, 2007) с целостным взглядом на функционирование клиентов.Эта модель используется автором как пояснительная основа для общего понимания психического функционирования человека, развития психических расстройств, а также как необходимые нейропсихотерапевтические вмешательства, которые необходимо применять при работе с клиентами. Рецензенты работы Гроу рассматривают его подход как «индивидуализированное сочетание когнитивно-поведенческих, процессно-экспериментальных и межличностных методов» (Draguns, 2007).

Регуляция последовательности как основной принцип психического функционирования

После пересмотра концептуализации Эпштейна, Grawe (2007, стр.165-168) предлагает принцип последовательности как «центральный принцип психического функционирования», который также служит «условием для эффективного удовлетворения основных потребностей». Термин «согласованность » упоминается как «совместимость одновременно происходящих нервных / психических процессов» (стр. 168) или «внутренние отношения между интрапсихическими процессами и состояниями». Стремление к последовательности рассматривается Грейв как «высшая движущая сила в нервном / психическом функционировании» и, следовательно, как «высший или всеобъемлющий регулирующий принцип» (стр.173). В общих чертах, Грейв утверждает, что регулирование последовательности дает нам понимание психического функционирования человека и должно рассматриваться в контексте целенаправленной деятельности, направленной на удовлетворение основных потребностей. Следовательно, регулирование согласованности и удовлетворение потребностей «внутренне взаимосвязаны» (стр. 169) «соединяющей конструкцией» соответствия или «совместимостью текущих мотивационных целей и фактического восприятия» человека.

Основные элементы теоретико-согласованной модели психического функционирования: основные потребности человека, мотивационные схемы, несоответствие, несоответствие

Несмотря на то, что Грейв делает упор на нейробиологические основы психического функционирования человека, он предлагает следующий вопрос как фундаментальный для эффективной нейропсихотерапии: «Что движет этим человеком?» (п.164). Сосредоточение внимания на мотивационных аспектах жизни клиентов позволяет нейропсихотерапевтам проводить персонализированные терапевтические вмешательства, сопоставимые с современными наиболее широко одобренными холистическими подходами к человеческим страданиям (Kleiman & Seeman, 2000).

Модель теории согласованности предполагает, что умственная деятельность иерархически организована и управляется целями и мотивационными схемами, которые формируются в ходе умственного развития. Таким образом, Грейв определяет мотивационную схему как «средства, которые человек развивает в течение своей жизни, чтобы удовлетворить свои потребности и защитить их от нарушения» (стр.170). В случае взросления в среде, ориентированной на удовлетворение потребностей, у индивида вырабатываются подходы, мотивационные схемы и поведенческие репертуары, предназначенные для реализации целей в различных условиях. Напротив, если основные потребности постоянно нарушаются, формируются мотивационные схемы избегания, в первую очередь в целях защиты.

Непрерывный поток восприятий создается во время взаимодействия человека с окружающей средой, соответствует ситуационному опыту и поведению и находится на самом низком уровне модели (Grawe, 2007) (см. Рисунок 1 ниже).

Эти представления формируют сигналы обратной связи о том, как достигаются мотивационные цели. Их называют сигналами неконгруэнтности , вместо , которые Грэйв использует в теории управления Пауэра (1973). Если уклонение преобладает над заходом на посадку, появляются сигналы несоответствия в отношении невыполненных сигналов захода на посадку, что создает несоответствие захода на посадку. В случае неспособности избежать пугающих переживаний возникает несоответствие избегания . Кроме того, тенденции приближения и избегания могут активироваться одновременно и взаимно подавлять друг друга, что вызывает мотивационный конфликт, или мотивационное несоответствие. Мотивационные конфликты могут впоследствии привести к несоответствию или «несоответствию между реальным опытом и активизированными мотивационными целями» (Grawe, 2007, стр. 172). Таким образом, несоответствие и несоответствие рассматриваются Гроу как наиболее важные версии несогласованности в психическом функционировании человека. Постоянно повторяющееся невыполнение целей сближения и избегания может привести к повышенному уровню несоответствия или, другими словами, к очень сложному стрессовому состоянию , сопровождающемуся хронически повышенным уровнем отрицательных эмоций.

По словам Гроу, основные потребности обеспечивают нейропсихотерапевтов критериями для измерения устойчивости индивидуумов. В модели базовая психологическая потребность рассматривается как присутствующая у всех людей, и их нарушение или длительное невыполнение рассматривается как наиболее важная причина ухудшения психического здоровья и благополучия клиентов (Grawe, 2007). Среди основных потребностей Граве выделяет: потребность в привязанности, потребность в ориентации и контроле, потребность в повышении самооценки и защите самоуважения, а также потребность в максимальном удовольствии и избегании стресса.

Комплексная теоретическая модель нейропсихотерапии

Более совершенная модель, которая включает современное мышление в нейропсихотерапии в качестве уникальной метатеоретической основы для понимания состояния человека, была недавно предложена доктором Питером Россоу (Rossouw, 2014). Он заявляет, что нейропсихотерапия представляет собой целостную модель, которая объединяет нейромолекулярные данные и данные об окружающей среде с основной целью облегчить изменения у клиентов и изменить их паттерны патологии в сторону здоровых изменений, которые повышают качество жизни.Автор подчеркивает серую зону между «природой» (генетика) и «воспитанием» (внешнее воздействие), прежде всего на основе нейронной пластичности и эпигенетики — понятий, которые рассматривают мозг как сложную сеть и что нейронная активация чувствительна к факторам окружающей среды. .

Основываясь на идеях Гроу, изложенных выше, Россоу ввел несколько новых функций в свою интегрированную модель нейропсихотерапии (см. Рис. 2).

Во-первых, Россоу описывает основные человеческие потребности, которые необходимо учитывать при работе с клиентами.Потребность в безопасности рассматривается как основная потребность, которая играет главную роль в упрощении мотивационных схем. Эта идея проистекает из ключевого нейронного принципа — принцип выживания (мозг изменяется для повышения выживаемости), где безопасность «является ключом» (Rossouw, 2014, стр. 55) к облегчению нейронального распространения и мотивационным схемам подхода. , в то время как нарушение безопасности ведет к нервной защите и избеганию. Следовательно, обеспечение безопасности в процессе нейропсихотерапии помогает клиентам испытать контролируемое несоответствие, а также освоить мотивационные схемы подхода.

Основная потребность в безопасности активируется через потребность в контроле, потребность в избегании дистресса и боли и максимальном удовольствии, а также потребность в привязанности. В отличие от концептуализаций Гроу, в интегрированной модели концепция самости (и самооценки) представляет собой конструкцию более высокого порядка, которая является результатом нейронных паттернов, связанных с первичными потребностями, и может быть идентифицирована только в отношении развития основных потребностей и их воздействия на них. обогащенная или скомпрометированная среда.Таким образом, в интегрированной нейропсихотерапевтической структуре «я» представляет собой конструкцию более высокого порядка, которая приводит к кульминации основных потребностей.

Вкратце, интегрированная теория нейропсихотерапии включает генетические влияния, которым человек подвергается в окружающей среде, — воздействия, которые приводят к различным генетическим проявлениям. Либо безопасная (обогащенная) среда, либо сложная (скомпрометированная) среда приводит к активации несоответствия как основы изменения, жизни, выживания и процветания.Опыт контролируемого несоответствия приводит к удовлетворению всех трех основных потребностей с помощью шаблонов подхода. Это, в свою очередь, подавляет стрессовую реакцию и ее активацию, а также способствует нейральной пролиферации, префронтальной корковой активности и сдвигам кортикального кровотока к лобным областям. В случаях нарушения безопасности активируется система реакции на стресс, что в конечном итоге приводит к увеличению выработки гормонов стресса и нарушению активации лобных долей. В таких случаях нейронная активация выживания инициирует появление паттернов избегания.Это краткосрочное повышение выживаемости может поставить под угрозу процветание в долгосрочной перспективе, что приведет к возникновению психопатологии. Россоу (2014) постулирует, что нейронная активация, основанная на страхе, когда она становится стандартной моделью активации, приводит к психопатологии, развивающейся снизу вверх.

Россоу (2014) описывает конкретные принципы восходящей нейропсихотерапии, основанные на изложенных теоретических основах, которые также подтверждаются рядом тематических исследований, представленных в книге.Основная траектория нейропсихотерапевтической работы подразумевает приоритет облегчения условий безопасности (на физическом и эмоциональном уровнях) для клиентов посредством подавления их стрессовых реакций с помощью принципов Роджерса (Роджерс, 1961) и, таким образом, удовлетворения основных человеческих потребностей. Здесь прочный терапевтический альянс обеспечивает «интегративные отношения» между нейропсихотерапевтом и клиентами, «в которых уважаются различия и культивируются сострадательные связи» (Rossouw, 2014, p.62).

Только после соответствующей стимуляции лечения и создания безопасной среды для клиентов нейропсихотерапевт может приступить к обнаружению переживаний нарушения потребностей и содействия новым повествованиям. Россоу подчеркивает, что одной из ключевых особенностей нейропсихотерапии является необходимость облегчить корковый потенциал, а не предполагать его. Это облегчение достигается постоянной терапевтической поддержкой и продолжающейся активацией новых здоровых нейронных сетей, поддерживаемых усовершенствованными зеркальными нейронными сетями, использующими нейронные принципы Дональда Хебба и Майкла Мерзенича (Kandel, 2005).

