Юнг карл психология бессознательного: Очерки по психологии бессознательного (сборник)

Содержание

Читать книгу Очерки по психологии бессознательного (сборник) Карл Юнг : онлайн чтение

Карл Густав Юнг
Психология бессознательного

Carl Gustav Jung

THE COLLECTED WORKS

two essays on analitical psychology

PRINCETON UNIVERSITY PRESS 1989

Перевод с английского под общей редакцией В. В. Зеленского

Предисловие редактора русского издания

Настоящая публикация работ Юнга на русском языке – результат деятельности Информационного центра психоаналитической культуры. Данная книга соответствует 7-му тому собрания сочинений К. Г. Юнга и включает, помимо двух основных его работ «Психология бессознательного» и «Отношения между Эго и бессознательным», очерки «Структура бессознательного» и «Новые пути в психологии» – более ранние версии первых двух работ, вынесенные в приложение. Помимо этого, мы сочли уместным включить сюда и две небольшие работы из 18 тома собрания сочинений. Все эти работы, как пишут редакторы американского издания, «знаменуют поворотный пункт в истории аналитической психологии, поскольку представляют те основы, на которых зиждется большая часть более поздних работ Карла Густава Юнга».

Любому сколько-нибудь серьезному исследователю истории развития аналитического учения Юнга небезынтересна логика развития идей, связанных с данным направлением глубинной психологии. В этом отношении первоначальные версии более поздних работ имеют самостоятельное значение. В предлагаемых очерках мы встречаем первые пробные формулировки понятий архетипа, коллективного бессознательного, типа, а также объяснение сути конфликтов в психоаналитической школе на заре ее становления.

Перевод был осуществлен по изданиям: Jung C. G. Two Essays on analytical psychology. Vol. 7 | The collected works of C. G Jung. Second edition. Princeton University Press, 1966; Jung C. G. Symbolical Life. Vol. 18 // The collected works of C. G Jung. Second edition. Princeton Universiti Press, 1966.

В. Зеленский

I. Психология бессознательного

Предисловие к первому изданию

Этот очерк1
Die Psychologie der unbewufiten Prozesse. Zürich, 1917.

[Закрыть] – результат моей попытки, предпринятой по просьбе издателя, внести изменения во второе издание работы «Новые пути в психологии»2
См. ниже.

[Закрыть], вышедшей в 1912 г. в ежегоднике издательства Рашера.

Настоящая работа представляет собой расширенный и несколько измененный вариант прежней статьи. Первоначально я ограничился изложением одного существенного аспекта психологических взглядов, впервые изложенных Фрейдом. Многообразные и значительные изменения, произошедшие в психологии бессознательного за последние годы, вынудили меня существенно раздвинуть рамки моей прежней статьи. С одной стороны, я сократил ряд рассуждений о Фрейде, а с другой – принял во внимание работы Адлера и, насколько это представлялось возможным для настоящего сочинения, дал общий обзор своих собственных взглядов.

Я должен предупредить читателя о том, что здесь речь идет об исследовании, которое ввиду сложности своего материала требует значительного терпения и внимания. Я далек от мысли, что оно в каком-либо смысле является окончательным или абсолютно убедительным. Этому требованию могли бы соответствовать лишь обширные научные трактаты по каждой отдельно затронутой в этой работе проблеме. Читателю, желающему глубже вникнуть в поднятые здесь вопросы, я советую обратиться к специальной литературе. Мое намерение состоит лишь в том, чтобы очертить общую картину современных взглядов на сущность психологии бессознательного. Я считаю проблему бессознательного настолько важной и животрепещущей и настолько близко затрагивающей каждого, что, как мне кажется, было бы большой потерей, если бы она исчезла из поля зрения широко образованного читателя-непрофессионала и была бы приговорена к жалкому существованию на страницах какого-нибудь специального научного журнала, к призрачному пребыванию на библиотечных полках.

Психологические аккомпанементы нынешней войны

3
Первая мировая война 1914–1918 гг. – Примеч. ред.

[Закрыть] – прежде всего невероятная жестокая деградация общепринятых суждений, взаимная клевета, небывалая страсть к разрушению, обильные потоки лжи и неспособность людей остановить кровавого демона, – как ничто другое, способны обратить взор мыслящего человека на проблему хаотического бессознательного, оцепеневшего под гнетом упорядоченного мира сознания. Эта война с неумолимостью предъявила культурному человеку обвинения в том, что он все еще варвар, и вместе с тем показала, какая кара уготована ему, если, скажем, ему еще раз взбредет в голову возложить ответственность за свои собственные дурные качества на своего ближнего. Психология индивида отражается в психологии наций. То, что делает нация, делает и каждый отдельный человек, и, пока он это делает, нация поступает точно так же. Только изменение установки индивида может инициировать изменение психологии нации. Великие проблемы человечества никогда еще не решались с помощью всеобщих законов, но решались лишь с помощью возрождения установок отдельных людей. Если и было время, когда проявление самоосознания было безусловно необходимым и единственно правильным, то это наша современная катастрофическая эпоха. Но всякий размышляющий о самом себе наталкивается на границы бессознательного, которое как раз содержит прежде всего все то, что ему необходимо знать.

Кюснахт – Цюрих, декабрь 1916 г.

К. Г. Юнг

Из предисловия ко второму изданию

Я рад, что эта небольшая книга в столь короткий срок издается вторично, несмотря на те трудности, которые она, вероятно, доставила многим читателям ввиду сложности своего содержания.

Из многих сообщений и писем, которые я получил после ее выхода в свет, мне стало ясно, что интерес широкой публики к проблемам человеческой психики намного живее, чем я ожидал. Этот интерес можно было бы в немалой степени объяснить тем глубоким потрясением, которому наше сознание подверглось во время мировой войны. Видение этой катастрофы отшатывает человека с чувством полной беспомощности назад к себе самому; это чувство обращает его взгляд вовнутрь, и поскольку все вокруг шатается, то он ищет нечто, что обещает ему опору. Большинство еще ищут вовне; одни верят в иллюзию победы и победоносную силу, другие – в договоры и законы, а остальные – в разрушение существующего порядка. Еще слишком мало тех, кто ищет внутри, в своей самости, и тех, кто задает себе вопрос, не полезнее ли было бы в конце концов для общества, если бы каждый сначала попытался устранить старый порядок вещей, попрактиковавшись прежде всего на своей собственной личности и в своем собственном внутреннем государстве в применении тех законов, о которых он проповедует на каждом углу, – вместо того, чтобы требовать этого от окружающих. Каждому отдельному человеку необходимы революция, внутреннее разделение, разложение устойчиво существующего и обновление, а не навязывание всего этого окружающим под лицемерным предлогом христианской любви к ближнему или чувства социальной ответственности – или любых других красивых эвфемизмов для обозначения бессознательной жажды личной власти. Индивидуальное самосознание, возвращение индивида к основам человеческой природы, к своему собственному глубинному бытию со своей индивидуальной судьбой и есть начало исцеления от слепоты, которая правит сегодняшним днем.

Интерес к проблеме человеческой психики есть симптом этого инстинктивного возвращения к самому себе. Удовлетворению этого интереса и служит написанная книга.

Кюснахт – Цюрих, октябрь 1918 г. C.G.J.

Из предисловия к третьему изданию 4
Zürich, 1926. Название было изменено: Das Unbewußte im normalen und kranken Seelenleben.
[Закрыть]

Ввиду того что со времени выхода второго издания прошло семь лет, я счел необходимым внести в текст довольно значительные изменения и исправления: в особенности в главах о типах и о бессознательном. Главу «Развитие типов в аналитическом процессе» я полностью опустил, поскольку за это время данный вопрос был подробно разработан в моей книге «Психологические типы», к которой я и адресую заинтересованного читателя.

Апрель 1925 г. C. G. J.

Предисловие к пятому изданию5
Название изменено на: Über die Psychologie des Unbewußten.
[Закрыть]

Прошло шесть лет с момента выхода последнего, не содержащего изменений издания; и мне показалось уместным подвергнуть новое издание книги о бессознательном основательному пересмотру. Это дало возможность устранить многие недостатки и излишества. Такой трудный и сложный материал, как психология бессознательного, служит источником не только новых открытий, но и в равной степени ошибок. Перед нами еще необозримая область неизведанного, куда мы пытаемся проникнуть опытными путями и, лишь пройдя немало окольных тропинок, открываем нужное направление. Хотя я старался изложить в тексте, насколько это возможно, максимальное количество новых точек зрения, все же читателю не следует здесь ожидать сколько-нибудь полного обзора всех основных моментов современного психологического знания в этой области. В этом общедоступном сочинении я излагаю лишь некоторые из наиболее существенных аспектов медицинской психологии, а также и мое собственное исследовательское направление, – и все это в качестве введения. Основательное знание не может быть приобретено иначе, как с помощью изучения специальной литературы, с одной стороны, и посредством практического опыта – с другой. Я в особенности хотел бы рекомендовать тем читателям, которые хотят получить знания в этой области, не только изучить ведущие труды по медицинской психологии и психопатологии, но также основательно просмотреть учебники по психологии. Это наиболее верный способ получить необходимое знание о месте и общем значении медицинской психологии.

Из этого сравнительного изучения станет понятно, насколько справедливы жалобы Фрейда на «непопулярность» его психоанализа и мое собственное ощущение, что я нахожусь в изоляции. Думаю, не будет преувеличением, если я скажу, что представления современной медицинской психологии имеют еще слишком мало доступа в академическую науку. Новые прогрессивные идеи, если они не достаточно привлекательны, утверждаются, как правило, на протяжении жизни одного поколения. Психологические новшества, возможно, требуют еще большего времени, так как в этой области, как ни в какой другой, практически каждый считает себя авторитетом.

Кюснахт – Цюрих, апрель 1942 г. C. G. J.

I. Психоанализ

Если врач, прежде всего «специалист по нервным заболеваниям», или невропатолог, хочет помочь своему пациенту, он нуждается в психологическом знании, так как нервные расстройства и все то, что называют «нервозностью», истерией и т. д., имеют психическое происхождение и соответственно требуют психотерапевтического лечения. Холодная вода, свет, воздух, электричество и т. д. в лучшем случае оказываются средствами, преходящими по своему исцеляющему воздействию, а порой и вовсе неэффективными. То, что заставляет больного страдать, – это его разум, и притом в сложнейших и высших функциях, которые теперь уже едва ли можно причислить к сфере медицины. Здесь врач должен быть психологом, а это означает, что он должен обладать знанием о человеческой психике.

В прошлом, пятьдесят лет назад, психологическая подготовка врача оставляла желать лучшего. Психиатрические учебники всецело ограничивались клиническими описаниями и систематизацией умственных расстройств, а преподаваемая в университетах психология была либо философией, либо так называемой «экспериментальной психологией», начало которой было положено Вильгельмом Вундтом6
Wundt W. Grundzüge der physiologischen Psychologie. 1902. 5. Aufl.

[Закрыть]. Первые шаги в сторону развития психотерапии неврозов были предприняты школой Шарко в клинике Сальпетриер в Париже; Пьер Жане7
L’Automatisme psychologique. 1889. Рус. пер. – Жане П. Психический автоматизм. М., 1905; Névroses et idées fixes. 1898.

[Закрыть] начал свои эпохальные исследования психологии невротических состояний, а Бернгейм8
Bernheim Hippolyte. De la Suggestion et de ses àpplikations à la thérapeutique. 1886. Переведено З. Фрейдом как: Die Suggestion und ihre Heilwirkung. 1888.

[Закрыть] в Нанси с большим успехом снова возродил старую и основательно подзабытую идею Льебо9
Liébault A.A. Du Sommeil et des états analogues considérés au point de vue de l’aktion du moral sur le physique. 1866.

[Закрыть] о лечении неврозов внушением. Книга Бернгейма, которую Зигмунд Фрейд перевел, вдохновила его на создание учения о психологии неврозов. В то время психологии неврозов и психозов еще не было, и именно Фрейду принадлежит великая заслуга ее основания. Он исходил из практического опыта лечения неврозов, т. е. из практики применения метода, который он назвал психоанализом.

Перед тем как перейти к более подробному изложению, следует кое-что сказать об отношении психоанализа к тогдашней науке. Здесь мы сталкиваемся с любопытной картиной, еще раз подтверждающей замечание Анатоля Франса: «Les savants ne sont pas cuneux» («Ученые нелюбопытны»). Первая серьезная работа10
Breuer Josef, Freud S. Studien über Hysterie. 1895.

[Закрыть] по этой теме вызвала едва заметный отклик, хотя и дала совершенно новое представление о неврозах. Немногочисленные авторы высказались о ней в одобрительном тоне, что не помешало им же на следующей странице продолжить рассмотрение случаев истерии по-старому. Они вели себя примерно так же, как люди, признавшие идею того, что Земля имеет шаровидную форму, спокойно и продолжающие при этом представлять Землю в виде плоскости. Следующие публикации Фрейда вообще остались незамеченными, хотя они, в частности, содержали наблюдения, имевшие для психиатрии неоценимое значение. Когда в 1900 г. Фрейд впервые выпустил труд по психологии сновидений11
Freud S. Die Traumdeutung. 1900.

