Графоман — это… Что такое Графоман?

графоман — а, м. graphomane m. Тот, кто страдает графоманией. БАС 2. Он <ксаверий> ведь графоман: издавна одержим писательским зудом. О. Ольнем Муравейник. // ВЕ 1902 8 541. Кстати, Курнос просто безызвестный графоман, но есть другие переводчики,… …   Исторический словарь галлицизмов русского языка

ГРАФОМАН — [Словарь иностранных слов русского языка

графоман — борзописец, версификатор, стихослагатель, бумагомарака, метроман, строчкогон, пачкун, посредственность, ремесленник, бумагомаратель, писака, кропатель, бездарность, непоэт, стихокропатель, сочинитель, чайник, стихоплет, виршеплет, слагатель,… …   Словарь синонимов

ГРАФОМАН — ГРАФОМАН, графомана, муж. Страдающий графоманией (мед.). || Бездарный, но плодовитый писатель (ирон.). Толковый словарь Ушакова. Д.Н. Ушаков. 1935 1940 …   Толковый словарь Ушакова

ГРАФОМАН

— ГРАФОМАН, а, муж. Человек, страдающий графоманией. | жен. графоманка, и. | прил. графоманский, ая, ое. Толковый словарь Ожегова. С.И. Ожегов, Н.Ю. Шведова. 1949 1992 …   Толковый словарь Ожегова

ГРАФОМАН — («Не хочу быть несчастливым»), СССР, Лентелефильм, 1983, цв., 70 мин. Лирическая монодрама. Монолог главного героя, инженера по технике безопасности. Герой живет в провинциальном городке, добросовестно относится к работе и имеет тайную страсть:… …   Энциклопедия кино

Графоман — Графомания (от греч. γραφο  писать и греч. μανία  безумие, исступление)  болезненное влечение и пристрастие к усиленному и бесплодному писанию, к многословному и пустому, бесполезному сочинительству. Графоманы стремятся опубликовать свои… …   Википедия

Графоман — м. Тот, кто страдает графоманией. Толковый словарь Ефремовой. Т. Ф. Ефремова. 2000 …   Современный толковый словарь русского языка Ефремовой

графоман — графоман, графоманы, графомана, графоманов, графоману, графоманам, графомана, графоманов, графоманом, графоманами, графомане, графоманах (Источник: «Полная акцентуированная парадигма по А. А. Зализняку») …   Формы слов

графоман — графом ан, а …   Русский орфографический словарь

Убей в себе графомана — Справочник писателя

Кто такой графоман?

Графоманские произведения обладают своеобразным вкусом. Как синтетическая клубника, вроде и клубникой пахнет, а все равно ненастоящая. Только начинаешь читать, только начинаешь погружаться в мир произведения, как тут же, буквально на первой странице, понимаешь – графоман писал. Причем подчас графоман в самом худшем значении этого слова.

Рискну предположить, наверное, по этому самому “синтетическому вкусу” редакторы сходу распознают графоманов и отправляют их рукописи в корзину. Не уверен, что так оно и есть, но очень вероятно.

В этой статье я покажу наиболее типичные графоманские приемы и методы. Профессиональные авторы или просто продвинутые любители словесности редко скатываются до подобных глупостей. Ну, а тем, кто только-только взялся за перо, будет нелишне узнать «как не нужно писать».

Личные комплексы

От хорошей жизни никто за перо не берется. Это аксиома, даже догма. Все без исключения писатели в той или иной мере реализуют собственные комплексы. Если внимательно и вдумчиво прочитать любую книгу, то при желании можно найти в шкафу любимый скелет автора.

В принципе, в реализации личных комплексов нет ничего постыдного. В наше время литературным трудом кормятся избранные единицы, и почти все издающиеся авторы проводят большую часть дня на основной работе. Если уж не деньги, то реализация личных комплексов является отличным стимулом для творчества. Главное, знать меру и не смущать читателя, но как раз этого настоящие графоманы не понимают.

На «Самиздате» я много раз сталкивался с великолепными произведениями. Ну, вроде все на месте! Качественный текст, оригинальный сюжет, но… любимый комплекс автора торчит как… На каждой странице торчит. Не нужно быть дипломированным психологом, чтобы сходу определить, по какому поводу страдает графоман.

Мужчин, особенно помоложе, часто клинит на крутость и секс. Ну, очень хочется автору быть крутым! Если не в реальной жизни, так хотя бы на страницах собственных романов. Чтоб карманы от бабла ломились! Чтоб братва по стойке смирно перед ним стояла! Чтобы каждая встречная красотка тут же падала в его постель, немая от счастья!

Как-то раз нашел на «Самиздате» великолепную трилогию. Автор мыслит здраво и нестандартно, а также обладает редкой способностью прогнозировать будущее. Все три книги я прочитал влет! До сих пор обидно, что перепутал последовательность и тем самым смазал общее восприятие. Но… Автора клинит на сексе! Клинит капитально и все тут. Подробности, уж извините, приводить не буду.

В тексте полно фривольных сцен, причем самого дурного толка, и от них не получаешь никого удовольствия, пусть даже низкого, — только одно отвращение. Наверное, по этой причине автору отказали в публикации.

Там же, на «Самиздате», я нашел огромную серию: автор написал шестнадцать книг и торжественно поклялся довести серию до тридцати двух. Нужно признать: пишет изумительно! Ярко, красочно — читаешь влет! Сюжет, правда, с дырочкой, но сейчас речь не об этом.

Автору до дрожи в коленках, до икоты, до изжоги хочется быть крутым космическим торговцем, которому удача не просто улыбается — она сожительствует с ним самым похабным образом. У главного героя получается все: денег немерено, бабы обожают, а главное, космический купец благороден до невозможности! Эдакий рыцарь в белом звездолете, защитник обездоленных и угнетенных.

С удачей, бабами и благородством автор переборщил, пересолил и переперчил. Ну, не бывает в жизни такого! Хоть тресни, а все равно не бывает. Ни за что не поверю, что богатый торговец расставался с большими суммами по первому же зову сердца. Однако главный герой проворачивает подобные фокусы легко и свободно.

Женщин очень часто клинит на любовь. Доходит до анекдота! Произведение может быть заявлено как угодно: фантастика, фэнтези, даже боевик с элементами хоррора, но любовная линия не просто доминирует — она забивает все.

Любовный роман вполне может быть качественным произведением. Беда в том, что недолюбившие в реальной жизни графоманки часто наделяют главных героев такими нереальными чертами… такими… Ну, не бывает в жизни таких мужиков! Хоть режьте меня на куски, а все равно не бывает!

Хотя нет, вру, бывают – но они либо голубые, либо альфонсы высшей категории. Ибо только геи могут быть чересчур чуткими и внимательными мужчинами, большими ценителями прекрасного с очень тонким душевным миром. И только альфонсы самый высшей категории умеют создавать для клиенток видимость внеземной, космической, по-настоящему книжной и прекрасной любви. От подобных романов женщины, может быть, и млеют, а вот мужики плюются.

Личные комплексы нужно беречь и лелеять. Для подавляющего большинства писателей они являются главными и единственными стимулами к творчеству. Другое дело, что держать их нужно под строгим контролем.

В первую очередь, познайте собственные слабости и навязчивые желания и не сыпьте их щедрой рукой на страницы собственных произведений. Понимаю: сделать это трудно и тяжело, но надо. А иначе приговор вам будет суров и краток: “Ваша рукопись нам не подходит”.

Иди туда, не зная куда

Сюжет произведения можно представить в виде цепочки событий. Само собой разумеется, что у этой цепочки должны быть начало, середина и конец. Повествование целиком и полностью должно работать на финал, на последнюю схватку добра со злом, на победу над злобными пришельцами, на спасение любимой из лап богатого и отвратительного жениха — ну, или о чем там ваша книга.

Я лично никогда не берусь за текст, пока не смоделирую сюжетную линию от начала и до конца. Однако истинный графоман запросто может взяться за очередной “шедевр”, не имея ни малейшего понятия, а чем он, собственно, закончится. Настоящий графоман свято верит в принцип: раз есть мыслишка, то концовка обязательно будет!

Ну, а если сюжетной линии как таковой нет, то повествование шарахается из стороны в сторону, словно пьяный мужик по проезжей части. От произведения буквально веет неуверенностью. Автор ведь и сам не знает, какой монстр выскочит из-за очередного поворота, стоит ли доверять хитроватому торговцу, и как именно главный герой попадет в замок главного злодея. А ведь неуверенные колебания сюжета можно легко заметить, как следы на свежевыпавшем снегу.

Истины ради нужно отметить, что хватает весьма успешных авторов, которые именно таким образом и пишут. Да, да, именно так: берутся за очередную книгу, не имея ни малейшего представления, чем она закончится. Но то, что позволено Юпитеру, то не позволено быку.

Чтобы писать таким образом, нужно быть мастером слова, обладать огромным литературным опытом, и — пусть не на бумаге, так в голове — смоделировать сюжет от начала и до конца. Если у вас нет хотя бы пяти изданных на бумаге книг, даже не пытайтесь. Таким образом особенно проблематично реализовать сложный детективный сюжет или достоверно описать вымышленный мир.

Чтобы по дороге к финалу не тащить читателя через буреломы и болота, лучше заранее смоделировать сюжет с первой и до последней сцены. В идеале — написать подробный пошаговый план. Совет особенно актуален для начинающих: пока нет опыта, мастерства или, в конце концов, признания, ни в коем случае не беритесь за создание произведения, если вы понятия не имеете, чем оно закончится.

Фантазия без тормозов

Настоящий графоман уверен: в фантастике, а особенно в фэнтези, возможно все! Сойдет любая глупость, любая несуразица. Главное, чтоб выглядело красиво! Вот и цветет фантазия на страницах графоманских произведений огромными внеземными цветами.

Сама по себе буйная фантазия — это очень даже хорошо. Только она способна породить оригинальные идеи. Но все эти оригинальные сюжеты, мысли и подробности не должны противоречить друг другу, иначе читатель покрутит пальцем у виска и захлопнет вашу книгу.

Пример фантазии без тормозов вполне можно было бы взять из книг, благо «Самиздат» давно стал самым настоящим “полем дураков в стране чудес”, но я пойду по пути наименьшего сопротивления и расскажу об улетном голливудском фильме. Жаль, названия не помню. Итак…

Башковитые ученые изобрели способ перемещать разум из тела в тело, да еще на огромном расстоянии. Бравые американцы не придумали ничего лучше, как… путешествовать по стране. Почти телепортация, моментально и дешево. Самый крутой  способ обмена телами могли придумать только американцы: групповой секс — чтобы не на словах, а на деле поменяться с партнером телами и оказаться в теле женщины и наоборот. Каково, а?

Действия фильма разворачивает вокруг кражи у главного героя его тела, и не более того. Может кому из зрителей было интересно, я же плевался.

Создатели фильма напрочь упустили одну мелочь: технология перемещения разума из тела в тело есть ни что иное, как осуществление давней мечты человечества – бессмертие! Что может быть круче, чем через каждый десяток лет менять изношенное от бурной жизни тело на молодое, здоровое и красивое? Господи, это же… это же совершенно можно не думать о здоровье! Океан удовольствия! В прямом смысле — делай что хочешь! Пьянки, гулянки, наркота, тусовки!

Если технологию перемещения разума из тела в тело однажды придумают, то за ней последует крах существующей политической системы. Привычные нам мораль, обычаи, законы улетят к чертовой матери. Начнется такое, о чем детям на ночь лучше не рассказывать.

Второй пример также из голивудских “шедевров”. Жаль, как и в первом случае, не помню названия.

Фильм так себе — смесь мистики, фэнтези и альтернативной истории. Технический прогресс пошел по иному пути развития, двигатель внутреннего сгорания так и не изобрели, зато довели до совершенства паровой. И вот на экране, не поверите, — летающий паровоз! Причем не с крыльями и пропеллером. Круче! На реактивной тяге!

У летающего агрегата все атрибуты паровоза: на крыше две трубы, из которых валит черных дым; две широкие топки и потный кочегар, который широкой лопатой закидывает в ревущее пламя уголь. Меня буквально убила сцена, в которой пилот со словами “Поехали!” повернул рычаг, и паролет взмыл в небо на паровом столбе на манер вертолета! Точнее, ракеты.

Было такое, не вру. Но и это еще не все! Со слов персонажей этого же эпохального фильма, паролет может долететь до… Марса! Главное, чтоб угля хватило.

В этих двух голливудских «шедеврах» ярко, красочно и за счет большого бюджета показаны возможности «фантазии без тормозов». Режиссеры думали только о зрелищности и своей цели они добились: летающий паровоз разве что в кошмарных снах не преследовал меня.

Но то, что еще может прокатить в кино, напрочь загубит книгу. Фантазировать можно и нужно, но с умом! А то ведь и в самом деле угля не хватит, чтобы долететь до Марса.

Стремительный домкрат

Для начала цитата из классического произведения Ильфа и Петрова “Двенадцать стульев”:

– Вы писали этот очерк в “Капитанском мостике”?

– Я писал.

– Это, кажется, ваш первый опыт в прозе? Поздравляю вас! “Волны перекатывались через мол и падали вниз стремительным домкратом”… Ну, и удружили же вы “Капитанскому мостику”. Мостик теперь долго вас не забудет, Ляпис!

Наша страна до сих пор пожинает плоды СССР, в котором, между прочим, была лучшая в мире система образования. Современные российские графоманы худо-бедно знают, что такое «домкрат» и почему он не может стремительно падать. Но проблема “домкратов” все равно осталась.

Настоящий писатель, прежде чем приступить к новой книге, не поленится собрать как можно больше необходимой информации. Не важно, о чем идет речь и в каком жанре он пишет. Если роман на историческую тему, то придется попотеть над книгами по истории, покопаться в Интернете или спросить знающих людей на форуме. Даже когда пишешь фэнтези — казалось бы самый надуманный жанр! — и то приходится постоянно пополнять собственный багаж знаний.