Современное состояние нейропсихотерапии как направления исследований

Современные авторы определяют нейропсихотерапию как область прикладных исследований, которая пытается: идентифицировать нейронные медиаторы и функциональные мишени психотерапевтических эффектов определять новые терапевтические пути с использованием нейротехнологии и разрабатывать психотерапевтические вмешательства на основе нейробиологических знаний (курсив автора) (Walter et al., 2009). Основная траектория поля видится в его потенциале предоставить исследователям «надежные суррогатные маркеры» (Walter et al., 2009, с. S180) или клинические индикаторы причинных факторов развития психических расстройств, полезные для диагностики, прогноза и прогнозирования психотерапевтических изменений. Этот курс становится возможным благодаря интеграции нейробиологии в психотерапевтическое образование, исследования и практику.

Что касается идентификации нейронных медиаторов и функциональных мишеней психотерапевтических эффектов, наиболее четко обозначенные примеры относятся к исследованиям нервного субстрата, лежащего в основе дисфункциональной эмоциональной регуляции (Beauregard et al., 2001; Дэвидсон и др., 2000; Grawe, 2007; Ochsner et al., 2004; Россоу, 2012; Walter et al., 2009). Несмотря на то, что тревога и депрессия функционально различаются (Grawe, 2007), цели возможной психотерапевтической работы с этими психическими состояниями так или иначе затрагивают схожие структуры мозга. Вообще говоря, эти структуры могут включать миндалевидное тело, вентромедиальную и дорсолатеральную префронтальную кору (ПФК), связанные с механизмами избегания и отрицательными эмоциями; и передняя поясная кора головного мозга (АКК), отвечающая за преобразование эмоций в определенные чувства, а также за внимание и действия.Что наиболее важно, исследователи утверждают, что эта область нейропсихотерапии подчеркивает важность нейровизуализации для отслеживания механизмов, которые не будут очевидны при использовании поведенческих методов, например, устойчивый регуляторный эффект на активацию миндалины (Walter et al., 2009). Здесь развитие методологии нейровизуализации связывает мозговые процессы с медиаторами психотерапевтических эффектов. Кроме того, признано, что понимание взаимосвязей разума и мозга может быть полезным для самих клиентов, создавая у них мотивацию к изменениям, а также для более глубокого понимания их условий (Walter et al., 2009).

Вторая область современной нейропсихотерапии связана с определением новых терапевтических путей с использованием нейротехологии, которые исследователи считают наиболее выдающимися по крайней мере в двух областях. Первый относится к нейробиологическому применению психотропных препаратов, а также естественных нейромедиаторов, которые могут влиять на психотерапевтические вмешательства (Grawe, 2007). Например, несколько исследователей сосредоточили свое внимание на функции окситоцина в психотерапии, поскольку он служит нейропептидом, оказывающим успокаивающее действие на систему тревоги разлуки (Rossouw, 2011).Было показано, что окситоцин повышает доверие и умственную способность людей (Domes et al., 2007), играя важную роль в привязанности, что так важно для «пути развития здорового человека» (Rossouw, 2011, стр. 5). Другой пример связан с использованием лекарств, которые могут влиять на рецепторы, важные для процессов обучения и угасания, что в сочетании с когнитивно-поведенческой терапией оказывается эффективным, особенно при социальном тревожном расстройстве (Hofmann et al., 2006).

Еще одна область для определения возможных терапевтических путей становится возможной с помощью процедур функциональной нейровизуализации и использования нейро-обратной связи как процесса, посредством которого клиенты могут научиться саморегулировать свою мозговую деятельность (Linden, 2006; Masterpasqua & Healey, 2003) . Так, например, транскраниальная магнитная стимуляция (ТМС), функциональная магнитно-резонансная томография (фМРТ) и нейро-обратная связь оказались полезными для широкого круга проблем: симптомы обсессивно-компульсивного расстройства (ОКР), лекарственно-устойчивые галлюцинации, нарушение восприятия. боли, синдрома дефицита внимания / гиперактивности (СДВГ), а также шизофрении и депрессии (DeCharms, 2008; Masterpasqua & Healey, 2003; Schonfeldt-Lecuona et al., 2003).

Третья область современного нейропсихотерапевтического применения видна в разработке психотерапевтических техник на основе нейробиологических знаний. Здесь автор указывает на такие инновационные терапевтические процессы, как десенсибилизация и повторная обработка движений глаз (EMDR) и повторная консолидация следов памяти, особенно для клиентов, страдающих посттравматическим стрессовым расстройством (ПТСР) (Jeffries & Davis, 2012; Nader & Hardt, 2009; Шапиро, 1996).В этом ключе свидетельства в пользу двусторонней стимуляции движения глаз как важного компонента EMDR предполагают, что она сначала увеличивает доступ к эпизодическим воспоминаниям, а затем действует на компоненты рабочей памяти (Jeffries & Davis, 2012). Этот прогресс помогает психотерапевтам найти лучший способ пробудить и повторно интегрировать травматические воспоминания, что позволяет пациенту сосредоточиться на травматических воспоминаниях менее неприятным и, следовательно, обеспечивает более легкий доступ к этим воспоминаниям.

В описанной современной нейропсихотерапии серьезные психические расстройства часто рассматриваются как «сетевые расстройства» (Walter et al., 2009, с. S176), что предполагает патологическую функциональную связь или «нейрофункциональный режим» (то есть «дисфункцию отдельной нейронной сети») в качестве основного процесса для любого данного психического состояния. Например, кортико-лимбическая дисрегуляция объясняет депрессивные симптомы, а не то, что ранее поддерживало взаимодействие повышенной эмоциональной реактивности снизу вверх и снижения регуляции эмоций сверху вниз PFC (Brooks et al., 2009). Кроме того, изменения в активации префронтальной коры посредством психотерапии и фармакологического лечения в настоящее время связаны с дифференциацией тонической активации или активации в состоянии покоя и реакций, связанных с событием, а не просто с уменьшением регуляции снизу вверх и увеличением регуляции сверху вниз (Walter et al., 2009).

Российская психология

Введение
Российская тройка

Современная российская психология уходит своими корнями в 1920-е годы, когда замечательная группа советских исследователей, «русская тройка» (Россоу и Костяная, 2014) во главе с Львом Выготским, приступила к тщательному исследованию широких психологических феноменов. Общая линия их исследовательского поиска проявлялась в амбициозном желании молодого Александра Лурия принять участие в «создании объективного подхода к поведению, сконцентрированного на реальных событиях» (Luria, 1979, с.25).

Как из-за особого состояния глобальной психологии как научной дисциплины того времени, так и из-за социально-исторического контекста «родины» Выготский и его коллеги, казалось, имели четкое представление о том, что следует изучать. По словам Лурия и Алексея Леонтьева, тогда они стремились установить материалистическое исследование психической деятельности человека (Хомская, 2001). Для лучшего понимания важно упомянуть, что эти исследователи пытались определить себя где-то между «идеалистическим» и «натуралистическим» подходами к человеческим процессам, уделяя особое внимание основным постулатам философии марксизма.В совместных работах тройки можно выделить несколько основных исследовательских тем, а конкретные интересы каждого из исследователей представлены в следующих параграфах.

Советских психологов в первую очередь интересовала проблема сознания или, в других мирах, понимание того, что составляет психологию людей и чем они отличаются от других видов (Хомская, 2010). Таким образом, российская тройка уделяла первостепенное внимание культурно-историческому развитию высших психических функций через опосредованные процессы речи и мнемотехники как конкретные результаты культурного развития общества.Для объяснения опосредованных процессов Выготский предложил понятие «знак», подчеркнув, что психические процессы человека опосредуются инструментами, имеющими «значения», и не только когнитивные, но и психологические (Выготский, 1999). Вторая важная идея советской психологической концепции состоит в том, что активность человека по изменению своего окружения играет решающую роль в процессе опосредования высших психических функций и овладения конкретным человеческим поведением (Хомская, 2010).В результате сознание упоминается как специфическая человеческая форма рефлексии, которая создается внешними условиями и сложными социальными формами практической деятельности.

Далее исследовательская группа посвятила свое исследование основным принципам развития человеческого разума или изучению системной и динамической структуры разума / сознания (Хомская, 2010). Основной принцип исследования предполагал, что структура определенных психических процессов человека формируется в результате внешней деятельности человека и может быть интернализована в дальнейшем в течение жизни человека.Другой важный принцип состоит в том, что сознание характеризуется системной структурой, и все высшие психические функции связаны друг с другом. Следовательно, чтобы понять сингулярную функцию, необходимо проанализировать систему в целом (Лурия, 1973; Выготский, 1978). Важно отметить, что «прогрессивное» значение постулатов Выготского, признанное его учениками, проявляется в «динамическом» видении психических процессов человека: сами функции возникают в процессе психического развития ребенка и изменяют свою взаимосвязанность за счет перехода к более сложным формам. умственной деятельности (Хомская, 2010).