[Закрыть] (до этого в данной области царил полный мрак), это вызвало смех, а когда в 1905 г. он опубликовал книгу по психологии сексуальности12
FreudS. Drei Abhandlungen zur Sexualtheorie, 1905. Рус. пер. – ФрейдЗ. Три очерка о психологии сексуальности. М.: Изд-во АН СССР. 1989.

[Закрыть]смех перешел в оскорбительное негодование. И не в последнюю очередь именно этот взрыв возмущения научной общественности способствовал «нежелательной» известности теории Фрейда, вышедшей далеко за пределы научных интересов.

Соответственно и мы должны более внимательно взглянуть на эту новую психологию. Уже во времена Шарко было известно, что невротический симптом имеет «психогенный» характер, т. е. берет свое начало в психическом. Благодаря работам школы Нанси было известно также, что любой истерический симптом может быть вызван путем суггестии. А исследования Жане вскрыли психомеханические условия такого нарушения функций истерического характера, как анестезия, парез, паралич и амнезия. Однако не было известно, каким образом истерический симптом проистекает из психического; психические каузальные связи были совершенно неизвестны. В начале 80-х годов д-р Брейер, венский врач старой школы, сделал открытие, ставшее, собственно говоря, началом новой психологии. У него была одна пациентка – молодая, очень интеллигентная женщина, которая страдала истерией, проявлявшейся, помимо других, в следующих симптомах: спастическом (сковывающем) параличе правой руки, возникающем время от времени «помрачении», или сумеречном состоянии разума; она также утратила способность к речи настолько, что уже не могла изъясняться на своем родном языке, но была еще способна говорить по-английски (систематическая афазия). В то время существовали попытки выдвинуть анатомические теории подобных расстройств, хотя мозговой (кортикальный) центр, обеспечивающий функцию руки, не показывал каких-либо нарушений и соответствовал деятельности нормального человека – симптоматология истерии полна анатомических несоответствий. Одна дама, полностью потерявшая слух в результате истерического аффекта, имела обыкновение довольно часто петь. Однажды во время такого пения ее врач незаметно сел за фортепиано и стал ей тихо аккомпанировать. При переходе от одного куплета к другому он внезапно изменил тональность, в ответ пациентка, сама не замечая этого, стала петь дальше в измененной тональности. Выходило, что она слышит и… не слышит. Различные формы систематической слепоты имеют сходные проявления: мужчина, страдавший от полной истерической слепоты, снова обрел способность видеть в процессе лечения, но вначале лишь частичную и на довольно длительный период. Это выражалось в том, что он видел все, за исключением человеческих голов. Всех окружающих людей он видел без голов. Получалось, что он видел и… не видел. Благодаря большому числу подобного рода наблюдений было установлено, что лишь сознательный разум пациента не видит и не слышит, тогда как в остальном функция зрения находится в полном порядке. Эти факты прямо противоречат природе органического расстройства, которое всегда влечет за собой действительное нарушение функции.

После такого отступления вернемся к случаю, приведенному Брейером. Органические причины нарушения отсутствовали; случай поэтому следовало понимать как истерический, т. е. психогенный. Брейер заметил, что когда он заставлял пациентку во время ее сумеречных состояний (искусственно вызванных или спонтанных) рассказывать о своих навязчивых воспоминаниях и фантазиях, то ее последующее состояние в каждом случае на несколько часов облегчалось. Это наблюдение он систематически использовал при дальнейшем лечении. Пациентка придумала для этого удачное название «talking cure»13
Лечение разговором (англ.).

[Закрыть] или в шутку также «chimney sweeping»14
Чистка дымохода (англ.).

[Закрыть].

Пациентка заболела, когда ухаживала за смертельно больным отцом. Естественно, что ее фантазии были целиком связаны с переживаниями этих драматических дней. В сумеречных состояниях реминисценции того времени снова проступали с фотографической точностью; они были чрезвычайно живыми, вплоть до мельчайших деталей, к такой детализации вряд ли способна бодрствующая память. (Это не так уж редко встречающееся обострение способности воспоминания в состояниях сужения сознания называют «гипермнезией».) И здесь обнаружились удивительные вещи. Одну из множества произошедших с ней историй можно изложить так.

Однажды ночью она находилась рядом с больным, которого сильно лихорадило, в тревоге и напряженном ожидании, так как из Вены должен был приехать хирург, чтобы сделать операцию. Мать на некоторое время ушла, и Анна (пациентка) находилась у постели больного, положив правую руку на спинку стула. Она стала грезить наяву и увидела, как от стены к больному приближается черная змея, чтобы укусить его. (Весьма вероятно, что на лугу позади дома действительно встречались змеи, которых девушка пугалась и которые теперь давали материал для галлюцинаций.) Она хотела отогнать это существо, но почувствовала, что парализована; правая рука, свисавшая со спинки стула, словно онемела, лишилась чувствительности и способности двигаться, и, когда она смотрела на нее, пальцы превращались в маленьких змей с мертвыми головами. Вероятно, она пыталась прогнать змею парализованной правой рукой, в связи с чем потеря чувствительности и двигательной способности руки оказались в ассоциативной связи с галлюцинацией со змеями. Когда змея исчезла, девушка так испугалась, что пыталась молиться, но язык не шевелился, она не могла произнести ни слова до тех пор, пока наконец не вспомнила один английский детский стишок, после чего смогла продолжать думать и молиться по-английски.

Такова была обстановка, из которой развились паралич и нарушение речи; по ходу рассказа об этой ситуации устранялось и само нарушение. И таким способом, судя по всему, этот случай закончился излечением.

Здесь я вынужден ограничиться одним лишь примером. В упомянутой мной книге Брейера и Фрейда подобных примеров приведено множество. Понятно, что ситуации такого рода производят весьма впечатляющее воздействие, и поэтому люди склонны допускать их каузальное значение в возникновении симптома. Господствовавшая тогда в учении об истерии английская теория «нервного шока», энергично поддерживаемая Шарко, была способна объяснить открытие Брейера. Отсюда возникла так называемая теория травмы, согласно которой истерический симптом в той степени, в какой симптомы в их совокупности составляют болезнь – истерию вообще, вытекает из психических повреждений или травм, следы которых бессознательно сохраняются годами. Фрейд, работавший в это время с Брейером, мог весьма основательно подтвердить полученное открытие. Оказалось, что ни один из сотен истерических симптомов не возникает случайно, а всегда имеет причину в психических событиях. В этом отношении новая концепция открывала простор для эмпирической работы. Но пытливый ум Фрейда не мог долго оставаться на этом поверхностном уровне, ибо уже возникали более глубокие и более трудные проблемы. Вполне понятно, что моменты сильного беспокойства, подобные тем, которые переживала пациентка Брейера, могут оставлять долго сохраняющееся впечатление. Однако как она вообще пришла к подобным переживаниям, которые сами по себе уже свидетельствуют о печати патологии? Может быть, это было вызвано напряженным уходом за больным? Но тогда подобное должно было бы случаться гораздо чаще, ибо, к сожалению, необходимость напряженного ухода за больными не редкость, а нервное здоровье сиделки и без того не всегда бывает на высоте. На эту проблему в медицине есть замечательный ответ: «Х в вычислении – это предрасположенность». Некто «предрасположен» именно к таким проявлениям. Но для Фрейда проблема заключалась в том, что составляет предрасположенность? Этот вопрос логически вел к исследованию предыстории психической травмы. Ведь мы часто наблюдаем, как вызывающие нервное возбуждение сцены весьма по-разному воздействуют на различных свидетелей или как вещи, которые одним безразличны или даже приятны, другим внушают величайшее отвращение, например лягушки, змеи, мыши, кошки и т. д. Случается, что женщины спокойно ассистируют при кровавых операциях, однако прикосновение кошки заставляет их содрогаться всем телом от ужаса и отвращения. Мне известен случай одной молодой женщины, которая страдала тяжелой истерией, последовавшей после неожиданного испуга. Она была однажды на званом вечере, и, когда около 12 часов ночи возвращалась домой в сопровождении нескольких знакомых, вдруг сзади на них быстрой рысью выскочил экипаж. Все, кроме нее, отступили в сторону; она же, гонимая страхом, осталась на середине улицы и побежала прочь прямо перед лошадьми. Кучер щелкал кнутом и выкрикивал ругательства, но тщетно: она пробежала вниз всю улицу, которая вела к мосту. Там силы ее оставили, и, чтобы не попасть под лошадей, она в полнейшем отчаянии хотела прыгнуть в реку, однако прохожим удалось ей помешать. Эта же самая дама в С.-Петербурге, в кровавый день 22 января 1905 г.15
9 января по новому стилю.

[Закрыть], оказалась случайно на улице, которую солдаты как раз «очищали» залповым огнем. Справа и слева от нее падали убитые и раненые; она же, сохраняя полнейшее спокойствие и присутствие духа, заметила ведущие во двор ворота, через которые ей удалось выбраться на другую улицу и спастись. Эти страшные мгновения не вызвали у нее впоследствии никаких переживаний. Она чувствовала себя в дальнейшем вполне здоровой и пребывала даже в лучшем расположении духа, чем обычно.

Принципиально схожие реакции можно наблюдать достаточно часто. Отсюда с необходимостью следует, что интенсивность травмы сама по себе патогенетически весьма малозначима, но травма как таковая имеет для пациента особое значение. Нельзя сказать, что шок сам по себе при любых обстоятельствах имеет патогенный характер, напротив, чтобы оказать свое действие, он должен сочетаться с некоторой особой психической предрасположенностью, которая при определенных обстоятельствах выражается в том, что пациент бессознательно придает шоку особое значение. Здесь мы обнаруживаем вероятный ключ к тайне «предрасположенности». Поэтому нам следует спросить себя: каковы особые обстоятельства той сцены с экипажем? Страх пациентки возник тогда, когда она услышала топот приближающихся лошадей; ей на мгновение показалось, что здесь кроется страшный злой рок – ее смерть или нечто ужасное; в следующий момент она уже совсем потеряла рассудок.

Действительное воздействие исходило, очевидно, от лошадей. Предрасположенность пациентки к тому, чтобы столь нелепым образом отреагировать на это незначительное событие, могла состоять в том, что лошади для нее означают нечто особенное. Можно было бы предположить, что она, например, однажды пережила какой-либо связанный с лошадьми опасный случай. Так на самом деле и оказалось. Однажды, когда ей было около семи лет, она каталась со своим кучером в карете; лошади испугались и понеслись по направлению к высокому и крутому берегу реки. Кучер спрыгнул и кричал ей, чтобы она сделала то же самое, на что она из-за смертельного страха никак не могла решиться. Но в последний момент она все же спрыгнула, после чего лошади рухнули вниз вместе с каретой, которая разбилась вдребезги. То, что подобное событие оставляет глубокое впечатление, едва ли нуждается в доказательстве. Однако это не объясняет, почему впоследствии вполне безобидный намек на сходную ситуацию вызвал столь неадекватную реакцию. Пока нам известно лишь то, что возникший впоследствии симптом имел свой пролог еще в детстве. В чем здесь состоит патология, пока неясно. Чтобы проникнуть в эту тайну, нам нужна дополнительная информация. С накоплением опыта стало ясно, что во всех до сих пор проанализированных случаях наряду с травматическими жизненными событиями имеют место особого рода расстройства, относящиеся к области любви. Любовь, как известно, – понятие растяжимое, простирающееся от небес до преисподней, объединяющее добро и зло, высокое и низкое. Взгляды Фрейда по этому вопросу существенно изменялись со временем. Если раньше, находясь в известной мере под влиянием теории Брейера о травмах, он искал причины неврозов в травматических переживаниях, то теперь центр тяжести проблемы сместился совершенно в другую сторону. Наш случай иллюстрирует это лучше всего: мы прекрасно понимаем, что лошади, пожалуй, могли играть в жизни пациентки особую роль, но мы не понимаем более позднюю, столь преувеличенную и неуместную реакцию. Патологическая специфика этой истории заключается в том, что она испугалась вполне безобидных лошадей. Зная о том, что часто наряду с травматическими жизненными событиями имеет место и любовное расстройство, следовало бы выяснить и в данном случае, не имеем ли мы, может быть, дела с чем-либо особым в этом отношении.

