Статья 2. Некоммерческая организация / КонсультантПлюс

1. Некоммерческой организацией является организация, не имеющая извлечение прибыли в качестве основной цели своей деятельности и не распределяющая полученную прибыль между участниками.

2. Некоммерческие организации могут создаваться для достижения социальных, благотворительных, культурных, образовательных, научных и управленческих целей, в целях охраны здоровья граждан, развития физической культуры и спорта, удовлетворения духовных и иных нематериальных потребностей граждан, защиты прав, законных интересов граждан и организаций, разрешения споров и конфликтов, оказания юридической помощи, а также в иных целях, направленных на достижение общественных благ.

2.1. Социально ориентированными некоммерческими организациями признаются некоммерческие организации, созданные в предусмотренных настоящим Федеральным законом формах (за исключением государственных корпораций, государственных компаний, общественных объединений, являющихся политическими партиями) и осуществляющие деятельность, направленную на решение социальных проблем, развитие гражданского общества в Российской Федерации, а также виды деятельности, предусмотренные статьей 31.1 настоящего Федерального закона.(п. 2.1 введен Федеральным законом от 05.04.2010 N 40-ФЗ)

2.2. Под некоммерческой организацией — исполнителем общественно полезных услуг понимается социально ориентированная некоммерческая организация, которая не выполняет функции иностранного агента, не имеет задолженностей по налогам и сборам, иным предусмотренным законодательством Российской Федерации обязательным платежам и соответствует одному из следующих требований:

1) оказание на протяжении не менее чем одного года общественно полезных услуг надлежащего качества;

2) надлежащая реализация проектов, предусматривающих осуществление деятельности по одному или нескольким приоритетным направлениям в сфере оказания общественно полезных услуг с использованием грантов Президента Российской Федерации, предоставляемых на развитие гражданского общества (далее — проекты по оказанию общественно полезных услуг).

(п. 2.2 в ред. Федерального закона от 18.03.2020 N 60-ФЗ)

(см. текст в предыдущей редакции)

3. Некоммерческие организации могут создаваться в форме общественных или религиозных организаций (объединений), общин коренных малочисленных народов Российской Федерации, казачьих обществ, некоммерческих партнерств, учреждений, автономных некоммерческих организаций, социальных, благотворительных и иных фондов, ассоциаций и союзов, а также в других формах, предусмотренных федеральными законами.

(в ред. Федеральных законов от 01.12.2007 N 300-ФЗ, от 03.06.2009 N 107-ФЗ)

(см. текст в предыдущей редакции)

4. Под иностранной некоммерческой неправительственной организацией в настоящем Федеральном законе понимается организация, не имеющая извлечение прибыли в качестве основной цели своей деятельности и не распределяющая полученную прибыль между участниками, созданная за пределами территории Российской Федерации в соответствии с законодательством иностранного государства, учредителями (участниками) которой не являются государственные органы.

(п. 4 введен Федеральным законом от 10.01.2006 N 18-ФЗ)

5. Иностранная некоммерческая неправительственная организация осуществляет свою деятельность на территории Российской Федерации через свои структурные подразделения — отделения, филиалы и представительства.

Структурное подразделение — отделение иностранной некоммерческой неправительственной организации признается формой некоммерческой организации и подлежит государственной регистрации в порядке, предусмотренном статьей 13.1 настоящего Федерального закона.Структурные подразделения — филиалы и представительства иностранных некоммерческих неправительственных организаций приобретают правоспособность на территории Российской Федерации со дня внесения в реестр филиалов и представительств международных организаций и иностранных некоммерческих неправительственных организаций сведений о соответствующем структурном подразделении в порядке, предусмотренном статьей 13.2 настоящего Федерального закона.(п. 5 введен Федеральным законом от 10.01.2006 N 18-ФЗ)

КонсультантПлюс: примечание.

С 03.10.2021 в абз. 1 п. 6 ст. 2 вносятся изменения (ФЗ от 05.04.2021 N 75-ФЗ). См. будущую редакцию.

КонсультантПлюс: примечание.

П. 6 ст. 2 не распространяется на религиозные организации, объединения работодателей, ТПП, госкорпорации, госкомпании, а также на созданные ими НКО, государственные и муниципальные учреждения, международные фонды.

6. Под некоммерческой организацией, выполняющей функции иностранного агента, в настоящем Федеральном законе понимается российская некоммерческая организация, которая получает денежные средства и (или) иное имущество от иностранных государств, их государственных органов, международных и иностранных организаций, иностранных граждан, лиц без гражданства либо уполномоченных ими лиц и (или) от граждан Российской Федерации или российских юридических лиц, получающих денежные средства и (или) иное имущество от указанных источников либо действующих в качестве посредников при получении таких денежных средств и (или) иного имущества (за исключением открытых акционерных обществ с государственным участием и их дочерних обществ) (далее — иностранные источники), и которая участвует, в том числе в интересах иностранных источников, в политической деятельности, осуществляемой на территории Российской Федерации.

(в ред. Федерального закона от 30.12.2020 N 481-ФЗ)

(см. текст в предыдущей редакции)

Некоммерческая организация, за исключением политической партии, признается участвующей в политической деятельности, осуществляемой на территории Российской Федерации, если независимо от целей и задач, указанных в ее учредительных документах, она осуществляет деятельность в сфере государственного строительства, защиты основ конституционного строя Российской Федерации, федеративного устройства Российской Федерации, защиты суверенитета и обеспечения территориальной целостности Российской Федерации, обеспечения законности, правопорядка, государственной и общественной безопасности, обороны страны, внешней политики, социально-экономического и национального развития Российской Федерации, развития политической системы, деятельности государственных органов, органов местного самоуправления, законодательного регулирования прав и свобод человека и гражданина в целях оказания влияния на выработку и реализацию государственной политики, формирование государственных органов, органов местного самоуправления, на их решения и действия.

Указанная деятельность осуществляется в следующих формах:

участие в организации и проведении публичных мероприятий в форме собраний, митингов, демонстраций, шествий или пикетирований либо в различных сочетаниях этих форм, организации и проведении публичных дебатов, дискуссий, выступлений;

участие в деятельности, направленной на получение определенного результата на выборах, референдуме, в наблюдении за проведением выборов, референдума, формировании избирательных комиссий, комиссий референдума, в деятельности политических партий;

публичные обращения к государственным органам, органам местного самоуправления, их должностным лицам, а также иные действия, оказывающие влияние на деятельность этих органов, в том числе направленные на принятие, изменение, отмену законов или иных нормативных правовых актов;

распространение, в том числе с использованием современных информационных технологий, мнений о принимаемых государственными органами решениях и проводимой ими политике;

формирование общественно-политических взглядов и убеждений, в том числе путем проведения опросов общественного мнения и обнародования их результатов или проведения иных социологических исследований;

вовлечение граждан, в том числе несовершеннолетних, в указанную деятельность;

финансирование указанной деятельности.

К политической деятельности не относятся деятельность в области науки, культуры, искусства, здравоохранения, профилактики и охраны здоровья граждан, социального обслуживания, социальной поддержки и защиты граждан, защиты материнства и детства, социальной поддержки инвалидов, пропаганды здорового образа жизни, физической культуры и спорта, защиты растительного и животного мира, благотворительная деятельность.

Посредником при получении денежных средств и (или) иного имущества от иностранного источника признается гражданин Российской Федерации или российское юридическое лицо, которые осуществляют передачу денежных средств и (или) иного имущества от иностранного источника либо уполномоченного им лица российской некоммерческой организации, участвующей в политической деятельности, осуществляемой на территории Российской Федерации.

(абзац введен Федеральным законом от 30.12.2020 N 481-ФЗ)(п. 6 в ред. Федерального закона от 02.06.2016 N 179-ФЗ)

(см. текст в предыдущей редакции)

Бороться с борщевиком поручено осужденным — Российская газета

Косить борщевик — то еще удовольствие. Нужно облачаться в защитный костюм, почти в такой же, в каких ходят врачи в «красных» ковидных зонах. И в таком облачении несколько часов махать косой, срезая верхушки, и орудовать лопатой, выкапывая корни борщевика. Желающих, в общем, мало. Но теперь «на борщевик» в области будет разнарядка. На борьбу с ядовитой травой уже отправили первых 50 осужденных.

Речь идет о тех, кому за нетяжелые преступления, вроде мелкого мошенничества или систематического нарушения общественного порядка, назначают наказание в виде принудительных работ сроком от двух месяцев до пяти лет. Могут быть отправлены на принудительные работы и обитатели колоний — при условии, что их срок подходит к концу, а поведение не вызывает опасений. Это, по сути, всем известная «химия» — с той только разницей, что осужденным дают возможность трудиться в том же регионе, где они проживают, чтобы проще было сохранять связи с семьей. А обеспечить им рабочие места должны региональные и местные власти.

Весной, когда возможность привлекать осужденных к принудительному труду в своем регионе только обсуждалась, областной министр сельского хозяйства и продовольствия Сергей Воскресенский уверенно говорил: работа найдется. Подмосковье периодически ощущает нехватку рабочих рук то на стройках, то на сельхозпредприятиях, то на мусоросортировочных комплексах. А когда пандемия развезла по домам часть мигрантов, нехватка стала совсем ощутимой. Поэтому осужденным рады и власти, которым нужно как-то закрывать малопривлекательные у остального населения вакансии, и руководители предприятий. Контроль за принудительными работниками сохраняется на всем протяжении присужденного им срока, а значит, они не пьют, не халтурят и не имеют привычки увольняться в разгар сезона, когда вдруг окажется, что работы больше, чем они рассчитывали.

«Сейчас осужденные работают на покосе борщевика в 11 городских округах Московской области, в том числе в Истре, Волоколамске, Талдоме, Щелкове и Клину», — говорит Воскресенский, добавляя, что все косцы обеспечены необходимой защитной одеждой и орудиями труда. А в следующем сезоне к борьбе с ядовитыми сорняками планируется привлечь уже 275 принудительных работников. Кстати, ручное уничтожение с выкапыванием корней до сих пор считается одним из самых эффективных способов, особенно если проводится вовремя, до тех пор, пока борщевик не набрал семена.

Что будет, если в Москве введут скоростной лимит 30 км/ч, как в Париже

Париж

В Париже очередное ограничение скоростного режима — не более 30 километров в час. Здесь и прежде на половине городской территории нельзя было ездить быстрее, а теперь повсюду, хотя и остались редкие исключения, к которым, в частности, относятся знаменитые Елисейские Поля. Так что же изменилось на улицах французской столицы?

От корпункта до набережной Гренель, что на левом берегу Сены, меньше километра. Кажется, уже позади утренний «час пик», когда из южных и юго-западных окраин в город устремляются десятки тысяч автомобилей и сразу же попадают в гигантскую «рукотворную» пробку. Почему? Да потому, что по инициативе муниципалитета дорожное полотно так перекроили, что для машин остался всего один ряд, ведущий в сторону Эйфелевой башни и центра города. Остальное пространство отдано велосипедной трассе (двусторонней) и двум встречным полосам. Тем самым городской муниципалитет сразу дает понять автомобилистам: вам здесь не рады.

По сути, новое правило на этом дорожном участке ничего не изменило. Какие там 30 километров в час, обозначенные на придорожном знаке! В лучшем случае около десяти.

Примерно такая же ситуация неподалеку на набережной Монтебелло, что рядом с Нотр-Дам. Густой автомобильный поток, еле-еле вливающийся в столицу уже с востока. Причем парижских номеров, которые заканчиваются на цифру 75, там не увидишь. В основном 92, 93, 78 и иные, обозначающие, что их владельцы живут в близких и не очень предместьях Парижа.

Откровенно говоря, их понять можно. Ведь у многих другого способа добраться с периферии до места работы, кроме как на четырех колесах, просто нет. Подсчитано, что таких иногородних автострадальцев свыше 50 процентов, в то время как лишь 13 процентов парижан используют личный транспорт для этой цели. Что и понятно. Основная масса городских жителей, почти две трети, вообще «безлошадные». Они предпочитают метро с его густой сетью станций, а теперь и велосипеды, кто помоложе — электросамокаты.

Ближе к полудню обстановка на таких обычно загруженных трассах, как бульвары Сен-Жермен и Сен-Мишель в VI округе Парижа, становится более-менее нормальной, но и там из-за светофоров разогнаться до «тридцатки» на спидометре редко удается.

Надо полагать, что больше всего от нынешней меры пострадают таксисты. Дело в том, что они имеют право использовать полосы, отведенные для общественного транспорта — автобусов, где можно было ездить порезвее. На стоянке около пересечения упомянутых выше бульваров разговорился с таксистом средних лет, назвавшимся Марком. Так вот новое правило, как он считает, ударит ему по карману.

— У нас два тарифа: повременный до 31 километра в час, он дороже, чем по километражу, действующий свыше этого лимита, — объяснил Марк. — Это значит, что поездка на такси будет обходиться пассажирам дороже на треть, а то и более того, что им явно не понравится.

Правовые аспекты дорожного движения эксперты «РГ» разбирают в рубрике «Юрконсультация»

В итоге в проигрыше окажутся таксисты. Ведь нарушать скоростной режим они не станут: за превышение даже на пару километров грозит штраф 135 евро, а также потеря одного балла из «капитала» водителя (в нем 12 единиц — наподобие нашего талона к правам, где в прежние времена гаишники делали прокол за нарушение Правил дорожного движения).

Надо полагать, что такая перспектива — самое ближайшее будущее, когда к ныне действующим в Париже пяти автоматическим радарам фотовидеофиксации нарушений добавятся десятки новых.

Подготовил Вячеслав Прокофьев, Париж

Фото: Инфографика «РГ» / Александр Чистов / Сергей Бабкин

Москва

Для российской столицы снижение разрешенной скорости в центре — тоже не утопия. Этим летом департамент транспорта собрал у горожан предложения по изменению режима на дорогах: 70 процентов высказались за снижение. Как отмечают в ведомстве, специалисты ГИБДД и ЦОДД рассмотрят предложения москвичей. И возможно, центр Москвы чем-то и вправду напомнит Париж по организации движения. Эксперты уверены: если завтра в городе начнет действовать «французский» принцип, то для водителей не поменяется ровным счетом ничего. А вот пешеходам будет безопаснее.

Скорость внутри Бульварного, да и Садового колец и так едва ли превышает 30 км/ч в пиковое время

«Строго говоря, у нас и сейчас в центре есть улицы, где скорость ограничена 30 км/ч, — рассказал «РГ» руководитель экспертного центра «Пробок.нет» Александр Шумский. — Это небольшие улицы внутри кварталов, там не разгоняются». Если бы мы переложили схему новых лимитов Парижа на Москву, то самыми спокойными оказались бы как раз переулки, которые и должны быть тихими.

Логика такая, продолжает Александр Шумский: по транзитным улицам, например, по Тверской или по входящим в Садовое или Бульварное кольца, вы едете до нужно переулка, а далее уже тихоходом ищете парковочное место. По факту, судя по результатам последних опубликованных мониторингов ЦОДД и «Яндекс. Пробок», скорость внутри Бульварного, да и Садового колец и так едва ли превышает 30 км/ч в пиковое время.

Так-то оно так, но реальность меняется, когда мы говорим о конкретных адресах. Например, в адрес дептранса этим летом поступило обращение от жителей вроде бы тихого Малого Палашевского переулка недалеко от Пушкинской площади. На 100-150 метрах до Тверской водители умудряются разогнаться до 60 км/ч и более — это разрешено. А при этом рядом находится школа N 1234, подчеркивают авторы обращения. И дети иногда просто не могут безопасно перейти дорогу в тихом месте. Об этом же говорят и пишут в дептранс москвичи, пешие маршруты которых проходят по Маросейке, Мясницкой, Гоголевскому и Петровскому бульварам. Они просят ограничить скорость до реальных 40 км/ч. То есть с учетом российского нештрафуемого порога скорости развесить знаки «20». А все из-за того, что автолюбители часто не успевают пропустить пешеходов. Если бы в Москве вдруг завтра включили бы «парижскую» схему, то эта проблема отпала бы сама собой. Скорость весьма сильно влияет на последствия ДТП, отмечает руководитель ЦОДД Михаил Кизлык. «Скорость 80 км/ч допустима в городе, при этом вероятность смерти для пешехода на ней — 60 процентов, — считает он. — Для детей ситуация еще хуже. Если взять улицы, где разрешено ехать 80 км/ч, с нештрафуемым порогом — 100, у пешехода нет шансов выжить».

«Противники «метода 30 км/ч» часто говорят — мол, будут пробки. Но я убежден, что это не так, — говорит Александр Шумский. — Для быстрой езды — только транзитные улицы». В сентябре дептранс должен озвучить, какие предложения горожан признаны целесообразными и будут реализованы.

Подготовил Сергей Бабкин, Москва

Компетентно

Снижать скорость до 30 км/ч в городе — это абсурд. Напомним, что когда одному из сотрудников Госавтоинспекции СМИ приписали сообщение, что МВД якобы поддерживает такую идею, ведомство тут же опровергло это. Тогда глава Госавтоинспекции МВД России Михаил Черников заявил, что такие инициативы нацелены не на повышение безопасности на дорогах, а на взимание дополнительных штрафов. Он предложил авторам идеи самим сесть за руль и передвигаться по городу, особенно в вечернее время, со скоростью 30 км/ч для понимания абсурдности этих ограничений. Есть улицы и даже зоны, где есть смысл снизить скорость. И такие ограничения местные власти применяют. Причем они даже строже, чем в Европе. Например, в Германии есть зоны с ограничением скорости 30 км/ч. У нас есть жилые зоны, обозначенные соответствующими знаками, где скорость ограничена 20 км/ч. Но в той же Германии в городах есть дороги, по которым движение разрешено со скоростью 90 км/ч. И это логично. В Москве на некоторых внутригородских дорогах разрешено двигаться со скоростью 80 км/ч. Ограничение скорости — это последнее, что можно сделать для повышения безопасности на дороге. Большинство проблем можно решить инженерными мерами. Например, разделив потоки машин и пешеходов.

Подготовил Владимир Баршев

Жизнь в лабиринте: почему в России все еще ждут новых романов Пелевина

В той культурной или околокультурной среде,
которая выработала свои коды опознавания через набор авторов, театральных
площадок, выставок, ссылок и референций, ежегодные
романы Виктора Пелевина принято ждать с легким скепсисом: автор уже
не тот, что раньше, но иного нам не дано, придется читать. При всей неровности
прозы Пелевина выходы его книг становятся общественным событием, а значит, помимо литературной критики,
достойны и социологического анализа — а что в них такого, что заставляет
волноваться среду, как девушку в томлениях первых свиданий.