Изучение концепта «значение» было одной из последних совместных исследовательских попыток «тройки» (Хомская, 2010). Советские исследователи особенно интересовались его происхождением и развитием в культурном, социальном и психологическом контексте (Gredler & Shields, 2008). Исследователи констатировали, что «смысл» находит свое отражение в слове и опосредует процесс непосредственного чувственного отражения мира (Хомская, 2010). Слово здесь рассматривается как неотделимое от значения и наоборот.Чтобы исследовать психологическое значение, необходимо исследовать слово в его функции процесса обобщения, что нашло отражение в исследованиях тройки по формированию понятий (понятий) у детей (Хомская, 2010).

Продвигая и поддерживая изложенные общие постулаты советской психологической системы, каждый из исследователей сосредоточился на конкретном аспекте этой концепции и в соответствии со своими индивидуальными интересами: Лурия (1973) в основном занимался церебральной организацией психических функций, Выготский (1978) в первую очередь сосредоточил внимание на социокультурных аспектах человеческого функционирования , а Леонтьев (1979а) далее представил свою собственную теорию деятельности .

Александр Романович Лурия

Александр Лурия был основателем российской нейропсихологии, который основывал свои исследования на вышеупомянутой общей психологической структуре русской тройки и придумал уникальные соображения в области взаимодействия мозга и разума (Kostyanaya & Rossouw, 2013; Rossouw & Kostyanaya , 2014). В России нейропсихология рассматривается как область, возникшая между психологией, медициной и физиологией, где центральной темой было изучение церебральной организации (локализации) психических функций (Хомская, 2010).

Хомская (2010) отмечает, что три следующих вопроса представляли особый интерес для Лурии и определили его исследование взаимодействия человеческого разума и мозга: 1) Что составляет психическую функцию как психологический феномен? 2) Что составляет мозг как субстрат для психических функций или каковы основные принципы его организации? 3) Как психические функции могут быть связаны со структурами мозга? В результате объединения запросов Лурии с вопросами Выготского и Леонтьева, высшая психическая функция человека в советской психологии была признана сложной формой (конфигурацией) умственной деятельности, включающей; движущие мотивы, цели (программа), исполнительные элементы (действия и операции) и механизмы контроля (Хомская, 2010).Кроме того, исследователи подчеркнули, что высшие психические функции занимают высшее положение, поскольку они возникают в течение жизни, опосредуются психологическими инструментами и контролируются добровольно.

Стоит отметить, что именно Лурия в начале 1920-х годов начал свои тщательные исследования в области философии, психологии и медицины в Казанском университете, что впоследствии позволило ему привлечь Выготского и Леонтьева в Москву и создать Русскую тройку (Костяная). И Россоу, 2013).Те годы были временем тоталитарного режима в Советской России, а также политических репрессий, несвободы, изоляции от мирового научного сообщества, пропаганды и политизации социальных наук (Гиндис, 1991; Соколова, 2005). Исторические потрясения того времени во многом нарушили исследования, не позволяя исследователям изучать различные области своих интересов из-за тщательной проверки и политической цензуры. Поэтому сам Лурия, а также его коллеги и ученики отмечают, что его научный прогресс был «несколько непоследовательным» (Kostyanaya & Rossouw, 2013, p.48), однако на протяжении всей его карьеры можно выделить несколько основных тем.

Интересно, что в некоторых исторических отчетах о советской психологии ставится под вопрос, следует ли изначально относить появившиеся научные достижения к марксистско-ленинской методологии, или, скорее, они возникли, несмотря на это идеологическое давление (Гиндис, 1991; Ломов, 1984). Таким образом, начало 1920-х годов в Советском Союзе ознаменовалось исследованиями «тройки» в области «педологии» или «интегративной науки о ребенке как целостном образовании» (цитируется по Gindis, 1991, p.169). Исследователи были движимы идеями пластичности человеческой натуры, силы социальной обусловленности и возможностей научных методов. Эти идеи, а также акцент тройки на качественных методах и индивидуальных различиях в детях, были подвергнуты критике со стороны властей и признаны вредными для «социального государства» (Gindis, 1991, p. 170). Однако, как утверждает Гиндис, «наука имеет свою логику развития, и интеллектуальная деятельность не может сводиться просто к реакции на политическую среду» (стр.170). В этом ключе исходные постулаты о человеческих способностях и пластичности человеческой натуры были в дальнейшем включены Луриа в его исследования по анализу и восстановлению психических функций человека (Luria, 1963, 1966, 1973, 1976, 1979).

Перед встречей с Выготским на Втором психоневрологическом конгрессе в Ленинграде Лурия уже начал свою известную совместную работу с Леонтьевым над комбинированным двигательным методом, которая привела к разработке первого детектора лжи в советской системе уголовного правосудия (Kostyanaya & Rossouw). , 2013).За этим первым исследованием сложного поведения человека посредством анализа влияния аффективных реакций на двигательные реакции последовало исследование Лурии, посвященное планированию и регулирующей роли речи, а также афазии и аномальному онтогенетическому развитию у детей (Glozman, 2007). За годы совместной работы тройки Лурия как сумел внести вклад в развитие культурно-исторического подхода к психологии , так и преследовать собственные интересы (Kostyanaya & Rossouw, 2013).Он участвовал в многочисленных исследованиях роли наследственности и внешних факторов в психических процессах (Luria, 1979), о локализации и восстановлении церебральных нарушений и связанных с ними функций, что в конечном итоге было описано в одной из его основных работ, The Working Brain: Введение в нейропсихологию (Лурия, 1973).

Среди наиболее значительных концепций Лурии, которые он представил в послевоенный период, есть концепция трех основных функциональных единиц мозга, ответственных за психические процессы и сознательную деятельность человека (1973): единица для регулирования тона и бодрствования; , — блок получения, обработки и хранения информации, и — блок программирования, регулирования и проверки умственной деятельности. Он утверждал, что эти единицы обладают иерархической структурой, включающей три корковые зоны: первичная (проекционная) область; вторичная (проекционно-ассоциативная) зона, и третичная зона (зоны перекрытия). В своем нейробиологическом анализе Лурия подчеркнул, что психические процессы человека представляют собой сложные функциональные системы, в которых задействованы группы областей мозга, работающих во взаимодействии (Kostyanaya & Rossouw, 2013).

В последние годы карьеры и жизни Лурия сосредоточился на новом подходе к структуре процессов памяти, новых областях нейропсихологии (т.д., нейролингвистика) и изучение взаимосвязи между полушариями мозга (Кузовлева, Дас, 1999). Его теоретические идеи нашли свое практическое применение в уникальном клиническом подходе Лурии к разработке, применению и интерпретации нейроспсихологической оценки (Ardila, 1992; Lewis et al., 1993).

Лев Семенович Выготский

Лев Выготский — один из самых известных российских психологов, чьи работы были переведены на многие языки, применялись в различных культурных контекстах и оказали значительное влияние на психологию развития во всем мире (Gallagher, 1999; Gredler & Shields, 2008; Homskaya, 2010; Карпов, Хейвуд, 1998; Костяная, Россоу, 2013; Луи, 2009).Ему удалось оставить после себя около двухсот семидесяти научных работ, когда в 1934 году в возрасте 37 лет он умер от туберкулеза, который в то время в России было нелегко излечить (Gallagher, 1999). Среди наиболее очевидных факторов, повлиявших на траекторию творчества Выготского и, в частности, на его развитие культурно-исторической теории , Gredler & Shields (2008) обнаружили, что социально-исторический контекст Советской Социалистической Республики повлиял на его таланты и методы научного анализа.

Увлечения Выготского в раннем детстве историей, искусством, литературой и театром были одними из предшественников его будущих научных достижений, первым из которых был его тезис о трагедии Шекспира о Гамлете, признанный многими ведущими учеными в этой области, за которым последовали его исследования. в психологии искусства (Баянова, 2013). После блестящей презентации в 1924 году «Методы рефлексологического и психологического исследования» на Втором Всесоюзном психоневрологическом съезде в Ленинграде Выготский присоединился к Лурии и Леонтьеву в Московском институте экспериментальной психологии.Это время признано его коллегами «поворотным моментом» в своей карьере (Лурия, 1979), поскольку это было началом многих плодотворных исследовательских путей для российской психологической науки.

В последующие годы непрерывной борьбы с туберкулезом Выготскому удалось защитить диссертацию на тему «Психология искусства», написать выдающийся методологический очерк «Историческое значение кризиса в психологии», а также свои основные работы в области психологии. образование, аномальная психология и культурно-исторический подход к психологии: «Педагогическая психология», «Мысль и речь», «История развития высших психологических функций», «Проблемы умственной отсталости» (теория Выготского, 2010).В 1926 г., окончив медицинское образование, Выготский создал лабораторию по изучению психологии аномальных детей, которая впоследствии стала Экспериментальным институтом дефектологии (Выготская, 1999). В то время различные специалисты из смежных областей, а также родители и родственники страдающих детей посещали презентации дела Выготского и его консультации.