Дама знакома с одним молодым человеком, с которым намерена заключить помолвку; она любит его и надеется быть с ним счастливой. Больше пока узнать ничего не удается. Однако отрицательный результат поверхностного опроса не должен нас смущать, и нам следует продолжить исследование. Когда прямой путь не достигает цели, имеются окольные пути. Вернемся поэтому снова к тому самому моменту, когда дама бежала перед лошадьми. Мы осведомляемся об участниках званого вечера и о том, что это было за торжество, в котором она участвовала; это был прощальный ужин в честь ее лучшей подруги, которая, чтобы поправить расстроенные нервы, на долгое время отправлялась на заграничный курорт. Подруга замужем и притом, как мы слышим, счастлива; есть у нее и ребенок. К сообщению о том, что подруга счастлива, мы вправе отнестись с недоверием; ведь если бы это действительно было так, то у нее, вероятно, не было бы причин быть «нервной» и отправляться на лечение. Задавая вопросы по поводу других обстоятельств, я узнал, что пациентка, когда ее догнали знакомые, была снова доставлена в дом хозяина, принимавшего гостей, так как в столь позднее ночное время это было самым правильным решением. Там ее, находящуюся в состоянии изнеможения, радушно встретил хозяин. Здесь пациентка прервала свой рассказ, запнулась и, смутившись, попыталась сменить тему. Очевидно, дело коснулось какого-то неожиданно всплывшего неприятного воспоминания. После того как упорное сопротивление больной удалось преодолеть, выяснилось, что той же ночью произошло еще нечто весьма примечательное. Гостеприимный хозяин страстно признался ей в любви, из-за чего возникла ситуация, которую ввиду отсутствия хозяйки дома можно было бы рассматривать как неловкую и тягостную. Это признание в любви, по утверждению пациентки, было для нее как гром среди ясного неба. Однако подобные вещи обычно имеют свою предысторию. Работа следующих недель состояла в том, чтобы шаг за шагом расследовать всю длинную любовную историю, пока не получилась полная картина, которую я попытаюсь обрисовать приблизительно следующим образом.

В детстве пациентка имела совершенно мальчишеский характер, любила только бурные мальчишеские игры, презирала свой собственный пол и избегала каких бы то ни было свойственных своему полу форм поведения и занятий. С наступлением половой зрелости, когда эротические проблемы приблизились, она стала избегать общества, ненавидела и презирала все, что хотя бы отдаленно напоминало о биологическом предназначении человека, и жила в мире фантазий, не имевшем ничего общего с грубой реальностью. Так примерно до 24 лет она избегала каких бы то ни было приключений, надежд и ожиданий, которые обычно в этом возрасте глубоко волнуют девичье сердце. Но затем она познакомилась с двумя молодыми людьми, которым, видимо, было суждено прорвать окружавшую ее колючую изгородь. Господин А. был супругом ее тогдашней лучшей подруги; господин В. был его холостым приятелем. Оба ей нравились. Однако вскоре ей показалось, что господин В. ей нравится гораздо больше. Вследствие этого между ней и господином В. быстро установились близкие отношения, и даже шла речь о возможной помолвке. Благодаря своим отношениям с господином В. и со своей подругой она часто встречалась и с господином А., чье присутствие ее нередко необъяснимым образом возбуждало и нервировало. Примерно в то же время пациентка оказалась на большом званом вечере. Присутствовали там и ее знакомые. Пациентка была задумчива и мечтательно играла своим кольцом, которое вдруг соскочило с ее пальца и укатилось под стол. Оба молодых человека стали искать его, и господину В. посчастливилось его найти. Он с многозначительной улыбкой надел кольцо ей на палец и сказал: «Вы знаете, что это означает!» Тогда ее охватило странное, непреодолимое чувство; она сорвала кольцо с пальца и выбросила его в открытое окно. Наступил неловкий момент, что легко понять, и вскоре пациентка, глубоко расстроенная, покинула общество. После этого во время летнего отпуска на курорте случай свел ее с господином и госпожой А., где они также отдыхали. У госпожи А. в то время явно начали расстраиваться нервы, вследствие чего она из-за недомоганий часто оставалась дома. Пациентка поэтому имела возможность гулять вдвоем с господином А. Однажды они катались в маленькой лодке. Пациентка веселилась настолько бурно, что внезапно упала за борт. Плавать она не умела, так что господин А. лишь с трудом смог ее спасти и поднял ее, находящуюся в полуобморочном состоянии, в лодку. После чего он ее поцеловал. Этот романтический эпизод закрепил ее привязанность. Однако пациентка не позволяла себе осознать глубину своей страсти, очевидно, потому, что она уже давно приучала себя к тому, чтобы проходить мимо таких вещей, а еще лучше – бежать от них. Чтобы оправдать себя в своих глазах, она с еще большей энергией стала стремиться к помолвке с господином В., страстно убеждая себя каждый день в том, что любит господина В. Естественно, эта забавная игра не могла ускользнуть от острого взора ревнивой супруги. Госпожа А., ее подруга, догадалась об этой тайне и страдала, увеличивая тем самым свою нервозность. В развитии сюжета возникла необходимость поездки госпожи А. за границу на лечение. На прощальной вечеринке злой дух подступил к нашей пациентке и прошептал ей на ухо: «Сегодня вечером он будет один. С тобой что-нибудь произойдет, так что ты окажешься в его доме». И вот так и случилось: с помощью своего странного поступка она оказалась в его доме и получила то, чего хотела.

Карл Густав Юнг «Очерки по психологии бессознательного» — рецензия — Психология эффективной жизни

Автор

Карл Густав Юнг (1875–1961) — швейцарский ученый, психолог, психотерапевт, основатель аналитической психологии, ученик и ближайший соратник З. Фрейда. В 1912 году он отошел от «ортодоксального» фрейдизма и опубликовал «Психологию бессознательного», в которой опроверг многие из идей Фрейда.

Сложность изложения

4 из 5. Рекомендуется психологам, социологам, культурологам, историкам.

Целевая аудитория

Все, кому интересны исследования в области аналитической психологии.

Зачем читать

Сборник работ Юнга включает два основных его труда и очерки с приложениями. Они представляют основу более поздних работ автора и описывают ключевые переломные моменты в истории аналитической психологии. Автор раскрывает понятия архетипов, бессознательного, объясняет конфликты в психоаналитической школе. Книга отвечает интересу широкого круга читателей к проблемам психики человека.

Читаем вместе

1. В психологии бессознательного Юнг выделяет теорию Эроса. Сексуальные проблемы человечества существуют и обсуждаются издавна, ни один человек не может быть освобожден от влияния бессознательного. Его животная природа и инстинкты являются причинами большинства психологических проблем, когда возникает их противостояние с культурой и социумом. Сознание хочет достичь идеала, в то время как бессознательное хочет быть безнравственным в том, что сознание отвергает и считает неприемлемым. У аморальных людей заретуширована нравственная сторона сознания. Эго всегда ограничивает, а инстинкт не имеет рамок, оба принципа обладают одинаковым могуществом. Эрос побеждает тогда, когда инстинкт и дух воссоединяются. Либидо Юнг трактует как психическую энергию, которая способствует интенсивному протеканию психических процессов в душе человека. Это связано не с сексуальным влечением, как у Фрейда, а с внутренним настроем, который характеризует деятельность человеческой психики. Автор приводит в пример неврозы, имеющие под собой причинами не сексуальные проблемы, а потерю престижа, социальную адаптацию, жизненные обстоятельства.

2. Душа имеет три важные составляющие: эго (сознание), личное бессознательное (воспоминания, в том числе вытесненные и подавленные) и коллективное бессознательное. Последним автор называет такую часть души, которая является уникальной формой психологического наследования: эта часть принадлежит всему человечеству, включая его память, знания и накопленный опыт. Это могут быть мифология, понятия жизни и смерти, добра и зла и т.п.

Коллективное бессознательное включает в себя архетипы, то есть такие первичные образы или мысли, которые имеют для всех одинаковое представление. Они формируются на протяжении всей жизни, выражаются по-разному, нося абстрактный характер. Одним из основных является архетип матери, о котором все народы имеют схожее представление, а новорожденный ребенок уже наследует его и понимает, что нужно делать по отношению к маме. Архетипы владеют людьми, а не люди ими, они наделяют человека самыми важными жизненными понятиями: временным и пространственным измерением, рождением и смертью, отношениями с родителями. Такие модели универсальны и даны нам с рождения, научиться им нельзя, так как архетипы обусловливают наше восприятие действительности.

Психолог выделяет четыре основных архетипа:

1) Самость объединяет сознание и бессознательное, когда в процессе самореализации человека происходит интегрирование всевозможных аспектов личности. Условным обозначением самости выступают мандала, круг или квадрат.

2) Тень, опирающаяся на витальный и половой инстинкты, является частью бессознательного, в ней вытесняются идеи, слабости, недостатки, инстинкты и желания. Это темная сторона нашей психики, бездна и хаос, которые люди пытаются отрицать в себе. Чем больше подавляется наш темный двойник, тем сильнее отбрасываемая им тень. Она может являться во снах в виде чудища или демона.

3) Анима и Анимус — это бессознательное женской и мужской личностных сторон, которые являют собой наше истинное «я», связывающее с коллективным бессознательным. Они считаются божественной парой, прошедшей эволюцию в коллективном бессознательном и символизирующей целостность мужского и женского. Мужчине следует выражать феминные качества вместе с маскулинными, женщина должна поступать точно так же. Если это застревает на определенной стадии развития, личность начинает функционировать односторонне.

4) Персона — это наша подача себя миру, коллекция социальных масок, которые уберегают эго от всплывания наружу его негативных сторон. Если часто использовать Персону, человек рискует стать поверхностным и неинтересным. Персона имеет различные формы и может являться в сновидениях.

3. Юнг выделяет четыре типа личности в людях: ощущающий, интуитивный, эмоциональный и мыслительный:

— ощущающий тип мгновенно реагирует на сенсорные раздражители и ориентируется в ситуации, не упуская ни одного факта или события. Его практически не заботят мысли и переживания других людей;

— интуитивный тип озабочен предчувствиями и проектированием на будущее, он способен реализовывать возможности благодаря фантазиям;

— эмоциональный тип оказывается под влиянием широкого спектра эмоций, которые вредят ему при принятии какого-либо решения. Только в чрезвычайной ситуации он способен включать разум;

— мыслительный тип выдает эмоции и руководствуется разумом по минимуму, он великолепно контролирует эмоциональную сферу, тщательно обдумывает детали при выборе вариантов решения.

Если человек оптимистически самоуверен, он все равно внутри беспомощен. Если он пессимистически покорен, то его внутренняя сущность упрямо стремится к власти и многократно превосходит оптимизм первого.

4. Индивидуация по Юнгу — это становление личности или самореализация. Ее цель — освободить самость от влияния персоны и архаических образов. Мы не можем внедриться в разум другого человека, даже если нам кажется, что мы его хорошо изучили, он все равно остается чужим. Лучшее, что мы можем сделать, — угадать в нем это «другое» и не пытаться истолковать.

Личность в первом периоде развития активно взаимодействует с социумом, она может частично утрачивать индивидуальность и избавляется от накопленных с детства комплексов. Когда она успешно завершает этот период, у психики начинается кризис. Человек пытается вернуться в устойчивое состояние, для этого существуют два выхода: больше реализовывать себя в социуме либо скатиться в пьянство, прием наркотиков и т.д. Люди, обладающие волей и развитым сознанием, способны преодолеть кризис и войти во второй период, в котором они реализуют истинное «я». Для этого полностью меняются механизмы психики.

Юнг считает, что мы не доверяем моральным принципам, поскольку обвиняем психоанализ в высвобождении подавленных животных инстинктов. Люди полагают, что удержать от распущенности способна только мораль, хотя реально должны быть более убедительные регуляторы, налагающие ограничения. Психоанализ дает свободу инстинктам для использования их в более высоких целях.

Лучшая цитата

«Вместо того чтобы воевать с собой, человеку значительно лучше научиться терпимо относиться к себе, преобразуя внутренние трудности в реальный опыт, а не затрачивать их на бессмысленные и бесполезные фантазии».

Чему учит книга

— Глубинные слои психики можно высвободить через творчество: рисование мандал, арт-терапию.

— Благодаря Юнгу мы имеем представление о сути и структуре личности через убедительную трактовку ее бессознательного. Оно функционирует на всех структурных уровнях человеческой психики.

— Учение Юнга сложно рационально анализировать, поскольку оно находится на стыке с мистикой и религией. Но оно объясняет суть коллективного бессознательного для живущих сейчас и живших ранее людей, которая определяет судьбу как индивида, так и общества.

От редакции

Благодаря теории, описанной Юнгом более ста лет назад, зародилась современная наука об обществе, которая быстро набирает популярность — соционика. Взяв за основу типологию Юнга, в конце прошлого века ученый-экономист Аушра Аугистинавичюте выявила и описала шестнадцать соционических типов, а также варианты их взаимодействия друг с другом. Как знание соционики поможет найти подход к самым разным людям, читайте в статье соционика и типировщика Надежды Дубоносовой: https://psy.systems/post/kak-podobrat-kluch-k-lubomu-osnovy-socioniki.

Еще об одном способе освободить свое бессознательное рассказывает психолог Анна Кутявина. Помните, как в детстве вы любили возиться в песочнице? Сейчас, во взрослом возрасте, песок можно использовать как среду для развития личностных навыков и осознания себя. Как песочная терапия работает на практике, читайте в статье: https://psy.systems/post/pesochnaya-terapiya-zamki-iz-peska-dlya-znakomstva-s-soboj.

Наше мышление обладает большим количеством уловок, чтобы защищать нас от разных социальных опасностей. Оно пугает нас грядущими неприятностями, заставляет верить, что все мнения других людей следует принимать на свой счет, и пытается выставить сверхвысокие требования и планки. Единственное, что оно для нас не делает, — не учит, как почувствовать себя счастливым и свободным. Этому можно научиться самостоятельно. С чего начать, рассказывает в своей статье бизнес-тренер, эксперт по развитию уверенности и харизмы Алексей Соболев: http://psy.systems/post/kak-vash-mozg-vas-obmanyvaet.