Но настоящий графоман довольствуется только тем, что осталось в его голове со школьных времен. Его несколько выручает телевизор. Благо, в научно-популярных передачах можно легко и быстро почерпнуть массу интересного. Жаль только, что полученные знания так же легко и быстро испаряются из головы.

Нехватка знаний снижает достоверность и порождает примитивный текст. О каком качестве может идти речь, если на пиратском корабле матрос-подросток залезает на самую высокую мачту в деревянную бочку по плетеным канатам, похожим на сеть? Если капитан этого же пиратского судна обнаруживает в десяти километрах на юг купеческий корабль с двумя мачтами и высоким задом? Это еще цветочки.

Хуже, если графоман берется описывать то, о чем имеет весьма смутное представление. Так на «Самиздате» я нашел чудное произведение о приключениях первобытного охотника, который был вынужден покинуть родные леса и податься в цивилизацию. Благо, он еще в детстве научился читать и писать. А в дальнюю дорогу он прихватил кошелек с золотыми, серебряными и медными монетами.

Если кто не знает, то поясню. Сам уклад жизни первобытного охотника не подразумевает грамотность. Дикарю совершенно незачем писать и читать. Ни книг, ни газет, ни тетрадей, ни ученых журналов у него просто нет.

Как дикари относятся к деньгами, можно судить по многочисленным фильмам. До сих пор вспоминаю сцену из какого-то фильма, где ушлый торговец пытался всучить североамериканским индейцам бумажные доллары. Вождь племени упорно не мог понять, зачем ему эти зеленые бумажки?

Нежелание самосовершенствоваться

Пусть нечасто, но на «Самиздате» можно столкнуться с грустной, но очень любопытной ситуацией. На странице автора может быть выложено несколько крупных произведений — действительно больших, не меньше 12 авторских листов каждое. Качество первой книги обычно оставляет желать лучшего. В принципе, ситуация стандартная: гениями не рождаются, гениями становятся. Но начинаешь читать дальше и выясняешь, что и пятое, шестое, а то и десятое по счету продолжение написано на точно таком же уровне: автор повторяет одни и те же ошибки и наступает на одни и те же грабли.

Учиться, учиться и еще раз учиться! Это не просто красивый лозунг, а суровая необходимость.

Однако истинный графоман так не делает и может годами оставаться на одном и том же уровне. Он самодостаточен, он и так все знает. Советы кого бы то ни было ему по барабану.

Проверить, растете вы над собой или нет, очень просто. Возьмите собственное произведение одно-, двухлетней давности. Если при чтении вам становится стыдно, возникает жгучее желание исправить, переделать, а то и сразу выбросить, значит, уровень вашего мастерства повышается. Может быть, не так быстро, как хотелось бы, но все же повышается.

Ну, а если вы в восторге от собственной гениальности и не замечаете ни одного изъяна, значит, самое время задуматься. Настоящий мастер тем и отличается от дилетанта, что относится к собственным достижениям весьма критично.

Повышать собственный уровень литературного мастерства нужно постоянно, даже если у вас над столом висит диплом о присуждении Нобелевской премии по литературе. Благо, материалов в бездонном Интернете масса. Нужно только не лениться читать их.

Но не нужно впадать в другую крайность – постоянно редактировать и полировать уже написанное. На мой взгляд, лучше всего тренироваться, шагая дальше: писать новые рассказы, романы и повести, а не переделывать по сто раз уже написанное.

Раздутое самомнение

К нежеланию самосовершенствоваться вплотную примыкает раздутое самомнение. Бывает, между ними много общего, но разница все равно очень существенная.

Большинство писателей, вне зависимости от степени мастерства и признания, вполне адекватные люди. Но не все. Причем, как я давно заметил, раздутым самомнением чаще всего страдают именно графоманы.

Признаки раздутого самомнения очень просты: автор считает собственные творения гениальными и любое критическое замечание, даже вполне объективное и по делу, он встречает в штыки.

Прямое следствие раздутого самомнения – страх перед плагиатом. Автор уверен, что его произведение обязательно сопрут и издадут под чужим именем. Ведь оно такое гениальное! Скромные замечания, что времена грубого плагиата давно прошли, в расчет не принимаются.

Так на «Самиздате» один товарищ дошел до того, что не стал выкладывать на собственной страничке произведение, ограничившись небольшими анонсами и комментариями. Мне «повезло», наверное, я ему приглянулся, и он прислал мне файл с его романом. Общее впечатление сложилось через пару страниц: «Было бы что красть». Ну, это клинический случай.

Раздутое самомнение — верный признак того, что автор уже достиг своего потолка и самосовершенствоваться дальше просто не сможет. Да, согласен, по себе знаю: читать критику горько и противно, но нужно. Хорошее критическое замечание очень часто является прямым указанием на какой-либо недостаток, а то и на серьезную проблему.

Так моим “любимым” недостатком является низкая грамотность текста. Стоит мне только возгордиться собой и ослабить бдительность, как я сразу получаю от независимых читателей ушат холодной воды. Отрезвляет. Еще раньше критические замечания помогли мне разобраться и решить проблему несовпадения времен глаголов. Со стороны подсказали — сам я эту проблему в глаза не видел.

Лечение от раздутого самомнения одновременно простое и очень сложное. Главное, понять простую истину: идеальных писателей, как и идеальных людей, не бывает. Ошибаются даже самые маститые авторы. Ну, а что касается критики, то ей нужно радоваться — любой, даже самое грязной. А если критическое замечание объективное и по делу, тогда еще нужно поблагодарить критика. Ведь он нашел время, чтобы почитать ваше произведение, а потом еще написать комментарий.

Как гласит русская пословица: «В чужом глазу соринку видим, а в своем бревна не замечаем». Очень часто только взгляд со стороны способен заметить соринки и бревна в нашем любимом произведении. Осознанная проблема — уже наполовину решенная проблема.

Вредные мелочи

Четыре последних графоманских особенности не тянут на гордое звание “прием”. Они действительно «мелочи», но опять же — грешат ими чаще всего графоманы.

Задний план

Как-то на «Самиздате» я нашел несколько исторических романов о Древнем Египте. Автор великолепно владеет темой и разбирается в истории Древнего Египта, его книги написаны на богатом историческом материале, и читать их было бы очень интересно, если бы не одна досадная мелочь – в этих произведениях начисто отсутствует задний план.

Так, если действие разворачивается во дворце, то он так и проходит через весь эпизод как «дворец фараона». А как именно этот самый дворец выглядит? Какие у него особенности, отличия? В тексте ни слова.

В другом эпизоде действие происходит на торговом судне финикийцев. И опять совершенно непонятно, как это самое судно выглядит, сколько у него мачт, парусов, членов команды. Отсутствие точек опоры для воображения полностью испортило удовольствие от чтения.

У этого автора на «Самиздате» выложено немало книг: целые серии, каждая книга нужного объема. И… ни одного изданного произведения. Неудивительно: каким бы хорошим ни был сюжет, но без полноценного описания заднего плана у книги нет шансов на публикацию в бумажном виде.

Чем дальше время и место действия книги от нашего времени и нашей реальности, тем подробней нужно расписывать задний план. Для современного романа вполне достаточно обозначить место действия — “Москва”, и перед глазами читателя тут же поплывут Кремль, Красная площадь, забитые машинами проспекты и тихая улочка в спальном районе, где дворник из Средней Азии смиренно метет тротуар.

А если речь идет о Древнем Египте и его столице Мемфисе? Что “увидит” современный читатель? Ничего. Ладно, если ему довелось посмотреть документальные фильмы о Древнем Египте, и он имеет о нем хоть какое-то представление. А если нет?

Бороться с этим недостатком относительно легко. В пособиях по литературному творчеству можно найти рекомендации и советы о том, как и в какой степени описывать окружающую обстановку.

Кривые пропорции

Если вы носите ботинки 43-го размера, то вряд ли вам придет в голову надеть на левую ногу ботинок 41-го размера, а на правую 45-го, хотя в среднем они дадут нужный 43-й. Точно так же повествование должно быть равномерно насыщено событиями. Специально уточняю: речь идет не о внутреннем времени произведения, а о количестве событий.

В мировой литературе полно произведений, в которых внутреннее время течет неравномерно. Так, в первой главе может пройти всего один день, а во второй — целый год. И ничего. Главное, чтобы в обоих главах количество событий было примерно одинаковое.

На «Самиздате» я прочитал роман, где это равновесие было нарушено. Первые две трети книги автор описывает феерическую свадьбу главного героя. Очень хорошо описывает, с кучей ярких подробностей. А в последней части этот самый герой с молодой женой спасает целую планету от ядерной войны. Невольно напрашивается вывод: свадьба в два раза важнее спасения целой планеты? Ведь про нее столько всего написано, а планета спасена как бы походя.

Обидно даже. Ну кто запрещал автору разделить один роман на две книги? И тогда диспропорция исчезла бы. Пусть описание свадьбы слишком длинное, зато читать ее очень даже интересно. Пусть спасение целой планеты слишком короткое, зато оно не менее интересно, чем свадьба. А в итоге две хорошие по отдельности книги, слитые вместе, испортили друг друга.

Соблюдать математическую точность в пропорциях не нужно, но диспропорция не должна бросаться в глаза. По возможности насыщайте текст событиями равномерно.

Торопыги

Для меня литературное произведение является единым целым от первой до последней строчки. Пока не напишу целиком и полностью, пока не отредактирую положенное количество раз, я не выставлю его на всеобщее обозрение. Редкое исключение делается только для знакомых писателей, которые владеют литературным ремеслом и которым можно показать даже сырой материал.

Но на «Самиздате» авторы частенько выкладывают собственные произведения по мере написания. Первая глава, вторая, третья и так далее. К подобным торопыгам я лично отношусь отрицательно.

Предвижу возражения: никто не запрещает автору после окончания последней главы пройтись по тексту еще разок, почистить, подредактировать и выложить полностью готовое произведение еще раз. Чего же тут плохого?

Внешне – ничего. Печалит отношение авторов к собственному труду. Понимаю – до жути хочется порадовать мир шедевром собственного сочинения. Но, опять-таки, шедевром, а не россыпью полуфабрикатов! Читатель знакомится с тем, что есть, и тогда же, в момент первого чтения, формирует мнение о написанном и о самом авторе. По второму разу он читать книгу не будет — пусть даже скомпонованную, отредактированную и вычищенную.

Без амбиций

Среднестатистическое качество выложенных на «Самиздате» произведений колеблется между двумя оценками – отстой и полный отстой. Да, на нем можно найти золотые зерна, но для этого придется перебрать не маленькую кучку навоза на заднем дворе, а горный хребет размером с Урал.

На форуме издательского дома “Лениздат” постоянно действует конкурс “Черным по белому”. Главный приз – публикация на бумаге. Просматривая выложенные работы, я давно заметил интересную особенность: там качество представленных произведений заметно выше, чем на «Самиздате». Да, временами попадается откровенная графомань, но золотых зернышек, пусть недозрелых и колотых, заметно больше.

Почему так происходит? Ведь подавляющая часть участников конкурса одновременно являются авторами «Самиздата». С чего такая разница в качестве? Ответ прост – амбиции.

Если автор выкладывает на конкурсе свою рукопись, значит, он хочет, чтобы она была издана. А чтобы рукопись взяли, она должна соответствовать неким критериям и правилам. Раз так, значит, эти самые критерии и правила нужно соблюдать.

Крайне низкое качество выложенных на «Самиздате» произведений — это результат того, что большинство авторов даже не пытаются пробиться на “бумагу”. Если нет амбиций, то на критерии и правила можно наплевать и писать так, как бог на душу положит.

В качестве примера приведу забавный случай. В повести одного самиздатовца я нашел парочку чудных абзацев:

Но как назло, поганая свинья помчалась на восток. Граница между племенем Черного Ворона, к которому принадлежал Рей, и племенем Северного Оленя не была четко обозначена. Все сводилось к тому, что племя Черного Ворона охотилось на западе, ближе к торговому тракту, а племя Северного Оленя — на востоке, около холодного моря.

Рей был так увлечен погоней, что даже не обратил внимания на пограничные знаки. Когда же он догнал животное, его ждал сюрприз. Около мертвой свиньи стоял Бородатый Сэм.

Я написал этому товарищу и указал на глупейший ляп. И что, думаете, он мне ответил? “Мне легче написать что-нибудь новое, нежели отредактировать уже написанное”.

Прошли годы. Время от времени я заглядываю на страничку этого самиздатовца, а главный герой все так же бегает мимо пограничных знаков. Этого автора когда-нибудь опубликуют? Вряд ли.

В заключение

Никто не рождается великим писателем. Даже Пушкин и Булгаков когда-то осваивали азы литературного ремесла. Даже Лермонтову и Ефремову пришлось пройти через период, который можно смело назвать графоманским.Не нужно бояться прослыть графоманом. Гораздо важнее пройти через этот этап как можно быстрее. Для чего, в первую очередь, нужно писать, писать и еще раз писать. Набираться опыта и мастерства.

Надеюсь, моя статья поможет вам осознать собственные недостатки и тем самым избавиться от них.

Удачи вам в творчестве.

Графоманство Графоман | Что такое Графоманство Графоман

  Творческий кризис у графомана означает, что он выздоровел.
Фазиль Искандер

      Графоманство как качество личности – склонность проявлять болезненное влечение и гипертрофированное пристрастие к бездарному, бесплодному  писанию, к многословному, пустому и бесполезному сочинительству.

      Семья графоманов в  магазине: — Милый, возьми упаковку писчей бумаги и на меня, скоро выходные и я собираюсь написать пару глав своего очередного шедевра.   Конечно, родная. Я сейчас, только выберу папку для своего портфолио.   — А мне бумаги?- Чуть ли не выпрыгивает из штанов маленький сын. — Я тут такое приключение придумал — закачаешься!… Папа, а можно я стану мультипликатором? Я тогда сразу буду и свои книги писать, и мультики по ним рисовать.  Так же интереснее! Приходят домой:   — Родная, ты не видела запасные ключи от моего кабинета? Ну… задумалась мама-графоман, — Скорее нет. А что?    — Просто я дал свою связку поиграть нашему сыну, а теперь тот самостоятельно закрылся в кабинете, захватив все стратегические запасы бумаги!