Выготский хорошо известен своим крупным изложением культурно-исторической теории психического развития, которое было разбросано по его многочисленным работам и реализовано в различных областях, в первую очередь в исследованиях нормального и аномального развития ребенка (Gallagher, 1999). ; Гредлер и Шилдс, 2008).Руководствуясь марксистской теорией, а также объективным подходом к психологии, Выготский видел в исследовании сознания главный предмет психологической науки (Хомская, 2010). Его здравые теоретические соображения, тем не менее, позволили Выготскому серьезно развить его теорию, которая применялась как в образовательной, так и в клинической областях практики (Gredler & Shields, 2008; Homskaya, 2010).

Анализируя человеческое развитие, а также развитие любого отдельного человека, Выготский пришел к основному выводу, что онтогенез человека определяется как естественными (органическое созревание) , так и планами культурного развития (Хомская, 2010).По Выготскому, именно в процессе исторического развития из социального человека меняются способы овладения своим поведением и вырабатываются уникальные, высшие и культурные формы человека (Хомская, 2010). В случае применения теории к развитию ребенка Выготси постулировал, что социальное взаимодействие играет основную роль в постоянных изменениях в мыслях и моделях поведения детей, которые могут быть довольно сложными в различных культурах (Gallagher, 1999).Выготский предполагает, что процессы развития опираются на культурные инструменты, которые могут передаваться от человека к человеку тремя основными способами: через имитационное обучение, обучение с инструкциями, и совместное обучение , (Gallagher, 1999), . Психологические инструменты Выготский определил как «интеллектуальные механизмы или операции, которые мы используем для изучения нашей окружающей среды и взаимодействия с другими» (Луи, 2009, стр. 20). Среди наиболее глубоких культурных инструментов, которые он предложил, были символы, письменный и устный язык, карты и научный метод (Gredler & Shields, 2004).

Галлахер (1999) выделяет несколько основных принципов теории когнитивного развития Выготского, которые также относятся к более широким рамкам, которые он применил к психологии психических функций человека. Во-первых, личная речь используется детьми для планирования и управления своим собственным поведением. Чаще всего дети используют частную речь, когда выполняемые ими задачи становятся для них слишком трудными для выполнения без соответствующей помощи. В результате второй принцип отсылает к концепции Выготского зоны ближайшего развития (ZPD) или разницы между фактическим уровнем развития, определяемым индивидуальным решением проблемы, и уровнем потенциального развития, определяемым при решении проблемы под руководством взрослых. или в сотрудничестве с более осведомленными коллегами (Луи, 2009).

Таким образом, успех обучения и когнитивного развития зависит от способности выполнять задачи в рамках индивидуального ZPD. Кроме того, процесс обучения, ведущий к развитию, должен обладать двумя основными характеристиками: субъективность и каркас (Gallagher, 1999; Louis, 2009). Субъективность имеет место, когда в процессе обучения два человека начинают задание с разным пониманием и в конечном итоге приходят к общему пониманию. Строительные леса относится к изменению помощи более образованного человека с интенсивной на сокращенную, в то время как навыки учащегося улучшаются. Кроме того, Выготский утверждал, что каждая психическая функция в культурном развитии ребенка проявляется дважды: во-первых, во время общения с другими ( интерпсихологически, ), а затем внутри ребенка ( интрапсихологически), где усвоение языка играет наиболее важную роль. влиятельная роль (теория Выготского, 2010).Вообще говоря, тема большинства работ Выготского отсылает исследователей к акценту на социальное обучение, культурный опыт и внутренние силы человека в процессах развития.

Леонтьев Алексей Николаевич

Алексей Леонтьев — выдающийся российский исследователь, который в 1930-х годах сформировал Харьковскую психологическую школу, ориентированную на деятельностный подход к психологии, которая до сих пор остается основной психологической доктриной в России (Соколова, 2005).Некоторые исследователи пытались проанализировать, что повлияло на поляризацию взглядов Выготского и Леонтьева, а также произошло ли это на самом деле при создании Харьковской психологической школы (Козулин, 1996; Леонтьев, 2005; Соколова, 2005). Главный концептуальный спор между двумя российскими исследователями описан в работе Леонтьева «Изучение окружающей среды в почвенных трудах Л.С. Выготского », вышедшего только в 1998 г. (Соколова, 2005). В этой работе Леонтьев впервые подчеркивает, что источник психологического развития лежит в деятельности субъекта в среде , но не только в среде.

Важно отметить, что Леонтьев также разделял наиболее фундаментальные постулаты культурно-исторической теории, инициированной Выготским (Соколова, 2005). В частности, он поддержал диалектическое устранение Выготским дихотомии между окружающей средой и наследственностью в западной экспериментальной психологии. Леонтьев подчеркивал необходимость исследования «единства субъекта и его окружения» (цитируется по Соколова, 2005, стр. 4), однако он также заявил, что концепция Выготского об опыте не может объяснить важность отношений «Эта личность входит в окружающую ее действительность».Вместо этого он предлагает категорию «значение», которая в рамках контекста деятельности трансформирует любой социально-исторический факт субъекта в психологический (Соколова, 2005).

Анализируя и сравнивая наиболее известные советские психологические разработки, некоторые авторы склонны размышлять о социально-политическом влиянии тех времен, когда возникли теории Выготского и Леонтьева (Козулин, 1996). Таким образом, признавая взаимную социокультурную основу исследований Выготского и Леонтьева, Козулин (1996, с.328) заявляет, что Леонтьев был более ограничен «внутренней цензурой» и «откровенным оппортунизмом» марксизма, маскируя свои «истинные мысли и намерения». Козулин (1996, с. 329) пишет, что основной акцент в работах Леонтьева был сделан на разработке последовательной и надежной психологической модели, в которой «труд как парадигматическая человеческая деятельность становится источником психологического развития личности». Автор приходит к выводу, что поздняя сосредоточенность Леонтьева на значении и мотивах человеческой деятельности была «плохо сформулирована», что позже действительно было признано последователями Леонтьева и теперь тщательно исследовано российскими и зарубежными психологами во всем мире (Baumeister & Vohs, 2002; King & Hicks, 2012; Леонтьев, 2005b; 2012; 2013; Reker & Wong, 2012; Schnell, 2009).

В результате Леонтьев предложил психологическое исследование психических процессов человека с точки зрения трех различных уровней анализа (Rossouw, Kostyanaya, 2014). Самый высокий и самый общий уровень относится к мотивам, которые движут человеческой деятельностью. Промежуточный уровень характеризуется действиями и связанными с ними целями, а самый нижний уровень — это анализ операций, которые могут служить средством для достижения целей более высокого порядка. Кроме того, Леонтьева особенно интересовали действия, которые в конечном итоге могут привести к интернализации внешних действий человека в форме внутренних психических процессов (Козулин, 1996).

Вместе с другими членами советской психологической школы Леонтьев участвовал в различных экспериментальных исследованиях (Соколова, 2008), которые, в свою очередь, побудили его уникальные концептуализации фундаментальных психологических идей через призму его теории деятельности. Так, со ссылкой на анализ процессов опосредования Выготским, Леонтьев изучает формирование памяти и внимания как высших психических функций человека (Леонтьев, 1979b). Применяя свой метод двойной стимуляции, Леонтьев доказал гипотезу Выготского о развитии высших психических функций посредством процесса интернализации знаков / стимулов (Соколова, 2008).В результате своих исследований Леонтьев описал развитие процессов памяти и внимания от доассоциативных до ассоциативных и опосредованных. Леонтьев утверждал, что речь играет одну из основных ролей в посредничестве высших психических функций, в то время как рекомендации для будущих исследований были сделаны в пользу анализа человеческих потребностей и аффектов.

Стоит отметить, что среди его наиболее выдающихся концепций была идея «субъектно-объектного континуума» или, другими словами, понимание человека в мире (Леонтьев, 2000), а также связанная с этим концептуализация личности. «Как тип стыка, связывающего развитие общества и личности (« субъективное развитие ») (Леонтьев, 2005а, с.46). Леонтьев твердо убежден, что новое психологическое измерение должно заключаться в изучении места и положения людей в системе социальных связей и коммуникаций или изучении того, что «врожденно» в людях, вместе с тем, что они «приобретают» (Леонтьев, 1983).

Практическое применение теории деятельности Леонтьева было в первую очередь установлено в области взаимодействия человека с компьютером, в частности, в дизайне взаимодействия , продвигаемом сторонниками компьютерных сообществ совместной работы в разных странах (Каптелинин И Нарди, 2006).

Сравнение и противопоставление двух парадигм

В предыдущих двух частях статьи обсуждались разработки советской психологической школы и основы нейропсихотерапевтической системы. Заключительная часть статьи представляет собой критическое размышление о том, что общего между двумя парадигмами и что позволяет их теоретическое сравнение, чем они отличаются и каковы будущие перспективы с точки зрения их взаимного влияния. Стоит отметить, что сравнение этих конкретных областей знания не встречается ни в одной соответствующей литературе и, таким образом, составляет новизну и значимость этого анализа.

Основные сходства и различия между парадигмами

Если принять во внимание уровни методологии научного знания, предложенные современным российским психологом личности Асмоловым (1990), становится очевидным несколько основных моментов сходства между двумя парадигмами.