Читать онлайн «Очерки по психологии бессознательного (сборник)» автора Юнг Карл Густав — RuLit

Карл Густав Юнг

Психология бессознательного

Carl Gustav Jung

THE COLLECTED WORKS

two essays on analitical psychology

PRINCETON UNIVERSITY PRESS 1989

Перевод с английского под общей редакцией В. В. Зеленского

Предисловие редактора русского издания

В. Зеленский

I. Психология бессознательного

Предисловие к первому изданию

Этот очерк[1] – результат моей попытки, предпринятой по просьбе издателя, внести изменения во второе издание работы «Новые пути в психологии»[2], вышедшей в 1912 г. в ежегоднике издательства Рашера.

Психологические аккомпанементы нынешней войны[3] – прежде всего невероятная жестокая деградация общепринятых суждений, взаимная клевета, небывалая страсть к разрушению, обильные потоки лжи и неспособность людей остановить кровавого демона, – как ничто другое, способны обратить взор мыслящего человека на проблему хаотического бессознательного, оцепеневшего под гнетом упорядоченного мира сознания. Эта война с неумолимостью предъявила культурному человеку обвинения в том, что он все еще варвар, и вместе с тем показала, какая кара уготована ему, если, скажем, ему еще раз взбредет в голову возложить ответственность за свои собственные дурные качества на своего ближнего. Психология индивида отражается в психологии наций. То, что делает нация, делает и каждый отдельный человек, и, пока он это делает, нация поступает точно так же. Только изменение установки индивида может инициировать изменение психологии нации. Великие проблемы человечества никогда еще не решались с помощью всеобщих законов, но решались лишь с помощью возрождения установок отдельных людей. Если и было время, когда проявление самоосознания было безусловно необходимым и единственно правильным, то это наша современная катастрофическая эпоха. Но всякий размышляющий о самом себе наталкивается на границы бессознательного, которое как раз содержит прежде всего все то, что ему необходимо знать.

Кюснахт – Цюрих, декабрь 1916 г.

К. Г. Юнг

Из предисловия ко второму изданию

Кюснахт – Цюрих, октябрь 1918 г. C.G.J.

Из предисловия к третьему изданию[4]

Апрель 1925 г. C. G. J.

Предисловие к пятому изданию[5]

вернуться

Первая мировая война 1914–1918 гг. – Примеч. ред.

вернуться

Zürich, 1926. Название было изменено: Das Unbewußte im normalen und kranken Seelenleben.

вернуться

Название изменено на: Über die Psychologie des Unbewußten.

Книга Психология бессознательного — Карл Густав Юнг читать онлайн на Readly.ru

ЛЕКЦИЯ ПЕРВАЯ

Дамы и господа!

Позвольте прежде всего заметить, что мой родной язык не английский, и поскольку мой английский не слишком хорош, я прошу прощения за возможные ошибки.

Итак, моя цель – наметить в общих чертах некоторые фундаментальные понятия психологии. То, что мои лекции главным образом связаны с моими собственными принципами и взглядами, не означает, что я не учитываю значимость вклада других исследователей в этой области. Не переоценивая себя, надеюсь, что мои слушатели в той же мере осознают заслуги Фрейда и Адлера, что и я.

Позвольте прежде кратко изложить смысл программы моих лекций. Две главные темы составляют ее содержание. Первая касается понятий, затрагивающих структуру бессознательного и его содержание; вторая содержит методы в исследовании содержания бессознательного. Вторая тема состоит из трех частей: метода словесных ассоциаций, толкования сновидений и метода активного воображения.

Я, конечно, не смогу раскрыть перед вами полностью такие серьезные темы, как, например, философские, религиозные, этические и социальные проблемы, свойственные коллективному сознанию нашего времени, или же процессы коллективного бессознательного и сравнительные мифологические и исторические исследования, необходимые для их разъяснения. Эти темы, казалось бы не связанные с нашими интересами, тем не менее являются наиболее мощным фактором в создании и регуляции личностных ментальных условий. Они служат также источником разногласий в психологических теориях. Хотя я медик и связан главным образом с психопатологией, я, тем не менее, убежден, что этой частной области психологии может помочь только глубокое, обширное знание о психике в целом. Врач никогда не должен забывать, что болезни – это нарушенные нормальные процессы. «Подобное лечится подобным» – замечательная истина древней медицины, но, как всякая великая истина, она может стать и великой чушью. Однобокость и узость горизонта – известные невротические свойства.

Что бы я ни сказал вам, все несомненно будет лишь очертанием темы. Я не стану анализировать новые теории, поскольку мой эмпирический темперамент больше стремится к новым фактам, нежели к тому, что могут говорить о них. Хотя, я должен согласиться, – это приятное интеллектуальное развлечение. Каждый новый случай для меня – почти новая теория. Я не думаю, что эта точка зрения лишена смысла, особенно если учитывать крайнюю молодость современной психологии, которая, на мой взгляд, еще не покинула своей колыбели. Поэтому время для гениальных теорий еще не наступило. Порой мне даже кажется, что психология еще не осознала объемности своих задач, а также сложной, запутанной природы своего предмета: собственно «души», психического, psyche. Мы еще только начинаем более или менее ясно осознавать тот факт, что нечто, понимаемое нами как психическое, является объектом научного исследования. Из этого следует, что наблюдения и суждения одновременно выступают в качестве субъекта, инструмента (средства), при помощи которого мы подобные исследования осуществляем. Угроза возникновения такого мощного порочного круга заставляет быть в этих вопросах крайне осторожным и релятивным, что само по себе часто воспринимается неверно.

Прошу вас принять во внимание, что ограниченное время не позволяет мне представить дополнительные доказательства для подтверждения моих выводов. Итак, я надеюсь на ваше доброе расположение и в свою очередь прекрасно понимаю, что моя первейшая задача – излагать материал как можно яснее.

Психология – в первую очередь и по преимуществу – наука о сознании. Она же и наука о продуктах того, что мы называем бессознательным психическим. Мы не можем непосредственно, «в лоб», изучать бессознательное психическое – у нас с ним нет никакой связи. Мы можем иметь дело только с продуктами сознания, которые, как можно полагать, имеют свое происхождение в области, называемой бессознательным, области «туманных представлений», которые философ Кант в своей «Антропологии» называл как наполовину бытующие в мире. Все, что по совести можно сказать о бессознательном, так это лишь то, что сознающему разуму позволительно о нем говорить. Бессознательное психическое, целиком заключающее в себе неизвестную природу, всегда выражалось сознанием и в терминах сознания, но это единственное, что можно делать. Пойти дальше мы не можем, и данное обстоятельство всегда необходимо иметь в виду, как крайнюю меру в критике нашего суждения.

Сознание – предмет чрезвычайно своеобразный. Это явление дискретно по своей природе. Одна пятая или одна третья, возможно даже одна вторая, часть нашей жизни протекает в бессознательном состоянии. Целиком бессознательно раннее детство человека. Каждую ночь мы погружаемся в бессознательное, и только в периоды между просыпанием и сном более или менее ощущаем себя в сознательном состоянии. До некоторой степени является проблематичным и сам факт ясности или, иначе, степени сознания. Предполагается, к примеру, что десятилетний мальчик или девочка обладают сознанием, но легко можно доказать, что здесь налицо специфический вид сознания, сознания, в котором рефлексия своего «Я» может не участвовать; сознание ЭГО отсутствует. Мне известен ряд случаев у детей от одиннадцати до четырнадцати лет и старше, внезапно осознавших, что «Я есть». Впервые в жизни они стали сознавать, что переживают нечто и именно как ОНИ; оглядываясь при этом назад, в свое прошлое, наполненное столькими событиями и вещами, они тем не менее себя в этом прошлом вспомнить не могут.

Необходимо допустить, что когда мы говорим «Я», то при этом не имеем абсолютного критерия для оценки полноты переживания этого «Я». Посему так и случается, что наше представление (реализация) ЭГО весьма фрагментарно, и лишь постепенно, во времени люди узнают все больше и больше о том, что же ЭГО означает для человека. Фактически процесс узнавания не имеет конца, длится всю жизнь, во всяком случае мы сами момент конца не фиксируем.

Сознание похоже на поверхность или оболочку в обширнейшем бессознательном пространстве неизвестной степени мерности. Мы не знаем, как далеко простирается власть бессознательного, потому что просто ничего о нем не знаем. Что можно сказать о вещи, о которой не знаешь ничего? Сказать нечего. Когда мы говорим «бессознательное», то часто имеем в виду передать нечто этим термином, но фактически, передаем то, что ничего об этом не знаем. У нас есть только непрямые доказательства, что существует ментальная сфера, пребывающая по ту сторону сознания. Есть некоторые научные суждения, приводящие к заключению, что нечто подобное существует. Из продуктов или результатов, которые бессознательный психический мир продуцирует, можно прийти к определенным заключениям относительно его возможной природы. Но необходимо быть крайне осторожным, чтобы не впасть в излишний антропоморфизм в своих заключениях, ибо в действительности вещи могут весьма отличаться от их представлений в нашем сознании.

Если, к примеру, мы видим цвета и слышим звуки, то в действительности это – осцилляции, колебания. Фактически нам необходимо иметь лабораторию со сложными устройствами для того, чтобы выстроить картину мира, не зависимую от наших ощущений и от нашей психики. И я полагаю, что весьма сходным образом обстоит дело и с нашим бессознательным – необходима лаборатория, в которой должно обосновывать объективные методы по оценке действительного положения вещей, составляющих контекст бессознательного.

Помимо всего прочего сознание характеризуется известной узостью. Оно способно нести в себе весьма малое информационное содержание одномоментно. Все прочее в данный миг осознается, и мы получаем ощущение непрерывности или общего понимания, или осведомленности об осознаваемом мире только через последовательность сознательных моментов. Мы не способны удержать целостный образ, потому что сознание слишком узко, и видим только вспышки существования. Словно наблюдаем мир через узкую щель и видим отдельные моменты, все остальное пребывает в темноте и неизвестности. Пространство всегда громадно и непрерывно, в то время как пространство сознания – ограниченное поле моментального видения.

Сознание в значительной степени – продукт восприятия и ориентации во внешнем мире. Возможно, что оно локализуется в церебруме, имеющим по своей природе эктодермическое происхождение и, вероятно, бывшим органом чувств кожи во времена наших далеких предшественников. Сознание произошло от этой локализации в мозгу, в силу чего сохранило качество ощущения и ориентации. Знаменателен тот факт, что французские и английские психологи XVII и XVIII столетий пытались вывести сознание из ощущений, т. е. представить себе его целиком состоящим из чувственных данных. Это выразилось в известной формуле: «Нет ничего в разуме, что до того не присутствовало бы в чувстве». Сходное можно обнаружить и в современных теориях. Фрейд, к примеру, не выводит сознание из чувственных данных, но выводит бессознательное из сознания, оставаясь на той же самой позиции рационализма.

Я ставлю вопрос обратным образом и говорю, что возникающая в сознании вещь вначале с очевидностью не осознается и осознание ее вытекает из неосознанного состояния. В раннем детстве мы все бессознательны; большинство главных функций инстинктивной природы протекает бессознательно, и сознание, скорей всего, продукт бессознательного. Сознание требует для своего поддержания значительного усилия. Человек устает от пребывания в сознательном состоянии. Он истощается сознанием. Когда наблюдаешь представителей первобытных племен, то можно заметить, что на малейшее раздражение, выводящее их из дремоты, они стараются исчезнуть. Могут сидеть часами неподвижно, когда же их спрашиваешь: «А что вы делаете? О чем думаете?» – они обижаются и говорят: «Только сумасшедшие думают – они держат мысли в своей голове. Мы не думаем». Если же они вообще думают, то, скорее, животом или сердцем. Некоторые негритянские племена уверяют, что мысли находятся в желудке, потому что они осознают только те мысли, которые действительно беспокоят: печень, почки, кишки или желудок. Другими словами, они осознают только эмоциональные мысли. Эмоции и аффекты всегда сопровождаются явными физиологическими иннервациями.

Индейцы пуэбло рассказали мне, что все американцы сумасшедшие; и, разумеется, я, несколько удивившись, спросил, почему? «Потому что они говорят, будто думают головой. Нормальный здоровый человек не думает головой. Мы думаем сердцем». Они пребывали в гомеровскую эпоху, когда диафрагма (френ – разум, душа) считалась местом (центром) психической активности. Это означает психическую локализацию иной природы. Наше понятие о сознании предполагает, что мысль концентрируется в достопочтенной голове. Но индейцы пуэбло определяют сознание на основе чувственной интенсивности. Абстрактная мысль для них не существует. Они поклоняются солнцу, и я немного поспорил с ними, высказав слова св. Августина о том, что Бог не есть солнце, но тот, кто сделал солнце. Они не могли принять подобной мысли, так как дальше своих ощущений и чувств пойти не могли. Вот почему их сознание и мысли концентрируются в сердце. Мы в свою очередь психическую активность никак к источнику не адресуем и стоим на том, что сны и фантазии локализуются непосредственно «там внизу», что дает возможность говорить о ПОД-сознании, ПОД-сознательном разуме, о вещах, располагающихся ниже сознания.