      Графоман в каждой своей кляксе видит поцелуй Бога. Поэтому он никогда не правит свои тексты. Если их нашептывал Бог, значит, они совершенны. Зачем их отшлифовывать? Пусть этим занимаются бездари вроде Владимира Маяковского. Ведь это он писал: «Поэзия — та же добыча радия. В грамм добыча, в годы труды. Изводишь единого слова ради Тысячи тонн словесной руды». Или вот еще: «Стихи стоят свинцово-тяжело, готовые и к смерти и к бессмертной славе. Поэмы замерли, к жерлу прижав жерло нацеленных зияющих заглавий. Оружия любимейшего род, готовая рвануться в гике, застыла кавалерия острот, поднявши рифм отточенные пики».

     Графоман убежден, что каждая его фраза и так отточена. Кому не нравится, тот мерзкий завистник, интриган и критикан. Графоман крайне болезненно реагирует на критику. Не требовательный и не строгий к себе, он воспринимает критику, как неприкрытую агрессию со стороны врагов и недоброжелателей.  Нужно обладать духовной слепотой, — думает графоман, — чтобы не видеть в моих произведениях совершенства.

     Михаил Веллер, касаясь темы графоманства, пишет: «Графоман — это страстный, бескорыстный писатель, который лишен способности к самокритике, к сторонней оценке того, что он делает, и не обладает даром сравнения своего продукта с продуктами других. Такая небольшая интеллектуальная патология».

      Признаком графоманства зачастую является скорострельность и плодовитость написанного. Но далеко не всегда. История мировой литературы знает примеры, когда количество и качество написанного не вступали в противоречие.  Лопе де Вега (1562-1635) — испанский писатель, поэт и драматург написал более 2000 пьес (425 сохранилось до наших дней). Исследователи творчества Александра Дюма подсчитали, что его плодовитость нашла выражение в шестистах томах. Столько обыкновенному человеку не под силу прочесть за всю жизнь. А с учетом того, что многие представители нынешнего поколения едва умеют читать, результат Дюма может  их шокировать, нанести непоправимый вред нервной системе.

      Графоманство –  это следы невежества на писательской ниве. Большой писатель, прежде чем взяться за перо, кропотливо и упорно будет собирать и анализировать необходимую информацию. Если его героями являются врачи, он не поленится и глубоко изучит жизнь врачей, постарается постичь, хотя бы азы их специальности. Словом, доскональное знание объекта изображения – это  визитная карточка настоящего писателя.

      Известный мастер пера – Артур Хейли в ходе работы над «Менялами» сумел получить разрешение от двух крупных банков на изучение практически всего механизма работы финансовых институтов — ему даже было позволено присутствовать на совещаниях советов директоров. Работая над черновиком «Вечерних новостей», Хейли, которому тогда было уже 66 лет, прошел в Англии специальный курс противодействия терроризму: он выступал в роли заложника, ел змей на уроках выживания, принимал участие в тренировках по обезоруживанию противника и бою в закрытом помещении. После этого он почти год составлял план книги, разрабатывал характеры героев и структурировал собранный материал. И еще год ушел у него на процесс работы над текстом.

     Работая над романом «Детектив», Хейли  по привычке досконально изучил материалы: провел несколько недель в рейдах с полицейскими Флориды и получил доступ к архивам. В результате получилось классическое остросюжетное произведение с захватывающим началом и динамично развивающимися событиями.

     Графоман самодоволен, самонадеян и необычайно тщеславен. Жажда славы,  известности и почестей становится чуть ли не главной мотивацией его существования. Где воцаряется самодовольство, там умирает творческая составляющая разума. Графоман проявляет устойчивое нежелание личностного роста, чурается саморазвития. В жизни нельзя оставаться на одном и том же уровне сознания. Человек либо прогрессирует, либо деградирует. Графоман, в своем ярко проявленном самодовольстве, раз взявшись за перо, затем выезжает на старом багаже знаний. Следствием нехватки знаний графомана, становится недостоверный,  примитивный текст с бесконечным числом ляпов и нелепиц. Имея смутное представление об изображаемом объекте, графоман то и дело «садится в лужу».

    Когда уровень сознания человека растет, у него меняются вкусы. То, что ранее доставляло удовольствие, сейчас не вызывает никаких эмоций. Большой писатель постоянно самосовершенствуется. Его уровень сознания неуклонно идет вверх. Тем не менее, он самокритичен. Прочитывая свои давние опусы, он может остаться недовольным написанным. Исправить ничего уже нельзя, и это обстоятельство его сильно огорчает.

       Графоман – антиперфекционист в литературе. Прочитав свои юношеские стишки,  он останется в полном восторге от собственной гениальности. Ему невдомек, почему лауреат Нобелевской премии по литературе, продолжает упорно работать над уровнем своего писательского мастерства.  Графоман – это мыльный пузырь на  литературном поприще. Раздутое самомнение – ярко проявленное качество его личности. Графоман постоянно обеспокоен, как бы кто-то не присвоил авторство его опусам. Страх перед плагиатом лишает его сна и покоя.

      Среди графоманов есть свои мега звезды.  Такой звездой был граф Дмитрий Иванович Хвостов — герой бесчисленного множества эпиграмм и анекдотов, признанный еще при жизни настоящим «королем графоманов»:

Д. И. Хвостов «Ивану Ивановичу Дмитриеву»:
«То изломаю ямб, то рифму зацеплю,
То ровно пополам стиха не разделю,
То, за отборными гоняяся словами,
Покрою мысль мою густыми облаками;
Однако муз люблю на лире величать;
Люблю писать стихи и отдавать в печать!»

    Для графоманства порой нужно быть состоятельным человеком. Нужно иметь хороший достаток, чтобы самому выкупать свои книги. Хвостов издал семитомное собрание своих сочинений. При этом они выдержали при жизни автора три издания!

   Хвостов был по современным понятиям  хорошим маркетологом. Обязательными получателями  рассылке были архиереи и митрополиты, такие государственные деятели, как Аракчеев и Паскевич, и даже сам прусский король. Однако наиболее лакомым кусочком для графомана были учреждения – здесь он мог поистине развернуться. Так, Академия наук получила от него «в дар» 900 экземпляров трагедии «Андромаха». Мало того: убежденный в своем «призвании» граф рассылал не только стихи, но и свои… бюсты! О том, что он был, к тому же, навязчивым чтецом своих творений, и говорить не стоит.

   В литературных кругах бытовал один характерный анекдот. Однажды в Петербурге граф Хвостов долго мучил у себя на дому племянника своего Ф.Ф. Кокошкина (известного писателя) чтением ему вслух бесчисленного множества своих виршей. Наконец, Кокошкин не вытерпел и сказал ему:  – Извините, дядюшка, я дал слово обедать, мне пора! Боюсь, что опоздаю, а я пешком! – Что же ты мне давно не сказал, любезный! – отвечал граф Хвостов. – У меня всегда готова карета, я тебя подвезу! Но только что они сели в карету, граф Хвостов выглянул в окно и закричал кучеру: «Ступай шагом!», а сам поднял стекло кареты, вынул из кармана тетрадь и принялся снова душить чтением несчастного запертого Кокошкина.

     Из книги Ю. Тынянова «Пушкин»: «Граф Хвостов был замечательное лицо в литературной войне. Среди друзей Карамзина, особенно молодых, были люди, которые как бы состояли при Хвостове, только им и жили, и с утра до вечера ездили по гостиным рассказывать новости о Хвостове… В стихах своих граф был не только бездарен, но и смел беспредельно. Он был убежден, что он единственный русский стихотворец с талантом, а все прочие заблуждаются… У него была одна страсть – честолюбие, и он бескорыстно, разоряясь, ей служил. Говорили, что на почтовых станциях он, в ожидании лошадей, читал станционным смотрителям свои стихи, и они тотчас давали ему лошадей. Многие, уходя из гостей, где бывал граф Хвостов, находили в карманах сочинения графа, сунутые им или его лакеем. Он щедро оплачивал хвалебные о себе статьи. Он забрасывал все журналы и альманахи своими стихами, и у литераторов выработался особый язык с ним, не эзоповский, а прямо хвостовский – вежливый до издевательства. Карамзин, которому Хвостов каждый месяц присылал стихи для журнала, не помещал их, но вежливо ему отвечал: «Ваше сиятельство, милостивый государь! Ваше письмо с приложением получил» и т. д. «Приложением» называл он стихи графа. В морском собрании в Петербурге стоял бюст графа. Бюст был несколько приукрашен: у графа было длинное лицо с мясистым носом, у бюста же были черты прямо античные. Слава его докатилась до провинции. Лубочная карикатура, изображающая стихотворца, читающего стихи черту, причем черт пытается бежать, а стихотворец удерживает его за хвост, висела во многих почтовых станциях».

Петр Ковалев
Другие статьи автора: https://www.podskazki.info/karta-statej/

Что такое графомания? / Михаил Эм

Знакомясь с постами, особенно с комментариями к ним, часто вижу, как оппонента упрекают в графомании. Хочу поделиться мнением. 

Для меня графомания – термин весьма неточный. 

Ну кто такой графоман, в самом деле? Человек, имеющий патологическую страсть к сочинительству? Любой настоящий писатель имеет патологическую страсть к сочинительству. Ну так это настоящий! А чем настоящий писатель отличается от ненастоящего? Тем, что ненастоящий писатель графоман. Логический круг замкнулся: в такой трактовке термин «графомания» не имеет смысла, ввиду неопределенности значения.

Поищем другую трактовку. Настоящие писатель, в отличие от ненастоящего, имеет удачные работы. Допустим. Вполне подходящее воззрение (в данном случае я исхожу из того, что ценность сочинения может быть достоверно установлена). Но имеется одно «но». Любой писатель (из настоящих, речь сейчас о них) в какую-то пору своей жизни не имеет удачных произведений, а потом неожиданно обретает, в смысле – сочиняет. В соответствии с принятой логикой, приходится признать: сначала он был графоманом, а потом стал настоящим писателем. Ненастоящий писатель – еще туда-сюда, а вот графоман – это определение в отношении настоящих писателей совсем не катит. Этак придется признать, что Пушкин в юные годы был графоманом, а потом стал гением! Хотя, по смыслу данной трактовки, именно так: сначала у Пушкина не было удачных произведений, а потом появились. 

Строго говоря, любое лицо, берущееся за перо впервые, сочиняет неудачное произведение. Это отсутствие опыта, ничего боле. И потому сочинитель – графоман? Все же данным термином принято именовать кого-то другого. Но кого? 

Поищем следующую пригодную трактовку. Графоман – это человек в возрасте, имеющий патологическую страсть к сочинительству и не имеющий удачных произведений. Вроде бы все понятно: пишет человек, пишет – давно уже пишет, а ничего путного не выходит. Графоман, вестимо. Но, как во всех случаях с темпоральной шкалой, возникает вопрос: в какой именно момент времени дите, сочиняющее неудачные вирши, превращается в матерого графомана? Точный возраст указать можете? Если не можете, трактовку следует отбросить ввиду того, что она не отвечает критериям научности. Тем более что известны случаи, когда немолодые уже люди развивались в блистательных авторов. 

Нет, возраст роли не играет. Любой человек, пока он жив, способен сочинить что-то стоящее. Только у одних шансы на это побольше, а у других поменьше. Такая же шкала, хотя не времени, но способностей. При этом абсолютный ноль отсутствует: любой человек способен изменить себя к лучшему.

Я мог бы предложить такое определение: графоман – это человек, занимающийся сочинительством, при этом не имеющий к сочинительству патологической страсти. Однако, и это определение неудачно. Во-первых, таких людей мало. Как правило, это люди, которые вынуждены заниматься сочинительством в силу каких-то меркантильных обстоятельств. Такие типы существуют сейчас и существовали всегда. Помнится, у Войновича в рассказе «Шапка» описан один из них. В топе АТ копнуть – тоже наверняка обнаружатся. Но вряд ли справедливо называть их графоманами. Термином принято подчеркивать именно патологическую страсть к сочинительству, а в данной ситуации она отсутствует больше, чем полностью. 

В поисках трактовки можно взять за основу определение «патологический». Тогда настоящий писатель имеет непатологическую тягу к сочинительству, а графоман – патологическую. Но опять же, где критерий? Сомневаюсь, что у докторов имеется волшебный градусник, с помощью которого можно установить патологию в сочинительстве. Все-таки медицина не про сочинительство, а совсем про другое. 

Теоретически, графоманом можно называть человека, не имеющего по-настоящему удачных публикаций, но для этого нужно быть знакомым с наиболее удачными произведениями данного автора. А графоманом зачастую обзывают людей без должного знакомства с их произведениями (опять-таки лучшими, потому что неудачные произведения имеются даже у признанных гениев).

В этой связи можно признать, что графоман – это человек, имевший патологическую страсть к сочинительству, но не сочинивший удачных произведений. Все в прошедшем времени. Если принять, что со смертью человека его литературная карьера прекращается, тогда мы действительно можем назвать человека, отвечающего названным выше критериям, графоманом. Но умершего! Некорректно называть графоманом живого – термин оказывается если не бессмысленным, то бесполезным.

Вот и получается, что термин «графомания» не имеет точного значения. Мутный термин, а потому необидный. 

Почему я не люблю слово «графоман» | Записки литературного редактора

Сразу оговорюсь, правильнее будет сказать: почему я не люблю, когда кого-то называют графоманом. Более того, я просто теряю уважение к человеку, который навешивает этот ярлык каким-то авторам. И сейчас я поясню, почему.

Графомания как психическое расстройство

Графоман – это больной человек с психическим расстройством, которое выражается в болезненной и непреодолимой тяге (мании) к написанию текстов. Причём тексты, даже не безграмотные, некачественные или коряво написанные, они бессмысленные. Это поток сознания, часто совершенно бредовый. Сам графоман этого не замечает, как больной шизофренией не замечает, что живёт не в реальном мире.