Оставим за скобками специфичную для Пелевина
иронию — она афористична, поддается легкому цитированию, но все же не задает
основной содержательной ценности его творчества. Хотя можно предположить, что
для части поклонников автор является «мастером актуального анекдота», этот
прием служит крючком, хватающим читателя за губу, чтобы вытащить на сушу (в
другую реальность), все же это верхний и не самый принципиальный уровень
текста.

Пелевин, по сути, создал свою школу работы с сознанием, синтезировал
литературу с метафизикой сильнее, чем кто-либо из российских авторов — часто в
ущерб элементам этого синтеза.

Опыт пустоты

Практически для всех произведений Пелевина
характерен один метасюжет — блуждание по лабиринту. Герой попадает в сложные,
зеркальные переходы внутри своего «я» (которое в итоге аннигилируется), вернее,
сознания, которое до этого висело на гвозде этого иллюзорного индивидуального
«я».  А когда гвоздь вынут, герой
оказывается в пустоте, где, кроме него самого, и не с кем иметь дело. 

В этом смысле ключевой персонаж Пелевина
бесконечно одинок, а его попытка прорваться к «другому» приводит лишь к тому,
что он вновь и вновь натыкается на самого себя и при этом приходит к
радикальной невозможности собственной идентификации. Но когда лабиринт
становится тотальным и уже не оставляет шансов, появляется спасительная нить,
которая выводит к свету осознанности (в интерпретации
самого Пелевина, конечно).

Пусть и в существенно более слабом проявлении,
этот опыт пустоты знаком жителю мегаполиса, способному хотя бы раз искреннее

заглянуть в глубину себя и увидеть, как провисают в круговороте дел его
жизненные стратегии, а реальность оказывается принципиально иной, чем
отточенные слайды корпоративных презентаций. Весь объем деловых и житейских
хлопот, продуманный до своего логического предела, приводит  к их полному обесцениванию или к изнанке, за
которой хохочут иные сущности — иногда демоны, иногда ангелы, а иногда сквозит
радикальное ничто.

Реклама на Forbes

Однако автор выступает здесь не
обличителем буржуазной среды, а скорее психотерапевтом. Позволяя читателю
осмыслить пустоту существования, он приводит аудиторию не столько к кризису или
переоценке ценностей, сколько к скрытому удовлетворению от узнавания своей

ситуации как типичного положения дел, как «нормы». Если вся
жизнь проходит в лабиринте, можно
принять это с весельем и самозабвением, а сам лабиринт не зафиксировать как
финальную реальность. Поиграв в профанный буддизм и удовлетворив себя
осознанием понимания хода вещей, обыватель спокойно возвращается к своей
рутине — понимание достигнуто, почему бы не запить его виски?

Культовый пелевинский сарказм решает ту же
задачу. Объект иронии обеспечивает себе полную сохранность, поскольку развенчанный, подвергнутый ироничной оценке и обнаженный до своей сути, он
становится уже органичной частью социального ландшафта. Он уже принят как есть — ведь обесценивание произошло, ну и пусть теперь эти «олигархи» или «силовики»

остаются во всей мизерабельности своего существования. Они в таком же
лабиринте, как и «я» сам, если не хуже,  — шансов выбраться у них еще меньше, поскольку они живут в иллюзии своего успеха,
их ничто не сбивает с ног.

Герой Пелевина — принципиальный антипод
социального активиста, так как любое социальное действие без трансформации
сознания приводит лишь к воспроизводству прежних форм существования, часто в еще
более отталкивающем виде. А трансформация сознания, если она и случается,
выводит героя в контур другой реальности, после которой менять социальную среду
уже неинтересно. Ведь она в любом случае — проекция нашего «я». Поэтому роман

Пелевина вступает в симбиоз с той реальностью, которую компрометирует, — он ее
часть.

Скрытый мессия

Тем не менее автору присуща уникальная
позиция в нынешней культурной ситуации. Он, может быть, сам не ставя такой
задачи, возвращает русскую литературу к его исходному смыслу — быть больше, чем
литературой. В российской традиции ввиду слабости общественных институтов или
иных причин писатель часто брал на себя роль пророка, жреца, мессии, на худой
конец — моралиста и учителя жизни.

После разрыва традиции в 1990-е, когда
литература загоняется в автономную сферу, становится разновидностью
гуманитарного бизнеса, Пелевин восстанавливает эту роль, доводя ее, подобно
позднему Льву Толстому, до радикального предела, который вредит самому тексту.
И при этом, что удобно, сохраняет все коммерческие бонусы. 

В ряде поздних романов (к которым, впрочем, не
относится последний — «Трансгуманизм Inc.») его герои становятся лишь
инструментом авторской проповеди о сути сознания. Эта особенность настолько
сильна, что в какой-то момент уже даже не важно, кто из героев произносит эту
проповедь: текст можно легко вырезать, вложить в речь другого персонажа или
опубликовать отдельно. Сюжет становится лишь инструментом доставки смыслов.
Если когда-то Пелевину вдруг надоест писать прозу, он вполне сможет стать
популярным коучем.

К счастью, в этой монотонной игре с читателем
бывают перерывы, один из которых мы увидели в последнем произведении. Временами
Пелевин вспоминает, что он еще и писатель, а значит, имеет дело с пластикой
слова, эстетикой текста. И этот момент возвращает его из роли проповедника в
роль настоящего писателя, герои которого оживают, обретают свою
индивидуальность и характер. Здесь проступает еще одно значение Пелевина — на
фоне общего упадка больших нарративов, потери читателя, падения тиражей он
продолжает традицию русского романа с хорошим, отточенным языком и способностью
захватывать читателя, давать ему мир, альтернативный привычной реальности.

Мнение редакции может не совпадать с точкой зрения автора

«У нас достаточно высокий уровень антибиотиков в меде» | Статьи

В числе самых некачественных российских товаров, производители которых чаще других нарушают правила, — пельмени, мед и школьная форма, заявил в интервью «Известиям» на Восточном экономическом форуме (ВЭФ) глава Роскачества Максим Протасов. Сейчас организация проводит масштабное федеральное исследование отечественных сыров, поскольку 28% обращений граждан относится к этой группе товаров, сообщил он. Также Максим Протасов рассказал о мерах воздействия на производителей техники для продления срока ее службы.

«Всё, что у вас в холодильнике»

— Роскачество проводит масштабное исследование российских вин. Есть ли уже первые итоги проверок?

— Последние четыре года Роскачество совместно с Минпромторгом и Минсельхозом составляет ежегодный национальный винный рейтинг — винный гид, который признают и другие страны. Он нужен для того, чтобы люди могли им пользоваться в магазине — считывать штрихкод товара и получать информацию о его месте в рейтинге.

В 2021-м появится очередной винный гид, и он станет исключительным по количеству вин. В этом году в него включат более 600 российских вин, ни разу столько еще не было. Это огромный объем работы для аудиторов. Сначала мы оцениваем производственные процессы на предприятиях, даем рекомендации.

Также в числе мероприятий лабораторные испытания и дегустация. По результатам этого длительного пути присваивается место вина в национальном рейтинге.

— Верно ли, что в рейтинг не входят напитки, изготовленные из импортного винного материала?

— Да, абсолютно верно, именно это мы и проверяем. Это те вина, которые производятся исключительно из российского винограда, а не импортного виноматериала. Только такие напитки могут попасть в национальный винный рейтинг. И кстати, этот рейтинг действительно сильно влияет на продажи.

Фото: ИЗВЕСТИЯ/Павел Кассин

Также совместно с Минпромторгом и Минсельхозом мы проводим дни российских вин — акции продвижения российского вина в торговых и ресторанных сетях. В них участвует только продукция из рейтинга.

— А иностранные вина вы исследуете?

— Да, притом в первую очередь те, которые лидируют по ввозу в Россию. Но, естественно, не в рамках винного гида России, а в рамках регулярной деятельности Роскачества. Результаты уже есть на нашем портале, а также в соцсетях и мобильном приложении.

— А как вы решаете, какую продукцию проверять, а какую нет? Как рейтинги Роскачества влияют на качество товаров?

— Мы анализируем и потребительскую корзину россиян, и тенденции динамики потребления той или иной товарной категории.

А также сегодняшние страхи россиян — обращения на наш портал, в соцсетях, мобильном приложении. Мы ориентируемся на то, что граждане хотят, чтобы мы проверили. Исходя из этого кумулятивного показателя формируется план исследований на ближайший год и утверждается в правительстве. В этом году мы исследуем 70 товарных категорий. Мы считаем, что каждая из них интересна для россиян.

— Что, например?

— Многое из того, что входит в потребительскую корзину: что у вас в холодильнике, на кухне. Например, хлеб, в этом году бородинский. Также сейчас Роскачество проводит глубочайшее федеральное исследование сыров по поручению правительства, поскольку 28% обращений к нам в соцсетях и на портале связано именно с сырами.

— Есть ли первые результаты? Если да, то какие они?

— Пока не скажу. Мы сообщаем результаты только тогда, когда мы свели все протоколы, без этого нельзя называть среднюю температуру по больнице. Федеральное исследование планируется завершить к ноябрю. И первые, перед кем мы отчитаемся, — это российские потребители. Мы, как всегда, открыто расскажем обо всех исследованных марках.

Глава Роскачества Максим Протасов

Фото: ИЗВЕСТИЯ/Павел Бедняков

— Наказываете ли вы нарушителей, если выявляете их?

— Во-первых, это делают сами потребители. Когда мы сообщаем им о том, что тот или иной производитель их обманывал, например продавал не сыр, а сырный продукт, не молоко, а пальмовое масло, то в 86% случаев продажи данного товара падают. А если товар, наоборот, получает высокий рейтинг Роскачества, его продажи начинают расти.

Во-вторых, после проверок производители в 96% случаев буквально в первые полторы недели после получения информации о выявленной ошибке сообщают нам о коррекционных мероприятиях. А вот 4% производителей, наверное, всё равно. То есть они не рассчитывают работать на рынке долго и чтобы их бренды существовали длительное время.

— Учитывая степень влияния на общественное мнение вашей структуры, как часто производители пытаются «договориться» с вами?

— Если скажу, что таких попыток нет, я совру, а врать Роскачество не может. Конечно, они есть, но с каждым годом их всё меньше, потому что это бесполезно. Мы рассказываем потребителям только правду, чтобы позитивно влиять на рынок.

«Разобраны на молекулы»

— Недавно вы проводили исследование микроволновок. Это тоже граждане изъявили такое желание?

— Да. В сегодняшней экономической ситуации приобретение дорогого товара — это очень ответственное решение. Бытовую технику покупаешь не на один день.

Фото: РИА Новости/Сергей Пятаков

Микроволновки особенно волнуют граждан в том числе потому, что о них ходят разные слухи, о негативном влиянии волн. Это было дорогое серьезное исследование, но мы его завершили. Его результаты, кстати, в числе самых популярных среди россиян в мобильном приложении и на портале, наряду с исследованиями продуктов питания.

— А какую еще технику вы планируете проверять в ближайшее время?

— Посудомоечные машины, стиральные машины. Также мобильные телефоны, и это одно из тех исследований, которое мы делаем с аналогичными Роскачеству организациями в других странах, оно очень дорогое. Мы делаем его в той лаборатории, в которой исследуют свои телефоны Apple, Samsung и другие компании.

Совместными усилиями мы исследуем все новые модели мобильных телефонов, которые поступают в мировую продажу. Это уже под тысячу моделей, которые есть в базе Роскачества, разобранные на молекулы. Мы изучаем их излучение, звук, качество видео и так далее. Это действительно глубочайшие научные исследования.

— Проводите ли вы исследования таких популярных сегодня товаров, как маски, санитайзеры, перчатки?

— Мы исследовали практически все виды масок и давали рекомендации потребителям в течение практически всей острой фазы пандемии. И знаете, для нас было очень важно, когда в Евросоюзе один из видов масок сделали обязательным. Мы исследовали его с точки зрения степени защиты — и бактериопроницаемости, и вирусопроницаемости. Мы поделились результатами с европейскими коллегами, показали, что это, извините, фейк.

Мы провели и федеральное исследование санитайзеров. Есть товары, которые действительно относятся к группе санитайзеров — регистрируются в государственной системе. А есть парфюмерно-косметическая продукция, на упаковке которой написано «защищает от всех вирусов», изображены красивые шарики с шипами и прочие маркетинговые уловки.

Фото: ИЗВЕСТИЯ/Александр Полегенько

Мы проверили, насколько вся эта красота, являющаяся парфюмерно-косметическим средством, действительно может защищать. Эту информацию по маркам публикуем на портале Роскачества.

— А много марок среди них, которые защищают?

— Достаточно много марок все-таки соответствуют необходимым нормам, поскольку содержат, по сути, спирты. Только менее 30% марок экономили на содержании спиртов, поэтому, в принципе, эта категория товаров не самая неблагополучная.

«Неправильные пасечники»

— Какие из социально значимых товаров сегодня самые некачественные? В какой категории продукции Роскачество выявляет больше всего нарушений?

— Действительно, есть те категории, которые пока не самые простые. И мы работаем с производителями.

В их числе пельмени. Это сложный продукт, потому что он смесовый, требующий особых режимов хранения, не самый простой в производстве. И действительно, в этой категории высока доля нарушений.

Фото: ИЗВЕСТИЯ/Зураб Джавахадзе

Второй продукт, который могу назвать, — это, как ни странно, мед. Хотя Россия является одним из пяти крупнейших в мире производителей этого продукта. Мы гордимся своим медом, но у нас достаточно высокий уровень антибиотиков в меде. Пчел лечат, но еще часто не тем.

Серьезную работу по этому поводу проводят Минсельхоз и Россельхознадзор, чтобы привить пасечникам навыки правильного лечения пчелы. Так как их в стране много, это непростая работа, но мы ее активно проводим.

Также немало нарушений встречается в продукции легкой промышленности. Например, когда мы впервые, по поручению Минпромторга, проводили исследования школьной формы, обнаружили, что 87–88% продукции как скафандры. Ткань не соответствовала маркировке, не дышала, не пропускала влагу: при производстве использовались синтетические ткани вместо натуральных. Сейчас этот уровень снизился в три-четыре раза. Но всё равно он достаточно высокий. И мы должны завершить работу с этими и импортерами, и производителями.

Коллеги из Минпромторга, Росаккредитации, Минэка влияют на то, чтобы органы сертификации не пускали на рынок такую продукцию, не рисовали сертификаты.

«Мы не настолько богаты, чтобы покупать дешевые вещи»

— Вы отслеживаете и саму структуру потребления. Как вы считаете, станем ли мы жить по принципу «мы не настолько богаты, чтобы покупать дешевые вещи»?

— Был период, когда мы постоянно переключались с товара на товар, следовали принципу быстрой смены вещи только потому, что есть лихорадочный потребительский ажиотаж. Сейчас люди понимают, что, наверное, во-первых, не в этом счастье. А во-вторых, потребители всё больше обращают внимание на вопросы качества, людей даже уже волнует, насколько товар экологичный, минимизирует ли производитель товара ущерб окружающей среде.

— К сожалению, это не всегда зависит от потребителя. Качество техники постоянно падает, сегодня в среднем она служит не больше срока гарантии. Предлагает ли Роскачество какие-то меры для исправления ситуации?

— Мы устанавливаем опережающие стандарты, и получить государственный знак качества могут только соответствующие им товары. В этих стандартах мы вводим принципы устойчивого производства. Например, искореняем оверсайзинг, когда маленький товар упаковывается в гигантское количество картона и пластика, потому что красиво. Очень красиво, а зачем? Мы снижаем за это рейтинг Роскачества, потому что ты потратил ресурсы Земли больше, чем можно потом утилизировать.

Фото: РИА Новости/Илья Питалев

Это касается и таких явлений, когда производители так настраивают мобильные приложения, что через год телефон уже не будет работать или обновляться, поэтому людям приходится покупать новый. Мы обсуждаем это с аналогичными Роскачеству организациями в других странах, мы должны менять такие принципы, поскольку нельзя впустую тратить ресурсы нашей планеты.

— А сможете ли вы повлиять на автопроизводителей?

— Модель бизнеса неизбежно должна меняться — сейчас вводятся дополнительные требования к утилизации. Эти платежи, возможно, скорректируют эту модель. Я думаю, что это произойдет в ближайшие несколько лет.

— В соцсетях сейчас активизировались мошенники, которые предлагают легкий выигрыш денег или сообщают, что вы уже победитель и нужно просто ответить на несколько вопросов. Проверяет ли Роскачество соцсети? Как можно бороться с такими мошенниками?

— Центр цифровой экспертизы Роскачества исследует все виды цифровых продуктов. В частности, достаточно давно мы исследуем мобильные приложения, то же самое мы делаем сейчас и с социальными сетями, с сайтами. В первую очередь это, конечно, работа с кибермошенниками. Совместно с коллегами из Минцифры мы занимаемся цифровой грамотностью населения и исследованиями цифровых продуктов, чтобы исключать небезопасные факторы.

Например, недавно мы выявили боты, которые работали на выкачивание денег у молодых пользователей сетей через конкурсы, какую-то геймификацию. И попросили известные социальные сети, в том числе «ВКонтакте», поправиться. Коллеги очень быстро заблокировали данных ботов. Более того, сейчас наладили с нами постоянное взаимодействие, для того чтобы мы им такую информацию давали.

Кроме того, сейчас мы обсуждаем, в том числе с Ассоциацией компаний интернет-торговли, с Минпромторгом, запуск сертификации сайтов, аналогичной зарубежной Trusted Shops, — доверенные интернет-магазины.

Обязательная вакцинация и права человека — Клуб «Валдай»

И здесь мы видим как возможный риск для здоровья, так и лишение человека права на самостоятельный выбор.

Особенно остро эта проблема может встать для иностранных студентов. Иностранные трудовые мигранты всё-таки в своей определённой части остались в стране пребывания после закрытия границ. Иностранные же студенты в целом ряде стран были вынуждены уехать к себе на родину. Общежития в условиях карантина были закрыты, и все полтора года пандемии студенты учились только дистанционно. Сейчас они или вновь лишаются права на очное образование из-за невозможности въезда в страну своей учёбы в силу несовпадающих вакцин или им тоже придётся перепрививаться другой вакциной. И это в случае, если они вообще сделали осознанный выбор в пользу прививки. Право же на отказ от прививки у них отнято по определению введением обязательной вакцинации для очных студентов.