Эти своеобразные локализации играют большую роль в так называемых первобытных психологиях, которые ни в коей мере не следует считать первобытными. К примеру, изучая тантрическую йогу или индусскую психологию, вы найдете наиболее сложно разработанные системы психических пластов, локализаций сознания вверх от области промежности до вершины головы. Эти центры, так называемые чакры, можно найти не только в предписаниях и текстах йоги, – весьма сходные идеи обнаруживаются в древних немецких алхимических книгах, явно не имеющих ничего общего с йогой.

Важным фактом в области изучения сознания является то обстоятельство, что ничто не может быть осознано без ЭГО, к которому стекается весь информационный поток. Если «нечто» не связано с ЭГО, то это «нечто» и не осознается. Поэтому сознание можно определить как связь психических факторов с ЭГО. Что же такое ЭГО? Это комплекс данных, конструированный прежде всего общей осведомленностью относительно своего тела, своего существования и затем данными памяти; у человека есть определенная идея о его прошлом бытии, определенные наборы (серии) памяти. Эти две составляющие и есть главные конституэнты ЭГО. Поэтому можно назвать ЭГО комплексом психических факторов. Этот комплекс обладает огромной энергией притяжения, как магнит; он притягивает содержания из бессознательного, из этой темной неведомой области; он также притягивает впечатления извне, и когда они входят в связь с ЭГО, то осознаются. Если же не входят, то осознания не происходит.

Моя идея заключается в том, что ЭГО – это своего рода комплекс, который мы в себе заботливо взращиваем. Он всегда в центре нашего внимания и наших желаний, он – центр нашего сознания. Если ЭГО раскалывается, как это случается при шизофрении, то рушатся все моральные критерии, теряется возможность сознательно воспроизводить действия, так как центр расколот и определенные части психики обращаются к одному фрагменту ЭГО, а остальные – к другому. Именно поэтому при шизофрении вы часто можете наблюдать быструю трансформацию из одной личности в другую.

В сознании можно различить ряд функций. Функции обеспечивают сознание возможностью получать ориентиры из области эктопсихических и эндопсихических факторов. То, что я понимаю под эктопсихикой, есть система связей между содержанием сознания и фактами (данными), идущими из внешней среды. Это система ориентации, которая имеет дело с внешними фактами, получаемыми мною посредством органов чувств. Эктопсихика – это система связей между содержаниями сознания и постулируемыми процессами в бессознательном.

Прежде всего мы коснемся эктопсихических функций.

А. Ощущения. Под ощущением я понимаю то, что французские психологи называют «la fonction dureel», что составляет результат моей осведомленности о внешних фактах, получаемых через функции моего сознания. Я думаю, что французский термин наиболее исчерпывающий. Ощущения говорят мне, что нечто есть; они не говорят, что это, но свидетельствуют, что это нечто присутствует.

Б. Мышление. Мышление, если спросить философа, представляет собой что-то очень сложное, поэтому лучше его об этом никогда не спрашивать. Философ – единственный человек, который не знает, что такое мышление. Все прочие знают. Когда вы говорите человеку: «А теперь давай подумаем,» – он точно знает, что имеется в виду. Философ же никогда не знает. Мышление в своей простейшей форме говорит, что есть присутствующая вещь. Оно дает имя вещи и вводит понятие, ибо мышление есть восприятие и суждение. (Германская психология называет это апперцепцией).

В. Чувство. Здесь многие мыслящие люди смущаются, а иногда и сердятся, когда я начинаю размышлять о чувстве, вероятно потому, что, по их мнению, я говорю при этом ужасные вещи. Чувство с помощью определенных чувственных тонов информирует нас о ценности вещей. Оно говорит субъекту, что тот или иной предмет стоит для него, какую ценность он представляет. В согласии с этим феноменом невозможно воспринять или помыслить о чем-либо без определенной чувственной реакции. Субъект всегда находится в состоянии определенного чувственного тона настроения, которые можно легко продемонстрировать в эксперименте. Что касается «ужасной вещи» относительно чувства, так это то, что оно, как и мышление, функция рациональная. По этому поводу все мыслящие люди убеждены абсолютно, что, напротив, чувство в высшей степени иррационально. Здесь мне остается сказать: потерпите немного и установите для себя ясным тот факт, что человек не может быть совершенен во всех психических проявлениях. И если человек более совершенен в мышлении, то ему явно недостает чувственности; эти два свойства (функции) маскируют друг друга и тормозят. Поэтому, скажем, если вы желаете размышлять бесстрастным образом, научно или философски, то должны избавиться от каких-либо чувственных оценок. Очевидно, что пара объектов, рассмотренных с чувственной точки зрения, будет различаться не только фактически, но и в ценностном отношении. Оценки не являются якорями для интеллекта, но они существуют, реализуясь как важная психологическая функция. И если вы хотите иметь полную картину мира, то необходимо принять во внимание и оценки. Если этого не сделать, то есть риск попасть в беду. Многие люди рассматривают чувство как наиболее иррациональное психическое явление. Поэтому каждый убежден, особенно в Англии, что следует контролировать свои чувства. Я вполне согласен с тем, что это хорошая привычка, и восхищаюсь англичанами за эту их способность. Но чувства все же существуют: я видел людей, которые великолепно управляются со своими чувствами, и тем не менее последние их ужасно беспокоят.

Г. Интуиция. Ощущения говорят нам, что НЕЧТО существует. Мышление определяет это НЕЧТО. Чувство информирует нас о его ценности. Предположим, имеется полная картина мира, когда человек знает: вещь существует, что это за вещь, насколько она ценна. Но есть еще другая категория – время. Вещи имеют свое прошлое и будущее. Они откуда-то появляются, куда-то текут, и трудно уверенно сказать, откуда они возникли и куда скроются; и все же при этом у человека есть некое чувство, которое американцы называют (hunch) предчувствием. Допустим, вы связаны с продажей антиквариата, и у вас появляется предчувствие, что некий предмет изготовлен прекрасным мастером в 1720 году, у вас предчувствие, что это хорошая работа. Или, положим, вы не предполагаете, что будет с вашими акциями, но у вас есть предчувствие, что они поднимутся. Это интуиция, мистическое свойство, некий чудный дар. Например, вы знаете, что у вашего пациента есть какое-то болезненное воспоминание, но вот вам «приходит в голову», у вас «возникает определенное чувство». Мы говорим так, потому что обычный язык не имеет подходящих определений. Слово интуиция становится все более употребимым в английском. Немцы же не могут «ощутить» лингвистической разницы между «ощущением» и «чувством». Иначе во французском: вы можете сказать, что у вас некоторые «sentiment dans l’estomac», или вы скажете «sensation». У англичан существует различие, но они с легкостью могут спутать feeling and intuition. Поэтому я предпринял здесь такое, почти искусственное разграничение, хотя исходя из практических целей, очень важно сделать такое разделение в научном языке. Употребляя термин, мы должны определить его значение, в противном случае мы будем говорить на невразумительном языке, а для психологии это просто несчастье. В повседневной речи, когда один человек говорит «чувство», он может подразумевать нечто полностью противоположное, нежели другой, говорящий о том же. Некоторые психологи используют понятие «чувство», определяя его как «ущербную», «хромую» мысль. Определение «чувство – нечто иное, как незаконченная мысль», принадлежит известному ученому. Но чувство это нечто подлинное, реальное, это функция, и поэтому у нас есть слово для его обозначения. Инстинктивный природный разум всегда находит слова для обозначения реально существующих вещей. Только психологи изобретают слова для несуществующих предметов. Многим интуиция покажется чем-то весьма колдовским; кстати, в отношении меня некоторые говорят, что я очень мистичен. В этом смысле интуиция одна из составляющих моего мистицизма. Данная функция позволяет видеть круглые углы, воспроизвести которые обычному человеку невозможно, однако есть специалисты по этой части. Живя в четырех стенах и выполняя рутинную работу, к интуиции не прибегают, но она очень нужна, скажем, при охоте на носорогов или тигров в Африке. Предчувствие в таком деле часто стоит жизни. Интуицией пользуются изобретатели и судьи. Там, где бессильны понятия и оценки, мы целиком зависим от дара интуиции.

Добавлю еще, что интуиция есть особый вид восприятия, которое не ограничивается органами чувств, а проходит через сферу бессознательного. Но здесь я вынужден остановиться и сказать: «Как действует эта функция, я не знаю». Я не знаю, что происходит, когда человек знает то, что он определенно знать не может. Я не знаю, как это у него получается, но получается неплохо, и он в состоянии действовать. Так, «вещие» сны, феномен телепатии и прочие подобные вещи – это интуиция. Я наблюдал их и убежден – они существуют. Вы можете видеть их также у первобытных племен. Вы можете видеть их, если внимательны к этим процессам, которые как-то работают через подсознание, поскольку чувственное восприятие настолько слабо, что наше сознание не может получить их. Иногда, например в случае cryptomnesia^[2], что-то подкрадывается к вашему сознанию, вы улавливаете намек, но до того, как вы его получите, это всегда что-то бессознательное, будто «свалившееся с небес». Немцы называют это Einfall, что означает вещь, пришедшую вам в голову из «ниоткуда». Это похоже на откровение. Действительно, интуиция – природная, естественная функция, совершенно нормальная и необходимая вещь, которая компенсирует то, что вы не можете ощутить, почувствовать или осмыслить из-за недостатка реальности. Видите ли, прошлое уже не реально, а будущее не так реально, как мы думаем. Поэтому мы должны благодарить небеса за такую функцию, которая проливает некоторый свет на окружающие нас вещи. Врачи, часто сталкиваясь с незнакомыми ситуациями, серьезно нуждаются в интуиции. Множество верных диагнозов приходят благодаря этой таинственной функции.

Книга «Очерки по психологии бессознательного»

О книге «Очерки по психологии бессознательного»

Сложно понять, что происходит в мыслях и в душе человека. Но если хоть как-то можно разобраться в том, о чём он думает, то определить, что происходит в бессознательном человека, намного тяжелее. Большой вклад в психологию бессознательного внесли труды Карла Юнга. Книга «Очерки по психологии бессознательного» даёт понять, на чём основывается большая часть последующих работ автора. После выпуска эти работы оказали большое влияние на развитие аналитической психологии, они остаются важными и сейчас.

В книгу входят два основных труда автора о психологии бессознательного. Он рассказывает о двух подходах к бессознательному: сексуальном, о котором говорил Фрейд, и воле к власти, о чём можно узнать из работ Адлера. Также он описывает и свой подход, иллюстрируя свои мысли примерами. Он рассуждает о личном и коллективном бессознательном, ассимиляции, попытках высвобождения и других интересных темах.

В приложение включены два очерка Юнга, которые были ранними версиями первых двух работ. Изучив их, можно проследить логику размышлений автора и понять, какие изменения были внесены с течением времени, какие моменты были изъяты, а какие темы получили больше внимания и были исследованы более тщательно.

Карл Юнг считал, что поведение всей нации отражает поведение каждого человека. То, что делает вся нация, можно приписать любому человеку. Поэтому, если хочется внести глобальные изменения, начинать нужно с индивидуального самосознания человека. Когда человек возвращается к самому себе, осознаёт индивидуальность и особенность своей судьбы, понимает, что происходит в его психике, это становится началом процесса исцеления от слепоты, которая присуща если не всем, то многим в современном мире.

На нашем сайте вы можете скачать книгу «Очерки по психологии бессознательного» Юнг Карл Густав бесплатно и без регистрации в формате fb2, rtf, epub, pdf, txt, читать книгу онлайн или купить книгу в интернет-магазине.

Юнг, Карл Густав — Психология бессознательного : [Пер. с нем.]

Поиск по определенным полям

Чтобы сузить результаты поисковой выдачи, можно уточнить запрос, указав поля, по которым производить поиск. Список полей представлен выше. Например:

author:иванов

Можно искать по нескольким полям одновременно:

author:иванов title:исследование

Логически операторы

По умолчанию используется оператор AND.
Оператор AND означает, что документ должен соответствовать всем элементам в группе:

исследование разработка

author:иванов title:разработка

оператор OR означает, что документ должен соответствовать одному из значений в группе:

исследование OR разработка

author:иванов OR title:разработка

оператор NOT исключает документы, содержащие данный элемент:

исследование NOT разработка

author:иванов NOT title:разработка

Тип поиска

При написании запроса можно указывать способ, по которому фраза будет искаться. Поддерживается четыре метода: поиск с учетом морфологии, без морфологии, поиск префикса, поиск фразы.
По-умолчанию, поиск производится с учетом морфологии.
Для поиска без морфологии, перед словами в фразе достаточно поставить знак «доллар»:

$исследование $развития

Для поиска префикса нужно поставить звездочку после запроса:

исследование*

Для поиска фразы нужно заключить запрос в двойные кавычки:

«исследование и разработка«

Поиск по синонимам

Для включения в результаты поиска синонимов слова нужно поставить решётку «#» перед словом или перед выражением в скобках.
В применении к одному слову для него будет найдено до трёх синонимов.
В применении к выражению в скобках к каждому слову будет добавлен синоним, если он был найден.
Не сочетается с поиском без морфологии, поиском по префиксу или поиском по фразе.