На высшем уровне методологии или, другими словами, при сравнении философии или мировоззрения исследователей обеих парадигм становится ясно, что главной целью исследователей прошлого и настоящего было понимание «человеческого состояние »(Россоу, 2014) путем создания надежных объяснительных моделей.Для Лурии и его коллег (Лурия, 1979) советский режим был временем для реализации «основных амбиций» стать психологом и принять участие в «создании объективного подхода к поведению, сконцентрированного на реальных событиях» (цитируется. в Костяная и Россоу, 2013). Кроме того, именно проблема сознания и последующее взаимодействие разума и мозга были наиболее важными для советских психологов (Хомская, 2010). Точно так же главная цель одного из основоположников нейропсихотерапии — Клауса Гроу — заключалась в формулировании «великой теории психопатологии и психотерапии» (Grawe, 2007, стр.xxi), который серьезно относится к «опыту пациентов на всех уровнях». Здесь Grawe (2007) также подчеркивает, что его главный интерес заключается в нейробиологическом объяснении «интегративной» или «общей» психотерапевтической структуры, основанной на его теоретико-согласованной модели психического функционирования.

Однако принципиальное различие между двумя парадигмами проявляется в методологии самого высокого уровня. В соответствии с западной экспериментальной психологией 19 и 20 веков, советские исследователи были в основном озабочены объяснением общих психологических принципов психического функционирования (Fancher, 2006; James, 1981; Luria, 1932; Titchener, 1902; Vygotsky , 1978, 1987).Более того, как упоминалось в предыдущих разделах, основное внимание в их работе уделялось влиянию общества и культуры в целом на развитие высших психических функций, которые, как утверждается, отличают людей от других видов (Выготский, 1978). Это было преимущественно во время Второй мировой войны и после нее с лечением и реабилитацией ветеранов, когда советская психологическая школа перешла от чистой теории к ее практическим приложениям (Хомская, 2010; Лурия, 1979).Кроме того, в последние годы советской эпохи российские психологи начали все больше интересоваться проблемой личности, , следовательно, имея в виду роль контекста и интернализации смысла в функционировании человека; и начал видеть будущее психологии в тщательном анализе идиосинкразических психологических феноменов, а не общих феноменов (Хомская, 2010; Леонтьев, 2000).

Напротив, сторонники нейропсихотерапевтической основы подчеркивают, что нейропсихотерапия относится к «нейробиологическому взгляду на проблемы психотерапии» (Grawe, 2007, p.14), а также «практические последствия, вытекающие из этой точки зрения». Согласно Россоу (2014, стр. 3), нейропсихотерапия направлена на «понимание патогенеза хорошего самочувствия, а также патогенеза психопатологии», чтобы позволить практикующим врачам лучше понять, как они могут реструктурировать мозг в сторону «более высоких уровней функционирования и благополучия». бытие »(Россоу, 2011). Поэтому, несмотря на то, что она была инициирована очень схожей целью создания общей объяснительной модели функционирования человека, советскую психологическую школу можно охарактеризовать как преимущественно теоретическую и отвечающую требованиям классической научной психологии, в то время как нейропсихотерапия — это специфически прикладная область знаний ( Россоу, 2014; Уолтер и др., 2009).

Когда, ссылаясь на следующие два уровня методологии (Асмолов, 1990), общие и конкретные принципы / методы научного исследования, можно также найти различные соответствующие концепции, введенные в обе рассматриваемые парадигмы. Интересно, что уникальные идеи каждого из членов российской тройки (Kostyanaya & Rossouw, 2014) могут быть прямо или косвенно прослежены в теоретико-согласованной модели психического функционирования и ее терапевтических последствиях, предложенных Grawe (2007).Например, аргумент Леонтьева (2000) о главной роли деятельности и связывает мотив, цели, и действия , а также общую активную позицию человека в изменяющейся среде, которая способствует пониманию человеческого деменциональное функционирование, замечательно согласуется с понятием подхода и мотивационной схемой избегания в модели Grawe (2007). Таким образом, параллельно с акцентом Леонтьева (1979) на человеческую мотивацию как движущую силу деятельности, Grawe (2007, с.348) утверждает, что «соответствие и согласованность относятся к мотивированным аспектам психического функционирования» и что для того, чтобы терапия была эффективной, нейропсихотерапевт должен подвергнуть сомнению «факторы, которые влияют на человека, как положительно, так и отрицательно» (2007 , с. 164).

Фундаментальное допущение нейропсихотерапевтической структуры состоит в том, что терапевтический результат зависит от «степени, в которой терапия позволяет достичь постоянных улучшений психического функционирования пациента» (Grawe, 2007, стр.353). Также признано, что улучшение согласованности может быть достигнуто: с помощью ориентированного на расстройство лечения, опыта терапевтического процесса и лечения отдельных источников несоответствия (Grawe, 2007, стр. 353)) . Возникновение психопатологии, а также часто проявляющийся «тревожный мозг» у клиентов, как считается, возникает в результате компрометации или нарушения основных потребностей и следования «защитным действиям» мотивационных схем избегания (Rossouw, 2014, p.16). Клиенты в этих психопатологических состояниях нуждаются в «эксперте с внешней точки зрения», в то время как «получение помощи извне» также относится к «влиянию на свои нейронные структуры через кого-то с другими нейронными структурами» (Grawe, 2007, стр. 355). Здесь автор косвенно упоминает не только значение зеркальных нейронов как возможных посредников нейропсихотерапевтических вмешательств (Rossouw, 2010), но также ссылается на « сложные ситуации неконгруэнтности» как средство для овладения клиентами поведением и опытом (Grawe, 2007, стр.222). Другими словами, «двигатель развития металла» и последующего улучшения благосостояния клиентов можно увидеть в контролируемом несоответствии, , которое может быть достигнуто, когда люди сталкиваются с ситуациями, которые потенциально могут быть достигнуты; когда человек развивает «потенциал, превышающий достигнутый в настоящее время уровень» (Grawe, 2007, стр. 222).

Те фундаментальные нейропсихотерапевтические состояния, которые направлены на улучшение благополучия клиентов, можно сравнить с условиями для развития высших психических функций и когнитивного развития человека в целом, постулированными более полувека назад Выготским (Louis, 2009). ).Согласно Выготскому, эффективное обучение и когнитивное развитие могут происходить только тогда, когда ученик сталкивается с задачей, которая находится в пределах его или ее зоны ближайшего развития ( см. , часть российской психологии). Эффективность когнитивного развития человека также зависит от возможности строительных лесов, , когда помощь более знающего человека уменьшается в соответствии с постоянным овладением навыками учащегося. В этом смысле нейропсихотерапия может быть метафорически связана с формированием новых высших психических функций клиента, которые определяются его потребностями и базовыми возможностями.Обе парадигмы уделяют особое внимание сильным сторонам клиентов, на которых построены нейропсихотерапия и когнитивное развитие (в случае Выготского) (Grawe, 2007; Хомская, 2010).

Уникальные идеи Лурии о взаимодействии разума и мозга имеют наибольшее сходство с нейропсихотерапевтическими взглядами на важность нейробиологии для психотерапевтической практики. Так, Костяная и Россоу (2013) утверждают, что описание Луриа восходящего развития мозга (Лурия, 1973) очень похоже на нейронные исследования, проведенные Полом Маклином (1990), и его концептуализацию триединого мозга . Понимание фундаментальных нейробиологических процессов важно для практиков при реализации теории на практике, что было подтверждено ведущими исследователями в этой области (см., Например, Grawe, 2007; Kandel, 1998; Rossouw, 2014). Россоу (2014, стр. 8) подчеркивает, что формирующаяся парадигма психиатрической помощи сосредоточена на объединении подходов «снизу вверх» и «сверху вниз», где «ключевой особенностью нейропсихотерапии является необходимость улучшения корковой способности, а не ее допущения». .Точно так же Лурия разработал конкретную серию тестов и задач для восстановления и коррекции нарушенных психических функций у своих пациентов, в первую очередь на основе его концептуализации трех основных функциональных единиц мозга (Luria, 1973; Purisch & Sbordone , 1986). Подобно большинству сторонников нейропсихотерапии (Rossouw, 2014), Лурия верил в гибкость субстрата и способность компенсирующих механизмов иметь место, когда соответствующая нейропсихологическая помощь доступна для тех, кто страдает психологической недееспособностью (Luria, 1973).

Основное различие на уровне конкретных принципов и методов между советскими психологическими разработками и разработками нейропсихотерапии связано с сегодняшней доступностью таких технологических инструментов, как нейровизуализация (Walter et al., 2009). Предвещая «начало новой интеллектуальной основы» (Kandel, 1998, p. 457), психиатры предполагали получение знаний разными способами, но те из «тройки» были «полностью сопоставимы с таковыми у хорошо подготовленного невролога» ( п.466). Исследования показывают, что нейробиологические знания действительно включены в текущую лечебную практику [см., Например, десенсибилизацию и переработку движений глаз в терапии посттравматического стрессового расстройства (Raboni et al., 2006)].