В результате решения по обязательной вакцинации студентов могут нанести серьёзный негативный удар по стратегиям отдельных вузов и государств по привлечению иностранных студентов и по продвижению своих университетов в глобальных образовательных рейтингах. А именно это, напомним, является ключевым KPI для многих национальных образовательных стратегий (оправдан такой KPI или нет, это другой вопрос, но сейчас это данность). В итоге запускается целая цепочка негатива: иностранные студенты не могут продолжать учиться, новые иностранные студенты, зная об их опыте, отказываются поступать в университеты этой страны, вузы теряют источники финансирования, урезаются зарплаты и фонды на научные проекты, преподаватели принимают решение уволиться – в том числе и потому, что считают требование обязательной вакцинации противоречащим их праву на выбор стратегии по охране здоровья, которую они осознанно считают для себя оптимальной. В результате вся образовательная политика государства, на которую в предыдущие годы было потрачено много сил и ресурсов, становится жертвой этой обязательной вакцинации. Это, понятно, крайний сценарий, но вполне реальный и в целом ряде случаев уже наблюдаемый на деле. В том числе, к сожалению, и по увольнениям хороших преподавателей, не согласных с обязательной вакцинацией.

В результате складывается ситуация, когда вакцинация из частного выбора трансформируется в мобилизационный инструмент государства по борьбе с пандемией. Одним из критериев, применяемых в практике Европейского суда по правам человека, является критерий соразмерности. Суть его в том, насколько та или иная мера государства, ограничивающая права человека, соразмерна проблеме, её вызвавшей. С одной стороны, здесь вроде бы нет вопросов: опасная эпидемия, уносящая многие жизни, очевидно, требует от государств мер по её преодолению. С другой стороны, фактор объективно уставшего общества за эти полтора года пандемии в условиях недостатка доверия между обществом и властью в целом ряде стран мира тоже играет свою роль. Обязательная вакцинация, очевидно, только усилит это социальное недовольство.

Помимо общих для всех ограничений прав человека, связанных с обязательной вакцинацией, на наш взгляд, можно выделить две сферы, где этот дисбаланс может проявиться особенно остро. Это рабочие-мигранты и высшее образование. Насколько накопленный здесь среднесрочный социальный негатив окажется соразмерен задаче вакцинации, покажет будущее.

Уфимцы требуют посадить чиновников в автобусы — Реальное время

Отмена нескольких популярных городских маршрутов возмутила жителей столицы Башкортостана

Фото: Эмиль Зиянгиров

Новый взрыв возмущения уфимцев вызвала отмена ряда автобусных маршрутов в рамках реализации транспортной реформы в столице Башкортостана. Мэрия уверяет, что отменили лишь невостребованные и дублирующие маршруты. Горожане в свою очередь считают, что чиновники не видят реальной картины, так как сами общественным транспортом не пользуются, а поэтому с улиц исчезли и востребованные пассажирами маршрутки. В ситуации разбирался корреспондент «Реального времени».

Чиновников срочно пересадить на автобусы

С 29 августа в Уфе не выходят на линию часть автобусов. Отменены следующие маршруты: №201 Ул. Дагестанская — Северный автовокзал; №239 Северный автовокзал — Железнодорожный вокзал — Нижегородка; №25 Телецентр — Троллейбусное депо №2; №52с Оздоровительный комплекс «Сипайловский» — Башкирская республиканская гимназия-интернат №1 им. Рами Гарипова; №260 Микрорайон Белореченский — Театр кукол; №269 Микрорайон Белореченский — Асфальтобетонный завод.

В Администрации Уфы подчеркивают, что главные причины отмены — дублирование и низкий пассажиропоток. Чиновники в качестве альтернативы отмененным маршруткам предлагают пользоваться троллейбусами и автобусами государственного перевозчика. И если маршруты вроде 201-го и 239-го уже действительно не ездят по улицам и их отмены никто не заметил, то исчезновение маршрутов №269, 25, 52с и 260 многие горожане восприняли очень болезненно. «Картины мира» госслужащих и рядовых граждан, по словам последних, кардинально отличаются.

— Чиновников срочно пересадить на автобусы. Особенно зимой пусть постоят на остановках, померзнут. Может, начнут работать для людей, а не против, — требует уфимка Елена Горланова.

Исчезновение маршрутов №269, 25, 52с и 260 многие горожане восприняли очень болезненно

Горожане отмечают и тот факт, что государственный транспорт в Уфе заканчивает работу слишком рано, и бесполезно предлагать его в качестве альтернативы маршруткам, перевозившим пассажиров допоздна.

— В Зеленую рощу после 20.00 только и можно было доехать на 269-м. Продлите работу автобусов «Башавтотранса» хотя бы до 23.00. Как добираться-то? — возмущается Ольга.

Подливают масла в огонь и высказывания руководителя государственного перевозчика. Так, заместитель гендиректора по пассажирским перевозкам «Башавтотранса» Сергей Паскин в одном из интервью заявил:

— Мы ставим автобусы, чуть увеличив интервал. К примеру, на 51-м маршруте выходят 50 машин, к 7 вечера они сокращаются до 35, после 8 часов — до 25. Учитывая, что протяженность этого маршрута больше 20 километров, ожидание на остановке чуть увеличивается. Надо планировать поездки заранее.

Предложение Паскина уфимцев крайне возмутило. Горожане не понимают, каким образом они должны планировать свои вечерние поездки с работы домой.

— В смысле «планировать поездки заранее»? Если мне в 20.30 из Зеленки в Черниковку надо ехать, я что, должна следующего утра дождаться и часа пик, когда у них больше автобусов на линии? Перегрелись, что ли, такой бред несут. Девиз «Баштарантаса»: «Сами не работаем и другим не даем». Верните частные автобусы и маршруты, которые и перевозили 80% города! Гори синим пламенем ваша «транспортная реформа»! — восклицает Елена Богданова.

Еще многие горожане не понимают логики чиновников говорить о развитии общественного транспорта, но при этом закрывать востребованные маршруты, вынуждая людей пересаживаться на личные автомобили.

— Даже имея машину, часто ездил на маршрутках, было очень удобно, теперь все пересядут на авто. Это пробки, чаще ДТП, отсутствие парковок. В городе машин теперь больше станет, — предполагает Идель Абубакиров.

Многие уфимцы убеждены — для успеха транспортной реформы необходимо, чтобы ответственные за эту сферу чиновники пользовались исключительно автобусами, троллейбусами и трамваями, чтобы прочувствовать на себе все проблемы.

Многие уфимцы убеждены — для успеха транспортной реформы необходимо, чтобы ответственные за эту сферу чиновники пользовались исключительно автобусами

— За границей все чиновники едут на работу на общественном транспорте, так как транспорт соответствует XXI веку, а мы отстаем, как в 90-е годы, — сокрушается Розалия Ахметгареева.

У чиновников нет вменяемого плана

На вопрос «Реального времени» — не планируют ли руководители транспортного блока пересесть на общественный транспорт — в Администрации Уфы пока не ответили. Комментарий будет опубликован по получении.

Эксперт по антикризисному управлению в сфере транспорта Олег Арефьев полагает, что поездки на общественном транспорте чиновникам точно не повредят:

— Ну как минимум если бы они недельку на нем сами реально по городу поездили, то, возможно, смогли бы вернуться в реальность из своих дутых отчетов, по которым все работает отлично.

В беседе с корреспондентом издания Арефьев выразил мнение, почему чиновники сами несколько запутались в реформе:

— Часть маршрутов давно уже нормально не работала. При этом полное отсутствие системы подтверждает еще и то, что оставили маршруты, которые сейчас вообще не действуют. Отменяют 201-й маршрут, про существование которого жители Демы уже и забыли давно, но оставляют в реестре 203-й и 242-й, от которых уже давно отказались перевозчики, потому что там нет пассажиропотока от слова совсем, но их переводят на регулируемый тариф. Также оставляют 207-й, 208-й, 209-й и несколько других, которые в реальности давно уже не работают.

Вторым обстоятельством эксперт указал то, что этим летом у большинства перевозчиков заканчиваются свидетельства на маршруты, и нужно выдавать новые: «То есть самый подходящий момент что-то отменить, пусть даже сделав это через одно место. Третье — не стоит забывать, что глава региона довольно грозно заявил, что пазиков быть не должно, и чиновники понимают, что если и в этот раз поручение вновь не будет исполнено, хотя бы даже просто для видимости, то могут начаться их публичные казни». При этом «общей логики» действия реформаторов не имеют, считает Арефьев.

— Сейчас еще наблюдается неуклюжая попытка реанимировать электротранспорт. Его представители давно требуют от города убрать дублирующие маршруты частников, которые увозят у них весь пассажиропоток, а он и так в пандемию очень серьезно просел и возвращаться к исходным цифрам не торопится в связи с тем, что изменились параметры транспортного спроса, — отметил собеседник издания.

«У чиновников просто нет никакого вменяемого плана»

Отдельно эксперт обращает внимание на ситуацию с работой уфимского электротранспорта — она отражает всю бессистемность подхода по организации перевозок в Уфе, уверен он.

— Новый документ планирования, вот совсем не является новым, на основании которого пошли разговоры о «революции» в изменении маршрутной сети. Этот документ был разработан еще в 2018 году. Подписали его в 2020 году, когда он понадобился, чтобы подать заявку на государственную поддержку по обновлению парка. В конце 2020 года УФАС по нему вынесло предписание. Город по обычной для себя практике его оспорил в суде. Сам суд идет с марта 2021 года, и в принципе все всех устраивало. Но тут у нас, как всегда неожиданно, суд изменил очередность платежей МУЭТу, который находится в состоянии банкротства, нужно было что-то срочно придумывать. Придумали «гениальную» идею: просто взяли и перевели всю деятельность на МУП УИТ. Но тут выяснилось, что у МУП УИТа нет договора с городом на осуществление перевозок, и мало того, что он сейчас работает, вот реально, вообще нелегально, так ему город еще и денег не может дать в виде субсидий, без которых МУП УИТ вообще существовать не сможет и платить в том числе зарплату, — заявил Олег Арефьев.

Уфимцы поддерживают инициативу Хабирова в вопросе обновления транспорта и исчезновения старых маршруток с улиц. Но только с тем условием, что вместо пазика приедет новый комфортабельный автобус

По его словам, сейчас все сотрудники переведены в МУП УИТ, техника передана в аренду предприятию, «потому что просто отдать ее нельзя, вся она входит в конкурсную массу банкротящегося предприятия». И хотя формально перевозками занимается МУП УИТ, если посмотреть на билеты в электротранспорте, в них до сих пор указан МУЭТ, то есть деньги автоматом блокируются на счетах должника в рамках процедуры банкротства.

— Я еще не удивлюсь, если они не понимают, что и «пробитые» через терминалы наличные они по факту обязаны сдавать в МУЭТ, потому что терминалы оформлены на него. Чтобы заключить договор, нужно провести конкурс, чтобы провести конкурс нужен документ транспортного планирования. По существовавшему — вынесено предписание и идет суд. Соответственно, в нем меняют пару цифр и представляют его как «новый», чтобы успеть, пока УФАС и суд очухаются от их непредсказуемости, провести все положенные законом процедуры и наконец-то заключить договор перевозки с МУП УИТом и дать ему денег, если он к этому моменту не помрет. Вот и вся суть «транспортной реформы» на сегодняшний день и «революционных» изменений в «новом» документе планирования. И да, у чиновников просто нет никакого вменяемого плана, — уверен эксперт.

Транспортная реформа в Башкортостане стартовала в конце 2018 года и стала одним из первых действий Радия Хабирова на посту главы региона. За последние годы в Уфе появились новые автобусы, система безналичной оплаты проезда и единая транспортная карта. Однако война с частниками привела и к недовольству горожан. Уфимцы поддерживают инициативу Хабирова в вопросе обновления транспорта и исчезновения старых маршруток с улиц. Но только с тем условием, что вместо пазика приедет новый комфортабельный автобус и не придется подолгу стоять на остановке.

Эмиль Зиянгиров

ОбществоИнфраструктураБизнесТранспорт Башкортостан

Общественное мнение — обзор

Неосновное

Некоторые общественные мнения в Китае критиковали и опровергали «Теорию энергетической угрозы Китая», которая считается неразумной. Они подчеркивают, что спрос Китая на энергоресурсы не представлял угрозы для цены на нефть или мировых энергоресурсов, учитывая потребление нефти Китаем на душу населения и его долю мировой торговли. «Теория энергетической угрозы Китая» — очень сложный вопрос, включающий различные аспекты. Относительно простая и эмоциональная критика или опровержение усилит опасные идеи некоторых людей.

В целом можно сказать, что многие аргументы в пользу «энергетической угрозы Китая» необоснованны или необоснованны. Но несомненно, как и в предыдущем анализе, независимо от того, объективен ли он, верен он или нет, большинство аргументов возникло по какой-то причине. Нельзя отрицать, что спрос Китая на энергию привел к росту цен на нефть или повлиял на стабильность международного энергетического рынка, а экономический рост Китая неизбежно стимулировал рост спроса на энергию и колебания международного энергетического рынка, одновременно способствуя мировому экономическому росту и развитию. снижение затрат на потребление во многих странах.В иностранном общественном мнении больше внимания уделяется влиянию спроса в Китае на цены на нефть или рынок.

В ситуации, когда потребление нефти в Китае продолжает быстро расти, звучание «теории энергетической угрозы Китая» очень трудно исчезнуть в краткосрочной перспективе. Вэй Люнань, автор книги «Угроза Китаю», отмечает, что международное очернение достижений Китая будет продолжаться еще много лет. Столкнувшись с волной очернения, китайский народ должен избегать чрезмерной националистической реакции, потому что такое отношение только усилит разрыв недопонимания и сделает их противников орудием нападения.Из-за огромных культурных различий между Китаем и странами-партнерами Китаю иногда приходится отказываться от некоторых способов, которые он использовал в прошлом, особенно от тех выражений, которые имели бы большое влияние за пределами Китая, так что содержание информации можно точно передать. Если она не адаптируется к культурному фону группы, с которой ей приходится ладить, Китай столкнется с трудностями в передаче информации [13].

Диахронически, у западных стран было много недопониманий по поводу Китая до реформы и открытости, что проистекает из естественной враждебности Запада к востоку, отрезанности Китая от внешнего мира и пропасти между двумя сторонами.С открытием Китая ее международный статус постоянно повышается, и она продвигает и расширяет общение с другими странами. Хотя непонимание Западом политической, военной и дипломатической деятельности Китая полностью не исчезло, его наблюдали реже, чем в прошлом. Старомодное непонимание Запада явно противоречило действительности. Теперь неправильное понимание Запада в отношении Китая в основном сосредоточено на экономическом развитии Китая, дипломатии и ее влиянии на окружающую среду и энергию на мир.До сих пор Соединенные Штаты соглашались с возвышением Китая и приглашали Китай играть ответственную роль в международной системе. Сотрудничество между двумя странами более выгодно друг другу, и стороны не должны разделяться нервными переживаниями [15].

Точно так же на Западе нет недостатка в нормальном понимании Китая, и теория угрозы — это не все иностранные взгляды, особенно взгляды Запада, на Китай. Несомненно, что теория угроз была отвергнута некоторыми людьми, которые принимают достижения Китая и предлагают сотрудничество.9 декабря 2010 г. Джон Кэссиди опубликовал на веб-сайте New Yorker статью под названием «Угроза Китая», подчеркнув, что Китай является ценным торговым партнером США и заслуживает заслуженного отношения, а не рассматривается как потенциальный враг. Проблема, которую ставит Китай, очевидна, но многие методы Китая, такие как приобретение технологий из-за рубежа, защита новых развивающихся отраслей страны и содействие развитию с помощью национальной мощи, использовались большинством стран в прошлом.Китай иногда кажется чрезмерно чувствительным и националистически настроенным в отношении критики внешнего мира, что в основном объясняется историческими причинами — войной и блокадой, которые были инициированы Западом против Китая в истории. Ради самого себя Запад не должен критиковать китайцев за несоблюдение кодексов поведения, которых не достигли предшественники западных стран, и должен способствовать общению между Китаем и Западом, поощрять Китай к внедрению западных стандартов защиты интеллектуальной собственности. , и подчеркнем, что лучший способ превратить Китай в противника — это рассматривать его как противника [22].6 ноября 2013 года американский сайт Forbes опубликовал статью Али Виная, в которой утверждается, что Китай не может быть ни союзником Соединенных Штатов, ни врагом. Исследователь Белфордского института науки и международных исследований Гарвардского Кеннеди-колледжа объясняет причины, по которым Китай вряд ли будет союзником Соединенных Штатов и не должен называться врагом [23]. Джозеф Най подчеркивает, что Китаю предстоит пройти долгий путь, прежде чем он сможет получить те же ресурсы власти, что и Соединенные Штаты, и что в процессе развития он столкнется с множеством препятствий.

После публикации Китайского военного отчета в 2006 году все секторы США подвергли критике «Теорию китайской угрозы» в широком масштабе, и многие влиятельные американские эксперты и ученые встали, чтобы выступить. Ховард У. Френч, президент филиала New York Times в Шанхае, критикует статью, опубликованную в International Herald Tribune , предполагая, что недавний отчет Пентагона о военной мощи Китая показывает, что Соединенные Штаты делают «исторические ошибки». .«Военный бюджет Соединенных Штатов слишком велик, независимо от того, каковы стандарты, — считает Карпентер, вице-президент Института Катона, известный в США эксперт по внешней политике. Попытка Пентагона изобразить Китай как военного противника США — это оправдание его нового бюджета на оборону и вооружения. Большинство экспертов определят «угрозу» как сочетание силы и намерения, сказал г-н Букже, директор Центра политики Северо-Восточной Азии в Институте Брукингса.Да, Китай усиливает свою военную мощь, но Китай никогда не демонстрировал своего намерения использовать эти силы для нападения на Америку.

Кейдел, старший научный сотрудник Фонда Карнеги за международный мир, Питер Булье, эксперт Университета Джонса Хопкинса, Роуч, главный экономист Morgan Stanley, Ларди, старший научный сотрудник Института международной экономики Петерсона, Икенсон, эксперт по торговли в Институте Катона, Мондейл, профессор Колумбийского университета, и некоторые другие влиятельные ученые неоднократно критиковали «теорию экономической угрозы Китая» и заявляли, что Соединенным Штатам не следует разжигать крайние националистические настроения в экономической сфере.Многие бизнесмены в Соединенных Штатах считают, что «Теория экономической угрозы Китая» не стоит торга, потому что они очень оптимистично относятся к китайскому рынку и получают значительную выгоду от сотрудничества с предприятиями Китая.