#исследование

Группировка

Для того, чтобы сгруппировать поисковые фразы нужно использовать скобки. Это позволяет управлять булевой логикой запроса.
Например, нужно составить запрос: найти документы у которых автор Иванов или Петров, и заглавие содержит слова исследование или разработка:

author:(иванов OR петров) title:(исследование OR разработка)

Приблизительный поиск слова

Для приблизительного поиска нужно поставить тильду «~» в конце слова из фразы. Например:

бром~

При поиске будут найдены такие слова, как «бром», «ром», «пром» и т.д.
Можно дополнительно указать максимальное количество возможных правок: 0, 1 или 2. Например:

бром~1

По умолчанию допускается 2 правки.

Критерий близости

Для поиска по критерию близости, нужно поставить тильду «~» в конце фразы. Например, для того, чтобы найти документы со словами исследование и разработка в пределах 2 слов, используйте следующий запрос:

«исследование разработка«~2

Релевантность выражений

Для изменения релевантности отдельных выражений в поиске используйте знак «^» в конце выражения, после чего укажите уровень релевантности этого выражения по отношению к остальным.
Чем выше уровень, тем более релевантно данное выражение.
Например, в данном выражении слово «исследование» в четыре раза релевантнее слова «разработка»:

исследование^4 разработка

По умолчанию, уровень равен 1. Допустимые значения — положительное вещественное число.

Поиск в интервале

Для указания интервала, в котором должно находиться значение какого-то поля, следует указать в скобках граничные значения, разделенные оператором TO.
Будет произведена лексикографическая сортировка.

author:[Иванов TO Петров]

Будут возвращены результаты с автором, начиная от Иванова и заканчивая Петровым, Иванов и Петров будут включены в результат.

author:{Иванов TO Петров}

Такой запрос вернёт результаты с автором, начиная от Иванова и заканчивая Петровым, но Иванов и Петров не будут включены в результат.
Для того, чтобы включить значение в интервал, используйте квадратные скобки. Для исключения значения используйте фигурные скобки.

Читать книгу «Архетипы и коллективное бессознательное» онлайн полностью — Карл Юнг — MyBook.

C. G. Jung

DIE ARCHETYPEN UND DAS KOLLEKTIVE UNBEWUSSTEN —

Archetypes and the Collective Unconscious (Collected Works, Volume 9.1)

Перевод с немецкого А. Чечиной

Печатается при содействии литературного агентства Paul & Peter Fritz Agency.

Школа перевода В. Баканова, 2019

Исключительные права на публикацию книги на русском языке принадлежат издательству AST Publishers.

Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается.

***

Карл Густав Юнг (1875–1961) – швейцарский психолог, психотерапевт, философ, социолог и культуролог – один из выдающихся ученых XX столетия, ученик Зигмунда Фрейда, основоположник аналитической психологии и психотерапии, основатель Швейцарского общества практической психологии.

I. Архетипы коллективного бессознательного

^[1]

¹ Гипотеза о коллективном бессознательном принадлежит к классу тех научных идей, которые поначалу кажутся странными, но быстро превращаются в хорошо известные и привычные концепции. Именно это произошло с понятием бессознательного в целом. Так, философская идея бессознательного, преимущественно сформулированная Карусом и фон Гартманом, сперва бесследно исчезла, захлестнутая волной моды на материализм и эмпиризм, а затем вновь появилась, но уже в области медицинской психологии.

² Изначально предполагалось, что содержание бессознательного включает лишь вытесненные или забытые элементы. Даже у Фрейда, который рассматривает бессознательное – по крайней мере метафорически – в качестве действующего субъекта, оно, по сути, остается не чем иным, как скоплением забытых и вытесненных содержаний, что и обусловливает его функциональную значимость. С этой точки зрения бессознательное носит исключительно личный характер^[2], хотя даже Фрейд признавал наличие в нем архаических и мифологических мыслеформ.

³ Более или менее поверхностный слой бессознательного, несомненно, является личным. Я называю его личным бессознательным. Однако личное бессознательное покоится на другом, более глубинном слое, который формируется отнюдь не из личного опыта. Этот врожденный глубинный слой я называю коллективным бессознательным. Я выбрал термин «коллективный», ибо эта часть бессознательного имеет не индивидуальную, а всеобщую природу; в противоположность личной составляющей психики, она включает содержания и модели поведения, которые встречаются повсюду и у всех индивидов. Другими словами, коллективное бессознательное одинаково у всех людей, образуя тем самым универсальный психический субстрат сверхличной природы, который присутствует в каждом из нас.

⁴ О психической жизни человека можно судить лишь по тем ее элементам, которые способны проникнуть в сознание. Следовательно, мы можем говорить о бессознательном лишь в той мере, в какой можем продемонстрировать его содержание. Содержание личного бессознательного главным образом составляют так называемые эмоционально окрашенные комплексы, образующие личную и интимную стороны психической жизни. Содержание коллективного бессознательного, напротив, представлено так называемыми архетипами.

⁵ Термин «архетип» встречается уже у Филона Александрийского^[3] в контексте Imago Dei (образа Божьего) в человеке. Также его можно обнаружить у Иринея Лионского: «…мироздатель сотворил их не от самого себя, но заимствовал из чужих первообразов»^[4]. В Corpus Hermeticum^[5] Бог представлен как τò άρχέτυπον φϖς (архетипический свет). Понятие архетипа несколько раз встречается у Дионисия Ареопагита, например в его сочинении «De caelesti hierarchia» (II, 4; «нематериальные архетипы»^[6]) и в сочинении «De divinis nominibus» (I, 6; «архетипический камень»^[7]). Хотя Блаженный Августин само слово «архетип» не употребляет, в своем трактате «De diversis quaestionibus LXXXIII» он говорит об ideae principales, которые представляют собой «некие первичные формы или замыслы вещей… сами не получившие форму… и заключены они в Божественном разумении»^[8]. «Архетип» – объяснительная парафраза платоновского εϊδος. Для наших целей использование термина «архетип» в высшей степени уместно и целесообразно: он подразумевает, что, говоря о содержании коллективного бессознательного, мы имеем в виду древнейшие или, лучше сказать, первозданные элементы этого содержания, то есть универсальные образы, существующие с незапамятных времен. К содержанию бессознательного равно применим и термин «représentations сollectives» (фр. – «коллективные представления»), предложенный Леви-Брюлем для обозначения символических фигур в первобытном представлении о мире и подразумевающий практически то же самое. Примитивные родоплеменные знания тесно связаны с архетипами, видоизмененными особым образом. Это уже не элементы бессознательного; они превратились в осознаваемые формулы, которые по традиции передаются в виде тайных учений. Последние представляют собой типичное средство выражения коллективных содержаний, берущих начало в бессознательном.

⁶ Другим распространенным выражением архетипов являются мифы и сказки. Впрочем, и здесь мы имеем дело со специфическими формами, которые передавались от поколения к поколению достаточно длительный период времени. Таким образом, термин «архетип» применим к «représentations collectives» лишь косвенно, ибо обозначает только те элементы психического содержания, которые еще не подверглись какой-либо сознательной обработке и, следовательно, представляют собой непосредственную психическую данность. В этом смысле архетип как таковой существенно отличается от формул, возникших в ходе исторического развития. В частности, на высших уровнях тайных учений форма, в которой предстают архетипы, свидетельствует о решающем влиянии их сознательной переработки. Непосредственные манифестации архетипов, с которыми мы сталкиваемся в сновидениях и видениях, более индивидуальны, менее понятны и более наивны, чем, например, в мифах. Это происходит потому, что архетип – а именно бессознательное содержание, которое изменяется в результате осознания и восприятия, – приобретает особый оттенок под влиянием того индивидуального сознания, в котором возникает^[9].

⁷ Если формальное значение слова «архетип» явственно проступает в его связях с мифом, тайным учением, сказкой, то установить, что такое архетип с психологической точки зрения, гораздо сложнее. До сих пор мифологи опирались на солярные, лунарные, метеорологические и другие подобные представления. При этом никто не обращал внимания на то, что мифы – это прежде всего психические явления, обнажающие естество нашей души. Первобытный человек не склонен к объективному описанию очевидного, однако испытывает настоятельную потребность – точнее, его бессознательному свойственно непреодолимое стремление – уподобить весь внешний опыт внутренним, психическим событиям. Ему недостаточно просто видеть, как встает и заходит солнце, – эти внешние наблюдения должны стать психическими событиями, то есть движение солнца должно представлять судьбу бога или героя, обитающего, по сути, в самóй человеческой душе. Все мифологизированные естественные процессы, такие как лето и зима, фазы луны, сезоны дождей и так далее, есть не столько аллегория^[10] объективных явлений, сколько символические выражения внутренней бессознательной драмы, доступной человеческому сознанию через проекцию, то есть отражение в явлениях природы. Такая проекция носит столь фундаментальный характер, что потребовалось несколько тысяч лет, чтобы хоть как-то отделить ее от внешнего объекта. Так, астрологию, эту древнейшую «scientia intuitiva», объявили лженаукой, ибо ее сторонники ставили психологическое описание характера в зависимость от звезд. Этот предрассудок жив и по сей день. Тем не менее каждый, кто способен исчислить гороскоп, должен знать, что со времен Гиппарха Александрийского точкой весеннего равноденствия считается 0° Овна. Следовательно, знаки зодиака, на которых основывается любой гороскоп, весьма произвольны, поскольку с тех пор эта точка сместилась в силу прецессии к началу Рыб.

⁸ Учитывая поразительную субъективность первобытного человека, нам давным-давно следовало догадаться, что мифы относятся к сфере психического. Его знания природы по сути представляют собой язык и внешние проявления бессознательного психического процесса. Именно в силу этой бессознательности при толковании мифов человек обращался к чему угодно, но только не к психическому. Он просто не знал, что психика содержит в себе все те образы, которые дали начало мифам, и что наше бессознательное является одновременно действующим и претерпевающим действия субъектом, внутреннюю драму которого первобытный человек по аналогии обнаруживал в природных явлениях – как больших, так и малых^[11].

⁹ «В твоей груди, и только в ней, заключены все звезды твоей судьбы»^[12], – говорит Илло Валленштейну. Пожалуй, это изречение могло бы удовлетворить всех астрологов, если бы мы хоть немного знали о тайнах сердца. К несчастью, до сих пор наши знания этого предмета были крайне ограниченны. Я даже не решусь утверждать, что сегодня ситуация изменилась в лучшую сторону.

¹⁰ Родоплеменные знания всегда священны и опасны. Все тайные учения стремятся постичь невидимые психические события, и все они претендуют на высший авторитет. Еще в большей степени это справедливо по отношению к господствующим мировым религиям. Они содержат изначально сокровенное знание и представляют тайны души с помощью величественных образов. Их храмы и священные писания провозглашают в образе и слове освященную древностью доктрину, делая ее таким образом доступной каждому верующему сердцу, каждому чуткому глазу, каждому, даже самому дальнему, уголку человеческого разума. На самом деле мы вынуждены признать, что чем прекраснее, величественнее, полнее этот передаваемый традицией образ, тем дальше он от индивидуальных переживаний. Мы можем лишь ощупью найти путь к нему, что-то почувствовать, но изначальный опыт давно утрачен.

¹¹ Почему психология является самой молодой из эмпирических наук? Почему бессознательное не было уже давно открыто, а его сокровищница вечных образов – поднята на поверхность? Именно потому, что для всего психического мы имели религиозную формулу, причем намного более стройную и всеохватывающую, нежели непосредственный опыт. Хотя для многих христианское видение мира поблекло, сокровищницы символов Востока по-прежнему полны чудес, которые еще долго смогут питать нашу страсть к зрелищам и новым нарядам. Кроме того, эти образы – будь они христианскими, буддистскими или еще какими-нибудь – красивы, таинственны, интуитивны. Конечно, чем привычнее они для нас, тем сильнее они стираются от постоянного употребления; в результате от них остается лишь банальная внешняя оболочка и почти лишенная смысла парадоксальность. Таинство Непорочного Зачатия, единосущность Отца и Сына или Троица, не являющаяся тем не менее простой триадой, больше не окрыляют фантазию философов. Они превратились в собственно предметы веры. Отсюда неудивительно, что верующий разум и философские измышления образованных европейцев тяготеют к восточной символике – поистине грандиозным индийским представлениям о божественном и безднам философии китайского даосизма. Точно так же сердце и разум античного человека были захвачены в свое время христианскими идеями. Сейчас немало европейцев, которые настолько поддались влиянию христианской символики, что у них не развился кьеркегоровский невроз, или которые, в силу обеднения символики, трансформировали свое отношение к Богу в отношение «Я – Ты», чтобы затем пасть жертвой магии и новизны восточных символов. Подобное отречение не обязательно означает поражение; скорее, оно доказывает восприимчивость и жизнеспособность религиозного чувства. Нечто похожее мы наблюдаем у образованных представителей Востока, которых нередко привлекают христианские символы и столь чуждая восточному духу европейская наука. Многие даже демонстрируют их завидное понимание. Тяга к вечным образам абсолютно нормальна, для этого они и существуют. Они должны привлекать, убеждать, очаровывать, подавлять. Они сотканы из изначального откровения и отражают уникальный опыт божественного. Вот почему они наделяют человека предощущением божественного, одновременно оберегая от непосредственного его переживания. Благодаря усилиям, которые предпринимал человеческий дух на протяжении столетий, эти образы, с одной стороны, запечатлены во всеохватывающей системе мышления, стремящейся упорядочить окружающий мир, а с другой – представлены могущественным, обширным, авторитетным институтом под названием Церковь.