Россоу (2014, стр. 7) утверждает, что нейропсихотерапия фокусируется на «нейронной основе для понимания состояния человека» и что смежные области нейробиологии вносят вклад в психотерапевтическую теорию и практику множеством способов. Например, новейшие знания об экспрессии генов, фундаментальных нейронных принципах (см., Например, исследование Дональда Хебба и Майкла Мерзенича), а также разработки в области эпигенетики, подчеркивающие роль среды для функционирования мозга, позволяют изменять клиентов в « нейроструктурный, нейрохимический и нейросетевой уровни »(Rossouw 2004, p.7). Советская школа психологии в первую очередь занималась другим уровнем анализа функционирования человека, касающимся общих психологических принципов и акцентом на роли социального взаимодействия (Хомская, 2010). Следовательно, если смотреть на две парадигмы с точки зрения биопсихосоциально-духовного подхода к человеческому функционированию (Greenberg, 2007), каждая из парадигм имеет свой главный объект исследования, поскольку стремится быть всеобъемлющей.

Две анализируемые парадигмы существенно различаются на последнем уровне методологии, т.е.э., уровень методов и приемов дознания (Асмолов, 1990). Нейропсихотерапевтическая структура позволяет терапевту использовать техники любой терапевтической позиции, если она учитывает потребности клиентов и описанные выше терапевтические стратегии (Grawe, 2007). Грэй также предложил и успешно протестировал конкретный вопросник, Inventory of Approach and Avoidance Motivation, , который может помочь нейропсихотерапевту определить мотивационные цели клиентов, «особенно актуальные в контексте психотерапии» (Grawe, 2007, стр.259). Что касается советской школы, наиболее ярко выраженный ряд специфических психологических техник был предложен Луриа (Purisch & Sbordone, 1986). Отличительной особенностью нейропсихологического теста Лурия-Небраски является то, что он полезен для решения широкого круга вопросов, направленных на различные психологические состояния, и доказал свою эффективность в разных культурах (Purisch & Sbordone, 1986). Однако и здесь основное внимание уделяется наиболее фундаментальным психологическим процессам и их искажениям, относящимся к области нейропсихологии.

Рассмотрение будущего

Приведенный выше сравнительный анализ нейропсихотерапевтической основы и советских разработок в области психологии позволяет нам отметить, как две парадигмы могут взаимно способствовать траекториям будущего развития и совершенствования друг друга. На этом этапе анализа становятся очевидными два основных направления для дальнейшего рассмотрения, каждое из которых также было признано некоторыми исследователями в смежных областях в их отдельных работах (Gindis, 1991; Rossouw, 2014).

Таким образом, Россоу (2014) утверждает, что современная нейропсихотерапия фокусируется как на нейробиологии, так и на межличностных взаимодействиях, которые являются важными маркерами патологии и благополучия и создают нейробиологию «взаимосвязанности нас». Здесь акцент делается на роли общества в формировании человеческого функционирования, что также было упомянуто Grawe (2007), когда подчеркивалась необходимость анализа потребностей клиентов в их контексте и конкретной среде. Эта траектория для будущих нейробиологических исследований могла бы основываться на более тщательном анализе фундаментальных советских психологических принципов формирования психических функций человека.Концепция посредничества (Karpov & Haywood, 1998) и принципы создания личного значения , означающего (Леонтьев, 2012; 2013), в зависимости от культурных и индивидуальных контекстов, могли бы лучше информировать профессионалов о внутреннем мире своих клиентов. Кроме того, определенные концепции (которые еще предстоит тщательно проанализировать) могут пролить больше света на психологические процессы психических состояний. Например, концепция смещения мотивов на цели, введенная Леонтьевым (2006), может быть использована в качестве объяснительной концепции для понимания механизмов аддиктивного поведения.Следовательно, советская психология могла бы служить дополнительным теоретическим источником нейропсихотерапевтической основы, если будет предпринят дальнейший более тщательный анализ известных и малоизвестных концепций.

Напротив, исходя из предположения Леонтьева о необходимости анализа личности и ее особенностей (Хомская, 2010), далее было отмечено, что советским, а затем и российским психологическим школам необходимо переключить внимание с чисто теоретических на более практические проблемы, чтобы сделать психологию более применимой к потребностям общества (Gindis, 1991).В 1989 году было отмечено, что в СССР насчитывалось около 5000 психологов, 12 университетов и два педагогических института, где психологи могли получить признанные ученые степени (Гиндис, 1991). К 2005 году по всей стране уже было 400 университетов, из которых ежегодно выпускалось 5000 психологов (Соколова, 2005). Это было время «перестройки» (или перестройка , структурная перестройка ), когда начали появляться первые частные психологические практики с меньшей стигматизацией клиентов, обращавшихся за психологической поддержкой и помощью (Соколова, 2005).Однако, как было отмечено ранее Гиндисом (1991) и может быть подтверждено опытом автора этой статьи, большинство выпускников психологических факультетов в России по-прежнему обучаются преимущественно как академические исследователи, а не как практики. Кроме того, в соответствии с предыдущими утверждениями об отсутствии зарубежной психологической литературы и соответствующей научной коммуникации в России (Tulviste, 1988), можно констатировать, что российские психологические школы по-прежнему сталкиваются с множеством препятствий для того, чтобы должным образом выступать в глобальном масштабе. масштаб.Таким образом, приведенный выше сравнительный анализ двух парадигм предполагает, что, имея очень схожие теоретические допущения с советской школой, нейропсихотерапевтическая структура может быть дополнительно модифицирована и включена в российскую психологическую практику, где надежные психотерапевтические подходы чрезвычайно востребованы (Gindis, 1991). ). Кроме того, текущие концептуализации психотерапевтических процессов (объясненные со ссылкой на зеркальные нейронные сети и эпигенетику) могут служить надежной теоретической основой, развитие которой всегда отвечало интересам российской психологической школы.

Заключение

Согласно известной русской пословице «Все новое — хорошо забытое старое» или в переводе на английский язык «Нет ничего нового под солнцем». Таким образом, в нынешнее время «рассвета возрождения психического здоровья» (Rossouw, 2011, стр. 3) цель данной статьи — построить мост между раскрытыми советскими разработками в области психологии и нынешними нейропсихотерапевтическими соображениями.

Обе парадигмы обсуждались с особым акцентом на их происхождение и соответствующие научные и социальные требования.Первая часть статьи была посвящена теоретико-согласованной модели психического функционирования, предложенной Клаусом Гроу (2007), и самым последним концептуальным представлениям о нейропсихотерапии как области исследований (Walter et al., 2009). Во второй части были описаны основные психологические разработки российской тройки (Rossouw & Kostyanaya, 2014), и, в частности, основной вклад Александра Лурия, Льва Выготского и Алексея Леонтьева в психологию в Советском Союзе, а затем и в России.

В третьей части статьи были проанализированы основные сходства и различия между двумя подходами в соответствии с четырьмя уровнями научной методологии, предложенной Асмоловым (1990). Также обсуждались будущие соображения относительно того, как эти два подхода могут способствовать дальнейшему развитию друг друга.

Список литературы

Ахутина Т.В. (2003). Л.С. Выготский и А. Лурия: Основы нейропсихологии. Журнал российской и восточноевропейской психологии, 41, 159-190.

Ахутина Т.В., Пылаева Н.М. (2012). Преодоление трудностей в обучении. Выготскианско-лурианский нейропсихологический подход. Издательство Кембриджского университета.

Ардила А. (1992). Подход Лурии к нейропсихологической оценке. Международный журнал неврологии, 66, 35-43.

Асмолов, А.Г. (1990). Психология личности. [Психология личности]. Москва: МГУ. Получено с http://pedlib.ru/Books/2/0390/2_0390-5.shtml

Баянова, Л. Ф. (2013). Гамлет Выготского: диалектический метод и психология личности. Психология в России: современное состояние, 6 (1), 35-42.

Баумейстер, Р. Ф., и Вохс, К. Д. (2002). Стремление к осмысленности жизни. В C. R. Snyder & S. J. Lopez (Eds.), Справочник по позитивной психологии (стр. 608–618). Оксфорд: Издательство Оксфордского университета.

Борегар М., Левеск Дж. И Бургуэн П. (2001). Нейронные корреляты сознательной саморегуляции эмоций. Журнал неврологии, 21 , RC165.

Бек А. Т. (1976). Когнитивная терапия и эмоциональные расстройства. Нью-Йорк: Пресса международных университетов.

Brooks J.O. 3д, Хоблин, Дж., Вудард, С., Розен, А., и Кеттер, Т. (2009). Кортиколимбическая метаболическая дисрегуляция у здоровых пожилых людей с биполярным расстройством. Журнал психиатрических исследований, 43 (5), 497-502.

Козолино, Л. (2002). Неврология психотерапии. Нью-Йорк: Нортон.

Дэвидсон Р.Дж., Патнэм К.М. и Ларсон К.Л. (2000). Дисфункция нейронной схемы регуляции эмоций: возможная прелюдия к насилию. Science, 289, 591–594.

ДеЧармс, Р. К. (2008). Применение фМРТ в реальном времени. Nature Reviews Neuroscience, 9, 720-729.

Domes, G., Heinrichs, M., Michel, A., Berger, C., & Herpertz, D. C. (2007). Окситоцин улучшает «чтение мыслей» у людей. Биологическая психиатрия, 61, 731-733.