Г-н Тан, журналист The People’s Network в Соединенных Штатах, указывает, что Соединенные Штаты являются плюралистическим обществом общественных мнений. Помимо группы, которая разрабатывает «теорию китайской угрозы», большое количество серьезных аналитических центров и ученых уделяют пристальное внимание развитию Китая и сделали относительно справедливые выводы.Например, Институт Брукингса, Фонд Карнеги за международный мир, Центр стратегических и международных исследований, Комитет по международным отношениям и другие ведущие аналитические центры, в отличие от традиционных фондов, исследовательских институтов предприятий и «Нового века». программа, более объективна к Китаю. Хотя правительство США будет прислушиваться к различным голосам и мнениям, прежде чем принимать решения по Китаю, Белый дом в целом будет главным приоритетом для национальных интересов США.Хотя правоконсервативная «китайская угроза» является сенсационной, во многих случаях замаскированной под патриотизм, трудно попасть на стол принятия решений [24].

Что такое общественное мнение?

Общественное мнение — один из наиболее часто используемых терминов в американской политике. На самом базовом уровне общественное мнение — коллективные предпочтения людей по вопросам, связанным с правительством и политикой. представляет коллективные предпочтения людей по вопросам, связанным с правительством и политикой.Однако общественное мнение — сложное явление, и ученые разработали различные интерпретации того, что означает общественное мнение. Согласно одной точке зрения, индивидуальные мнения имеют значение; поэтому при принятии решений лидерами мнение большинства должно быть оценено более серьезно, чем мнение меньшинства. Противоположная точка зрения утверждает, что общественное мнение контролируется организованными группами, правительственными лидерами и медиа-элитами. Мнения тех, кто находится у власти или имеет доступ к власть имущим, имеют наибольший вес.

Общественное мнение часто конкретизируют через вопросы, задаваемые в опросах. Политики регулярно ссылаются на опросы общественного мнения, чтобы оправдать свою поддержку или несогласие с государственной политикой. Кандидаты стратегически используют общественное мнение, чтобы занять лидирующие позиции в кампаниях или проигравших. Группы по интересам и политические партии используют опросы общественного мнения для продвижения своих интересов. Средства массовой информации включают сообщения об общественном мнении в новости о правительстве и политике.

Определение общественного мнения

Что такое общественное мнение? Ученые не согласны с единым определением общественного мнения.Эта концепция означает разные вещи в зависимости от того, как определять «общественность» и предположений о том, чье мнение должно или действительно имеет наибольшее значение — отдельных лиц, группы или элиты.

Проще говоря, общественность можно рассматривать как людей, у которых есть что-то общее, например, связь с правительством и обществом, которое сталкивается с конкретными проблемами, которые составляют основу государственной политики. Не все люди одинаково связаны с проблемами. Некоторые люди являются частью внимательной общественности, людей, которые уделяют пристальное внимание правительству и политике в целом.которые уделяют пристальное внимание правительству и политике в целом. Другие люди являются членами проблемных обществ, людей, которые сосредотачиваются на определенных дебатах о государственной политике и игнорируют другие вопросы. которые сосредотачиваются на конкретных дебатах о государственной политике, таких как аборты или расходы на оборону, и игнорируют другие. Они могут сосредоточиться на политике, имеющей личное значение; например, активист в сфере здравоохранения может иметь близкого родственника или друга, который страдает длительным заболеванием. Некоторые представители общественности мало интересуются политикой или проблемами, и их интересы могут не быть представлены.

Мнение: Позиция, которую человек занимает в отношении определенного вопроса, политики, действия или лидера. это позиция — благоприятная, неблагоприятная, нейтральная или неопределенная — люди берут на себя конкретный вопрос, политику, действие или лидера. Мнения — это не факты; они выражают чувства людей к определенному политическому объекту. Социологи, изучающие мнения людей, часто говорят респондентам, проводя опрос: «Нет правильных или неправильных ответов; важны твои мысли «. Мнения связаны, но не совпадают с настройками Устойчивые общие ориентации по отношению к людям, группам или учреждениям.или стойкая общая ориентация на людей, группы или учреждения. Отношения часто формируют мнения. Например, люди, которые твердо придерживаются взглядов на расовое равенство, поддерживают государственную политику, направленную на ограничение дискриминации в области жилья и занятости.

Общественное мнение можно определить в самом общем виде как сумму множества индивидуальных мнений. Более конкретные представления об общественном мнении придают большее значение мнению отдельных лиц, большинства, группы или элиты при рассмотрении политических решений.

Равенство индивидуальных мнений

Общественное мнение можно рассматривать как совокупность индивидуальных мнений, где все мнения заслуживают равного отношения, независимо от того, осведомлены ли люди, выражающие их, о проблеме или нет. Таким образом, общественное мнение — это совокупность предпочтений людей из всех слоев общества. Использование опросов общественного мнения для определения того, что думают люди, лежит в основе этой точки зрения. Задавая вопросы выборке людей, которые являются репрезентативными для населения США, социологи утверждают, что они могут оценить настроение американской общественности.Люди, поддерживающие эту точку зрения на общественное мнение, считают, что правительственные чиновники должны принимать во внимание взгляды как большинства, так и меньшинства при разработке политики.

Мнение большинства

Другая точка зрения утверждает, что общественное мнение — это мнение большинства людей по вопросу. В условиях демократии мнения большинства должны иметь наибольшее значение и руководить принятием решений правительственными лидерами. Мнения меньшинства менее важны, чем мнения большинства.Такой взгляд на общественное мнение согласуется с идеей всенародных выборов в том смысле, что каждый гражданин имеет право на свое мнение — по сути, голосование — по определенному вопросу, политике или лидеру. В конце концов, позиция, которую занимает большинство людей, другими словами, позиция, которая получает наибольшее количество голосов, должна быть принята политиками.

Общественность редко, если вообще когда-либо, придерживается единого единого мнения. Часто общественные предпочтения сильно расходятся, и однозначного мнения большинства не возникает.Эта ситуация создает проблему для лидеров, стремящихся воплотить эти предпочтения в политику. В 2005 году Конгресс боролся с проблемой обеспечения финансирования исследований стволовых клеток для поиска новых медицинских методов лечения. Опросы общественного мнения показали, что большинство населения (56 процентов) поддерживает исследования стволовых клеток. Однако взгляды заметно разошлись среди отдельных групп, которые сформировали важные политические округа для членов. Белые протестанты-евангелисты выступили против исследований стволовых клеток (58 процентов), аргументируя это необходимостью защиты человеческих эмбрионов, в то время как основные протестанты (69 процентов) и католики поддержали исследования (63 процента).

Публичные дебаты среди групп

Некоторые ученые утверждают, что общественное мнение возникает из публичных дебатов между группами, а не из индивидуальных мнений. Политические партии, группы интересов, торговые ассоциации, некоммерческие организации, профсоюзы и корпорации будут озвучивать позиции и выступать перед общественностью в обсуждении вопросов, в которых они заинтересованы. Группы, представляющие противоположные точки зрения, часто оказываются в состоянии определять социальные проблемы.В то время как людям часто бывает трудно выразить свои взгляды и заставить их серьезно относиться к ним, у организованных групп есть ресурсы, такие как лоббисты и финансирование для проведения опросов и оплаты рекламы, а также способность привлекать внимание политиков и масс. СМИ. Социальные сети упростили группам, не имеющим значительных ресурсов, возможность публиковать свое мнение с помощью групп Facebook и других платформ.

Группы упорно трудятся, чтобы сформулировать обсуждение проблем в свою пользу.Они часто оценивают общественные предпочтения и используют эту информацию при разработке тактики работы со СМИ, чтобы заручиться поддержкой своих позиций. Противоборствующие группы будут представлять данные конкурирующих опросов общественного мнения, чтобы повлиять на лиц, принимающих решения, и на прессу. В 1997 году участие Соединенных Штатов в саммите в Киото, Япония, где страны подписали договор о контроле за климатом, вызвало шквал публикаций в средствах массовой информации по проблеме глобального потепления и способности смертоносных газов вызвать изменение климата. Большинство американцев тогда считали, что глобальное потепление существует и что необходимо предпринять шаги для борьбы с этой проблемой.Такие группы, как Фонд защиты окружающей среды, Гринпис и Сьерра-клуб, которые выступают за введенные правительством правила для компаний, работающих на ископаемом топливе, и производителей автомобилей для сдерживания загрязнения, привели данные опроса общественного мнения, показывающие, что более 70 процентов населения согласны с этими действиями. Организации, представляющие интересы отрасли, такие как ныне прекратившая свое существование Глобальная климатическая коалиция, использовали опросы общественного мнения, показывающие, что общественность не желает жертвовать рабочими местами или ограничивать свое личное потребление энергии, чтобы остановить глобальное потепление.Споры в СМИ между конкурирующими группами повлияли на общественное мнение в течение следующего десятилетия. Мнения сильно изменились, так как только 52% считали, что глобальное потепление было проблемой в 2010 году.

Рисунок 7.1 Групповые мнения в социальных сетях

Социальные сети помогают людям выражать свое мнение через группы, например, связанные с экологическим активизмом.

Элитное мнение

Политики, социологи, специалисты по политике, активисты и журналисты заняли позицию лидеров мнений, которые формируют, создают и интерпретируют общественное мнение.Эти политические элиты привержены тому, чтобы следить за общественными делами — это их работа. Известный журналист и социальный комментатор Вальтер Липпманн заметил, что у обычных людей нет ни времени, ни желания справляться с невыполнимой задачей — не отставать от бесчисленных проблем, с которыми сталкивается нация. У них нет возможности непосредственно наблюдать за большинством политических событий, и они вынуждены полагаться на информацию из вторых рук, передаваемую элитами в первую очередь через средства массовой информации. По мнению Липпманна, общественным мнением лучше всего руководят специалисты, обладающие знаниями и способностями для продвижения политики.Таким образом, мнение элиты, а не мнение рядовых граждан, должно иметь наибольшее значение.

Средства массовой информации в значительной степени полагаются на мнение правительственной элиты, особенно при освещении внешней политики и внутренних вопросов, таких как экономика и занятость. Широта освещения в новостях по иностранным делам ограничена, чтобы отразить диапазон точек зрения, выраженных официальными лицами, такими как члены Конгресса, которые обсуждают эти вопросы. Голоса средних американцев гораздо менее заметны в новостях.Как заявил политолог В. О. Кей: «Голос народа — всего лишь эхо».

Рисунок 7.2 Мнения ученых мужей

«Говорящие головы», которые предоставляют элитные мнения о проблемах, событиях и лидерах, пополняют кабельные новости.

Мнение элиты все чаще выражается экспертами — людьми, которые высказывают свое мнение или комментарии по политическим вопросам через средства массовой информации. которые высказывают свое мнение или комментарии по политическим вопросам.Профессора колледжей, руководители бизнеса и профсоюзов, лоббисты, представители по связям с общественностью и социологи — типичные ученые мужи, которые предоставляют экспертное мнение. Некоторые ученые мужи представляют явно партийные или идеологические точки зрения и выборочно используют данные об общественном мнении для поддержки своих позиций. Ученые мужи могут подтвердить свой авторитет в качестве экспертов по правительственным делам и политике, часто появляясь в СМИ в качестве «говорящих голов» в программах кабельного телевидения, таких как CNN, MSNBC и Fox News.

Ключевые выводы

Общественное мнение можно определить в широком смысле как коллективные взгляды людей в обществе. Это сложная концепция, учитывающая мнения отдельных граждан, групп и элит. Общественное мнение освещается средствами массовой информации, часто экспертами, пропагандирующими взгляды элиты.

Упражнения

1. Участвовали ли вы когда-нибудь в опросе общественного мнения? Чувствовали ли вы, что смогли адекватно выразить свои чувства по поводу вопросов, о которых вас спрашивали?
2. Каковы разные представления о том, что такое общественное мнение на самом деле? В чем могут заключаться преимущества изучения общественного мнения разными способами?

Стратегия, рациональность и идея общественного мнения в Великобритании, 1870–1914 * | Историческое исследование

Абстрактные

В данной статье исследуется, как сдвиги в политической культуре влияют на формирование стратегии.Это достигается за счет сосредоточения внимания на роли, которую «общественное мнение» сыграло в дебатах о стратегии в Великобритании с 1870 по 1914 год. В статье сделано три статьи. Во-первых, это ставит под сомнение представление о том, что связь между демократией и стратегией была порождением двадцатого века или результатом развития авиации. Во-вторых, он углубляет наше понимание военно-гражданских отношений в этот период, исследуя, как вооруженные силы отреагировали на эпоху массовой политики. Наконец, он вносит свой вклад в недавнюю работу над понятием «общественное мнение».

Интеллектуальная история и история политической мысли не имели тесной связи с военной историей. ¹ Отчасти по структурным, дисциплинарным причинам, а отчасти из-за радикально различных эпистемологических традиций, ни одна группа ученых, похоже, не стремится преодолеть этот разрыв. ² Тем не менее, в некоторых отношениях это расхождение вызывает удивление: история войн долгое время включала в себя военное мышление и идеи стратегии, а война играла видную роль в истории международной мысли. ³ Таким образом, есть веские основания полагать, что дисциплины могут с выгодой вступить в более тесный диалог друг с другом. Эта статья призвана сделать шаг в этом направлении, представив концептуальную историю «общественного мнения» и историю военной мысли. Принятие этого подхода позволяет нам по-новому взглянуть как на то, как современники понимали «демократизацию» или «цивилизацию» войны, так и на взаимосвязь между публичной сферой и военной стратегией.

Роль, которую может сыграть все население страны в военное время, в конце девятнадцатого века занимала множество военных мыслителей. Будь то источник живой силы для массовой армии или потенциальная цель для военных операций, гражданские лица стали взвешиваться на военных весах. Однако на военную мысль также повлияли изменения в политической культуре, в частности, рост демократии и возрастающее значение «общественного» и «народного» мнения. До 1914 года многие наблюдатели были убеждены, что «народная паника» может иметь прямое влияние на ведение войны — будь то свержение правительства или побуждение его изменить курс военно-морских и военных операций в ответ на общественный резонанс.В первом разделе статьи мы исследуем этот дискурс и подчеркнем, каким образом представления об общественной иррациональности сыграли заметную роль в дебатах по поводу стратегии. В некоторых отношениях совершенно неудивительно, что военные мыслители могли присоединиться к пессимистическим теориям о рациональности и патриотизме толпы. Историки СМИ выявили растущий пессимизм среди политиков и политических теоретиков с 1880-х годов в отношении публичной сферы как площадки для образовательных или политически информированных общественных дискуссий — тенденции, от которой военные элиты не были изолированы. ⁴ Действительно, важность дисциплины в военной культуре и продолжающееся преобладание аристократических или «джентльменских» офицеров как в армии, так и на флоте, можно рассматривать как поощрение чувства военного превосходства над неопределенной «толпой» рабочих. люди класса. ⁵ Что более важно, так это то, каким образом часть военной мысли стремилась смягчить угрозу, которую она воспринимала от различных форм «общественной паники». Как утверждается во второй половине этой статьи, ряд видных военных деятелей и их сторонников развернули кампании по просвещению населения, призванные уменьшить опасность иррациональных вспышек народных настроений, подрывающих способность империи вести войну.Путем публичных выступлений, собраний, митингов и серии публикаций военные мыслители стремились изменить ход «общественного мнения» взвешенным, взвешенным образом, который отражал стойкую веру в рациональную природу публичной сферы. Они считали это требованием высочайшего стратегического значения, поскольку согласование «общественного мнения» с логикой стратегии было жизненно важно для обеспечения того, чтобы все усилия нации могли быть приложены в военное время. Этот дискурс отражал стойкость веры в публичную сферу как рациональный форум для дискуссий, далеко за пределами ее предполагаемого упадка в конце девятнадцатого века.Это также проиллюстрировало, что привязанность к этому взгляду на «общественное мнение», которое было тесно связано с либеральной политической мыслью, разделялось во всем политическом спектре, включая многих, кто не вписывался в традиционные представления о «левом» и «правом». .

Прослеживая взаимодействие между стратегической мыслью и политической культурой, эта статья вносит три дополнения. Во-первых, это ставит под сомнение представление о том, что связь между демократией и войной вошла в основное русло стратегической мысли только в двадцатом веке. ⁶ Как мы увидим, пример Великобритании заставил государственных деятелей и их военных советников уделять значительное и продолжительное внимание этой динамике до 1900 года. Во-вторых, статья углубляет наше понимание военно-гражданских отношений в этот период, исследуя, как вооруженные силы откликнулся на эпоху массовой политики. Историки продемонстрировали, насколько обе службы стремились удовлетворить общественный интерес и насколько далеко они пошли для этого, но пока мало внимания уделялось тому, как сдвиги в политической культуре расширили политику военно-гражданских отношений за пределы коридоров общества. Уайтхолл. ⁷ Это свидетельствует о сильном чувстве среди военного руководства того, что произошел сдвиг в отношениях между правительством, народом и вооруженными силами, и что это будет иметь важные последствия для ведения войны. Наконец, статья вносит свой вклад в недавнюю работу над концепцией « общественное мнение », как путем иллюстрации концепций, имевших важное значение до Первой мировой войны, так и путем демонстрации того, что группы, традиционно связанные с юнионизмом и радикальными правыми, по-прежнему убеждены в важности общественного мнения. обсуждение и обсуждение.Это иллюстрирует трудности предположения, что современные вооруженные силы по своей сути придерживаются правильных взглядов, или что понятие рациональной общественной сферы было единственной прерогативой либеральной политической мысли.

*

Эволюция военной мысли в девятнадцатом веке долгое время была предметом пристального исторического интереса, но этого нельзя сказать о том, как стратегическая мысль реагировала на изменения в политической культуре. На одном уровне это проистекает из ортодоксальности военно-гражданских отношений, согласно которой военнослужащие действуют вне сферы политики.В конце концов, какая польза может быть в восстановлении политической мысли фигур, оторванных от политики? Ответ на этот вызов двоякий. Во-первых, военные составляли заметный и активный элемент поздней викторианской и эдвардианской политики. ⁸ И в качестве предмета дискуссий, и в качестве главных действующих лиц политического процесса вооруженные силы были частью современной политической культуры и вносили в нее свой вклад. ⁹ Во-вторых, то, как видные военные офицеры и мыслители понимали политику и политическую экономию в их самом широком смысле, не могло не иметь значительных последствий для их отношения к войне.Это было особенно верно для Великобритании, чья оборонная политика была в основном сосредоточена на защите морской торговли, по которой шла большая часть продовольствия страны. Таким образом, для Британии любое разделение между военной мыслью и политикой было несколько искусственным: военное мастерство было жизненно важным для поддержания уникальной формы политической экономии, основанной на морской торговле, которая, в свою очередь, формировала модели занятости, производства и политики. Поэтому размещение военной мысли в этом более широком контексте жизненно важно для ее полного понимания.