¹² Лучше всего я могу проиллюстрировать вышесказанное на примере недавно канонизированного швейцарского мистика и отшельника, брата Николая из Флюэ^[13]. Вероятно, его важнейшим переживанием было так называемое видение Святой Троицы, которое он изобразил – или попросил изобразить – на стене своей кельи. Рисунок (его до сих пор можно увидеть в приходской церкви Заксельна) представляет собой разделенную на шесть частей мандалу, в центре которой находится коронованный лик Божий. Сегодня известно, что брат Николай исследовал природу своего видения с помощью иллюстрированной брошюры какого-то немецкого мистика. Много лет он занимался тем, что старался придать своим переживаниям более или менее понятную форму. Я называю это «проработкой» символа. Размышления брата Николая о сущности видения, выраженное влияние на которые оказали мистические диаграммы, использованные им в качестве отправной точки, привели его к выводу, что он, должно быть, узрел саму Святую Троицу – summum bonum, вечную любовь. Такое истолкование подтверждает и «подчищенное» изображение, которое поныне можно увидеть в Заксельне.

¹³ Первоначальный опыт, однако, носил абсолютно иной характер. То, что увидел брат Николай, оказалось настолько ужасным, что его собственное лицо изменилось, причем столь сильно, что люди стали его бояться. Увиденное им обладало невероятной интенсивностью. Вельфлин^[14] – старейший источник, которым мы располагаем на сегодняшний день, – пишет:

Все приходившие к нему с первого взгляда преисполнялись жуткого страха. Сам он объяснял это тем, что видел пронизывающий свет, напоминающий человеческое лицо. Видение было столь устрашающим, что он боялся, как бы его сердце не разорвалось на части. Охваченный ужасом, он тут же отвернулся и упал. Вот почему отныне его собственное лицо стало страшно для других.

¹⁴ Это видение по праву сравнивали^[15] с апокалипсическим образом Христа, описанным в Откровении Иоанна Богослова (1:13). По своей отвратительности и необычности его превосходит лишь чудовищный семиглазый агнец с семью рогами (там же, 5:6). Крайне трудно увидеть связь этой фигуры с евангельским Христом. По этой причине ранние источники толковали видение брата Николая строго определенным образом. В 1508 году гуманист Карл Бовиллус (Шарль де Бовель) писал своему другу:

Я хотел бы рассказать тебе о лике, который привиделся ему на небе в звездную ночь, когда он предавался молитве и созерцанию. Он увидел голову человека с ужасным лицом, полным гнева и угрозы^[16].

¹⁵ Это истолкование вполне соответствует современному развернутому описанию на основе Откровения Иоанна Богослова 1:13^[17]. Также не следует забывать и о других видениях брата Николая, например Христа в медвежьей шкуре; Бога Отца, Бога Сына и Богородицы (в данном случае в образе Сына был сам брат Николай) и т. п. Им всем присущи черты, крайне далекие от догматов христианства.

¹⁶ С вышеописанным видением традиционно связывали изображение Святой Троицы в заксельнской церкви, а также символ колеса в так называемом «Трактате паломника»^[18]. Брат Николай, как известно, показал рисунок колеса навестившему его паломнику. Очевидно, оно занимало его некоторое время. Бланке полагает, что, вопреки традиции, между видением и изображением Троицы нет никакой связи^[19]. На мой взгляд, подобный скептицизм заходит слишком далеко. Интерес брата Николая к колесу должен иметь основания. Подобные видения часто вызывают смятение и дезинтеграцию (сердце, «разрывающееся на части»). Опыт подсказывает нам, что защитный круг, мандала, является традиционным средством против хаотических состояний духа. Вполне понятно, почему брат Николай был очарован символом колеса. Истолкование ужасного видения как богооткровенного не должно быть также далеко от истины. Связь видения и изображения Троицы в Заксельне, а также связь их обоих с символом колеса, таким образом, кажется мне весьма вероятной, если исходить из психологических соображений.

¹⁷

Карл Юнг — Коллективное бессознательное
Концепция коллективного бессознательного у Юнга