Драгуны, Дж. Г. (2007). Обзор нейропсихотерапии: как нейробиология способствует эффективной психотерапии и нейропсихотерапии (нейропсихотерапии). Психотерапия (Chic)., 44 (1), 118-120.

Эпштейн, С. (2003). Когнитивно-эмпирическая теория себя: интегративная психодинамическая теория личности. В Т. Миллон и М. Дж. Лернер (ред.), Всеобъемлющее руководство по психологии, Vol. 5: Личность и социальная психология (стр. 159-185). John Wiley & Sons, Inc.

Эпштейн, С., Липсон, А., Гольштейн, К., и Ха, Э. (1992). Иррациональные реакции на отрицательные результаты: доказательства для двух концептуальных систем. Журнал личности и социальной психологии, 62, 328–339.

Айзенк, Х. Дж. (1952). Эффекты психотерапии: оценка. Journal of Consulting Psychology, 16, 319–324.

Фанчер Р. (2006). Вильгельм Макс Вундт. Европа 1789-1914: Энциклопедия эпохи промышленности и империи. Получено с http: // www.gale.cengage.com/InContext/bio.htm

Фрейд, С. (1895). Проект научной психологии. В Бонапарт, М., Фрейд, А., Крис, Э. (ред.) Истоки психоанализа. Лондон.

Галлахер, К. (1999). Лев Семенович Выготский. Получено с http://www.muskingum.edu/~psych/psycweb/history/vygotsky.htm

Гиндис Б. (1991). Вспоминая будущее: современная школьная психология в Советском Союзе. Международная школа психологии, 12, 165-180.

Глозман Дж. М. (2007). А.Р. Лурия и история отечественной нейропсихологии. Журнал истории неврологии: основные и клинические перспективы, 16, 168-180.

Граве, К. (2007). Нейропсихотерапия. Как нейробиология способствует эффективной психотерапии. Нью-Йорк, Нью-Йорк: Taylor & Francis Group.

Гредлер М. Э. и Шилдс К. С. (2004). Никто не читает слов Выготского? Комментарий к Глассману. Исследователь в области образования, 33 (2), 21-25.

Гредлер, М. Э. и Шилдс, К. С. (2008). Наследие Выготского: фундамент для исследований и практики. Guilford Press.

Гринберг, Т. (2007). Психологические последствия острых и хронических заболеваний (1-176). Франциско, Калифорния: Спрингер.

Хофманн, С.Г., Мёре, А.Э., Смитс, Дж. А., Саймон, Н. М., Поллак, М. Х., Эйзенменгер, К., Шик, М., & Отто, М. В. (2006). Расширение экспозиционной терапии D-циклосерином при социальном тревожном расстройстве. Архив общей психиатрии, 63, 298-304.

Хомская Е. Д. (2001). Александр Романович Лурия: научная биография. Нью-Йорк: Kluwer Academic / Plenum Publishers.

Хомская Е. Д. (2010). Хрестоматия по нейропсихологии . Санкт-Петербург, Россия.

Джеймс У. (1981). Принципы психологии. Кембридж, Массачусетс: Издательство Гарвардского университета. Джеффрис, Ф. В., и Дэвис, П.(2013). Какова роль движений глаз в десенсибилизации и повторной обработке движений глаз (EMDR) при посттравматическом стрессовом расстройстве (ПТСР)? Обзор. Поведенческая и когнитивная психотерапия, 43, 290-300.

Джадд Т. (1999). Нейропсихотерапия и интеграция сообщества. Заболевания мозга, эмоции и поведение. Нью-Йорк, Нью-Йорк: Kluwer Academic / Plenum Publishers.

Кандел Э. (1998). Новая интеллектуальная основа психиатрии. Американский журнал психиатрии, 155 (4), 457-469.

Кандел, Э. (2005). Психиатрия, психоанализ и новая биология разума. Вашингтон: American Psychiatric Publishing.

Каплан-Солмс, К., и Солмс, М. (2000). Клинические исследования в нейропсихоанализе. Лондон: книги Карнака.

Каптелинин В., Нарди Б.А. (2006). Действуя с технологией. Теория деятельности и дизайн взаимодействия. Получено со страницы http://books.google.com.au/books?hl=en&lr=&id=qYj6AQAAQBAJ&oi=fnd&pg=PP8&dq=Leontiev+parallelogram+of+memory+development+article&ots=cJJ0QNEJfaM&hl=ru

Карпов, Ю.В. и Хейвуд, Х.С. (1998). Два способа развить концепцию медиации Выготского. Последствия для обучения. Американский психолог, 53 (1) 27-36.

Кинг, Л. А., и Хикс, Дж. А. (2012). Положительный эффект и смысл жизни. В П. Т. П. Вонг (Ред). Человеческие поиски смысла ( 2-е изд.), (Стр. 125–140). Нью-Йорк, Нью-Йорк: Рутледж.

Клейнман, А., и Симан, Д. (2000). Личный опыт болезни. В G.L. Albrecht & R. Fitzpatrick & S.К. Скримшоу (ред.), Справочник социальных исследований в области здравоохранения и медицины (230-243). Лондон: SAGE Publications Ltd.

Костяная, М. И., и Россоу, П. Дж. (2013). Александр Лурия — жизнь, исследования и вклад в нейробиологию. Международный журнал нейропсихотерапии, 1 (2), 47-55.

Козулин А. (1996). Комментарий. Human Development, 39, 328-329.

Кузовлева Э. и Дас Дж. П. (1999). Некоторые факты из биографии А.Р. Лурия. Neuropsychology Review, 9 (1), 53-65.

Лааксонен, Р. и Ранта, М. (2013). Введение в нейропсихотерапию. Рекомендации по реабилитации неврологических и психиатрических больных на протяжении всей жизни. Нью-Йорк и Лондон: Психология Пресс. Группа Тейлор и Фрэнсис.

Ламберт, М. Дж., И Оглс, Б. (2004). Эффективность и действенность психотерапии. В справочнике М. Дж. Ламберта (ред.), Бергин и Гарфилд по психотерапии и изменению поведения (5-е изд., стр. 139-193). Хобокен, Нью-Джерси: Уайли.

Леонтьев А. Н. (1979а). Проблема деятельности в психологии (с. 37-71). В J.V. Wertsch (Ed.). Понятие деятельности в советской психологии. Армонк, Нью-Йорк: Шарп.

Леонтьев А.А. (1979b). Развитие высших форм запоминания // Хрестоматия по общей психологии: Психология памяти. [Развитие высших форм памяти // Хрестоматия по общей психологии]. Москва.

Леонтьев А. Н. (1983). Избранные психологические произведения. [Избранные психологические труды] т. 2. Москва.

Леонтьев А. Н. (2000). Лекции по общей психологии. Москва. [Лекции по общей психологии]. Москва.

Леонтьев Д.А. (2005а). Жизненный и творческий путь А. Н. Леонтьева. Журнал российской и восточноевропейской психологии, 43 (3), 8-69.

Леонтьев Д.А. (2005b). Три аспекта смысла. Журнал российской и восточноевропейской психологии, 43, 45–72.

Леонтьев А.А. (2006). «Единицы» и уровни активности. Журнал российской и восточноевропейской психологии, 44 (3), 30-46.

Леонтьев Д.А. (2012). Личностный смысл как основа мотивационных процессов. В Д. Леонтьев (ред.), Мотивация, сознание и саморегуляция (стр. 65–78). Нью-Йорк, Нью-Йорк: Издательство Nova Science.

Леонтьев Д.А. (2013). Личное значение: вызов психологии. The Journal of Positive Psychology: Посвящается дальнейшим исследованиям и продвижению передовой практики, 8 (6), 459-470.

Льюис, Р. Д., Хатченс, Т. А., и Гарланд, Б. Л. (1993). Перекрестная проверка дискриминирующей эффективности нейропсихологической батареи Лурия-Небраска для обучающихся подростков с ограниченными возможностями. Архив клинической нейропсихологии, 8, 437-447.

Линден Д. (2006). Как психотерапия меняет мозг — вклад функциональной нейровизуализации. Molecular Psychiatry, 11, 528-538.

Линфорд, Л. и Арден, Дж. Б. 2009. Терапия на основе мозга и «Pax Medica». Психотерапия в Австралии, 15, 16-23.

Ломов Б.Ф. (1984). Методологические и теоретические проблемы в психологии . Москва: Наука.

Луи, Г. У. (2009). Использование теории выбора Глассера для понимания Выготского. Международный журнал терапии реальности, 28 (2), 20-13.

Лурия, А. (1932). Природа человеческих конфликтов — или эмоций, конфликтов и воли: объективное исследование дезорганизации и контроля человеческого поведения. Нью-Йорк: Liveright Publishers.

Лурия, А. Р. (1963). Восстановление функций после черепно-мозговой травмы. Нью-Йорк, Нью-Йорк: Макмиллан.

Лурия А. Р. (1966). Высшие корковые функции человека. Нью-Йорк: Нью-Йорк: Базовые книги.

Лурия А. Р. (1973). Рабочий мозг: введение в нейропсихологию. Нью-Йорк, Нью-Йорк: Основные книги.