Как многие люди с психическими расстройствами, графоманы неадекватны, они агрессивно реагируют на критику, и часто графомания дополняется манией величия и манией преследования – паническим страхом, что «гениальное» творение обязательно украдут.

То есть это психически нездоровые люди, их болезнь часто связана с последствиями сильных стрессов, с вынужденным одиночеством или патологическим погружением в себя. Человек, оказавшийся в замкнутом мире (внутреннем или внешнем) не имеет возможности поделиться с другими людьми своими мыслями (тоже не совсем здоровыми), поэтому изливает их на бумагу.

Итак, графомания – это психическое расстройство, и определить его может только профессиональный врач-психиатр, поэтому разбрасываться такими диагнозами не стоит. Так же как пытаться на уровне блогера Васи Пупкина определить признаки графомании.

Киска Ириска посчитала тему слишком серьезной и утомилась.

Киска Ириска посчитала тему слишком серьезной и утомилась.

А если не болезнь?

Мне могут возразить, что термин «графомания» давно употребляется в очень широком смысле этого слова. Графоманами называют всех много, но плохо пишущих. Да? В психиатрии действительно есть термины, которые вышли за ее рамки и употребляются вне связи с конкретным диагнозом. Например, «дебил», «идиот», «даун», даже «шизофреник». Но все эти термины используются как оскорбления. А я очень не люблю, когда оскорбляют людей, не только писателей или художников. Хотя эти две категории мне наиболее близки.

Получается, что, не имея права ставить медицинский диагноз, вы считаете себя вправе оскорблять тех авторов, которые вам не нравятся? Кстати, чаще всего тот, кто оскорбляет, не является ни литературным критиком, ни профессиональным филологом. Поэтому их представление о качестве текста – это чисто субъективная вкусовщина. Более того, именно непризнанные гении и грешат стремлением оскорбить более удачливых коллег по цеху. Наличие или отсутствие таланта здесь ни при чём. Злоба, ненависть, агрессия требуют большой траты психической энергии, проявляя их, даже самый талантливый человек очень быстро выгорает. Он расходует свой творческий потенциал не на то. И ведь, что интересно, часто такие люди читают то, что им противно, лишь затем, чтобы потом оплевать автора.

Один из признаков графомана по «любительской версии» — бездарность и убогость текста. Но это лишь свидетельство неразвитости способностей или воображения, а не признак болезни. Другой особенностью графомании считают плодовитость, то есть объём написанного. Ну, тогда к графоманам можно отнести и Л. Толстого, и Солженицына, и А. Дюма-отца, произведения которого, кстати, современники критиковали за низкопробность и некачественность. И еще очень многих известных писателей.

Фотонатюрморт с книгой Фотограф Mikel Arrizabalaga

Фотонатюрморт с книгой Фотограф Mikel Arrizabalaga

И ещё один момент. Есть среди женщин такие, кто всё свободное время тратят на вязание и вышивку. Они буквально упиваются этим и дарят свои изделия всем знакомым. Их кто-то оскорбляет, называя обидными словами? Нет. Я знаю мужчин, кто всеми вечерами пропадает в гараже, потому что обожает возиться с железяками. К ним тоже относятся с пониманием. Тогда откуда такой негатив к людям, увлеченным писательством? Они свои произведения выкладывают для прочтения? Так на то и интернет. Раньше писали в стол. Возможностями интернета охотно пользуются и художники, и вышивальщицы, и вязальщицы, и другие творческие личности. Любое увлечение – это хороший отдых, самореализация, снятие напряжение. А литературное творчество особенно, так как вынесенные на бумагу переживания, мысли, тревоги уже не давят на сердце и мозги.

Давайте будем добрее, и не станем стремиться пнуть другого, чтобы повысить собственную самооценку. До скорой встречи. Не скучайте, занимайтесь творчеством.

Как распознать графомана? Заметки читателя | Психология

Как всегда, начнем со словарей.

Графомания [греч. grapho — пишу, mania — безумие, страсть, влечение] — непреодолимая страсть к сочинительству у человека, лишенного необходимых для этого способностей (Малая советская энциклопедия).

Графомания (от греч. графо — писать и греч. мания — безумие, исступление) — болезненное влечение и пристрастие к усиленному и бесплодному писанию, к многословному и пустому, бесполезному сочинительству. Графоманы стремятся опубликовать свои произведения. Так, не имея литературных способностей, они пытаются (иногда успешно) издать свои художественные произведения, а графоманы, не имеющие научных знаний, стремятся опубликовать свои псевдонаучные трактаты. Графоманские тенденции нередки у сутяжных психопатов и шизофреников (Словарь иностранных слов).

Толковый словарь Д. Н. Ушакова:
* Графоман, графомана, м. Страдающий графоманией (мед.). || Бездарный, но плодовитый писатель (ирон.).
* Графомания (от графо … и мания), патологическая страсть к сочинительству.

Толковый словарь С. Ю. Ожегова:
* Графомания, графомании, мн. нет, ж. (от греч. grapho — пишу и mania — сумасшествие) (мед.). Психическое заболевание, выражающееся в пристрастии к писательству, у лица, лишенного литературных способностей.

Тут все больше уклон именно в медицинскую сторону. Только Ушаков дает бездарного писателя как второе значение — уже производное от первого, ироническое. Но нас не интересуют реально больные люди, их надо лечить, а обсуждать там нечего. Нас-то, как правило, интересуют именно «бездарные, но плодовитые писатели (ирон.)» — а именно: где грань? Любой ли бездарный писатель — графоман?

Некоторые делают упор на количестве написанного. Мол, много пишет — графоман. Но легко подобрать контрпримеры: много (очень много) написал Лев Толстой, например. Нравится он нам или нет (мне нет), но он, безусловно, все же писатель. Где-то даже классик. Много писал Дюма-отец. Опять же, нравится он нам или нет (мне нравится), можно считать его легкомысленным, неглубоким, он «искажал историю» и т. д., но то, что он писатель — несомненно.

Если же человек написал мало, он все равно может быть графоманом: если он жив, то еще напишет, а если помер — просто не успел…

Таким образом, критерий количества написанного отпадает. Слаб.

Второй очевидный критерий — качество. Все же от диалектики никуда не денешься, переход количества в качество и т. д., кто помнит. Так вот, о качестве.

Есть куча паршивых бездарных писак — абсолютно не графоманов. Это дельцы, приспособившиеся и чутко уловившие сиюминутные запросы общества, поэтому их бездарная писанина имеет официальный или коммерческий успех.

Если на дворе советская власть — он кропает книжки о сусально-плакатных пионерах, героях, или о пионерах-героях, о передовиках производства, западных шпионах и т. д. Если власть переменилась и нужно другое — он валяет романы про борьбу мафий, жизнь гламурных красоток и все такое. Требуется диссидентская литература — пожалуйста, готов роман о притеснениях инакомыслящих в годы советской власти.

Качество всего этого не просто ниже плинтуса, оно уже где-то приближается к «привет шахтерам», но это не графомания, а ловкачество. Такие люди как раз здоровее нас всех. И никакой страсти к этому занятию у них нет, им нравится результат: деньги, звания, слава.

Вот где однозначно была решена проблема графомании, так это в СССР. Если ты член Союза писателей — значит, ты инженер человеческих душ. Если нет — имя тебе графоман, и можешь писать для собственного удовольствия, публиковаться в стенгазетах, если, конечно, не будешь отклоняться от генеральной линии партии. А не то — и подправить можно.

Ажаев, Семен Бабаевский, Иван Шевцов, Кочетов, известные своей вопиющей бездарностью — это писатели-соцреалисты, перед которыми редакторы литературных журналов делали ку и платили им фантастические гонорары. А Булгаков, Зощенко, Ахматова, Пастернак, Мандельштам, Платонов, Даниэль, Синявский — модернисты-графоманы, подозрительные субъекты. А Бродский так и вовсе тунеядец, чуть ли не уголовник.

Во все времена были гениальные писатели, которых общество оценило уже после их смерти. А при жизни домочадцы считали их именно что графоманами, жены кидали в них недорогую посуду, а лавочники не отпускали в долг. Таким образом, признание литературными организациями, величина гонорара — тоже никакая не гарантия, что перед нами не графоман, равно как и отсутствие признания и гонораров — не признак графомании.

Есть еще одна категория людей — пишущие для своего удовольствия. Они не претендуют на признание, не огорчаются от непризнания и не считают себя супергениями. Так, пописывают себе в охотку. Иногда из них получаются Агаты Кристи, чаще не получаются, но это тоже не графоманы…

Иногда встречается мнение, что графоман — это тот, кто не может не писать. Но это уж вовсе ни в какие ворота не лезет — этак мы всех хороших и гениальных писателей в графоманы запишем…

Что же остается? Как нам реорганизовать Рабкрин… то есть отличить графомана? Кажется, уже все критерии перебрали — и везде расплывчатость. Неопределенность. И никакого правила Лопиталя, чтобы ее раскрыть путем взятия производных.

Но мне кажется, что я таки нашла критерий. Дело в том, что у меня под присмотром долгое время был немаленький поэтический сайт и приходилось много общаться с поэтами. Закачивать туда их стихи, разруливать ситуации в форумах, где разгоралось обсуждение. И я обнаружила, что чем талантливее стихи — тем внимательнее и спокойнее человек относится к критике. Талантливый поэт может не согласиться с критикой и сказать, что он хотел написать именно так. Может согласиться и исправить. Но в любом случае он критику выслушает, обдумает и поблагодарит за внимание. Может и огорчиться, но огорчение будет направлено на себя: не сумел, не донес, недовыразил мысль, не отточил слог. Потому что настоящие поэты ужасно скромны, самоедливы и требовательны к себе.

А вот бездарные — наоборот. Они всюду растыкивают свои тексты, выкладывают их на всех возможных сайтах, посылают в редакции, зачитывают знакомым… При этом любую критику они воспринимают как нападки, придирки и видят в ней вражеские происки. Обвиняют оппонента в зависти или непонимании его величия. Быстро переходят на личности и либо начинают агрессивно браниться, либо сворачиваются, забирают все творчество и уходят, гневно хлопнув дверью.

Они никогда не правят свои тексты, не переделывают и не отшлифовывают. Для правки и шлифовки нужно же понимать, что твой текст несовершенен. А у графоманов этот момент начисто отсутствует. Почему? Да потому, что ему безумно нравится все, что он написал, до единого слова. Отсюда и поиск врагов, завистников и интриганов — ну не понимают они, что написали плохо. Им-то кажется, что хорошо? А эти люди ворчат, критикуют и указывают на погрешности, следовательно, все они — враги.

Яркие примеры изумительной графомании чистой воды:

• Царская дама  — читать не на работе, и если у вас в руках чашка кофе — поставьте ее. Не держите. Зальете клавиатурку.

Значит, так и решим.

Графоман — это тот, кому безусловно нравится все, им написанное, и как следствие этого он:
а) не правит свои тексты;
б) не переносит никакой критики (даже доброжелательной и по делу).

Кстати, это и к статьям на ШколеЖизни.ру относится.

Ирина Горюнова. Писатель и графоман

Фрагмент из книги «Советы литературного агента»

Википедия дает нам следующее определение графомании:

«Графомания — патологическое стремление к сочинению произведений, претендующих на публикацию в литературных изданиях, псевдонаучных трактатов и т.п. Графоманические тенденции нередки у сутяжных психопатов».        

Графомания — психиатрический термин, подразумевающий болезненную страсть к написанию текстов, чаще всего не имеющих никакой культурной ценности. Обычно произведения таких авторов шаблонны, невыразительны и не представляют интереса ни для читателей, ни для критиков. Как и любое подобное заболевание, графомания может иметь более или менее тяжелую форму.

Аналогично другим диагнозам в этой области, графомания не возникает на пустом месте и, в принципе, поддается лечению.

Как человек становится графоманом? На бумаге мы выражаем свои чувства, эмоции и переживания, иногда заводим дневники, в которых выплескиваем наболевшее, в стихах выражаем восторг или скорбь, любовь или ненависть. Однако в большинстве случаев у человека есть много собеседников и кроме листа бумаги. А у графомана — нет. Изначально одинокий, порой страдающий от заниженной самооценки или невозможности с кем-то поговорить по душам, он начинает писать. Его творения — это часть его болезненного и одинокого мира. Чем больше он их создает, тем меньше он сознательно стремится к живому общению. Однако, ограничивая себя в контактах, графоман должен реализовывать естественную тягу к общению, это заложено в личности на подсознательном уровне. И снова его рука тянется к листу бумаги.

Такого человека можно только пожалеть. Его произведения кажутся ему гениальными, более того, он совершенно искренне в это верит. Как и любой психиатрический больной, он не может разглядеть у себя признаков болезни, не может объективно оценить свой образ жизни. Именно поэтому графоманы крайне болезненно воспринимают критические высказывания относительно их творчества. Для большинства авторов мнение их аудитории является стимулом для развития, а также основным источником информации о недостатках их произведений. Люди, страдающие болезненной тягой к писательству, этого лишены, а значит, не имеют возможности развиваться и совершенствоваться. Как результат — произведения, лишенные какой-либо литературной и духовной ценности, однообразные и не оригинальные. Со временем все контакты с внешним миром сводятся для графомана к демонстрации его творений. А внешний мир, именно по этой причине, начинает его избегать.

Впрочем, описанное — тяжелый случай заболевания. В легкой форме графомания может быть связана с некими временными условиями. Например, любимый человек находится в отъезде, и писательство в данном случае — лучший способ отвлечься от переживаний, связанных с этим событием. После возвращения объекта вожделения все приходит в норму, и симптомы графомании проходят сами собой.

Помочь графоману можно. Если отвлечь его от ручки и листа бумаги, предложить другие развлечения и интересы, переключить внимание на новые хобби. Но в случае тяжелой формы заболевания понадобится вмешательство специалиста, как и с любым другим подобным заболеванием, ведь последствия от неквалифицированного воздействия могут оказаться фатальными.