Миры военной и политической мысли во многом пересекались. В этой статье основное внимание будет уделено проблеме общественного мнения и его влиянию на военное дело. Сложные дебаты ведутся по многочисленным аспектам того, кем была «публика» и какова была их роль в современной политике. ¹⁰ Для наших целей наиболее характерными чертами этих дискуссий являются различие между «общественностью» и «массами» и рациональность или иным образом публичной сферы.Как убедительно доказал Джеймс Томпсон, концепции «общественного мнения» подчеркивали его непреходящий характер, присущую ему рациональность и его формирование в результате размышлений и сильных убеждений. ¹¹ Это контрастирует с взглядами на «толпу» или «мафию» как на «любое неорганизованное или слабо организованное собрание людей». ¹² Ключевым различием между ними было вопрос рациональности: толпы рассматривались многими, хотя не всеми, современниками как подверженные всплескам эмоциональной иррациональности — что для многих либеральных комментаторов олицетворяло ура-патриотизм времен англо-бурской войны. ¹³ Дж. А. Хобсон резюмировал эту критику в своей полемике Психология шовинизма , в которой он отверг популярный ура-патриотизм тех, кого он называл «массами», как «просто темпераментное насилие без какого-либо реального субстрата интеллектуальных убеждений». . ¹⁴ Это понимание «толпы», подверженной нечестному «разжиганию паники», имело давнюю историю, восходящую к критике Пальмерстона Ричардом Кобденом в 1850-х годах. Это было также широко распространенное мнение среди современных либералов, которые оставались приверженными идеалу публичной сферы, в которой идеи могли бы взвешиваться и обсуждаться рациональным образом.Как сетовал Уильям Гладстон во время паники на флоте 1893–1843 годов: «Ситуация [является] почти безнадежной, когда значительное меньшинство позволяет себе в панике и объединение рук с профессиональными элементами работает на склонность части людей к тревоге». ¹⁵ Эта критика оказала значительное влияние на последующие работы, посвященные общественной сфере в этот период британской истории. ¹⁶ Тем не менее, как и предполагалось в то время, он представляет собой упрощенный отчет о роли вооруженных сил в современной политике, рассматривая их как часть нечестного, в первую очередь юнионистского истеблишмента, который использовал страх как средство контроля над рабочими. классы.В этом изображении определенно присутствует доля правды, хотя она отнюдь не так ясна, как часто предполагалось. ¹⁷ Как утверждали Дэвид Эдгертон и Мэтью Джонсон, вооруженные силы и использование военной силы часто были гораздо более приемлемыми для левых политических сил, чем это принято считать. ¹⁸ Более того, как мы увидим, видные военные мыслители и многие старшие офицеры по-прежнему были глубоко привязаны к силе совещательных дебатов в манере, во многом схожей с классическими либеральными взглядами девятнадцатого века.В самом деле, осознание растущей политической важности демосов привело к ощущению среди военной элиты, что общественная рациональность становится все более значимой как фактор при разработке стратегии. Это подчеркнуло стойкость либеральных представлений о рациональной общественной сфере задолго до англо-бурской войны, а также поставило под сомнение представление о том, что война и стратегия, которые классические радикалы, такие как Ричард Кобден, осуждали как по существу иррациональные действия, не могли содержать сильных элементов либеральной мысли.

*

Важность народной воли для ведения войны была характерной чертой военной мысли задолго до конца девятнадцатого века. Французская революция и наполеоновские войны во многом изменили порядок ведения войны, но, возможно, наиболее очевидно, что они продемонстрировали мощь «вооруженных людей». Как отмечал прусский военный мыслитель Карл фон Клаузевиц, «народная война» «настолько увеличила силу стороны, которая первой применила их, что противник унесся с собой, и ему пришлось последовать его примеру». ¹⁹ Его труды серьезно относились к взаимосвязи между социально-политическими характеристиками нации и ведением войны, подчеркивая связь между динамикой политики и управлением конфликтом. ²⁰ Эта тема продолжала развиваться в девятнадцатом веке в контексте политических и военных изменений. Франко-прусская война вызвала новую дискуссию о роли народа в формировании ведения войны, вдохновленную сопротивлением Парижской коммуны осаде, которую она выдержала между 1870–1, ^–21– гг. И накануне Первой мировой войны. Мировая война, военные мыслители по всей Европе были серьезно обеспокоены тем, что внутренняя революция может расстроить их военные приготовления. ²² Тем не менее, хотя политические историки определили важные традиции мышления относительно «народа», «общественности» и их относительной важности и поведения, военные историки еще не применили эти подходы к процессу демократизации, который произошел в стратегической мысли в России. конец девятнадцатого — начало двадцатого веков. ²³ Если «народ» стал мишенью во время войны, кто был «народ» и что военные мыслители ожидали от них действий в случае войны? В случае с Великобританией военные мыслители и политики все больше беспокоились о том, что «паника» того или иного рода может стать источником серьезной уязвимости для империи.Однако при более внимательном рассмотрении этот дискурс выявляет сложную сеть конкурирующих представлений о современном обществе и его отношении к войне, а не целостный корпус «военной» мысли.

*

Важность массового мнения как фактора стратегии возросла в Британии во второй половине девятнадцатого века. По сути, это было результатом уникальной формы политической экономии, которая определяла развитие государства и империи в этот период. Отмена хлебных законов имела решающее значение в этом отношении, поскольку открыла путь к коренному преобразованию британской экономики от сельского хозяйства к промышленному производству.Это способствовало значительному переселению населения из сельской местности в крупные города, поскольку рабочая сила была освобождена от обработки земли и перешла к фабричному и мастерскому производству. Важнейшим фактом, лежащим в основе этих сдвигов, было наличие доступной импортной еды. Импорт зерна увеличился более чем на 100 процентов за двадцать пять лет с 1870 по 1895 год, а его стоимость увеличилась всего на 13 процентов за тот же период. ²⁴ Безопасность импорта продовольствия, таким образом, стала основой экономического и политического равновесия в поздней Викторианской Британии, когда многие производители зависели от низких цен на продовольствие, чтобы снизить заработную плату и, таким образом, сохранить конкурентное преимущество перед международными конкурентами.Цены на продукты питания спровоцировали бунты в пользу отмены защиты сельского хозяйства в 1840-х годах, и, таким образом, поддержание низких цен на хлеб стало предметом веры для политиков в последующие десятилетия, особенно по мере того, как политическая осведомленность распространилась среди все более растущего электората. рабочий класс. Важность поддержания доступности продуктов питания усугубилась продолжительным спадом промышленного производства и, как следствие, безработицей после 1875 года, что вызвало обеспокоенность по поводу социализма и беспорядки среди городской бедноты.Короче говоря, стоимость продуктов питания была очень деликатным политическим вопросом, от которого зависело бесперебойное функционирование британской импортной системы.

Стратегическая важность этих отношений была широко оценена военным и политическим руководством Великобритании. В середине 1870-х годов старшие адмиралы начали настаивать на необходимости принятия дополнительных мер для защиты плавучей торговли Великобритании и ее продовольственного снабжения. ²⁵ К началу 1880-х годов это привело к широкому общественному обсуждению уязвимости Великобритании среди различных военных и военно-морских офицеров, политиков и комментаторов в прессе.На карту поставлен фундаментальный вопрос: взаимосвязь между демократией и войной, а также восприимчивость империи к временному прерыванию ее хрупкой системы морского импорта. Выступая в Палате лордов в июне 1893 года, лорд Винчилси рассуждал именно так:

В мае 1887 года, когда ходили слухи о войне с Россией, цена на пшеницу поднялась до 65 шилл. 10d. за квартер, а в Крымской войне хлеб подорожал до 11 пенсов. за буханку. Если цена поднимется до одного шиллинга за буханку, это приведет к разнице в дополнительных выплатах населению страны в размере 109 000 000 фунтов стерлингов в год по сравнению с ценой на хлеб в данный момент … цена хлеба, но и цена сырья.Маржа прибыли исчезнет; цена на хлеб будет повышена до такой степени, что рабочий класс будет не в состоянии платить за него, в то время как большое количество рабочих и ремесленников будет брошено с работы из-за неспособности фабрикантов нанять их. Какой будет эффект? Можно ли было предположить, что в правительстве, управляемом народом, народ будет ждать, пока положение дел снова не выровняется? Поверили бы люди заверениям правительства, когда стало известно, что правительству больше нечего дать?

В заключение он дал мрачное предсказание: «Результатом начала войны, — предупреждал он, — каким бы сильным ни был наш флот, он может странным образом подтолкнуть рабочий класс страны к социальным беспорядкам и социальным беспорядкам. паника: люди будут стучаться в двери парламента и настаивать на том, чтобы им гарантировали продовольствие ». ²⁶ Винчилси был далеко не единственным, кто пришел к таким выводам. В письме в газету Times в ноябре того же года капитан (в отставке) Филип Коломб — один из самых известных общественных комментаторов по военно-морским делам в современной Великобритании и преподаватель Королевского военно-морского колледжа — задал почти точно такой же вопрос: Таким образом, если нам не удастся сохранить умеренно чистыми маршруты, идущие наружу и домой, мы столкнемся с очень большим повышением цен на продукты питания и очень большим падением цен на рабочую силу.Как достичь «прожиточного минимума» в данных обстоятельствах? » ²⁷ Редакционная статья газеты по этому вопросу придерживалась той же точки зрения, отмечая, что« морская безопасность Великобритании… — это вопрос, который затрагивает «массы» даже больше, чем он делает «классы». ²⁸ Эти дебаты послужили прообразом, пожалуй, самого известного изложения на эту тему — работы Ивана Блоха «Война теперь невозможна?». , опубликовано на английском языке в 1899 году. Как заключает Блох, просто: «При рассмотрении последствий будущей войны важно изучить то, как она отреагирует на нужды и условия людей». ²⁹ Эти выводы обсуждались на публичных встречах в Королевском институте объединенных служб (RUSI), куда Блоха пригласили прочитать лекцию по его диссертации в 1901 году. Британское общество и патриотизм британского рабочего класса. ³¹ Представления о том, что враждебное вмешательство в британскую торговлю может спровоцировать стоицизм и жертвы со стороны нации, нигде не было видно, хотя следует отметить, что Винчилси был вовлечен в лоббирование правительства, чтобы установить государственные поставки зерна в целях борьбы против нарушения снабжения продовольствием, которое может вызвать война, и его риторические эксцессы следует рассматривать в этом свете.Тем не менее, дебаты относительно взаимосвязи между продовольственным обеспечением, социальным порядком и стратегией отнюдь не полностью определялись негативными предубеждениями против низших слоев общества. Действительно, мнения разделились между тем, какие слои общества окажутся наиболее восприимчивыми к панике в случае значительного прерывания морской торговли: коммерческие классы, которые потеряют прибыль и промышленность, или рабочие классы, которые будут подвержены потенциальной безработице и нехватка еды. В центре дискуссии стоял вопрос рациональности.Королевская комиссия, созванная для расследования поставок продовольствия и сырья в военное время, решила этот вопрос следующим образом:

Две причины, отличные друг от друга, будут способствовать повышению цен во время войны. Произойдет то, что мы можем назвать экономическим подъемом, вызванным фактическим дефицитом импорта, если таковой имеется, а также повышением стоимости транспорта и страхования; и то, что можно назвать «психологическим» подъемом из-за опасений и неуверенности в том, что должно произойти.

По мнению уполномоченных, проблема «психологического» беспокойства была более острой, чем риск серьезного нарушения объемов продовольствия, поступающего в страну: «из-за паники и неуверенности … цены вырастут во время вспышки, или даже больше об опасениях войны, гораздо более высоких, чем можно было бы объяснить экономическими причинами ». Они продолжили: «Это то, что было описано как« психологический »подъем, и по природе причины практически невозможно дать надежную оценку его вероятной степени». ³² Эта точка зрения во многом заимствована из интерпретации комиссарами показаний ключевого свидетеля — Хьюберта Ллевеллина Смита из Министерства торговли, — который ввел различие между «экономическими» и «психологическими» причинами. Ллевеллин Смит был ключевым источником информации для Комиссии в качестве заместителя генерального контролера коммерческого, трудового и статистического департамента Министерства торговли. Он был первым вызванным свидетелем, вернулся во второй раз и предоставил обширную статистическую информацию об импорте, экспорте, фрахтовых ставках и других вопросах.Его исследование подтвердило мнение Ллевеллина Смита о том, что физическое нарушение торговли, вероятно, окажет минимальное влияние на объем товаров, поступающих в страну. Более вероятно, что, по его мнению, возникла коммерческая паника в связи с началом войны, которая привела к росту страховых и грузовых тарифов и, как следствие, к повышению цен на хлеб. Таким образом, период опасности стал периодом времени, в течение которого неопределенность на рынке приведет к росту цен на продукты питания. Ллевеллин Смит был относительно оптимистичен на этот счет, предполагая, что цены будут «быстро корректироваться за счет накопления данных о том, каков реальный риск захвата, а также за счет конкуренции».Он также был оптимистичен по поводу того, что рабочий класс может встретить временный рост цен: «Я скорее полагаюсь на их ресурсы и их известную способность противостоять чрезвычайным ситуациям такого рода, если они не продлятся долго». ³³ В этой точке зрения его поддержали свидетельства Чарльза Бута, известного специалиста по работающим беднякам, у которого Ллевеллин Смит работал исследователем в конце 1880-х годов. ³⁴ Бут подчеркивал «эластичность» жизни работающих бедных и трудности прогнозирования их поведения без учета широкого круга других факторов.Не в последнюю очередь среди них были «настроения» или вера рабочего класса в правоту национального дела — фактор, который позволил гражданам Парижа противостоять прусской осаде более пятнадцати недель в 1870–1870 годах. ³⁵ Таким образом, для этих свидетелей угроза восстания рабочего класса, вызванного резким повышением цен на продукты питания, не была острой. Скорее, вспышка «паники» среди финансистов и торговцев в лондонском Сити представляла более существенный риск для национальной безопасности.Эта точка зрения отражала эволюцию кобденитского анализа феномена «паники», в котором иррациональные приступы страсти были патологией для столичной газеты, читающей «общественность», а не для нации в целом. Как утверждал Ф. У. Херст, редактор журнала Economist в 1913 году, «суета и ярость нашей желтой прессы, хоть и волнуют умное общество в Лондоне, но и могут повлиять на умы и политику министров, но не оказывают пропорционального воздействия на правительство». индивидуальный гражданин ». ³⁶ Таким образом, в этой формулировке «паника» была обозначена как явление меньшинства, сконцентрированное в определенной прослойке людей, которые не были репрезентативными для более широкого, рационального «общественного мнения». ³⁷

Комиссары в целом согласились с этими аргументами, когда они составили свой отчет. В документе постарались подчеркнуть, что ни одна часть общества не была более подвержена панике, чем любая другая, или менее патриотично. Однако это действительно отражало то внимание, которое Ллевеллин Смит уделял «психологическим» факторам, определяющим, как нация отреагирует на начало морской войны. И все же, в то время как Ллевеллин Смит оптимистично считал использование статистической информации средством исправления неверных представлений на страховых рынках, окончательный отчет был более пессимистичным.Основываясь на свидетельствах из книги Альфреда Тайера Махана об испано-американской войне, он пришел к выводу, что

, следовательно, не является ни неразумным, ни несправедливым по отношению к нашему народу опасаться, что с большим основанием, из-за нашей зависимости от морских поставок. , они, вероятно, будут оказывать давление, что приведет в замешательство тех, кто несет ответственность за ведение войны. ³⁸

Этот вывод оставался точкой зрения старших адмиралов до начала войны в 1914 году.Военно-морское руководство последовательно лоббировало в правительстве создание системы государственного страхования для смягчения коммерческой паники, вызванной началом войны, аргументируя это тем, что «несколько ранних захватов вызовут панику и что страховые ставки вырастут до запредельных цифр. все пропорционально реальным рискам… Если бы суда не были застрахованы, они бы не вышли в море ». ³⁹ В этой формулировке наиболее опасная форма «паники» была среди коммерческих классов Города, действия которых потенциально имели бы ярко выраженные неблагоприятные последствия для цен на продукты питания.Тем не менее казначейский комитет под руководством Остина Чемберлена не смог рекомендовать какую-либо схему страхования в период с 1907 по 2008 год, и правительство снова не смогло согласовать курс действий в этом направлении в 1913-1914 годах. ⁴⁰ Как утверждал Уолтер Рансимен, президент Совета по торговле и сам судовладелец: «Возможности разграбления казначейства при любой системе национального страхования огромны… и невозможно придумать никаких мер для предотвращения этого». ⁴¹ Рансимен придерживался мнения, что возможность получения прибыли будет стимулировать судовладельцев вернуть свои суда в строй и что международное общественное мнение — все более выражающееся в законах морской войны — будет защищать нейтральную торговлю в США.К. в степени, достаточной для поддержания запасов пищи. Эти дебаты основывались на разногласиях по поводу внутренней рациональности рынков, пределов государственного вмешательства и стабильности цен на продукты питания. Тем не менее, будь то риторический прием или искренняя озабоченность, перспектива панических толп и дезинтеграция общественного порядка в результате повышения цен на продукты питания постоянно обсуждались. ⁴² Иррациональное поведение толпы и его потенциальное влияние на поведение правительства в военное время, таким образом, стало характерной чертой более длительных, совещательных дискуссий о том, какие меры политики можно или нужно принять для решения проблемы.Таким образом, вопрос о том, как подавить «панику», стал темой, над которой боролось «общественное мнение», и до 1914 года не было окончательного вывода.