Лурия А. Р. (1976). Познавательное развитие: его культурные и социальные основы. Великобритания: Издательство Кембриджского университета.

Лурия А. Р. (1979). Создание ума: личный отчет о советской психологии. М. Коул и С. Коул. (Ред.). Кембридж, Массачусетс: Издательство Гарвардского университета.

Маклин, П. Д. (1990). Триединый мозг в эволюции: роль в палеоцеребральных функциях. Нью-Йорк, Нью-Йорк: Пленум.

Masterpasqua, F., & Healey, K. N. (2003). Нейробиоуправление в психологической практике. Профессиональная психология: исследования и практика, 34 (6), 652-656.

Надер, К., & Хардт, О. (2009). Единый стандарт для памяти: случай для повторного уплотнения. Nature Reviews Neuroscience, 10, 224-234.

Окснер, К. Н., Рэй, Р. Д., Купер, Дж. К., Робертсон, Е. Р., Чопра, С., Габриэли, Дж. Д., и Гросс, Дж. Дж. (2004). Хорошо это или плохо: нейронные системы, поддерживающие когнитивную регуляцию отрицательных эмоций. Neuroimage, 23, 483-499.

Пауэрс, У. Т. (1973). Поведение и контроль восприятия. Нью-Йорк: Алдин.

Purisch, A.D., & Sbordone, R.J. (1986). Нейропсихологическая батарея Лурия-Небраска. Достижения клинической нейропсихологии, 3, 291-316.

Raboni, M. R., Tufik, S., & Suchecki, D. (2006). Лечение посттравматического стрессового расстройства путем обработки десенсибилизации движением глаз (EMDR) улучшает качество сна, качество жизни и восприятие стресса. Анналы Нью-Йоркской академии наук, 1071, 508-513.

Рекер, Г. Т., и Вонг, П.Т. П. (2012). Личный смысл жизни и психосоциальная адаптация в более поздние годы. В P. T. P. Wong (Ed), . Человеческие поиски смысла (2-е изд.), (Стр. 433–456). Рутледж.

Роджерс, К. (1961). Как стать человеком: взгляд терапевта на психотерапию. Лондон: Констебль.

Россоу, П. Дж. (2010a). Нейробиология и лечение расстройств настроения и тревожности. Как разговорные методы лечения меняют мозг. 11-я Международная конференция по психическому здоровью, Голд-Кост, Австралия.Получено с http://www.mediros.com.au/wp-content/uploads/2012/11/Neurobiology-and-the-Treatment-of-Mood-and-Anxiety-Disorders.pdf

Россоу, П. Дж. (2010b). Нейробиологические основы эпохи Возрождения психического здоровья. Доклад на 20-й ежегодной конференции Конференции служб психического здоровья, Сидней, 14-17 сентября 2010 г. Получено с http://mediros.com.au/wp-content/uploads/2012/11/The-Neurobiological-Underpinnings-of -the-Mental-Health-Renaissance.pdf

Россоу, П.J. (2011). Нейропсихотерапия — истоки и направления. Нейропсихотерапия , 6, 2-5.

Россоу, П. Дж. (2012). Эффективные вмешательства, ориентированные на клиента: дискурс сверху вниз и снизу вверх. Новости нейропсихотерапии , 11, 2-5.

Россоу, П. Дж. (2014). Нейропсихотерапия: теоретические основы и клиническое применение. Брисбен: Медирос.

Россоу, П. Дж., И Костяная, М. (2014). Российская тройка: Александр Лурия, Алексей Леонтьев и Лев Выготский.О нейропсихотерапии — формирующейся парадигме лечения. Документ, представленный на 28-м Конгрессе прикладной психологии, Париж, Франция. Резюме получено с https://b-com.mci-group.com/Abstract/Statistics/FlatAbstractList.aspx? EventCode = ICAP2014

Шапиро, Ф. (1996). Десенсибилизация и повторная обработка движением глаз (EMDR): оценка контролируемых исследований посттравматического стрессового расстройства. Журнал поведенческой терапии и экспериментальной психиатрии, 27 (3), 209 — 218.

Шнелл, Т. (2009).Анкета «Источники смысла и смысла жизни» (некоторые): Отношение к демографии и благополучию. Журнал позитивной психологии, 4, 483–499.

Шонфельдт-Лекуона, К., Коннеманн, Б. Дж., Спитцер, М., и Хервиг, Ю. (2003). Транскраниальная магнитная стимуляция в обращении нарушения двигательной конверсии. Психотерапия и психосоматика, 72, 286-288.

Смит М. Л., Гласс Г. В. и Миллер Т. И. (1980). Преимущества психотерапии. Балтимор: издательство Университета Джона Хопкинса.

Соколова, Е. Е. (2005). Вступление. Формирование психологии деятельности. Журнал российской и восточноевропейской психологии, 43 (4), 3-7.

Соколова, Е. Е. (2008). Основные положения неклассической психологии Л. С. Выготского . Д. С. Выготского. Биопсихосоциально-сипитуальная модель для ухода за пациентами в конце жизни. Геронтолог, 42 (3), 24-33.

Sulmacy, D. (2002). Биопсихосоциально-сипитуальная модель для ухода за пациентами в конце жизни. Геронтолог, 42 (3), 24-33.

Титченер, Э. Б. (1902). Экспериментальная психология: Учебное пособие по лабораторной практике. (Том 1) Нью-Йорк, Нью-Йорк: MacMillan & Co., Ltd.

Tulviste, P. (1988). Неудовлетворительное состояние в психологии и его причины. Вопросы Психологии, 2, 5-18.

Выготская Г. (1999). Об исследованиях и жизни Выготского. В С. Чайклин, М. Хедегаард и У. Дж. Йенсен (ред.), Теория деятельности и социальная практика. (стр. 31-38). Оквилл, Коннектикут: Издательство Орхусского университета.

Выготский Л. (1978). Разум и общество: развитие высших психических процессов. Кембридж, Массачусетс: Издательство Гарвардского университета.

Выготский, Л.

Леонтьев определение личности: Теория личности А.Н. Леонтьева — Психологос

Леонтьев Дмитрий Алексеевич — Психологическая газета

Концепция личности и характера, основанная на теории деятельности А.Н. Леонтьева Текст научной статьи по специальности «Психологические науки»

Этапы рождения личности по А. Н. Леонтьеву

«Первое рождение» личности

«Второе рождение» личности

27. КОНЦЕПЦИЯ ЛИЧНОСТИ А.Н. ЛЕОНТЬЕВА. Шпаргалка по общей психологии

Читайте также

XXI век: психология в век психологии (послание А.Н. Леонтьева)

Глава 4 Я-концепция и идентичность личности

Концепция личности

22. КОНЦЕПЦИЯ ЛИЧНОСТИ А.Ф. ЛАЗУРСКОГО

23. КОНЦЕПЦИЯ ЛИЧНОСТИ В.Н. МЯСИЩЕВА

24. КОНЦЕПЦИЯ ЛИЧНОСТИ А.Г. КОВАЛЕВА И Л.И. БОЖОВИЧ

25. КОНЦЕПЦИЯ ЛИЧНОСТИ В.С. МЕРЛИНА

26. КОНЦЕПЦИЯ ЛИЧНОСТИ К.К. ПЛАТОНОВА

28. КОНЦЕПЦИЯ ЛИЧНОСТИ С.Л. РУБИНШТЕЙНА

29. КОНЦЕПЦИЯ ЛИЧНОСТИ Д.Н. УЗНАДЗЕ

30. КОНЦЕПЦИЯ ЛИЧНОСТИ В.А. ЯДОВА

Определение стиля общения педагога ( по анкете А. А. Леонтьева )

Концепция динамической функциональной структуры личности[26] . К. К. Платонов

34. Психоаналитическая концепция. Концепция Пиаже

А. Н. Леонтьев — Индивид и личность

Деятельность как основание личности

56. Теория личности а.Н.Леонтьева.

Психология личности — МФТИ

(PDF) Личностный смысл как основа мотивационных процессов

Советская психология: А. Леонтьева

1904–1979

Что мы действительно ищем?

О слове «значение»

Итак, что мы имеем в виду?

Земное значение vs.Космический смысл

«Значение» и «а» значение

Большое значение против малого

Suchness Значение

Глобальное и ситуативное значение

Глобальное значение

Ситуационное значение

Жизненный смысл, личное значение и жизненная активность

Смысл жизни

Личное значение

Жизненная активность

Значение как отношение

Подведение итогов

Рекомендуемая литература

Концепция зоны ближайшего развития личности в контексте дихотомии «возможное / невозможное».

Г. В. Иванченко

1. Ограниченность как фундаментальная черта развития личности.

2. Стратегии присвоения сферы возможного.

3.Жизнь в целом: некоторые эстетические аспекты самоопределения в сфере из возможных.

ССЫЛКИ.

кто что делает, зачем и как

Психологические характеристики коммуникативного процесса

Аннотация

Ключевые слова

Предварительный просмотр

Информация об авторских правах

Авторы и аффилированные лица

Российская психология и нейропсихотерапия: сравнительный анализ

Костяная Мария Ивановна

Previous

...

Next

...

Leave a ReplyCancel