Обращаясь к издателям, редакторам, литературным агентам, графоманы тяжело и болезненно переживают даже вежливые отказы и стараются как можно больнее обидеть человека, отказавшего в публикации. Бывает, они пишут оскорбительные письма годами, правда это встречается редко.

Графоман не способен воспринимать критику и требует, чтобы его произведения печатались дословно, без редактуры. При публикации за свой счет (маленькие типографии охотно выполняют такие заказы) книги выходят, но тут графомана поджидает следующий удар: их фолианты или брошюры книжные магазины и книжные дилеры практически не берут. Выхода на широкий рынок, известности, славы, почета и денег по-прежнему нет. Если писатель задается вопросом «А не графоман ли я?», значит, еще не все потеряно и шанс на благополучный исход весьма велик.

Литературный институт, к примеру, хорош тем, что учит критиковать других и принимать критику по отношению к себе, править произведения, шлифовать, переделывать порой много-много раз.

Грань между писателем и графоманом бывает очень тонка, поскольку и тот, и другой могут быть психически неуравновешенными. Вот только неуравновешенность эта разного характера и этиологии. И если настоящий художник (я повторюсь), очнувшись от своего творческого забытья, порою сам не может поверить в то, что это его слова, мысли, чувства, мазки кисти запечатлены на этом листе бумаги или холсте, то графоман прекрасно понимает, что эти чудесные слова, складывающиеся во фразы, написал именно он и никто другой. Ничего трансцендентного.

Если художнику свойственны непрерывная потребность превзойти себя, сделать лучше, написать талантливее, то графоману до этих эмпирей, простите за грубость, — до лампочки. Никакой способности учиться, желания превзойти себя для него не существует. Наоборот, графоман изначально уверен в гениальности своих текстов, в том, что его несправедливо зажимают, боясь конкуренции и завидуя таланту, а все премии даются исключительно по блату и за большие деньги/постель/. Ревнив не к музе, а к благам и почету, графоман болезненно стремится получить и то и другое, несмотря на то, что его текст может пестреть не только штампами и клише, но и огромным количеством орфографических ошибок.

 

Совет:

Если вы начинающий писатель, не поленитесь, изучите правила правописания, возьмите сборник Розенталя («Справочник по правописанию и литературной правке») или на худой конец отдайте текст редактору, корректору, учителю русского языка в школе. Право слово, эти услуги стоят не так дорого, но вполне возможно, что именно этот шаг станет первым на пути к публикации вашего текста.

 

Примеры графоманских писем, синопсисов и заявок (авторская орфография и пунктуация сохранены):

 

«Основными действующими лицами являются детектив и герцог демонов. Эти двое сталкиваются друг с другом, в дальнейшем развивается гомосексуальная связь, произведение имеет лёгкий эротический подтекст, однако не носит порнографического характера. В первой части детектив вместе с демоном расследует серию жестоких убийств, совершаемых кукловодом и его марионеткой.

Параллельно с этим детектив произодит философскую переоценку ценностей, знакомится с другими демонами и понимает, что в каждом таятся и зло и добро. А также обменивается с демоном сердцами. Во второй части детектив сталкивается с кознями ревнивой демоницы и становится жертвой ужасающего обряда, в результате которого теряет свою душу, а впоследствии и жизнь. В результате этого герцог сходит с ума. В третьей части его в качестве зомби оживляет пара демонических детей, которым он помогает вернуться к матери. Помимо этого, он принимает решение не возвращаьтся к бывшему любовнику, так как тяготится тем, что больше не имеет души. В четвёртой части появляется дочь злодейки из второй части, которая решает отомстить за свою мать и занять своё место в демоническом мире. Ей удаётся изловить герцога демонов и чтобы спасти бывшего любовника, к которому детектив всё ещё питает нежные чувства, он приходит к ней. Герцогу демонов удаётся освободиться и убивает свою похитительницу, однако узнав, что детектив отказывается вернуться к нему, он поглощает его (методом диффузии)».

 

«Ещё раз здравствуйте, Ирина! послал Вам письмо, позвонил. Вы сказали, что с поэтами дел не имеете. Я прекрасно понимаю почему. И всё-таки! Огромня популярность моих стихов на протяжение 5 — 7 лет даёт мне уверенность, что книги мои будут иметь успех. У меня есть ещё более 1000 экз. изданной в Бийске книги «Ах, этот Эрос шаловливый!» Это смесь откровенной эротики, юмора и сатиры. Эротический жанр всегда был и останется наиболее востребованным. Я Вам дам книгу для ознакомления. Она написана литературным языком, без матов. Вот что я предлагаю. Давайт её реализуем на взаимовыгодных условиях. У меня есть книга, у Вас связи и возможности для реализации. Я уверен в успехе. Если дело пойдёт, в чём я не сомневаюсь, то у меня есть ещё 4 готовых к печати книги. Издательства-грабители не нужны. Можно сразу нести готовые макеты в типографию, что дешевле и выгодней. Давайте попробуем с готовой книгой! Вы ничем не рискуете!»

 

«здраствуйте ирина вы на фотографии такая красивая.меня зовут дима я хочу писать у меня финансовый талант это когда интересная суть.Ирина помогите мне пожалуста темболее я узнал что вы работаете с редакторами узнал с интернета.а мне только надо чтоб красиво исправляли.введите меня в курс литературных событий.я бы хотел писать статьи в журналы чтоб за них хорошо платили о жизни .пишу исторический роман не закончил это конечно сильно высоко исторический роман но по событиям это подошло бы в голивуд-исторический боевичек такой.ириночка напишите мне.вы знаете ирина жизнь чехова я смотрел передачу -он там пишет работает над рассказами ему хорошо платят и это было при царской России.такую жизнь я хочу.Ириночка денег у меня нету ну если я вам напишу то может быть возможно вы примете меня.ирина как вы думаете это будет бетселерская тема если я буду писать про чудесса мира-Загадки нашей планеты.ириночка я открою вам секрет я телепет мог сказать экстрасенс могу рассказать написать про политиков только мне нада фотография и месторождение-название. может я вам пригожусь».

 

И немного юмора, чтобы относиться к себе адекватно и без ложного пафоса.

 

Анекдоты о писателях:

 

***

Вашему роману, молодой человек, — говорит редактор начинающему писателю, — не хватает концовки.
— Это ничего! Посудите сами, кто сегодня читает книги до конца.

***
Скажите, — допытывается молодой писатель у редактора, — есть ли вообще надежда, что мой рассказ появится в вашем журнале?
— Ну, разумеется. Все люди смертны, и я не вечен.

***
Редактор говорит автору:
— Книга выйдет, надо только отжать воду.
— Это не вода, а чистое золото. Гонорар-то начисляется по числу строк.

***
Молодой стихоплет написал несколько поэм и направил их известному поэту, сопроводив таким письмом: «Я написал эти поэму, вдохновленный неизвестно откуда вдруг возникшим творческим огнем. Как мне с ними поступить?»
Знаменитый поэт ответил: «Я внимательно просмотрел ваши творения и убедился, что их следует вернуть в тот огонь, который вас вдохновил, лучше всего в каминный».

***
Мальчик разбил окно, за ним бежит разъяренный дворник и кричит: «Убью, сволочь!» Мальчик бежит и думает: «Лучше бы я сидел дома и читал своего любимого Хемингуэя». 
В это время на Кубе сидит грустный Хемингуэй, слушает какого-то старика и думает: «Лучше бы я сидел дома в Нью-Йорке, пил мартини и читал своего любимого Моруа». 
В парижском борделе лежит утомленный Андре Моруа и думает: «Лучше бы я сидел дома, пил шампанское и читал своего любимого Платонова». 
В это время в Москве разъяренный Андрей Платонов гонится с метлой за мальчиком и кричит: «Убью, сволочь!». 

 

***
Преподаватель литературы спрашивает студентку: 
— Если бы вы могли встретиться и поговорить с любым писателем, живым или уже умершим, кого бы вы выбрали? 
— Живого… 

 

***
Миллионер пригласил на обед «сливки общества». Не обошли вниманием и великого юмориста М.Твена. Предполагалось, что М.Твен будет веселить гостей, но именно этого М.Твену и не хотелось. Миллионер был разочарован.
— Мне кажется, мистер Твен, — обратился он к писателю, — что даже самому большому в мире глупцу не удалось бы вас рассмешить.
— А вы попробуйте, — предложил М.Твен.

графоман — определение и значение

Фактически, большую часть своей жизни Гёлль был одержимым писателем, «графоманом », если использовать термин Фриче.

История жизни

Или контролировать постоянно угрожающий поток информации, продолжая функционировать — как графоман может составлять бесконечные таблицы статистики, чтобы предотвратить ужасную альтернативу.

Лекарство от потрясающего блеска

Вы должны быть графоманом , чтобы часами читать рукопись, а затем, для расслабления, обращаться к письмам.

Последние письма мастера

Вы должны быть графоманом , чтобы часами читать рукопись, а затем, для расслабления, обращаться к письмам.

Последние письма мастера

Я хотел бы поблагодарить всех моих братьев и сестер-блоггеров за то, что они терпели, когда я публиковал одиннадцать миллиардов jpeg, тем самым замораживая ваши Blackberry и пишу все проклятое время, как сумасшедший графоман , любой, кто следит за мной в Твиттере, может подтвердить это.

Гранд-финал © N.W.A.

Я Джонкил Калембур, император пищ-тоша и тряски живота графоман демиург!

Выдержка из Urdoxa 2.0

Я хотел бы поблагодарить всех моих братьев и сестер-блоггеров за то, что они терпели, когда я публиковал одиннадцать миллиардов jpeg, тем самым замораживая ваши Blackberry и пишу все проклятое время, как сумасшедший графоман , любой, кто следит за мной в Твиттере, может подтвердить это.

Архив 2010-01-01

Я хотел бы поблагодарить всех моих братьев и сестер-блоггеров за то, что они терпели, когда я публиковал одиннадцатьдесят миллиардов jpeg, замораживал ваши Blackberry и писал все это проклятое время, как сумасшедший графоман , любой, кто следит за мной в Твиттере, может подтвердить это.

Дарт Адамс представляет мысли субъекта, глагола и предиката Felon 3

Кандидат, даже тот, кто никогда не был судьей, не обязательно должен быть графоманом , но публикации Кагана в основном состоят из осторожных описаний и категоризации текущих правовых доктрин.

Propeller Самые популярные истории

Кандидат, даже тот, кто никогда не был судьей, не обязательно должен быть графоманом , но публикации Кагана в основном состоят из осторожных описаний и категоризации текущих правовых доктрин.

Propeller Самые популярные истории

Что такое графомания?

Графомания — это состояние, при котором человек чувствует навязчивый импульс или принуждение к письму.При описании заболевания этот импульс настолько серьезен, что больной может даже не писать понятным или грамматическим языком или проявлять большой интерес к тому, что он или она пишет. В других контекстах этот термин может использоваться для словесного обесценивания работы писателя или для описания отношения большой группы. При таком использовании этот термин носит несколько образный характер и описывает отношение к письму, а не фактическое принуждение к письму.

Как заболевание, графомания не имеет единственной причины.Субъективное переживание принуждения к письму также может быть довольно личным. Страдает ли человек графоманией или просто сильно увлечен писательской деятельностью, как правило, зависит от результатов и условий жизни этого человека. Человек, который пишет навязчиво, но чье письмо приводит к долгой карьере успешного романиста, может страдать от этого состояния, но это не имеет значения, поскольку болезнь диагностируется только в тех случаях, когда она мешает жизни человека.

Технически это состояние не то же самое, что графорея, которая представляет собой совершенно бессмысленное излияние слов в письменной форме.Принято считать, что графомания имеет основу в разумном общении, ценность которого может быть предметом споров. Составление относительно связных предложений на любом языке — определяющая разница между этими двумя условиями. Другое связанное с этим заболевание, называемое типоманией, включает одержимость видением своего имени напечатанным. Это состояние существенно отличается тем, что имеет социальный аспект.

Когда человек, который явно не страдает психическим расстройством, описывается как страдающий графоманией, предполагаемый эффект обычно носит уничижительный характер.Этот любительский диагноз часто используется для человека, который пишет, но не является профессиональным писателем и никогда им не станет, а также для людей, которые публикуются, но не обладают квалификацией. Единственная цель такого использования термина «графомания» — обесценить творчество писателя. По сути, обвинять человека в графомании — это то же самое, что утверждать, что способность видеть ценность в письме этого человека является симптомом психического заболевания.

К сожалению, определение этого термина сильно зависит от контекста.Это всегда связано с большим объемом письма, но в некоторых случаях оно даже не применяется к одному человеку. Например, можно сказать, что культура страдает графоманией, если она, как группа, позволяет создавать и публиковать большое количество фривольных письменных работ. Подобное употребление, возможно, встречается чаще, чем любой медицинский диагноз, и его следует интерпретировать с учетом отношения говорящего.