Стоит отметить, что взаимосвязь между продовольственной безопасностью, социальным порядком и стратегией имела очевидные и важные последствия для виды наступательных действий, которые сама Британия могла бы предпринять в военное время. Как отмечалось в одной из оценок военного министерства 1903 года: «Уничтожение немецкой торговли… это единственное оружие, с помощью которого мы можем надеяться побудить врага просить о мире на условиях, выгодных нашим интересам». ⁴³ Хотя Германия гораздо меньше зависела от морского импорта продовольствия, чем Великобритания, Адмиралтейство рассчитало, что мобилизация ее армии в сочетании с жесткой морской блокадой Королевским флотом значительно затруднит транспортировку продовольствия в промышленные районы Германии. дорогие. Результатом будет «огромное увеличение затрат для потребителя» и, таким образом, «снижение немецкого рабочего до состояния, которое он считает невыносимым». «Как только последнее будет достигнуто», — говорится в отчете, «считается, что ни одна нация не может продолжать борьбу долго». ⁴⁴ Таким образом, существовала прочная связь между опасениями британцев по поводу собственной уязвимости перед экономическими потрясениями и идеями экономической войны. ⁴⁵ Действительно, некоторые писатели жаловались, что Великобритания была склонна переоценивать возможности ограничения торговли врага в военное время из-за своей собственной уязвимости к таким мерам. ⁴⁶ Это противоречие нашло отражение в фундаментальном конфликте в британской стратегической и правовой мысли во второй половине девятнадцатого века: как сбалансировать права воюющих, необходимые для проведения принудительной кампании экономической войны в военное время, с обеспечением правовой и дипломатической защиты для Британская торговля в случае конфликта, в которой Великобритания оставалась нейтральной. ⁴⁷ К началу двадцатого века этот баланс все больше смещался в пользу последнего соображения, демонстрируя решающее значение внутренней политики для современной стратегической мысли. ⁴⁸

*

Нацеливание на гражданское население с целью разжечь беспорядки и оказать давление на противостоящее правительство с целью заключения мира было далеко не единственным способом проникновения общественного мнения в сферу военной мысли. Также были распространены опасения по поводу «народного» давления, оказывающего влияние на правительство с целью корректировки расположения или использования военно-морских и военных сил.Как заключила Королевская комиссия 1903 года,

Таким образом, мы считаем наиболее вероятным, что в начале морской войны и, возможно, впоследствии наша администрация, и особенно Адмиралтейство, могут столкнуться с некоторыми затруднениями; и опасность отклонения в некоторой степени из уважения к общественному спросу от принципов разумного стратегического распределения — это не та проблема, которую мы ни в коем случае не можем игнорировать. ⁴⁹

В контексте выборов «цвета хаки» в декабре 1900 года и радикальной критики правительственного ведения войны в Южной Африке этот вывод, пожалуй, неудивителен. ⁵⁰ И все же члены комиссии были далеко не одиноки в установлении связи между «народным давлением» и проведением стратегии. Обсуждая угрозу вражеского набега на британское побережье, в 1907 году Генеральный штаб также пришел к мнению, что «рейд с целью вызвать панику может вызвать изменения в стратегическом распределении наших чувств и сухопутных войск или отвлечь внимание к себе. Таким образом можно было бы облегчить нападение в другом месте или серьезно помешать военным операциям за границей ». ⁵¹ В контексте Антанты с Францией и, как следствие, вероятности того, что Британия будет втянута в европейскую войну на стороне своего ближайшего соседа, такой рейд может задержать отправку армии на континент. Аналогичные опасения испытывали военно-морские круги, особенно в отношении опасностей британской общественности, требующей немедленного присутствия Королевского флота у их береговых линий как видимого признака безопасности — независимо от стратегической мудрости такого расположения.Выступая перед Комитетом имперской обороны летом 1911 года, первый морской лорд-адмирал сэр Артур Уилсон выразил обеспокоенность по поводу «влияния на общественное доверие этой страны, если вся регулярная армия будет отправлена ​​за границу сразу после начала войны». Подобная акция, которую тогда обдумывал Генеральный штаб в Военном министерстве, по мнению Вильсона, чревата серьезной вероятностью вспышки паники. Это может привести к ограничению передвижения флота с серьезным влиянием на наши военно-морские операции ». ⁵² Принимая во внимание усиление соперничества между видами вооруженных сил по поводу британской стратегии в случае континентальной войны, явная возможность разговора о «панике» для служения интересам обеих служб должна быть воспринята серьезно. Тем не менее, независимо от того, содержали ли они циничные мотивы или нет, эти дебаты показали, что «люди» явно были решающим элементом в стратегическом исчислении, даже если доказательства их взглядов и реакций оставались строго ограниченными.

Обеспокоенность подобного рода вызвала серьезные дебаты о контроле над информацией в военное время и о том, в какой степени информация о ведении войны должна быть разрешена в открытом доступе.Сложность в отношении публикации информации о распределении и деятельности армии и флота возникла во время кризиса в Фашода 1898 года, и после этого военные власти продолжали осуществлять свои полномочия. Как резюмировал генерал-майор сэр Джон Арда в своем предложении по сокращению законодательных мер, необходимых для мобилизации армии, «такие подготовительные меры, которые могут быть сочтены необходимыми… должны проводиться тайно и быстро; и что следует всячески избегать всего, что может затруднить дипломатические действия, спровоцировать враждебность или вызвать панику или тревогу ». ⁵³ Представления по этому вопросу в конечном итоге привели к назначению подкомитета по цензуре печати и почты, выводы которого правительство приветствовало в 1913 году. пресса и общественное мнение в военное время. Предавая свой собственный опыт работы военным корреспондентом в Индии и Южной Африке, он рекомендовал, чтобы «офицер с литературными способностями мог снабжать общественную прессу точной информацией, которая была бы более обширной и удобочитаемой, чем та, что содержится в официальных депешах.Кроме того, это было бы более надежно, чем информация, которую корреспонденты теперь так часто отправляют домой. Что еще более важно для нашего расследования, он приводил доводы в пользу проведения различия в мерах, принимаемых в случае кризиса в Великобритании или дискреционного зарубежного конфликта. «Было важно различать войну в нашей собственной стране и войну, которая велась на расстоянии, скажем, в Индии», — утверждал он:

Если этого не сделать, существует опасность, что члены Палаты общин будут опасаться, что нынешнее правительство может спрятаться за законопроектом и скрыть информацию об операциях, на которые общественность может считаться имеющей право. ⁵⁴

Другими словами, общественность может иметь «право» на информацию о некоторых войнах, но не о других. Это заявление подтвердило важность «общественного мнения» и потенциальную необходимость игнорировать его влияние в случаях военной необходимости. Черчилль отказался упомянуть, кто мог бы сделать такое суждение.

Как можно предположить из приведенных здесь свидетельств, понятие общественной «паники» в военное время использовалось для решения различных задач в Великобритании до 1914 года.Поэтому его следует рассматривать в контексте ожесточенного стратегического соперничества между службами и политической вражды. Тем не менее, консенсус относительно важности народной воли в войне был очевиден. Широко распространено мнение, что общественное мнение может оказать значительное влияние на правительство в военное время. Его влияние в основном считалось негативным и противоречило принципам эффективной военной или военно-морской стратегии, основанной на рациональности. В результате появились аргументы в пользу того, что государство должно сыграть роль в смягчении страстей людей, будь то посредством цензуры, предоставления продуктов питания или вмешательства на финансовых рынках.Тем не менее, как мы увидим, эта линия мысли не была полностью пессимистичной в отношении возможностей публичной сферы, когда дело касалось военных дел. Необходимость просвещения общественности и дебатов по вопросам войны и мира широко обсуждалась в военных и интеллектуальных кругах, и многие сохраняли оптимизм в отношении того, что рациональное «общественное мнение» может быть сформировано таким образом, чтобы укрепить имперскую безопасность, а не угрожать ей.

*

Рассмотрение «народа» как элемента войны было частью более широкого консенсуса о том, что политика и область военной стратегии не могут быть герметично изолированы друг от друга.Если это было правдой во время конфликта, это все больше рассматривалось как применимое в мирное время. В контексте массового призыва армий и часто отмечаемой стремительности современной европейской войны подготовка к войне стала вопросом ключевой стратегической важности из-за необходимости безотлагательно развить максимальный военный потенциал страны. Как резюмировал один морской офицер, «подготовка к войне во многом является частью войны». ⁵⁵ Таким образом, участие в политике стало логическим следствием развития военной стратегии.В то же время рост военного профессионализма и возрастающая техническая сложность многих военных вопросов изменили динамику британских военно-гражданских отношений. ⁵⁶ Это создало условия для того, чтобы вооруженные силы могли оказывать значительное влияние на политическую жизнь нации в течение десятилетий до 1914 года. Тем не менее, хотя эта динамика хорошо известна, мало внимания уделялось оценке того, как военнослужащие и их сторонники, занимающиеся современной политикой, и что это может сказать нам о том, как они понимали поведение этого искусства.Существующие интерпретации, как правило, подчеркивают отношения между членами вооруженных сил и радикальными группами давления, такими как Лига военно-морского флота, Лига национальной службы (N.S.L.) и Имперская морская лига. Эти организации, которые широко рассматриваются как связанные с правыми политиками, часто рассматриваются через призму современной радикальной критики шовинизма и «желтой прессы». ⁵⁷ В этих изображениях есть важные элементы правды; однако, как показал Мэтью Джонсон, британские левые были гораздо более довольны милитаристскими идеями, чем это часто допускалось.Более того, такие организации, как N.S.L. не могут быть определены просто как представители правых, и в некоторых отношениях имеют много общего с направлениями современной социалистической мысли, чем можно было бы вообразить. Реконструкция предположений, лежащих в основе взаимодействия военнослужащих и их сторонников с современной политикой, добавляет дополнительную перспективу в эти дебаты, подчеркивая сильную связь между либеральным отношением к общественной сфере и формированием стратегии.

Осенью 1916 года, выступая на мемориальной лекции своему другу и коллеге-историку сэру Джону Ноксу Лотону, историк Джулиан Корбетт решил объяснить роль военно-морской истории в жизни Британской империи. При этом он определил две ключевые аудитории. Ссылаясь на планы создания факультета военно-морской истории в Королевском колледже Лондона, где преподавал Лотон, он заметил: «Я считаю, что одна из целей предлагаемого департамента — продолжить работу по обеспечению населения всей страной тем, что он обязан морю и флоту ».Согревая свою тему, он продолжил:

Нет более верного пути к сердцу нации, чем через истории жизни ее героев. Для этой цели биографическая история, вероятно, даже лучше приспособлена, чем более масштабные и амбициозные повествования. Они больше обращаются к создателям общественного мнения, чем к самому общественному мнению. В этом направлении воспитания здорового национального самосознания, конечно, уже многое сделано. Мы заметили его эффект за последние два года.Если кто-то усомнится в стимулирующем влиянии военно-морской истории, есть кое-что, на что мы можем указать с уверенностью. Терпение, с которым страна переносила очевидное бездействие флота в первые дни войны, было совершенно новым опытом … [Тем не менее] с первого дня у каждого публициста, с полным пониманием и состоянием, есть нить, чтобы научить тому, что он узнал. от возрождения военно-морской истории, и нация выслушала бесценные результаты тех, кто должен был руководить войной.

Вторая аудитория Корбетта была более ограниченной: «Департамент может быть обеспокоен не только общественным мнением. Наивысшая цель — и я думаю, что мы можем это назвать — будет состоять в том, чтобы более широко открыть самому Королевскому флоту сокровища его богатого опыта, чтобы морские офицеры более близко познакомились с идеями, работой и политикой. мужчин, которые сформировали свою несравненную традицию. Великие вожди прошлого — единственные мастера, у которых они могут учиться, и только историк может объединить их ». ⁵⁸

В этом обращении отражена суть второго аспекта взаимоотношений между общественным мнением и военными делами. Вторя Клаузевицу, Корбетт определил стратегическую важность согласования общественного мнения с целью войны. Но он пошел дальше: для Корбетта нация нуждалась в понимании , как следует вести войны, а не просто в необходимости вести их. Это было особенно важно для Британии, чьи традиции ведения войны на море были сложными и уникальными и которые могли потребовать терпения населения, чтобы продолжить их в будущем.Более того, Корбетт проводил различие между глубиной понимания, необходимой для «здорового национального чувства», и образованием национального сообщества лиц, принимающих стратегические решения. Последнее требовало более глубокого понимания, аргументации и изучения. Это изображение важности «общественного» и «национального» мнения для формирования стратегии отражало широко распространенное мнение широкого сообщества военных интеллектуалов, уходящее корнями в конец девятнадцатого века. Для них формирование общественного мнения посредством совещательных дискуссий и просвещения было задачей жизненно важной и имевшей прямые последствия для ведения войны.Их усилия были сосредоточены в основном на «создателях общественного мнения» и на влиятельных военных и политических деятелях, каждый из которых должен был сыграть свою роль в формировании подготовки к войне. ⁵⁹

Историкам хорошо известен широкий общественный дискурс по вопросам обороны и безопасности, который процветал в Британии конца девятнадцатого и начала двадцатого века. ⁶⁰ Такие заведения, как R.U.S.I. стал форумом для офицеров, политиков, журналистов, представителей интеллигенции и общественности для обмена идеями и обсуждения новых разработок.Многие ведущие периодические издания также уделяли значительное внимание вопросам безопасности, а страницы с письмами Times были постоянным источником диалога и споров. Это не говоря уже о объемных регулярных газетных колонках, которые публикуются такими писателями, как Спенсер Уилкинсон, Чарльз Репингтон, Арчибальд Херд и Джеймс Терсфилд, или о множестве книг и брошюр по широкому кругу военных вопросов. Эти источники обычно обсуждаются с точки зрения их отношения к политике обороны и попыток их авторов изменить правительственную или военную политику.Как мы увидим, это совершенно уместный фокус. Однако также важно принять во внимание более тонкую оценку Корбетта, изложенную выше, поскольку она предлагает открывающее окно в современные точки зрения на стратегическое значение общественного мнения и его влияние на ведение войны. Чтобы подробно изучить эти вопросы, в оставшейся части этого раздела будут рассмотрены два примера того, как военные участвуют в политических действиях: так называемый культ навализма и дебаты по поводу обязательной военной службы.В каждом случае значительная часть чиновников оставалась приверженной идеям рациональной общественной сферы, в которой дебаты и споры оставались важными элементами процесса разработки политики.

*

В течение 1880-х годов произошла череда «опасений» по поводу состояния Королевского флота. Они часто рассматривались с точки зрения современных радикальных критиков как примеры «разжигания паники» и сетовали как свидетельство ура-патриотизма и начало конца эпохи либеральной гегемонии в британской политике.Проведение различия между «народным мнением» и «общественным мнением» дает нам возможность по-новому взглянуть на этот вопрос. Если «общественное мнение» нужно было взвесить и сформировать в результате постоянного давления и взвешенных дебатов, то так называемый «навализм» 1880-х годов приобретает совершенно иной свет. Стандартное повествование того периода строится вокруг военно-морских офицеров, таких как Джон Фишер и Чарльз Бересфорд, сговорившихся с сенсационными журналами с целью проведения публичных кампаний, направленных на преодоление летаргии, царящей в правительственном управлении военно-морскими делами.Возможно, архетипическим примером этого является паника 1884 года «Правда о флоте», сброженная с помощью У. Т. Стеда. Сам Стэд определенно стремился изобразить свое влияние как решающее, описывая другу, как «именно нация, а не эксперты, в 1884 году после публикации« Правды о флоте »решила восстановить наш военно-морской флот. превосходства, и сегодня именно нация, а не эксперты будут решать, что должно быть стандартом этого превосходства ». ⁶¹ Тем не менее, этот отчет радикально преувеличивает как влияние Стеда, так и чрезмерно упрощенный способ воздействия внепарламентского давления на военно-морскую политику 1880-х годов.

На самом деле 1880-е годы стали свидетелями постепенного процесса, в ходе которого государственная политика формировалась в результате последовательного процесса рациональных общественных дебатов, сосредоточенных вокруг судоходных и страховых сообществ лондонского Сити, а также офицерского корпуса Королевского флота. Как первый лорд Адмиралтейства, лорд Нортбрук отметил в речи на банкете лорд-мэра в лондонском Сити в 1884 году, «если общественное мнение потребует дальнейшей защиты торговли страны и будет полностью готово нести обвинение, которое должны быть возложены на это бремя », правительство примет необходимые меры. ⁶² Аудитория, которую выбрала Нортбрук, представляла одну из жизненно важных групп, участвующих в формировании государственной политики в этой области: коммерческие интересы лондонского Сити, многие из которых полагались на военно-морской флот, чтобы гарантировать безопасный проход грузов и безопасность зарубежные инвестиции. К 1885–187 гг. Городские власти поддерживали общественную кампанию по расширению военно-морского флота, организовывая и финансируя общественные собрания и обращаясь за поддержкой к колониям посредством таких мероприятий, как Конгресс торговых палат Империи. ⁶³ Однако эти усилия не были неосведомленным вмешательством бизнесменов в сферу военно-морской стратегии. Скорее, Город объединил свои силы с бизнесом и политическими интересами по всей империи, а также с кругом независимо мыслящих морских офицеров, которые были готовы публично не соглашаться с политикой Адмиралтейства. ⁶⁴ Главным руководителем этого движения был самый известный моряк поздней викторианской Британии адмирал Джеффри Фиппс Хорнби, который в 1878 году возглавлял британскую эскадру через Дарданеллы.Защищенная его репутацией, группа младших реформаторов, некоторые из которых входили в состав самого Адмиралтейства, агитировала за изменения официальной политики и за реформы процессов, посредством которых Адмиралтейство вырабатывало стратегию. Они сделали это посредством сочетания публичных встреч, лекций, статей и писем в известные газеты, особенно в « Times ». Публичные собрания сыграли особенно важную роль в кампании, отражая их последствия как меру своего рода совещательного обсуждения, которое характеризует истинное, рациональное «общественное мнение». ⁶⁵ Как сообщила газета Times после особо громкого собрания в Лондонской торговой палате в мае 1888 года, «трудно переоценить важность встречи, состоявшейся вчера в Сити». Согласно газете, «встречу можно рассматривать как естественный ответ торгового сообщества Лондона на дурное предзнаменование первого лорда Адмиралтейства» (который признал, что военно-морской флот не может гарантировать безопасность всего британского судоходства во время войны).В отчете делается вывод о том, что «нельзя рассматривать адмирала Хорнби просто как хронического паникера, а также нельзя сбрасывать со счетов организаторов вчерашнего собрания как мучителей дискредитирующей паники. В самом деле, поводов для паники нет ». ⁶⁶