Концепция коллективного бессознательного Юнга была разработана в то время, когда он работал с пациентами с шизофренией в психиатрической больнице Бургхольцли.
Хотя изначально Юнг следовал фрейдистской теории бессознательного
как психические слои, образованные подавленными желаниями, позже он разработал свою собственную теорию, включив в нее некоторые новые концепции.Самый важный из них — архетип.
Архетипы составляют структуру коллективного бессознательного — они представляют собой врожденные психические предрасположенности к переживанию и отображают базовое поведение человека и конкретные ситуации. Таким образом, отношения матери и ребенка регулируются архетипом матери. Отец-ребенок — от архетип отца. Рождение, смерть, власть и неудачи контролируются архетипами. Религиозные и мистические переживания также управляются архетипами.
Самым важным из всех является Я
, которое является архетипом Центр психической личности, его целостность или целостность. Центр состоит из соединения сознания и бессознательного, достигаемого в процессе индивидуации.
архетипа проявляются через
архетипических образов во всех культуры и религиозные системы, во снах и видениях. Поэтому большой юнгианский интерес к психике сосредотачивается на интерпретации снов и символов, чтобы обнаружить компенсацию, вызванную архетипами как знаками трансформации психики.
Слово «компенсация» относится к тому, что Юнг считает психической версией гомеостаза, то есть способности тела поддерживать определенное равновесие и стабильность. Таким образом, архетипы связаны с основным функционированием нашей психики.
Коллективное бессознательное является универсальным данным, означающим, что каждый человек наделен этим психическим архетипическим слоем. с момента его / ее рождения.Этот слой невозможно получить с помощью образования или других сознательных усилий, потому что он врожденный.
Мы также можем описать его как универсальную библиотеку человеческих знаний или
мудреца. в человеке — та самая трансцендентная мудрость, которая направляет человечество.
Юнг утверждал, что религиозная жизнь должна быть связана с опытом архетипов коллективного бессознательного . Таким образом, сам Бог переживается как архетип на психическом уровне.
Юнг о коллективном бессознательном
Коллективное бессознательное — насколько мы можем вообще что-либо о нем сказать — по-видимому, состоит из мифологических мотивов или изначальных образов, по этой причине мифы всех народов являются его действительными. экспоненты. Фактически, всю мифологию можно рассматривать как своего рода проекцию коллективного бессознательного… Следовательно, мы можем изучать коллективное бессознательное двумя способами: либо в мифологии, либо в анализ личности. (из Структура психики , CW 8, пар. 325.)
Дополнительные ресурсы:
Подробнее о коллективном бессознательном можно найти во всей работе Карла Юнга, в основном в книгах и статьях, написанных после разрыва с Зигмундом Фрейдом.Хорошая коллекция из произведений для начала — Архетипы и коллективное бессознательное , Princeton University Press, 1990. Вы можете заказать эту книгу прямо сейчас на сайте Amazon.com , щелкнув следующую ссылку:
http://amzn.to/2FJJmi0.
Вы также можете заказать его Психология и алхимия , где архетипы объясняются в контексте толкования снов.Закажите эту книгу прямо сейчас по адресу
https://amzn.to/2NSHtXD.
Мы имеем дело с архетипами, встречающимися в сновидениях, в нашем курсе, посвященном методу интерпретации сновидений Юнга. Нажмите
здесь, чтобы узнать больше …
.
Психология бессознательного К.Г. Юнг
Я читал Юнга с подросткового возраста. Я очень рано увлекся такими предметами, как синхронность, архетипы и коллективное бессознательное. На мой взгляд, реальность вышеизложенного очевидна для любого, кто изучал мифологию и символику сновидений. Сколько себя помню, я осознавал мифологическое / религиозное содержание моих собственных снов. Это в разъяснении языка подсознания, в котором Юнг был пионером.Я не всегда во всем с ним согласен. Я упомяну некоторые случаи разногласий ниже, но даже мои разногласия не умаляют того, насколько формирующей и новаторской была мысль Юнга не только для психологии, но и для философии и для понимания человеческого подсознания в целом.
Я хотел снова начать читать Юнга, потому что, пройдя через Шеллинга, мне стало очевидно, что его позиция по мифологии, вероятно, оказала влияние на психологию в целом и на Юнга в частности.Юнг действительно однажды в этой книге цитирует «Философию мифологии» Шеллинга. Мне это показалось интересным. Эта работа фактически обозначила раскол между Фрейдом и Юнгом. Фрейд все больше рассматривал либидо как сексуальное влечение, тогда как Юнг считал либидо более контекстным. Юнг по-разному описывал либидо как энергию, влечение, страсть, мотивацию и т. Д. Юнг рассматривал половое влечение как только одно из множества возможных приложений либидо. Это различие с Фрейдом в конечном итоге вбило между ними клин. Эта книга в значительной степени закрепила разделение фрейдистской и юнгианской школ психологии.Очевидно, я в большей степени юнгианец, чем фрейдист. Я отдаю должное Фрейду, но он стал слишком догматичным в своих взглядах. Юнг был более открыт для того, чтобы позволить своему опыту психолога формировать его мышление. Это не значит, что Юнг не был склонен к некоторому невежеству и предрассудкам, которые были повсеместными в то время. Однако убеждение Юнга в существовании «низших» рас следует рассматривать в юнгианском контексте. Он видел определенные народы как функционирующие на более примитивном (то есть более низком) уровне человеческого развития. Эти народы аналогичны временам юности конкретного человека.Я не уверен, что он считал эти так называемые «низшие» расы по своей сути низшими, потому что он также правильно понимал, что именно в этих культурах мифология и символизм часто являются самыми богатыми. Коммунальное коллективное бессознательное некоторых народов может содержать богатейшую мифологию из-за недавней связи с более примитивной цивилизацией. Действительно, одно из главных прозрений Юнга произошло, когда небелый пациент попытался показать ему «фаллос» солнца. В то время Юнг думал, что это был просто бред обеспокоенного человека, пока он не читал о митраизме, и те же мифологические описания солнца встречаются в тексте, опубликованном позже.Юнг упомянул в этой книге и в ряде других мест, насколько важным для него было это открытие подсознательных архетипов. Я согласен с тем, что вероятность того, что одно и то же мифологическое описание встречается в митраистском тексте и в бредах этого человека, почти равна нулю, если апеллировать к совпадению. Если бы Юнг не рассматривал все человечество как взаимосвязанное, он не нашел бы это понимание столь универсально применимым. Я не хочу, чтобы казалось, будто я извиняю предрассудки Юнга, только проясняя контекст, в котором они возникли.Также следует отметить, что эта книга — очень раннее произведение. Он почти наверняка изменил свои взгляды на некоторые вещи. Я могу привести один пример: здесь Юнг приравнивает интроверсию почти исключительно к психозу. Он рассматривает интроверсию как инцест-инверсию; желание вернуться к матери. Позднее Юнг не рассматривал интроверсию как ipso facto как признак психологического комплекса. Я крайний интроверт, поэтому я не согласен с мыслью, что моя интроверсия обязательно является психическим заболеванием. Не то чтобы я не эксцентричный и слегка невротичный по-своему, но моя интроверсия — не болезнь.Есть много оснований полагать, что позже Юнг изменил свои взгляды на интроверсию. Можно надеяться, что он также изменил некоторые из своих более предвзятых взглядов на людей.
Юнг, казалось, был поглощен видениями некой «мисс Фрэнк Миллер» почти на протяжении всей этой книги. Судя по всему, она была поэтессой, склонной к видениям и мании. Юнг тратит почти всю эту книгу на свои стихи и видения. Он видит доказательства психоза в ее видениях и в ее стихах. Он отмечает мифологические и архетипические компоненты в обоих, но он определенно видел доказательства комплекса и в обоих.Я изучаю мистицизм и религию в течение многих лет, поэтому я не склонен превращать чьи-то видения и поэтическое воображение в банальность как бред обеспокоенного ума. Разложение Юнгом мифологических аспектов видений и поэзии мисс Миллер интересно, хотя я думаю, что он имеет склонность упрощать то, что могло иметь духовное значение для этой женщины. Неудивительно, что Юнг также рассматривает религию, и в особенности христианство, как содержащие бессознательные проекции либидо.Опять же, я слишком долго изучаю религию, чтобы упростить ее понимание как чисто психологическую проекцию человека. Возможно, Юнг позже изменил свои взгляды на предыдущее, но я знаю, что его приравнивание теневого я к злу, которое необходимо интегрировать, — это то, с чем я всегда не соглашался. Это не значит, что я отрицаю существование тени. Действительно, христианство никогда не отрицало, что такое было. Я просто отрицаю, что это можно интегрировать как зло. Зло не может функционировать как единое целое, поэтому его интеграция — противоречие.Это то, чему я всегда возражал против Юнга.
Здесь есть несколько разделов, которые я считаю интересными, и я хотел бы их процитировать. К счастью, эта книга находится в свободном доступе, так что это будет не так сложно. Следующее интересно, потому что, хотя оно все еще содержит отрицательные оценки христианства, в нем есть и некоторые положительные:
«Люди этого века созрели для отождествления с Логосом (словом)« стали плотью », для основания новое содружество, объединенное одной идеей, во имя которого люди могли любить друг друга и называть друг друга братьями…. Смысл тех культов, которые я говорю о христианстве и митракизме, ясен; это моральное обуздание животных импульсов. Динамичный облик обеих религий выдает что-то от того огромного чувства искупления, которое вдохновляло первых учеников и которое мы сегодня едва ли умеем ценить, поскольку эти старые истины для нас пусты. Безусловно, мы должны все еще понимать это, ведь в наших обычаях было даже дыхание древней жестокости, потому что в наши дни мы едва ли можем осознать вихри раскованного либидо, которые ревели в древнем Риме Цезаря.Современный цивилизованный человек кажется очень далеким от этого. Он стал просто невротиком. Итак, для нас потребности, породившие христианство, фактически потеряны, поскольку мы больше не понимаем их значения. Мы не знаем, от чего он нас защищал. Для просветленных людей так называемая религиозность уже вплотную подошла к неврозу. За последние две тысячи лет христианство сделало свое дело и воздвигло преграды репрессий, которые защищают нас от взора нашей собственной «греховности».«Элементарные эмоции либидо стали нам неизвестны, поскольку они носят бессознательный характер; поэтому вера, которая борется с ними, стала пустой и пустой. Пусть тот, кто не верит, что маска скрывает нашу религию, получит произвел на себя впечатление от внешнего вида наших современных церквей, от которых стиль и искусство давно ушли ».
Интересно, что Юнг отмечает, что поэзия содержит по своей сути бессознательные архетипические образы. Я бы добавил, что тексты песен также подходят для этого.Исследуя поэзию и видения мисс Миллер на предмет бессознательного символизма и признаков психоза, Юнг процитировал ее рассказ об одном из ее видений:
«После вечера забот и тревог я лег спать около половины двенадцатого. Я был взволнован. Я не мог заснуть, хотя очень устал. В комнате не было света. Я закрыл глаза, и тогда у меня появилось ощущение, что что-то вот-вот должно произойти. Меня охватило ощущение общего расслабления, и я остался как можно пассивнее.Перед моими глазами появились линии, искры и сияющие спирали, за которыми последовал калейдоскопический обзор недавних тривиальных событий ».
Я нашел детали вышеупомянутого видения увлекательными, потому что они напоминают мне текст песни New Order. После самоубийства фронтмена Joy Division, Яна Кертиса, остальные участники Joy Division сформировали New Order. Их первое выступление, Movement, преследовала смерть Яна Кертиса. В песне The Him есть слова, которые напоминают мне о видение выше:
«Маленький мальчик смиренно преклоняет колени в большом зале,
Он качает воздух над собой,
Белые круги, черные линии окружают меня
Возрождение, так ясно, что мои глаза видят
Это причина, по которой я пришел сюда
Быть так близко к такому человеку.
Я так устал. Я так устала »
Мне всегда нравилась часть про белые круги и черные линии. Песня явно имеет много общего с Яном Кертисом. Мне интересно, что похожее видение было у этой женщины: спирали, линии , и упоминание об усталости также интересно. Вполне возможно, что Бернард Самнер или кто-то, кто написал текст, читал эту книгу и находился под ее бессознательным влиянием, но я думаю, что это сомнительно.
Это была очень интересная ранняя работа Юнга.Я безусловно рекомендую это. В нем содержится много элементов, которые мы ассоциируем с Юнгом, и теорий, которые он будет развивать до конца своей жизни. Я даю ему около 4 звезд. «Архетипы и коллективное бессознательное» — превосходная работа, но это все еще очень хороший результат
.
Психология бессознательного К.Г. Юнг
Я читал Юнга с подросткового возраста. Я очень рано увлекся такими предметами, как синхронность, архетипы и коллективное бессознательное. На мой взгляд, реальность вышеизложенного очевидна для любого, кто изучал мифологию и символику сновидений. Сколько себя помню, я осознавал мифологическое / религиозное содержание моих собственных снов. Это в разъяснении языка подсознания, в котором Юнг был пионером.Я не всегда во всем с ним согласен. Я упомяну некоторые случаи разногласий ниже, но даже мои разногласия не умаляют того, насколько формирующей и новаторской была мысль Юнга не только для психологии, но и для философии и для понимания человеческого подсознания в целом.
Я хотел снова начать читать Юнга, потому что, пройдя через Шеллинга, мне стало очевидно, что его позиция по мифологии, вероятно, оказала влияние на психологию в целом и на Юнга в частности.Юнг действительно однажды в этой книге цитирует «Философию мифологии» Шеллинга. Мне это показалось интересным. Эта работа фактически обозначила раскол между Фрейдом и Юнгом. Фрейд все больше рассматривал либидо как сексуальное влечение, тогда как Юнг считал либидо более контекстным. Юнг по-разному описывал либидо как энергию, влечение, страсть, мотивацию и т. Д. Юнг рассматривал половое влечение как только одно из множества возможных приложений либидо. Это различие с Фрейдом в конечном итоге вбило между ними клин. Эта книга в значительной степени закрепила разделение фрейдистской и юнгианской школ психологии.Очевидно, я в большей степени юнгианец, чем фрейдист. Я отдаю должное Фрейду, но он стал слишком догматичным в своих взглядах. Юнг был более открыт для того, чтобы позволить своему опыту психолога формировать его мышление. Это не значит, что Юнг не был склонен к некоторому невежеству и предрассудкам, которые были повсеместными в то время. Однако убеждение Юнга в существовании «низших» рас следует рассматривать в юнгианском контексте. Он видел определенные народы как функционирующие на более примитивном (то есть более низком) уровне человеческого развития. Эти народы аналогичны временам юности конкретного человека.Я не уверен, что он считал эти так называемые «низшие» расы по своей сути низшими, потому что он также правильно понимал, что именно в этих культурах мифология и символизм часто являются самыми богатыми. Коммунальное коллективное бессознательное некоторых народов может содержать богатейшую мифологию из-за недавней связи с более примитивной цивилизацией. Действительно, одно из главных прозрений Юнга произошло, когда небелый пациент попытался показать ему «фаллос» солнца. В то время Юнг думал, что это был просто бред обеспокоенного человека, пока он не читал о митраизме, и те же мифологические описания солнца встречаются в тексте, опубликованном позже.Юнг упомянул в этой книге и в ряде других мест, насколько важным для него было это открытие подсознательных архетипов. Я согласен с тем, что вероятность того, что одно и то же мифологическое описание встречается в митраистском тексте и в бредах этого человека, почти равна нулю, если апеллировать к совпадению. Если бы Юнг не рассматривал все человечество как взаимосвязанное, он не нашел бы это понимание столь универсально применимым. Я не хочу, чтобы казалось, будто я извиняю предрассудки Юнга, только проясняя контекст, в котором они возникли.Также следует отметить, что эта книга — очень раннее произведение. Он почти наверняка изменил свои взгляды на некоторые вещи. Я могу привести один пример: здесь Юнг приравнивает интроверсию почти исключительно к психозу. Он рассматривает интроверсию как инцест-инверсию; желание вернуться к матери. Позднее Юнг не рассматривал интроверсию как ipso facto как признак психологического комплекса. Я крайний интроверт, поэтому я не согласен с мыслью, что моя интроверсия обязательно является психическим заболеванием. Не то чтобы я не эксцентричный и слегка невротичный по-своему, но моя интроверсия — не болезнь.Есть много оснований полагать, что позже Юнг изменил свои взгляды на интроверсию. Можно надеяться, что он также изменил некоторые из своих более предвзятых взглядов на людей.
Юнг, казалось, был поглощен видениями некой «мисс Фрэнк Миллер» почти на протяжении всей этой книги. Судя по всему, она была поэтессой, склонной к видениям и мании. Юнг тратит почти всю эту книгу на свои стихи и видения. Он видит доказательства психоза в ее видениях и в ее стихах. Он отмечает мифологические и архетипические компоненты в обоих, но он определенно видел доказательства комплекса и в обоих.Я изучаю мистицизм и религию в течение многих лет, поэтому я не склонен превращать чьи-то видения и поэтическое воображение в банальность как бред обеспокоенного ума. Разложение Юнгом мифологических аспектов видений и поэзии мисс Миллер интересно, хотя я думаю, что он имеет склонность упрощать то, что могло иметь духовное значение для этой женщины. Неудивительно, что Юнг также рассматривает религию, и в особенности христианство, как содержащие бессознательные проекции либидо.Опять же, я слишком долго изучаю религию, чтобы упростить ее понимание как чисто психологическую проекцию человека. Возможно, Юнг позже изменил свои взгляды на предыдущее, но я знаю, что его приравнивание теневого я к злу, которое необходимо интегрировать, — это то, с чем я всегда не соглашался. Это не значит, что я отрицаю существование тени. Действительно, христианство никогда не отрицало, что такое было. Я просто отрицаю, что это можно интегрировать как зло. Зло не может функционировать как единое целое, поэтому его интеграция — противоречие.Это то, чему я всегда возражал против Юнга.
Здесь есть несколько разделов, которые я считаю интересными, и я хотел бы их процитировать. К счастью, эта книга находится в свободном доступе, так что это будет не так сложно. Следующее интересно, потому что, хотя оно все еще содержит отрицательные оценки христианства, в нем есть и некоторые положительные:
«Люди этого века созрели для отождествления с Логосом (словом)« стали плотью », для основания новое содружество, объединенное одной идеей, во имя которого люди могли любить друг друга и называть друг друга братьями…. Смысл тех культов, которые я говорю о христианстве и митракизме, ясен; это моральное обуздание животных импульсов. Динамичный облик обеих религий выдает что-то от того огромного чувства искупления, которое вдохновляло первых учеников и которое мы сегодня едва ли умеем ценить, поскольку эти старые истины для нас пусты. Безусловно, мы должны все еще понимать это, ведь в наших обычаях было даже дыхание древней жестокости, потому что в наши дни мы едва ли можем осознать вихри раскованного либидо, которые ревели в древнем Риме Цезаря.Современный цивилизованный человек кажется очень далеким от этого. Он стал просто невротиком. Итак, для нас потребности, породившие христианство, фактически потеряны, поскольку мы больше не понимаем их значения. Мы не знаем, от чего он нас защищал. Для просветленных людей так называемая религиозность уже вплотную подошла к неврозу. За последние две тысячи лет христианство сделало свое дело и воздвигло преграды репрессий, которые защищают нас от взора нашей собственной «греховности».«Элементарные эмоции либидо стали нам неизвестны, поскольку они носят бессознательный характер; поэтому вера, которая борется с ними, стала пустой и пустой. Пусть тот, кто не верит, что маска скрывает нашу религию, получит произвел на себя впечатление от внешнего вида наших современных церквей, от которых стиль и искусство давно ушли ».
Интересно, что Юнг отмечает, что поэзия содержит по своей сути бессознательные архетипические образы. Я бы добавил, что тексты песен также подходят для этого.Исследуя поэзию и видения мисс Миллер на предмет бессознательного символизма и признаков психоза, Юнг процитировал ее рассказ об одном из ее видений:
«После вечера забот и тревог я лег спать около половины двенадцатого. Я был взволнован. Я не мог заснуть, хотя очень устал. В комнате не было света. Я закрыл глаза, и тогда у меня появилось ощущение, что что-то вот-вот должно произойти. Меня охватило ощущение общего расслабления, и я остался как можно пассивнее.Перед моими глазами появились линии, искры и сияющие спирали, за которыми последовал калейдоскопический обзор недавних тривиальных событий ».
Я нашел детали вышеупомянутого видения увлекательными, потому что они напоминают мне текст песни New Order. После самоубийства фронтмена Joy Division, Яна Кертиса, остальные участники Joy Division сформировали New Order. Их первое выступление, Movement, преследовала смерть Яна Кертиса. В песне The Him есть слова, которые напоминают мне о видение выше:
«Маленький мальчик смиренно преклоняет колени в большом зале,
Он качает воздух над собой,
Белые круги, черные линии окружают меня
Возрождение, так ясно, что мои глаза видят
Это причина, по которой я пришел сюда
Быть так близко к такому человеку.
Я так устал. Я так устала »
Мне всегда нравилась часть про белые круги и черные линии. Песня явно имеет много общего с Яном Кертисом. Мне интересно, что похожее видение было у этой женщины: спирали, линии , и упоминание об усталости также интересно. Вполне возможно, что Бернард Самнер или кто-то, кто написал текст, читал эту книгу и находился под ее бессознательным влиянием, но я думаю, что это сомнительно.
Это была очень интересная ранняя работа Юнга.Я безусловно рекомендую это. В нем содержится много элементов, которые мы ассоциируем с Юнгом, и теорий, которые он будет развивать до конца своей жизни. Я даю ему около 4 звезд. «Архетипы и коллективное бессознательное» — превосходная работа, но это все еще очень хороший результат
.