определение графомании от The Free Dictionary

Вариант Денди Уокера и биполярное расстройство I типа с графоманией.Психиатрическое исследование 2014; 11: 336-339. Художник Стэнли Спенсер страдал от доброкачественной графомании: он писал, писал и писал. Это сравнение, каким бы благонамеренным оно ни было, перекликается с усталой клеветой на женское письмо как безудержную каракулью или подпитываемую эмоциями графоманию. всего несколько десятилетий назад клевета использовалась для принижения прозы русских женщин. Также будет проведена сессия художественного творчества с участием Совета по делам искусств Совета графства Денбишир и художницы Лизы Картер, которая вела художественные классы для людей, живущих с деменцией. и был партнером по искусству в большом исследовании деменции и воображения.Если «болезненная» графомания Саймондса и Суинберна была достаточно плоха в качестве критической модели, еще более разрушительным был дилетантизм Эдмунда Госсе, бывшего друга Коллинза, которого теперь презирают как литературного светского человека. Травма вызвала у Калли навязчивое желание писать известная как графомания. Ее мать зарезала отца, прежде чем он пропал без вести, и в настоящее время она находится в психиатрической больнице, куда он ее поместил. Он поделился талантом Телемана к читаемой дидактической прозе (его руководство 1828 года, Комплексное теоретическое и практическое руководство по игре на фортепиано, достигло статуса бестселлера) и что-то от чистой музыкальной графомании Телемана.Хотя он прожил всего на два года дольше, чем Бетховен, он сочинил вдвое больше, чем Бетховен, и его пронумерованные произведения составляют лишь около половины его творчества. Вместо этого они воплощают в жизнь рисованную графоманию, знакомую любому, кто рисовал эти же произведения. Его герои иногда путешествовали в Мексику и Европу, в северную часть штата Нью-Йорк и в западную пустыню, но Чикаго и Нью-Йорк были его Парижем и его Лондоном, его городами, где жизнь зародилась на руинах жизнь, где мошенники-неудачники плачут на похоронах незнакомцев, а разъяренные мужчины бьют бейсбольными битами по кузовам красивых машин, необычные женщины носят ботинки, предназначенные для прогулок, а мужчины, страдающие — или одаренные — графоманией, пишут письмо за письмом на своих страницах. умы людей, которые, по их мнению, могут исправить положение, когда только они могут взять на себя ответственность за свою жизнь.

Графомания: жизнь в словах

УОЛТЕР МОСЛИ — один из великих мастеров. Он плодовитый писатель, наиболее известный своей криминальной фантастикой. Он также написал бестселлеры в жанрах научной фантастики, художественной и научно-популярной литературы и т. Д. — по последним подсчетам, более 43 книг. Среди прочего, он получил премию О. Генри, Грэмми, премию PEN America за заслуги перед жанром и получил звание гроссмейстера мистических писателей Америки 2016 года.

В свои 64 года Мосли находится на пике карьеры.Возможно, он немного молод, чтобы считаться старшим государственным деятелем, но он с изяществом подходит к этой роли. Он глубоко осведомлен, но без притворства, отвергая таинственность, которая иногда окружает письмо, в пользу ежедневной практики и внимания к ремеслу. Когда я встретил его, он носил свою фирменную шляпу-шляпу и игриво элегантное, часто описываемое негабаритное африканское золотое кольцо.

Мы сели во время Недели писателей Калифорнийского университета в Риверсайде, на которой Мосли был основным докладчиком.Я воспользовался возможностью, чтобы попросить его дать несколько советов по написанию, обсудить его недавние рукописные мемуары, мюзикл, над которым он работает, и почему он не пишет в Твиттере.

¤

КЕЙТ БЕРНС: Вы пишете о невероятно разнообразных персонажах. Есть ли у вас какие-нибудь уловки, которые помогут проникнуть в шкуру других людей или написать персонажей, совершенно отличных от вашего собственного?

УОЛТЕР МОСЛИ: Я придумываю.Честно. Все мы такие разные. Я слышал историю … Думаю, это был Дж. П. Морган. У его семьи были деньги, но его мать была безумно дешевой. Этот парень, который, как мне кажется, был Дж. П. Морганом (а может и нет), заразился. Его мать ходила в каждую бесплатную клинику в городе, чтобы попытаться вылечить инфекцию, и в итоге он потерял конечность. Часть его ноги или что-то в этом роде. И можно подумать, что, будучи богатой, она просто заплатила бы за это. А вместо этого поплатился за это ногой. И как только вы слышите что-то подобное, вы думаете: «Вау», так что, думаю, я знаю, каково это быть богатым, но не знаю.Все, что я знаю, — это то, кем я был бы, если бы был богат. Но на самом деле, даже это может быть неправдой. Итак, когда вы начинаете писать о персонажах из разных рас, разных классов и тому подобном, это всегда заканчивается тем, кем они являются индивидуально. Знаете, в сфере богатства, бедности, политики или полицейского.

Ваша последняя книга — это мемуары, написанные от руки, которые сильно отличаются от ваших обычных работ.

Я много рисую, и много рисует The Graphomaniac’s Primer .У меня была эта идея, и эта действительно хорошая бумага, и ручка для черчения, поэтому я сделал следующее — у меня была ручка, у меня была бумага — я написал крошечную букву «а» в верхнем левом углу и в углу, а затем написал «а». полностью поперек. А потом еще одна линия стыкуется с этим, и еще одна, и еще одна, вплоть до самого низа. Просто чувствую это. И это выглядело очень красиво. И я подумал, давай сделаем четверку, посмотрим, как они выглядят. Они действительно выглядят иначе. У B есть эта линия и горб, поэтому есть пробелы. В буквах «а» нет пробелов, которые не являются внутренними по отношению к букве, так что это создает другую форму, чем букву «с».Они немного более открыты, чем а — меньше происходит — но они более закрыты, чем четверки. Итак, я был примерно на полпути к алфавиту, когда подумал, что это был бы учебник для великого графомана.

Что такое графоман?

Графоман — это человек, который не может перестать писать, он просто пишет, пишет, пишет и пишет. Р. Крамб и его брат писали комиксы вместе. Был биографический фильм Р. Крамба, и они показали брата, который писал нормальные комиксы, но затем пузырь, когда они говорили, становился все больше и больше, пока, наконец, на каждой странице не остался только один квадрат, и человек будет здесь и остальные писали бы.Парень просто говорит, говорит, говорит, говорит. Это письмо, но это еще и навязчивое письмо. Чрезмерная болтовня, навязчивая идея. Итак, я подумал: вау, я создам эту штуку, и это будет алфавит, числа и некоторые символы. А потом я продолжал писать, и примерно на полпути я понял, что говорю, почти в шутку, что пишу букварь для графомана, но что действительно, я графоман.

А как насчет мемуарной части?

Я очень критически отношусь к мемуарам.Я думаю, что сегодня в литературной культуре им злоупотребляют. Люди пишут мемуары: отец изнасиловал меня, мама никогда не обращала на меня внимания, мама водила меня в бесплатные клиники, когда у нее были деньги, а я потерял ногу, и это типа, какое мне дело? Я имею в виду, я забочусь о том, чтобы это происходило. Но мемуары для меня — это как если бы вы были второстепенным помощником Роберта Ли во время гражданской войны, а затем вспоминая свою жизнь, вспоминаете важные моменты гражданской войны. Это интересно. Или, может быть, вы Эйб Линкольн и пишете, как вы приняли решение освободить рабов и что происходило в вашей жизни, в вашей стране, ваших друзьях, вашей жене, ваших детях.Но идея просто записать психологические воспоминания и каким-то образом попытаться вызвать их кажется уловкой, а мемуары для меня не должны быть уловкой.

Конечно, эта сюрреалистическая книга, которую я написал, действительно кажется уловкой. Но фокус в том … потому что я никогда не собирался писать мемуары … действительные мемуары для водопроводчика — это написать о сантехнике и, возможно, нарисовать, как идут трубы, и рассказать о том, что вы делаете, поскольку это отражает вашу жизнь. В книжном магазине это никогда не будет крупным продавцом, но ваша жизнь — это ваш труд, и воспоминания об этом действительно интересны.А таких немного.

Итак, я решил, что буду писать буквы, и я буду помещать свои рисунки, потому что это своего рода графомания, а затем различные эссе, которые я написал или которые я опубликовал, или идеи о мемуарах, воспоминаниях о мой отец и то, как его рассказы помогли мне понять, что я делаю с этим проектом. И это было весело. Иметь целую книгу, в которой каждый момент был написан моей рукой … в ней нет ничего напечатанного или написанного кем-то другим. Это все мое, и мне это очень, очень нравится.

Вы бы снова сделали такой проект?

Что ж, я больше не могу. Это одна из тех вещей, которые делают, разовые.

Изменило ли это ваше отношение к букмекерской деятельности или какой-либо другой вашей работе?

No.

Вы говорите, что никогда не напишете мемуары, но вы опубликовали книгу под названием World Peace: A Memoir …

Я много говорю о моем отце в этой книге , и как мой отец пережил Вторую мировую войну, и это критика так называемой войны Америки с терроризмом.Он появился в тот день, когда мы вторглись в Ирак.

Итак, он использует мемуары и личный опыт как основу для обсуждения политики.

И на самом деле в большинстве моих научных работ есть моменты воспоминаний, когда вы можете узнать что-то обо мне, пока я пытаюсь поговорить о чем-то другом. В этом я спросил своего отца: «Ты боялся оказаться во Второй мировой войне?» И он сказал: «Нет». И я сказал: «Почему бы и нет», а он сказал: «Ну, я думал, что это война между немцами и американцами.»И я сказал:» Ну, не так ли? » И он сказал: «Да, но я не думал, что я американец». Потому что вы не сказали, что черные люди американцы. Американцы были белыми людьми. А потом, когда немцы начали стрелять в него, он понял: «Ого, я на стороне, и даже если этой стороне я не нравлюсь, я на этой стороне, потому что эти люди стреляют в меня.» Это был хороший способ научить меня. Это были не обязательно мои мемуары, это были его воспоминания.

Учебник Graphomaniac’s Primer был выпущен небольшой печатной машиной, с которой вы работали годами.Есть ли преимущества в работе с небольшим издательством по сравнению с более крупным издательством?

Более крупные издатели могут получить больше денег, это большое дело. А когда вы публикуетесь у одного из крупных и авторитетных издателей, люди относятся к вам более серьезно, хотя на самом деле это не имеет значения, хороша ваша работа или нет. Я работаю с маленькими печатными машинами не из художественных соображений, а потому, что книга стоит 30 долларов, а вы сделали все эти 30 долларов возможными, потому что написали книгу.Так что если вы отдадите эту книгу кому-то, чья политика и взгляды на жизнь перекликаются с вашими собственными, то есть Black Classic Press, с которой я работал, все 30 долларов пойдут в эту прессу, прежде чем она снова выйдет в свет. Итак, люди, которые работают на У. Пола Коутса, люди, которых он нанимает, люди, которые занимаются распределением, — все это люди, которые, скорее всего, будут отражать мои собственные политические идеи, убеждения и цели. Так вот почему это хорошо. Пол такой же редактор, как и все остальные, от этого не становится легче.В некотором смысле это немного сложнее, потому что на создание книги уходит не так уж много денег. Но это способ осознать, кто вы, не только с помощью письма, но и с помощью того, как вы управляете этим письмом в мире.

Пока вы учились в Городском колледже Городского университета Нью-Йорка; Вы установили там наставнические отношения с Фредериком Тутеном, которые привели вас к вашей первой опубликованной рукописи, Дьявол в синем платье . Вы тоже учите. Какой совет вы дадите писателям о том, как получить максимальную отдачу от программы MFA или любых творческих наставнических отношений?

У меня был своего рода наставник, Фредерик Тутен, но мы были друзьями.Для многих людей в «литературном мире» — я заключил это в кавычки — все сводится к письму, по крайней мере, они так говорят. По правде говоря, вы просто дружите с людьми и тусуетесь, разговариваете вместе, может, вместе напиваетесь, говорите о девушках, о чем бы вы ни говорили. В этих отношениях, потому что вы оба принадлежите к одной профессии, но на разных уровнях, об этом все зависит. Я дал Фредерику первый набросок Дьявол в синем платье , а затем я пошел на конференцию AWP, а затем вернулся, и он сказал: «Я отдал его своему агенту, она прочитала его, и она хочет. представлять вас сейчас.«Такие вещи случаются. Я не просил его об этом, и даже не подумал бы спросить. Но он сделал это, потому что вот книга, и ему нравится его агент, и он знает, что ей нравится, и все получилось. Но я думаю, что это больше связано с дружбой, а не «как мне установить связь, чтобы продвинуть свою карьеру?» Многие люди так думают, и иногда это работает, но я думаю, что даже когда это работает, это работает в ущерб писателю. Потому что мы писатели, а это прекрасное, чудесное искусство.И дело не в бизнесе или технике письма; это больше о веселье и смысле письма.

Много ли вы дружите с писателями?

Никто из моих друзей не писатель. Это не совсем так, есть один или два человека. Когда я говорю «друзья», я имею в виду людей, которых вижу все время, и у меня нет друзей-писателей. Потому что с чего бы вам быть … это как актеры женятся друг на друге. Я знаю, что они думают, что у них есть причина — похоже, что жизнь намного интереснее.А письмо — прекрасная вещь, но писатели не обязательно прекрасны.

Вы спрашиваете меня об особом — о том, когда вы начинаете, о том, что идете в школу или пытаетесь найти себя, ходите на чтения. Подружитесь с людьми, с которыми вы работаете, будь то сверстники, учителя или кто-то еще. Попробуйте поговорить с ними о жизни в целом. С Фредериком: Я много лет был программистом, и у него был компьютер, который не работал, и я его починил. Я показал ему: теперь это то, как вы можете писать — я настроил его так, чтобы каждая глава представляла собой отдельный файл, и ему было очень полезно смотреть на это таким образом, поэтому он разбил его на эти файлы.И поэтому я был ему полезен. Но это обычное дело в жизни.

Очень часто, например, не называя имен, я знаю писателя, и скажем, я что-то сделал для писателя, я дал им что-то, или я помог им что-то сделать или связал их где-то, что я делаю все время. А потом, примерно через два года, я получу от них записку: «О, спасибо вам большое за то, что вы сделали два года назад, вы можете сделать что-нибудь еще для меня сейчас?» Типа, это нормально, что ты не поблагодарил меня в первую очередь, а потом только поблагодарил, чтобы получить еще одну услугу? О чем это? Так что я чувствовал себя хорошо, имея дело с Фредериком, потому что я мог ему помочь, и он тоже чувствовал себя хорошо.

Я читал, что вы работали над проектом музыкального театра…

Да, мы хотим сделать мюзикл о Дьявол в синем платье . У меня есть прекрасный автор текстов, женщина по имени Исса Дэвис, она разносторонне развита, великолепный драматург. Я пишу книгу, а она песни. Она еще и музыкант, и певица, и исполнитель, и еще миллион других вещей. Она талантливая женщина.