К середине 1888 года эти усилия привели к заметному изменению государственной политики, в которой повышенное внимание уделялось сбору разведывательной информации и стратегии как детерминантам военно-морской политики, что привело к принятию военно-морской политики. Законопроект о защите через парламент вскоре после этого.Согласно заключению одной из недавних оценок, «общественное мнение» сыграло жизненно важную роль в этом процессе, предоставив форум и аудиторию, перед которой новые идеи, исходящие из самого флота, могли быть услышаны и взвешены. ⁶⁷ Таким образом, общественность позволила реформаторам преодолеть официальную скупость и принять меру, которая, по мнению многих, обеспечила превосходство Королевского флота в последующее десятилетие. Противники увеличения расходов осуждали этот процесс как проявление «паники» и «паники»; однако эти обвинения отражали их собственное разочарование в связи с тем, что они расходились с общественным мнением по этому вопросу.Как заметил один наблюдатель, «чистый разум, использованный в мирное время группой писателей, число которых быстро увеличивалось, и сильная поддержка значительной части прессы привели к этому памятному возрождению древних традиций». ⁶⁸

Если «общественное мнение» могло выступить в качестве союзника разумной военной политики, неуместные идеи о военно-морской стратегии также могли бы стать угрозой для службы. В конце 1890-х годов были созданы такие организации, как Военно-морская лига, чтобы просвещать общественное мнение относительно важности моря для британской имперской жизни.Однако с самого начала существовало противоречие между наиболее успешными способами захвата общественного воображения и трезвым обсуждением стратегии. Напряженность между ними была выявлена ​​центральным событием в календаре Морской лиги: ежегодным публичным празднованием и празднованием Трафальгарской битвы. Начиная с 1896 года Лига стремилась увековечить этот день как памятник британскому военно-морскому мастерству. Празднование величайшей морской победы Великобритании во многих отношениях было вполне объяснимо.Однако для более интеллектуальных комментаторов, таких как Корбетт, все большее беспокойство вызывало потенциально коварное влияние на то, как общественность, политики и вооруженные силы понимали осуществление военно-морской власти. Уважая идею Трафальгара как решающего сражения в наполеоновских войнах, военно-морские силы рисковали переоценить непосредственное влияние морской мощи и возвысить идею « битвы » над командованием на море — истинной стратегической основой британской мощи. . Корбетт намеревался исправить это заблуждение в серии публичных лекций, в том числе в армейском штабном колледже, а также в книге, посвященной столетию битвы. ⁶⁹ Его заключение прозвучало предостережением для тех, кто изображал морскую войну исключительно с точки зрения морских сражений: «По всеобщему признанию Трафальгар считается одним из самых решающих сражений в мире, и все же из всех великих побед нет ни одной. что, по всей видимости, не дало немедленного результата ». «Так непостижимо было его очевидное бесплодие, — заключил он, — что, чтобы заполнить пустоту, возникла легенда о том, что оно спасло Англию от вторжения. Эта легенда позеленела до нынешнего поколения, хотя она и не подкреплялась простой последовательностью событий ». ⁷⁰ Исправляя это заблуждение, Корбетт стремился подчеркнуть важность выработки согласованной комбинированной стратегии в двадцатом веке и подчеркнуть необходимость тесного сотрудничества между службами, а не близорукого сосредоточения на морских сражениях.

Он был далеко не единственным, кто выражал озабоченность по поводу возможных последствий популярного понимания военно-морского флота. Строительство одноименного H.M.S. Дредноут был в центре внимания военно-морской пропаганды.Запуск был кульминационным событием и классическим примером «театра навализма», определявшего эдвардианскую эпоху. Тем не менее во флоте было значительное меньшинство, обеспокоенное тем, что британский народ начинает понимать военно-морскую мощь в первую очередь с точки зрения количества боевых кораблей «дредноут», которыми обладает нация. Это впечатление было усилено пресловутой агитацией «мы хотим восемь, и мы не будем ждать» 1908–1909 годов, когда, подпитываемые просочившимися разведданными о темпах строительства военно-морского флота Германии, элементы националистической прессы и юнионистской партии вместе взятые оказать давление на правительство, чтобы оно увеличило темпы британского военно-морского судостроения.После протеста в парламенте Либеральный кабинет в конечном итоге принял решение о расширении программы строительства на следующий год, в результате чего будет построено восемь новых боевых кораблей. Первый морской лорд, сэр Джон Фишер, неустанно работал над тем, чтобы убедить кабинет министров в срочности выполнения дополнительной программы строительства. Будучи политическим интриганом, он использовал весь спектр тактик для достижения своей цели: угрозы отставки, культивирование благоприятной кампании в прессе, а также разделение и завоевание отдельных членов кабинета.Результаты превзошли его ожидания, как он признался Арнольду Уайту в марте 1909 года:

Я пишу строчку, чтобы сказать, что я уверен, что молчание — это патриотично. Не останавливайтесь на этой волне общественных эмоций, которые принесут нам 8 дредноутов в год! Что за холодный душ, если бы я встал и сказал: « Да, постепенная, ответная работа в течение 4 лет теперь завершилась тем, что у нас есть 2 флота Home Waters, каждый из которых во всех своих частях несравненно превосходит весь немецкий флот, мобилизованный для война »… Было бы великолепно сказать это, но это не будет 8 дредноутов! ⁷¹

Таким образом, Фишер приветствовал общественный резонанс, если он помог обеспечить военно-морское преимущество.Однако некоторые из его коллег были менее оптимистичны. Поскольку весной 1909 года Фишер был вовлечен в политику военно-морского кризиса, контр-адмирал Эдмонд Слейд собирался отправиться из Адмиралтейства в Индийский океан. Последние два года Слэйд занимал должность директора военно-морской разведки, занимая на этом посту центральное место в процессе стратегического планирования военно-морского флота. Считалось, что уход Слэйда, которого многие считали интеллектуальным и очень компетентным офицером, был результатом ссоры с Фишером.Уходя, он намекнул на свое обоснование в письме своему другу Джулиану Корбетту. «Сегодня у меня был долгий разговор с МакКенной (Реджинальд Маккенна, либеральный первый лорд Адмиралтейства)», — писал он,

, в котором я пытался внушить ему, что линкоры и большой флот — не единственные вещи, которые следует учитывать. , но требования защиты торговли и коммерции имеют первостепенное значение, и что любой серьезный удар, нанесенный нашей Торговле, вызовет такой кризис в этой стране, что расстроит любые планы, которые могли быть сделаны в Адмиралтействе.Боюсь, что он этого совершенно не осознает, поскольку он разговаривает только с сэром Джоном и адмиралом Мэем, которые думают о войне только как о делах больших флотов. ⁷²

Эти сомнения разделяли более широко представители военно-морского флота, но также и такие политики, как Артур Бальфур, которые добавили веса призывам к расследованию военно-морской политики. ⁷³ В результате расследования, проведенного под председательством премьер-министра, Slade потребовалось дать письменные показания в рамках судебного разбирательства. Ушедший адмирал признался Корбетту в том, что он написал:

Я попытался показать, что, хотя мы достаточно сильны в линейных кораблях, вина заключается в том, что флотилией пренебрегли.Мне кажется, что вся агитация безнадежно направлена ​​в ложное русло. Есть своего рода ощущение, что что-то не так, но британская публика и ведущие [неразборчиво] на самом деле не знают, в чем ошибка, и поэтому они следуют эмпирическому правилу, которое, по их мнению, легко понять и с помощью которого выражается весь случай, не осознавая, что они бессознательно натолкнулись на единственную сильную сторону всего вопроса. ⁷⁴

Таким образом, по мнению Слэйда, адмиралтейство упростило военно-морскую мощь до простого вопроса об относительном количестве боевых кораблей, что могло нарушить баланс военно-морских приоритетов империи.Его точка зрения все больше подтверждалась в течение следующих нескольких лет. На протяжении большей части пребывания Уинстона Черчилля на посту Первого лорда Адмиралтейства после 1911 года он боролся за то, чтобы согласовать конкурирующие требования финансовой сдержанности и публичные обязательства правительства соблюдать стандарты военно-морской мощи, выраженные в терминах боевых кораблей «дредноут». Как он объяснил сторонникам экономии в кабинете министров: «Я уверен — и предупреждаю своих коллег, — что сокращение этой программы … вызовет шок и скандал во всей Британской империи». ⁷⁵ Тем не менее Черчилль все больше осознавал, что флот больше нуждался в дополнительных кораблях флотилии и легких крейсерах, чем в постоянно увеличивающемся избытке линкоров. Таким образом, весной и летом 1914 года он участвовал в обсуждениях «конвертации» части денег, которые парламент неохотно одобрил для строительства дредноутов, в фонды для новых подводных лодок и других, меньших по размеру военных кораблей. ⁷⁶ Эта так называемая политика «замещения» была логическим следствием того, чего опасались Корбетт и Слэйд: поскольку общественность и некоторые политики пришли к пониманию силы флота в первую очередь с точки зрения линкоров, фактические потребности военно-морского флота не были выполнены. из-за раскола между стратегической реальностью и популярной политикой.

*

Англо-бурская война стала свидетелем излияния патриотических настроений в Британии и по всей империи. Многим радикалам это показалось ура-патриотическим империализмом в целом и ударом по идеям политического и социального прогресса. Большая часть политического фурора улетучилась в месяцы после выборов «цвета хаки» 1900 года, когда либеральная партия в парламенте начала объединяться в действующую оппозицию после периода внутреннего беспорядка. Тем не менее, одним из наследий конфликта в Южной Африке стала кампания за обязательную военную службу, которая проходила через Доминионы поселенцев и Британские острова на протяжении всей Первой мировой войны. ⁷⁷ Самой известной и широко известной группой внутри этого движения была N.S.L. Начиная с 550 членов в 1903 году, к 1911 году Лига насчитывала 91 142 человека, в том числе 177 депутатов. ⁷⁸ Политика N.S.L. часто определялись как следующая «классическая тема правого и праворадикального парламентского мышления: массы патриотичны, а парламентские институты слабы, эгоистичны и коррумпированы». В этой формулировке их основной подход заключался в обращении непосредственно к массам с целью изменения национальной политики. ⁷⁹ Эта точка зрения основана на более ранней критике «профессиональных агитаторов» и «паникеров», сделанной такими комментаторами, как Ф. У. Херст и Джордж Дэнджерфилд. В обоих случаях обман играл важную роль в политических махинациях тех, кто стремился увеличить расходы на оборону и вооружение. ⁸⁰ Это изображение содержит важные элементы правды. Как признал националист-журналист Х. А. Гивн, «я, возможно, выхожу за рамки крайних вероятностей этого дела, — признал он, — потому что я хочу разбудить Англию к тому факту, что она находится в опасности». ⁸¹ Для Гивнна «народ» был неспособен к той ясной имперской позиции, которой он чувствовал себя, и поэтому он стремился обойти необходимость информировать «общественное мнение», вызывая панику нации. Однако, как проиллюстрировал Мэтью Джонсон, N.S.L. пользовались значительно большей популярностью среди либералов и прогрессистов — даже социалистов — чем считалось. ⁸² Более того, элементы движения за национальную службу сохраняли гораздо большую веру в важность обсуждения обоснования в публичной сфере, чем это допускается критикой «запугивания».N.S.L. Несомненно, это было массовое движение, в состав которого входило множество популистов, однако его руководство демонстрировало значительную преемственность с отношением XIX века к общественной сфере.

Фельдмаршал Фредерик Робертс был одним из самых известных и уважаемых солдат того времени. Герой Второй англо-афганской войны и воплощение викторианской героической мужественности, он долгое время пытался формировать британскую военную и имперскую политику, оказывая влияние на политиков и «общественность».Командуя британскими войсками в Южной Африке в последние годы англо-бурской войны, Робертс прибыл в Лондон, чтобы занять пост главнокомандующего. Он сделал это, решив, по его мнению, что необходимы значительные реформы, чтобы подготовить армию к вызовам будущего конфликта. Однако очень быстро он разочаровался в том, что правительство настаивает на сокращении военного бюджета. Эта финансово благоразумная программа угрожала подорвать попытки создать более эффективную организацию армии и постепенно убедила Робертса в том, что существующая система больше не может производить армию такого размера и стандарта, которые необходимы для защиты империи.После того, как его пост главнокомандующего был упразднен в рамках реорганизации военного министерства в 1904 году, Робертс начал частые публичные выступления по вопросу армейской реформы, писать статьи и выступать с речью в особняке в августе 1905 года, в которой он утверждал явно для прохождения обязательной военной службы. ⁸³ Позже в том же году он предпринял последнюю попытку убедить правительство в существенности своего дела. В меморандуме в Комитет имперской обороны (CID) он утверждал, что «единственный способ, с помощью которого … можно найти лекарство от нашей нынешней неподготовленности к войне, — это принятие некоторой системы всеобщей военной подготовки, начиная с мальчиков в школе. , и заканчивая несколькими месяцами подряд строевой и стрелковой практикой ».По мнению Робертса, такая система «помимо того, что она физически и морально выгодна, я твердо верю, что она будет способствовать воспитанию духа патриотизма во всей стране». ⁸⁴ Это предложение радикально расходилось с приоритетами правительства, и многие члены кабинета были заняты подготовкой к предстоящим всеобщим выборам. Это нашло отражение в ответе премьер-министра Бальфура фельдмаршалу. Он мягко указал, что предложения Роберта можно сравнить с «социальной революцией», ⁸⁵ , которую он вежливо отказался одобрить.В ответ Робертс ушел в отставку до истечения отведенного ему срока в качестве члена C.I.D. чтобы освободить его, довести нежелание правительства встретить опасности, с которыми сталкивается Британия, до сведения общественности, и добиться от них санкции на схему обязательной военной службы, подобную той, которую он предлагал Бальфуру. Как он сказал Бальфуру: «Я настолько глубоко впечатлен необходимостью наличия у нас потенциального резерва достаточной силы … что считаю своим долгом довести нынешнее положение дел до сведения моих соотечественников». ⁸⁶

В результате кампании были выявлены резко противоречивые взгляды на «общественное мнение» и его влияние на политику. В своей кампании, твердо сосредоточенной на Британии и сформулированной с точки зрения неминуемой угрозы нации , а не империи, Робертс стремился убедить общественность в безотлагательности своего дела. В предисловии к своей книге « A Nation in Arms » 1907 года он выразил надежду, что общественность «осознает насущную необходимость военных реформ».Он и его сторонники в N.S.L. ясно осознали, что общественность в настоящее время не поддерживает их программу, но сохранили фундаментально оптимистичный взгляд на потенциал для рациональных общественных дебатов. «Мы обращаемся к нации с призывом поддержать принцип всеобщей военной подготовки», — говорится в одном письме к прессе, — «[и] помочь сформировать ту великую основу общественного мнения, которая обязательно должна существовать, прежде чем может быть проведена столь жизненно важная реформа. ‘. ⁸⁷ Другие участники движения за обязательную службу были явно менее оптимистичны в своих оценках силы публичных аргументов.Как сказал доверенное лицо Робертса, Чарльз Репингтон, примерно в то же время: «Мы не можем получить все, что хотим сразу, и должны действовать поэтапно, постепенно давая обществу образование и такую ​​пищу, которую их слабое пищеварение может выдержать по мере взросления». ⁸⁸ В некоторых отношениях Репингтон по-прежнему придавал значение «просвещению» общественности, раскрывая направление либеральной мысли, которое противоречило некоторым другим его политическим взглядам. ⁸⁹ Однако, когда причина казалась достаточно важной, он был готов принять умышленно неискреннюю тактику, чтобы ускорить темпы, с которыми общественность приходила, чтобы поделиться тем, что он считал правильным мнением.На этом основании он сыграл ведущую роль в полемике о «вторжении» 1907–1908 годов, когда сторонники N.S.L. стремились умышленно побудить правительство поддержать обязательную военную службу на том основании, что это поможет защитить страну от иностранного нападения. Тем не менее, в то время как члены N.S.L. несомненно были бы довольны достижением своих целей независимо от рациональности средств, использованных для их достижения, во многих отношениях «полемика о вторжении» была примером не иррациональных страстей, преодолевших разумное рассуждение, а неудачи Н.S.L. изменить преобладающий общественный и официальный консенсус в отношении обязательной службы. ⁹⁰ Сам факт проведения официального расследования и опровержения выводов, сделанных правительством по этому вопросу в 1903 и 1905 годах посредством представления тщательно собранных новых доказательств, свидетельствует о том, что, по сути, Репингтон, Робертс и их соучастники поддержали по сути своей рациональный способ обсуждения и недостаток веры в способность «запугивания» формировать официальные решения.

Хотя сторонники военно-морской стратегии выражали озабоченность по поводу современного «навализма», британское военное руководство крайне холодно относилось к аргументам НСБ. развернуты — даже если многие в конечном итоге поддержали его цель укрепления национальной обороны. Высокопоставленные лица в Генеральном штабе были глубоко скептически настроены по отношению к стратегической реальности угрозы вторжения, которую защищали Робертс и его товарищи, и ясно видели в этом предлог для проведения военных реформ, направленных на повышение способности Великобритании посылать армию для борьбы за границу.Как заметил генерал-майор Спенсер Юарт, руководитель военных операций и участник правительственного расследования вторжения, теории «лорда Робертса» «неожиданно для всех» выходят за рамки нормы и портят его дело ». По его мнению, любую армию, сформированную на тех основаниях, которые отстаивал Робертс, можно «использовать только при условии, что немцы победили наш флот и укрепились в этой стране». Нам нужен солдат из заграничной экспедиции … Защита дома — самая ядовитая стратегическая ошибка, которую когда-либо выдвигал человек ». ⁹¹ Генерал сэр Ян Гамильтон, послушник Робертса в предыдущие годы, резюмировал озабоченности Генерального штаба в квазиофициальной публикации 1910–11:

Мужчины-патриоты, которые являются движущей силой призыва к обязательной службе видят это достаточно ясно, и они надеются, подчеркивая опасность вторжения, обезопасить от народа власть, которая может быть использована для создания оружия для нападения, когда наступит момент для защиты. К сожалению, щит нелегко превратить в копье; еще меньше в снаряд.