И есть режиссер, с которым мы работаем, Лизл Томми, она из Южной Африки, она помогает нам организовать это.Мы все еще пытаемся найти подходящего композитора, но книга написана. Это может сильно измениться, но это написано прямо сейчас, так что, по крайней мере, у нас есть рамка, на которую можно его повесить. И это так интересно, потому что вы пишете книгу, и она выглядит как единое целое, но затем песни начинают заменять то, что люди говорили в диалогах, а затем расширяются и уменьшаются. Итак, мы работаем над этим, но нам нужно найти композитора.

Чем это отличается от написания пьесы?

Сценический спектакль, который, как мне кажется, сложнее всего написать, настолько сложен, потому что на самом деле все, что у вас есть, — это актер или актеры, разговаривающие с аудиторией в течение двух часов.Это может быть очень, очень скучно. Сделать это интересным — например, сохранить — сложно.

Самое приятное в мюзикле то, что у вас есть музыка, у вас есть хореография, у вас есть пение, и у вас есть все остальное, что интересно. Я думаю, что песня — это, наверное, самое мощное человеческое искусство. Слушать песню и быть в восторге, депрессии или страхе… История гласит, что, когда Билли Холидей выпустила песню «Странный фрукт» о линчеваниях на юге, это был период времени, когда ее запретили в радио, потому что люди его услышат и убьют себя.Нет ни картины, ни скульптуры, ни романа, где бы кто-нибудь сказал: «Я не знаю, должен ли я позволить вам прочитать это, потому что вы можете убить себя после того, как прочтете это». Но песня проникает глубоко в мозг где-то в грудь.

Вот где будет сила этого мюзикла. Книга больше похожа на план, который будет наполнен музыкой и песней.

Повлияла ли музыка на вас как на писателя?

Не знаю, мало думаю.Я ни в коем случае не музыкальный. Я даже не могу держать ритм. Я имею ввиду, если честно, это ужасно. RL’s Dream о блюзе, и я думаю, что блюз был артикуляцией трагедии 20-го века. Я думаю, что это, вероятно, верно не для всего мира, а для большей его части. И каждое столетие у вас есть что-то еще, что является трагедией — нашей глубочайшей эмоцией — поэтому, когда я писал о парне, вспоминающем, что играл с Робертом Джонсоном, или, другими словами, в романе, в котором Роберт Джонсон является отрицательным пространством, я пытался связать это артикуляция трагедии.

Вы не пишете в Твиттере. Есть ли место в жизни писателя социальным сетям?

У меня просто нет времени. Было бы хорошо, если бы было для чего это делать. Мол, твиты были великолепны во время арабской весны. Мы организуем там, мы делаем то, мы делаем то, передавая информацию, которую невозможно остановить. Может, даже не контролируется. Это вроде замечательно. Но идея сделать это — я чувствую, что у меня есть две проблемы с социальными сетями — с этим нет проблем, это нормально — идея, номер один, вы делаете это для саморекламы.У меня есть страница в Facebook, люди могут на нее заходить, и я думаю, что люди хотят столько рекламы. Они могут подружиться с пространством, узнать, что я делаю, что выходит.

Другая идея над этим все время работает. Я писатель, а это писательское дело. Моя критика восходит к тому, что было раньше, о мемуарах — на самом деле я пишу не обо мне. Мол, я не очень интересен. Есть люди, которые находят себя очень интересными, а другие находят их очень интересными, и я хочу следить за ними.Актер, парень, у которого, кажется, отличное чувство юмора, мне нравится читать его или ее, потому что они видят мир просто чудесно. Это работа, которую они дали себе, независимо от того, зарабатывают ли они на ней деньги или нет.

Но я не такой. Я думаю о вещах; Я пишу их и кладу в свои книги. Так что я лучше буду проводить больше времени с моими книгами, чем заниматься чем-то менее интересным для меня, то есть собой. Я считаю свои книги интереснее меня.

¤

Кейт Бернс — писательница, живущая в Лос-Анджелесе.

Энциклопедия искусства и народной культуры

Из энциклопедии искусства и народной культуры

«Непреодолимое распространение графомании среди политиков, водителей такси, рожениц, любовников, убийц, воров, проституток, чиновников, врачей и пациентов показывает мне, что каждый без исключения несет в себе потенциального писателя, так что весь человеческий вид у него есть веская причина идти по улице и кричать: «Мы все писатели!» — Книга смеха и забвения (1979) Милана Кундеры

Графомания — это навязчивое принуждение к написанию книг.Это также название различных сюрреалистических техник, см. энтоптическая графомания .

Когда женщина спросила Чарльза Буковски: «Могу ли я мешать вам писать, если пропылесосить?» Буковски якобы ответил: «Ничто не может помешать моему письму, это болезнь».

Sade

«Оба [ Quills и Marquis ] проникают внутрь стремления де Сада писать, несмотря ни на что, используя простыни и свою собственную кровь, хотя Маркиз делает гораздо менее мелодраматическую возню по поводу неудовлетворенного творческого порыва, чем Quills.”- Ричард Шейб

Ведение переговоров с мертвыми: писатель о писании

Маргарет Этвуд спрашивает, почему писатели пишут в книге « Переговоры с мертвыми: писатель о писании » (2002), источник которой здесь.

Вот три вопроса, которые чаще всего задают писателям как читатели, так и они сами: для кого вы пишете? Почему ты это делаешь? Откуда это взялось? …

Вот список:

… Чтобы скоротать время, хоть бы оно и так прошло.Графомания. Компульсивная логорея. Потому что меня к этому подтолкнула какая-то сила, неподвластная мне. Потому что я был одержим. Потому что мне продиктовал ангел. Потому что я попал в объятия музы. Потому что я забеременела от музы, и мне нужно было родить книгу …

И «чтобы скоротать время» напоминает нам Борхеса, который отмечает:

«Я пишу не для избранного меньшинства, которое ничего не значит для меня, ни для этой ленивой платонической сущности, известной как« массы ». Я не верю в обе абстракции, столь дорогие демагогу.Я пишу для себя и для своих друзей, и я пишу, чтобы облегчить течение времени ». — Введение в The Book of Sand

См. Также

Персональный глоссарий расстройств письма

Пример «чужого почерка» любезно предоставлен сайтом www.abduct.com

Все мы слышали о послеродовой депрессии. Но после рождения недоношенных мальчиков-близнецов, которые позже умерли, у Алисы Флаэрти развился редкий случай послеродовой мании, а вместе с ней и гиперграфии, хронического компульсивного побуждения к письму.

«Мир был наполнен смыслом. Я верил, что у меня есть уникальный доступ к секретам Царства Скорби, о которых я был обязан просвещать своих — очень терпимых — друзей и коллег с помощью эссе и писем ».

Со временем это утихло, и горе растаяло. Она снова забеременела, на этот раз родив девочек-близнецов. Гиперграфия вернулась. Вскоре она оклеила свой дом наклейками на обоях. Но на этот раз она была подготовлена ​​лучше.

Флаэрти — невролог в Массачусетской больнице общего профиля, а также преподает в Гарвардской медицинской школе.Она решила обуздать второй приступ гиперграфии рецептом стабилизаторов настроения.

Но это вызвало у нее писательский упор, что привело к депрессии, достаточно серьезной, чтобы ее госпитализировать. В комфорте психиатрической палаты, где ее квалификация давала ей доступ к определенным привилегиям, таким как «как попасть в комнату с Cap n’ Crunch », она открыла для себя культуру маниакально-депрессивных писателей.

«… у больницы были литературные традиции — и физический кампус — более впечатляющий, чем у многих колледжей гуманитарных наук.Однажды сотрудник устроил мне виртуальный тур из моего окна. Он указал на здания, в которых останавливались два известных поэта. Если бы я прижался носом к стальной решетке окна, я мог бы просто увидеть, где третий преподавал поэзию пациентам перед тем, как попасть в больницу. Все трое маниакально-депрессивные. Ученый во мне может процитировать исследование (единственное исследование, которое я должен указать), которое считает, что маниакально-депрессивные художники более продуктивны, когда они получают адекватное лечение. Остаточный психиатрический пациент во мне не убежден — он думает, что я писал лучше, когда был хоть немного болен.”

Флаэрти продолжил работу над книгой «Полуночная болезнь: побуждение к письму, писательский блок и творческий мозг», о неврологической основе как расстройств письма, так и писательского таланта. представлен здесь. Остальные я взял из собственной жизни.

Гиперграфия: Как описано выше, непреодолимое желание писать. Гиперграфия может показаться противоположностью Блоку писателя. Но это зависит от того, как вы определяете письмо.Люди с гиперграфией обычно плохо пишут, хотя часто думают, что да.

Что примечательно в этом расстройстве, так это то, чего не хватает гиперграфическому письму, той особой субстанции, которая заставляет читателя продолжать читать. Мы знаем, что происходит в мозгу, когда кто-то компульсивно пишет. Но что происходит в мозгу, когда они хорошо пишут? В чем разница между манией и продуктивным влечением и диссоциацией, лучше описываемой как «муза»? Забудьте все эти книги по самопомощи для правого и левого полушарий.Книга Флаэрти предполагает, что это все еще почти такая же загадка для современной неврологии, как и для нас.

Блок писателя: «Раскрыть блок писателя», по словам Флаэрти, так же просто, как «вырезать мясной рулет по стыкам». Проблема в том, что мы часто не знаем, заблокированы ли мы. Может быть, мы просто откладываем на потом, может быть, мы обрабатываем идею. Флаэрти использует два критерия в качестве основы для постановки диагноза. Во-первых, заблокированный писатель не пишет, несмотря на свои интеллектуальные способности. Во-вторых, этот писатель страдает от того, что не пишет.Если вас не беспокоит то, что вы не пишете, то это на самом деле не писательский тупик.

Но это не только вопрос производительности. Писатели могут быть как гиперграфическими, так и заблокированными, если они не пишут то, что им нравится. Кольридж был гипеграфическим журналистом, но боролся за свои стихи. Оливер Сакс пишет о мучительной блокаде при написании «Дядюшки Вольфрама», когда он выбросил 2 миллиона слов на 100 000 словаря.

Иногда блокировка возникает из-за чрезмерной критичности.Подумайте обо всех книгах по самопомощи, посвященных избавлению от внутреннего критика. Тем не менее, ни один писатель никогда не продвигался дальше посредственности без готовности вынести хотя бы небольшой клык.

Графомания: часто путают с гиперграфией, иногда намеренно, потому что это звучит страшнее. Графомания — это на самом деле хроническое желание публиковаться.

Флаэрти утверждает, что он был изобретен Миланом Кундера, который утверждал, что это состояние возникает из-за эмоциональной изоляции и тоски, а

«Принимает масштабы массовой эпидемии всякий раз, когда общество развивается до точки, при которой оно может обеспечить три основных условия: 1) Достаточно высокий уровень общего благополучия, чтобы люди могли тратить свою энергию на бесполезную деятельность.2) Продвинутое состояние социальной атомизации и, как следствие, общее чувство изолированности индивида. 3) Радикальное отсутствие существенных социальных изменений во внутреннем развитии нации. (В этой связи я считаю симптоматичным, что во Франции, стране, где на самом деле ничего не происходит, процент писателей в 21 раз выше, чем в Израиле.) »

Я думаю, что теперь мы можем добавить еще одно условие: изобретение технологии, которая позволяет быстро и легко публиковать публикации для всех, у кого есть компьютер:

Дисграфия: У моего сына это расстройство, которое влияет на способность овладеть мышечной координацией, необходимой для быстрого и разборчивого письма.Я обнаружил это, когда ему было пять лет. Его невролог поймал это через два года после того, как ему поставили диагноз легкая височная эпилепсия. Теперь вы знаете истоки моего увлечения письмом и неврологией.

Вы можете подумать, что почерк — это отдельная проблема от когнитивного процесса письма. Но ребенок, борющийся с механикой, скоро научится ненавидеть все, что связано с требованиями письма. Я видел это со своим очень умным восьмилетним ребенком, который с Рождества прочел четыре книги о Гарри Поттере.Каждый раз, когда он начинает писательский проект, он изо всех сил пытается убедить меня, что не может, потому что «У меня нет идей, мама. Действительно. Никто.» Если вы можете успешно блокировать свое воображение по требованию, никто никогда не сможет заставить вас писать. Это будет моим самым сильным аргументом против второго критерия Флаэрти для диагностики писательского тупика. То, что кто-то не признает своих страданий, не означает, что это не так.

Есть и другие проблемы, связанные с дисграфией, которая обычно является лишь наиболее очевидным проявлением:

Диспраксия: это расстройство, поражающее основные моторные навыки.Людям, у которых это есть, часто бывает трудно с координацией рук и глаз, спортом, всем, что связано с мышечным планированием.

При чем тут письмо? Как правило, у них плохая осанка, из-за чего им неудобно сидеть даже небольшое время за столом. Дети с диспраксией, сидящие на стуле, который на дюйм выше, чтобы твердо стоять на полу, будут иметь тенденцию испытывать легкое головокружение, которое затрудняет им концентрацию.Они нервничают и ищут ощущений.

Поскольку страдающие диспраксией плохо чувствуют пространство, они обычно беспорядочны, хаотичны и медлительны. Людей с яркой диспраксией обычно называют ленивыми, немотивированными и неряшливыми. Для детей с диспраксией нет ничего необычного в том, что они проигрывают или бросают школу примерно в девятом или десятом классе, когда проекты становятся слишком длинными из-за их слабых организационных навыков. По оценкам, от 2 до 10% населения в той или иной степени страдает от этого.

Но иногда они компенсируют свои проблемы, становясь актерами, рассказчиками и выбирая профессии, которые позволяют им развивать свои устные и исполнительские навыки.Дэниел Рэдклифф страдает диспраксией. Он увлекся актерским мастерством, потому что плохо учился в школе. Его мать решила, что ему нужно что-то, чтобы укрепить его уверенность. Следующее, что он знал, он едет в Хогвартс и станет героем для детей школьного возраста по всему миру. _______________________________________________________________

Так что насчет вас. Что-нибудь здесь ударило в колокол? Знаете о заболевании, которое я не включил?

И обязательно ли беспорядки — это плохо? Как Флаэрти снова и снова упоминает, редко можно встретить гения письма, который бы не боролся с той или иной формой письменного дисбаланса.Правильное обозначение своего расстройства, если оно у вас есть, может стать первым шагом к обузданию его проявлений и, возможно, даже к уменьшению его силы.

Нравится:

Нравится Загрузка …

Связанные

Эхо-камера: Признания графомана

Здравствуйте. Меня зовут Линда, и я графоман. Это состояние — неконтролируемое побуждение писать — впервые заметил французский психиатр XIX века Жан-Этьен Доминик Эскироль.Он назвал это «графомания», от греческих слов «писательство» и «безумие». Это близкий родственник типомании, навязчивой идеи увидеть свое имя в печати или опубликовать свои сочинения.

Впервые я наткнулся на это слово в романе Милана Кундеры « Книга смеха и забвения », который я прочитал в середине 80-х годов. Роман поразил меня в то время своей актуальностью для Китая, где все, кто когда-то был телохранителем Мао, жертвой, врачом или даже секретарем жены его ближайшего соратника, спешили опубликовать свои мемуары.(У меня все еще есть письмо, написанное секретарем.)

Непреодолимое распространение графомании среди политиков, водителей такси, рожениц, любовников, убийц, воров, проституток, чиновников, врачей и пациентов показывает мне, что все без исключения несет в себе потенциального писателя, так что у всего человеческого вида есть веская причина идти по улицам и кричать: «Мы все писатели!»

Но эти строки из конца 70-х годов могли быть написаны вчера и где угодно.Учитывая, как Интернет сократил разрыв между вдохновением и распространением, технически говоря, они могли быть написаны пять минут назад. Но слова Кундеры имеют прекрасную форму, даже в переводе с чешского, и достаточно остроумия и проницательности, чтобы спустя десятилетия они казались более свежими, чем когда-либо. Интересно, сколько твитов можно будет цитировать через 34 года.

Кундера поясняет: написание потока любовных писем не является признаком мании. Изготовление копий для будущей публикации есть. Он признает, что писатель-любитель и Гете «разделяют одну страсть».Разница в том, что «результат страсти, а не сама страсть». Графомания, продолжает он, становится массовой эпидемией в обществах, в которых люди достаточно обеспечены, чтобы «тратить свою энергию на бесполезную деятельность», и есть «продвинутое состояние социальной атомизации», и на пути радикальных социальных преобразований мало что происходит. .

Если общая изоляция вызывает графоманию, сама массовая графомания усиливает и усугубляет чувство общей изоляции.Изобретение книгопечатания изначально способствовало взаимопониманию. В эпоху графомании написание книг имеет противоположный эффект: каждый окружает себя своими сочинениями, как стеной зеркал, отсекающих все голоса извне.

Некоторые вещи изменились с тех пор, как Кундера написал свой роман. Во-первых, некоторые из самых активных графоманов, даже типоманов, теперь сочли бы книги причудливыми культурными артефактами. Во-вторых, в то время, когда Кундера писал, самые серьезные графо находились во власти издателей.Если они не использовали «пресс для тщеславия», чтобы напечатать свои каракули, графоманы были замкнуты в цикле подчинения, ударов, подчинения, ударов в надежде, что однажды может наступить подчинение, а затем радость — процесс, похожий на мой понимание, сюжет Пятьдесят оттенков серого .

Сегодня, однако, Интернет обеспечивает мгновенное графоманиакальное удовлетворение каждому политику, таксисту, роженице ребенка, проститутке и всем остальным. Это идеальный зал зеркал, потому что — чудо современной технологии — он позволяет нам смотреть на других так же, как они смотрят на нас.Сколько у меня подписчиков? Что они говорят обо мне? Сколько хитов? Я в тренде? Уже погуглите меня!

В «Метаморфозах » Овидия красивый Нарцисс отвергает, а затем игнорирует Эхо, «шумную нимфу», в переводе Брукса Мора, «которая никогда не молчала, когда говорили другие, которая никогда не говорила, пока другие не начали». Эхо уходит в глухой лес, где живет в «одиноких пещерах в холмах». Там ее физическое тело тает, но голос остается.

Что касается Нарцисса, он пьет из лужи, спокойной и гладкой, как стекло, в которой он видит собственное отражение:

Все прекрасное в себе он любит, и своим безрассудным способом он хочет себя: тот, кто одобряет равно одобрено; он ищет, его ищут, он горит и горит.

Нарцисс чахнет, восхищаясь собой, и впоследствии превращается в цветок.

Сегодня пара наконец-то объединилась с помощью технологий. Эхо вышло из леса, чтобы поднять зеркало из-за тех плеч, которые она когда-то пыталась обнять. Нарцисс смотрит в пруд, который отражает зеркало, отражающее пруд, пока он и Эхо не стали одновременно бесконечным и единым целым, ведя блог и комментируя, оставляя лайки и твиты в Твиттере и ретвитируя в бесконечной петле самовосприятия.

Вокруг пруда, колено к колену, плечом к плечу — братья и сестры Нарцисса в сопровождении своих личных Эхо, затерянные в солипсистских разрозненных бункерах в блогосфере и Twitterverse. Только эти другие, более противные существа, тролли, портят картину, выходя из леса через равные промежутки времени, чтобы плевать в пруд или гадить на зеркала. И каждый Нарцисс, Эхо и тролль одинаково называет себя писателем.

В своем эссе «Почему я пишу» Джордж Оруэлл перечисляет четыре «великих мотива» для написания.Он ставит «чистый эгоизм» на первое место, а не эстетический энтузиазм, исторический импульс и политическую цель. Тем не менее, в своей работе автор одной из самых ярких, остроумных и острых политических фантастик на планете — Animal Farm и Nineteen Eighty-four — предоставляет гораздо больше свидетельств последних трех. В конце концов, Оруэлл держит зеркало наружу, чтобы общество могло лучше рассмотреть себя.

Социальные сети держат зеркало наружу только для того, чтобы при каждой возможности повернуть его назад, чтобы повернуться лицом в другую сторону.Да, социальные сети могут быть источником ценной информации, комментариев и развлечений. Писателям, издателям и читателям есть за что их поблагодарить, равно как и тем, кто изолирован по географическому признаку, темпераменту или инвалидности. В таких местах, как Китай, социальные сети — это то место, где происходят утечки новостей и разговоры. Во время «арабской весны» в социальных сетях были боевые барабаны и дымовые шашки, а также места скопления войск. Хорошо для всех, кто благодаря Facebook, Instagram, Grindr или Blendr нашел своих кузенов в Румынии, поделился своим ужином со всем миром или переспал в субботу вечером.Но несвязанная графомания также превратила этот разнообразный сад в пристанище для летучих мышей, которые наполняют воздух оглушительным визгом и летающими гуано.

«Harriet Hashtag» сообщает о тенденциях в Твиттере, посвященных завтраку Red Symons на 774 ABC в Мельбурне. В тот день, когда я слушал ее отрывок, Сирия была в огне. Эквадор и Великобритания столкнулись из-за Джулиана Ассанжа. Китай и Япония столкнулись из-за скал в океане. Австралия решала, какой еще камень может сделать просителей убежища настолько несчастными, что остаться дома и столкнуться с пламенем было бы лучшим вариантом.Харриет Хэштег рассказала нам, как в Твиттере много шутили об австралийской актрисе, которая сделала прыжок из рекламного ролика по страхованию автомобилей на роль в телешоу.

В книге Нила Постмана 1985 « Развлекаемся до смерти» описывается, как на протяжении предыдущего столетия средства массовой информации развивались вместе с технологиями, которые ускоряли передачу информации, от газет до радио и телевидения. Как на религиозной, так и на политической аренах люди начали требовать, чтобы дискурс ускорился и был развлекательным.В конце девятнадцатого века американская общественность ожидала, что их политики будут излагать свою политику, курс за курсом, в лекциях и эссе, и слушала длинные проповеди в церкви. К середине 1980-х годов казалось, что все, что нужно, — это звуковой отрывок из опросов и усиленное «Аллилуйя» от телеевангелистов.

Сравнивая антиутопии, описанные Оруэллом в « Nineteen Eighty-four » и Олдосом Хаксли в « Дивный новый мир », Почтальон заметил:

Оруэлл опасался тех, кто лишит нас информации.Хаксли боялся тех, кто даст нам так много, что мы опустимся до пассивности и эгоизма. Оруэлл опасался, что правда будет скрыта от нас. Хаксли боялся, что правда утонет в море неуместности.

Как мы оказались в этом дивном новом мире? Книга Сьюзан Кейн « Quiet » развивает тезис историка Уоррена Сусмана о том, что за двадцатый век США перешли от культуры, ценившей характер, к культуре, одержимой личностью.От признательных черт, которые отличают поведение человека в личной жизни — честь, дисциплина, манеры и т. Д. — общество начало вознаграждать людей, которые были «смелыми и интересными» — людей, которые могли выйти и что-то продать, не в последнюю очередь самих себя. Книги и письменность не исключение. Среди всего этого пинга и щебетания, среди всех этих лент обновлений, уведомлений TweetDeck, карнавального лай и рекламных сообщений, как кто-то может слышать свое мнение? И разве не истинная радость быть писателем, если не считать простого зуда графомании, время, чтобы подумать, использовать перо для решения задачи написания чего-то, что, помимо простого эгоизма, выражает эстетику человека? энтузиазм, исторический импульс и, может быть, даже политическая цель? Что-то с основой и утком, текстурой и узором, что-то, что могло бы продолжать развлекать, двигать, провоцировать и увлекать читателей не через 30 секунд, а через 30 или 300 лет?

Флобер, как сообщается, сказал, что написание книги требует «долгой энергии, которая проходит от начала до конца, не ослабевая».Эту энергию было намного легче вызвать за несколько дней до нынешнего цунами электронного отвлечения. В своей новой книге Shrinking the World , «4000-летней истории о том, как электронная почта стала управлять нашей жизнью», Джон Фриман пишет:

Скорость — бог двадцать первого века — не является нейтральным божество […] Посмотрите в окно поезда, движущегося на полной скорости […] Глаз постоянно устремляется к горизонту, но его затмевает новая точка горизонта, которая мчится вперед, за ней следуют еще и еще.Глаз быстро утомляется. Пейзаж размыт.

Писателю, который хочет использовать эту «долгую энергию», который хочет поощрять расцвет творческих идей и сложное мышление, должен сойти с поезда. Одиночество сильно отличается от «изоляции» Кундеры. Это готовность побыть в одиночестве, внимательно читать — ибо каждый великий писатель — великий читатель — глубоко мыслить, находить место для интуитивной прозорливости и писать настолько медленно, насколько это необходимо.Вы не поймете, почему люди говорят о какой-то звезде австралийского телевидения, но будьте уверены, через десять минут они тоже.

Что важно, так это избавление от того, что я называю «мышлением бабочки»: «О, этот цветок выглядит хорошо, о, этот цветок выглядит хорошо, о, эта лужа выглядит хорошо, о, эта лужа выглядит хорошо». Две недели из этого, потом бабочка мертва. Отказник в соцсетях Джонатан Франзен в книге « Как быть в одиночестве, » говорит об опасности для писателя стать одержимым стремлением оставаться в курсе последних событий: «тирания буквального».Вот почему я, как Ник Хорнби, Франзен, Зэди Смит и бесчисленное множество других писателей, теперь использую программы для блокировки Интернета, когда пишу.

Лесли Каннольд однажды написал в журнале Australian Author о том, что писателям необходимо признать тот факт, что 90% работы в наши дни было саморекламой и только 10% писательством, и чтобы попасть в Twitter. Я не могу ее точно процитировать. Этот предмет меня так встревожил, что я выбросил его в мусорное ведро. Я не узнал в нем ничего, что мне нравилось в писательской деятельности.

Дж. Д. Сэлинджер счел общественное внимание и личную проверку, которые последовали за публикацией « Над пропастью во ржи » в 1951 году, настолько болезненным, что он стал затворником и публиковал все меньше и меньше. Написал бы Сэлинджер вообще, если бы его заставили понять, что 90% работы требует крика «Посмотри на меня!»?

Если правление джунглей станет выживанием самых шумных, ожидайте, что салингеры отступят от битвы, что нанесет нашему неисчислимому культурному ущербу. Над пропастью во ржи до сих пор волнует и удивляет читателей.Будут ли люди читать Fifty Shades of Whatevs через 60 лет? К 2015 году прогнозируется, что только самоиздаваться будет 600 000 наименований. Ожидайте, что небо будет так ярко пылать кометами или, возможно, просто космическим мусором, каждая из которых имеет свой мерцающий след в Твиттере, что мы едва сможем различить звезды.

Когда-нибудь слышали о Typee ? Это был бестселлер, первая книга писателя Германа Мелвилла. Его второй, Omee , тоже преуспел. Но последующие романы Мелвилла изо всех сил пытались найти читателя. Moby-Dick , его шестой, при жизни даже не распродал свой первоначальный тираж в 3000 экземпляров. Книга, синонимом которой теперь стало имя Мелвилла, принесла ему огромную сумму в 556,37 долларов США.

Получил бы Мелвилл пользу от социальных сетей? Может быть. Или он мог быть настолько измучен требованиями своих поклонников («Любите свои ранние работы!»), Что, возможно, никогда не нашел времени, энергии, концентрации и уверенности, чтобы придумать левиафана, которым является Moby-Dick .

Кроме того, запрыгивай на колесо хомяка, и тебе лучше держать эти маленькие ножки в движении. Процитируем другой, несвязанный, но уместный отрывок из «Книга смеха и забвения» : «О возлюбленные! Будьте осторожны в эти опасные первые дни! Как только вы принесете завтрак в постель, вам придется приносить его навсегда, если только вы не хотите, чтобы вас обвинили в нелюбви и предательстве! »

Что касается самой графомании, решения и лекарства нет.