Тогда лучше будьте откровенны с людьми. Таким образом, мы можем получить из них половину буханки в форме силы, созданной для морских целей, вместо камня в форме огромной оборонительной армии, не имеющей никакой земной пользы, кроме как висеть у нас на шее, пока мы сражаемся. в трясине неплатежеспособности. ⁹²

Эти наблюдения приобрели все более критический тон после начала войны в 1914 году, когда стали ясны реалии раскола между британской дипломатией и ее военными приготовлениями.В книге «Испытание битвой », опубликованной в 1915 году, консервативный комментатор Фредерик Скотт Оливер утверждал, что ни один довоенный политик «никогда не доверял стране ни в отношении степени опасности, ни в отношении характера лекарства». ‘. ⁹³ Возможно, более показательными, чем сама книга, были частные комментарии, которые Оливер запросил к черновикам своей работы перед публикацией. Они затрагивают самую суть диссонанса между публичными и официальными высказываниями о стратегии и о роли, которую повествование о вторжении сыграло в искажении последней.Один рецензент посетовал, как:

Я не знаю, имели ли вы в виду при написании последних страниц программу Робертса. Но, на мой взгляд, они объясняют, где и почему его схема провалилась. Он знал, что мы должны были воевать во Франции и Бельгии, если мы вообще воевали, но затем он стал политиком и сказал себе: «Политики знают это, но не осмеливаются говорить об этом, потому что люди этого не потерпят. Я тоже должен быть таким же осторожным, как и они. Я предложу схему защиты дома — не потому, что это правильная схема, и не потому, что защита дома — это реальная проблема и вообще никакая защита, а потому, что люди не выдерживают правды и их нужно оседлать…

Но эта уступка была вдвойне фатальной: во-первых, она открыла его план для атаки на надежные военные рубежи; Во-вторых, он никого не обманул относительно его конечной цели и, следовательно, никоим образом не смягчил политическую враждебность. Это только скрывало от них истинные основания для введения обязательной службы и необходимость, которая в ней существовала. ⁹⁴

В этой критике идеи «честности» и «правды» использовались для решения более высокого имперского призвания, стоящего над превратностями партийной политики. Каким бы стойким юнионистом ни был Оливер, его политические убеждения явно не были несовместимы с непоколебимой верой в способность «общественного мнения» преодолеть парламентское сопротивление мерам, которые он считал необходимыми для защиты империи.

*

Начало войны в 1914 году радикально изменило общественную сферу Великобритании на последующие четыре года. Цензура прессы и контроль информации о войне вызвали широкий резонанс и критику. Как сетовал Г. Дж. Уэллс в письме в газету Times , «обученный ум действительно настаивает на том, чтобы относиться ко всем незарегистрированным гражданским лицам как к охваченным паникой имбецилам». ⁹⁵ Тем не менее, эти изменения не были постоянными или необратимыми, и концепции «общественного мнения», имевшие значительное сходство с их предками девятнадцатого века, сохранялись в межвоенные годы и позже.Как утверждал Джеймс Томпсон, история рационального, размышляющего «общественного мнения» значительно отличается от по существу пессимистических представлений об упадке рациональности в публичном дискурсе начиная с 1870-х годов. ⁹⁶

В этой статье исследуется роль, которую «общественное мнение» сыграло в дебатах о стратегии в Британии за десятилетия до Первой мировой войны. Большинство описаний взаимосвязи между политической мыслью и конфликтом в этот период сосредоточено на ключевых событиях, таких как вспышки ура-патриотизма, сопровождавшие англо-бурскую войну, или взаимосвязь между «общественным мнением» и внешней политикой в ​​таких случаях, как Болгарский кризис 1877–1877 гг. 8 — отражение продолжающейся ассоциации «общественного мнения» с либеральной мыслью.Тем не менее, как я утверждал, это недооценивает сложность стратегической мысли и важное место, которое в ней играют концепции демократии и социального порядка. В частности, для Великобритании, чья зависимость от импортных продуктов питания широко ценилась с 1860-х годов, влияние конфликта на ее национальное существование широко обсуждалось и обсуждалось как в военных, так и в политических кругах. Вопросы рациональности лежали в основе этого дискурса и были в значительной степени сформированы современной психологией и идеями поведения толпы.Для некоторых присущая рынку рациональность обеспечит относительно быстрое преодоление любых сбоев в торговле. Другие, особенно в высших эшелонах Королевского флота, по-прежнему были глубоко обеспокоены тем, что судовладельцы поставят безопасность своих судов выше национальных интересов и тем самым посеют семена более высоких цен на продукты питания и внутреннего недовольства. Эти аргументы не были основаны на убедительных доказательствах положения рабочего класса, но призрак социального беспорядка, вызванный высокими ценами, оставался постоянной чертой риторики, используемой в ходе дебатов.

Дебаты по поводу общественной паники в военное время выдвигают на первый план более широкий момент, который лежал в основе дебатов о стратегической мысли до 1914 года. Стратегия в подавляющем большинстве обсуждалась с рациональной точки зрения. Признавая важность «общественного мнения» для формирования разумной оборонной политики и его влияние на действия правительства в военное время, конкурирующие школы стратегической мысли поэтому придавали первостепенное значение процессу совещательных дебатов, призванных повлиять на общественное понимание войны.Деятельность популярных групп, таких как N.S.L. и Военно-морская лига часто ассоциировались с ура-патриотизмом и правыми радикалами. Элементы этой интерпретации точны, но военная логика, лежащая в основе их действий, не всегда была легко определена в политических терминах. Видные военные деятели культивировали кампании в прессе в поддержку определенных программ, но многие другие были гораздо более неохотны участвовать в «разжигании паники» и по-прежнему придавали значение фундаментально рациональному взгляду на «общественное мнение». ⁹⁷ Для офицеров, политиков и интеллектуалов, вовлеченных в обсуждение конфликта, формирование «общественного» мнения было вопросом стратегической необходимости. В некоторых обстоятельствах популистская деятельность «лиг» угрожала подорвать эту повестку дня и вызвала критику со стороны многих, тесно связанных с формированием стратегии до 1914 года.

Этот отчет подчеркивает стойкость изначально рационального взгляда на «общественное мнение». в Британии в двадцатом веке, а также показывает, что ключевые аспекты вооруженных сил — группы, часто связанной с юнионизмом, желтой прессой и «разжиганием паники» — по-прежнему твердо придерживались этой концепции общественной сферы.Расширение нашего понимания военно-гражданских отношений таким образом иллюстрирует сложность отношений между вооруженными силами и обществом в современной Великобритании, которые не поддаются упрощенной характеристике. ⁹⁸ Он также подчеркивает тесную взаимосвязь между демократией и стратегической мыслью, диалог, который требует гораздо большего внимания, если мы хотим полностью оценить взаимосвязь между военной и политической мыслью в этот период.

© Автор (ы) 2021.Опубликовано Oxford University Press от имени Института исторических исследований.

Это статья в открытом доступе, распространяемая в соответствии с условиями лицензии Creative Commons Attribution License (http://creativecommons.org/licenses/by/4.0/), которая разрешает неограниченное повторное использование, распространение и воспроизведение на любом носителе при условии, что оригинал работа правильно процитирована.

Здравоохранение и общественное мнение

H Здравоохранение в Америке всегда в новостях. Рост затрат, неравномерное качество и ограниченный доступ — вот суть заголовка после заголовка.И помимо этих основных проблем, истории о мошенничестве и злоупотреблении, отзывах наркотиков и устройств, а также о врачебной халатности появляются на первых страницах почти так же часто.

Решение этих проблем стало своего рода гипотезой Римана для аналитиков государственной политики, и все — профессора менеджмента, такие как Майкл Портер и Регина Герцлингер, политики, такие как Ньют Гингрич и Хиллари Клинтон, бизнесмены, такие как Стив Кейс, — вносят свои предложения.

Эти и многие другие серьезные, умные и творческие люди предложили ответы — оплата за результат, специализированные предприятия, электронные медицинские записи, ведение хронических заболеваний, профилактическая медицина и оздоровление, планы медицинского обслуживания, ориентированные на потребителя, и многое другое.

Как хорошо знают медицинские работники, несмотря на самые лучшие намерения, эти стратегии дадут лишь некоторые ответы. Ужасающие проблемы, стоящие перед американской медициной, не будут решены внезапным гением, а потребуют жестких решений и жертв после общенациональных дебатов о приоритетах. И многие из этих решений должны приниматься не на рынке, а на политической арене, вероятно, после каких-то исторических битв.

Когда они готовятся к этой конфронтации, где стоят политики? Столкнувшись с такими проблемами, большинство обратится за советом и советом к самым верным друзьям — опросам общественного мнения — с некоторыми предсказуемыми вопросами.

Что общественность говорит в этих дебатах? Каково их положение в связи с ростом затрат на здравоохранение? Каковы обязательства Америки перед незастрахованными? Как они относятся к неравномерному качеству и безопасности пациентов?

Конечно, нет недостатка в организациях, готовых предложить свою помощь, поддерживая или проводя опросы — некоммерческие организации, такие как Фонд Содружества, Общественная повестка дня, Фонд семьи Кайзера, Фонд Роберта Вуда Джонсона и Центр изучения изменений в системе здравоохранения; такие университеты, как Чикаго, Куиннипиак, Центр Ропера в Университете Коннектикута; частные предприятия, такие как Lake Snell Perry, Mathematica, Gallup и Harris Polles; и пресса, включая Wall Street Journal , New York Times , USA Today и телевизионные сети.

Неудивительно, что с расстояния 35 000 футов результаты опроса выглядят не очень хорошо. По сравнению с пятью другими общественными проблемами, здравоохранение, удовлетворение которого составляет 34%, рассматривается наиболее негативно (конституционная система — 77%; общее качество жизни — 77%; нынешнее правительство — 54%; экономика — 54%; окружающая среда — 51). %). Американцы даже смотрят на канадскую систему здравоохранения лучше, чем на свою собственную (34% против 49%). 1

Если немного углубиться в вопрос о расходах, доступе и качестве, то обычно преобладают опасения по поводу затрат.В ответ на вопрос «Вы в целом удовлетворены или недовольны общей стоимостью медицинского обслуживания в этой стране?» 78% американцев выразили неудовлетворенность, по сравнению с удовлетворением — 21%. Повестка дня, только война в Ираке (51%), терроризм (49%) и образование (44%) имели более высокий рейтинг крайней важности, чем расходы на здравоохранение (42%). 3

Улучшение доступа за счет увеличения охвата медицинским страхованием считают очень важным 79% населения (превышено только за счет снижения затрат на 82%).Около 60% очень беспокоятся о страховании тех американцев, которые не могут себе это позволить. Поддержка более 80% требует от предприятий предоставления страховки, расширения государственных программ, таких как Medicaid, и увеличения государственной поддержки программ общественного здравоохранения.4

После отчета Института медицины 1999 года Too Err is Human , 5 общественность была гораздо больше внимания уделяется вопросам качества и безопасности пациентов. Исследование 2002 года, проведенное в Колорадо, показало, что подавляющее большинство обеспокоено качеством, недостаточным вниманием к безопасности и отсутствием системы отчетности.6

Какими бы информативными ни были эти опросы, есть много предостережений при интерпретации этих данных. Во-первых, неожиданные политические и экономические события могут быстро изменить ситуацию. В период с 2000 по 2004 год в процессе принятия решений о выборах возникли два новых фактора.7 Из-за атак 11 сентября 2001 года терроризм и война в Ираке, по понятным причинам, стали предметом озабоченности общественности, и потребовалось выделить ресурсы, как материальные, так и эмоциональные. отвлеклись от социальных программ на национальную оборону.

Таблица 1

Проблемы избирателей в 1992, 1996, 2000, 2004 годах. Президентские выборы

На общественное мнение также может быстро влиять реклама или унизительная огласка.В 1950 году, менее чем за 18 месяцев, сопротивление национальному плану медицинского страхования президента Трумэна выросло с 38% до 61% из-за жесткого лоббирования. В результате негативной рекламы «Гарри и Луиза» и других лоббистских атак в 1994 году поддержка предложения президента Клинтона в области здравоохранения уменьшилась с 59% до 40% всего за год8.

Восприятие общественностью угроз для здоровья также изменилось. , часто резко. Например, в 1999 году СПИД рассматривался как проблема здоровья номер один в стране, которую так называла треть населения.Пять лет спустя это считалось таким важным только 5% американцев, что значительно отставало от затрат, доступности, рака и ожирения.9 Иногда общественное мнение противоречиво. В опросе Кайзера / Гарварда в 2005 году половина респондентов считала, что правительство делает недостаточно для обеспечения безопасности фармацевтических препаратов, но 80% считают, что рецептурные лекарства безопасны4

Формулировка вопроса, часто не сообщаемого. в новостном фрагменте может иметь решающее значение в ответе.Рассмотрим следующий пример:

Что бы вы предпочли: текущая система медицинского страхования в США, в которой большинство людей получают медицинское страхование от частных работодателей, но у некоторых нет страховки, или универсальная программа медицинского страхования, в которой все охвачены такой системой, как Medicare что находится в ведении правительства и финансируется налогоплательщиками?

62% респондентов предоставили универсальный охват.

Вы бы предпочли или выступили против национального плана здравоохранения, финансируемого налогоплательщиками, в котором все американцы получали бы свою страховку в рамках единого государственного плана?

Пятьдесят пять процентов выступают против плана.10 Опрос также сбивает с толку сложность медицинского обслуживания с его запутанной наукой и загадочным языком. Например, общественность мало обеспокоена инфекционными заболеваниями как проблемой здоровья, но считает лихорадку Эбола, коровье бешенство и вирус Западного Нила серьезными проблемами.11

Наконец, единственная проблема, которую трудно выявить в ходе опроса. это уникальный тип смещения выборки. То есть, в то время как опросы тщательно отбирают репрезентативную выборку населения в целом, эта группа может иметь искаженное представление о здравоохранении.Например, 5% населения ежегодно потребляют 50% долларов на здравоохранение, а другая половина распределяется среди более здоровых 95% .12 Реально ли думать, что здоровая половина так же опытна, как и их нездоровые соседи? Что беспокоит стоимость? Обеспокоены плохим качеством?

Хотя 5% потребляют половину ресурсов здравоохранения, каждый пятый американец ежегодно ничего не тратит на медицинское обслуживание. При опросе предположим, что все 5% нездоровых считают, что качество медицинской помощи ужасно, затраты возмутительны, а доступ к ней оставляет желать лучшего.А 20%, которые ничего не тратили, думали, что все в порядке. Это будет означать, что в четыре раза больше американцев удовлетворены, чем недовольны, но будет ли это точным отражением состояния здравоохранения?

Несмотря на эти недостатки общественных опросов, в долгосрочной перспективе всплывают истины. Один из них — снижение веры людей в способность правительства решать сложные социальные проблемы. С 1958 по 2000 год процент тех, кто доверял Вашингтону делать то, что правильно, лишь в некоторых случаях или никогда не увеличивался с 23% до 69%.7

Еще один пробный камень — непоколебимая вера общества в отдельных врачей и больницы. Несмотря на все слабости медицины, американцы по-прежнему высоко ценят обе: 84-93% выражают удовлетворение собственным медицинским обслуживанием () 7

Таблица 2

Удовлетворенность американцев своим медицинским обслуживанием, 1978-2000 гг.

Наконец, насколько реально изменилось общественное мнение? Насколько много дебатов вызвано прессой или подлинным волнением общественного мнения, которое ускорит реальные изменения?

На протяжении более полувека медицинское обслуживание было в центре внимания бурной политики, начиная с полемики вокруг первоначального предложения президента Трумэна о национальном медицинском страховании в 1945 году; принятие программ Medicare и Medicaid в 1965 году; План обязательного страхования Никсона 1970 г .; Закон Клинтона о безопасности здоровья 1994 г.Тем не менее, во многих отношениях мнение общественности остается на удивление стабильным (). Ежегодные опросы общественного мнения об общих расходах на здравоохранение в период с 1973 по 1998 гг. Показали, что те, кто считал расходы «слишком большими», варьировались только от 2% до 5% 13.

Таблица 3

Отношение населения к системе здравоохранения, выбранные годы , 1982-2002

К их большому разочарованию и опасности, политики, вместо того чтобы иметь четкий общественный мандат, могут иметь нечеткую информационную панель при решении этих сложных вопросов.

5 таблиц об общественном мнении по поводу Закона о доступном медицинском обслуживании и Верховного суда

# 1: Отношения к ВДА разделились; Несколько более благоприятные, чем неблагоприятные с 2017 г.

Общественное мнение о Законе о доступном медицинском обслуживании (ACA) в значительной степени разделилось по партийным линиям с момента принятия закона в 2010 году. После попыток республиканцев отменить ACA летом 2017 года, опросы KFF по отслеживанию состояния здоровья обнаружили небольшой всплеск общей благоприятности. к закону, и с тех пор несколько большая доля придерживалась благоприятного, чем неблагоприятного взгляда.Последний опрос KFF Tracking Poll, проведенный в декабре 2020 года, показал, что около половины населения (53%) придерживаются положительного мнения о ACA, в то время как около одной трети (34%) придерживаются отрицательного мнения о законе. Среди сторонников более восьми из десяти демократов (86%) положительно относятся к ACA по сравнению с половиной независимых (50%) и гораздо меньшей долей республиканцев (20%). Узнайте больше о демографической разбивке с помощью нашего интерактивного ACA.

Рисунок 1: Большая часть общественности считает ACA «положительно, чем отрицательно»

# 2: Партизаны разделились из-за Верховного суда, отменяющего ACA

В июне 2020 года администрация Трампа выпустила записку с просьбой к У.S. Верховный суд отменил ACA. Записка была подана в поддержку продолжающегося оспаривания ACA группой генеральных прокуроров-республиканцев в деле Калифорния против Техаса, в котором оспаривается законность ACA в свете обнуления штрафа индивидуального мандата в Налоговой системе 2017 года. Сокращения и рабочие акты. Смерть 18 сентября судьи Верховного суда Рут Бадер Гинзбург и возможность утверждения Сенатом нового судьи, назначенного президентом Трампом до президентских выборов, привлекли повышенное внимание к потенциальному исходу этого дела и будущему ACA.В октябре 2020 года большинство (58%) населения заявили, что не хотят, чтобы Верховный суд отменил закон о здравоохранении 2010 года, а восемь из десяти (79%) заявили, что не хотят видеть защиту людей от ACA. с отмененными ранее существовавшими условиями. По обоим вопросам существуют пристрастные разногласия: большинство демократов и независимых членов заявляют, что не хотят, чтобы Суд отменил ACA или ранее существовавшие меры защиты. Однако среди республиканцев три четверти (76%) говорят, что они хотят, чтобы ACA была отменена, но две трети говорят, что не хотят, хотят отмены ранее существовавших средств защиты.

Рисунок 2: Большинство не хотят, чтобы суд отменял ранее существовавшие меры защиты ACA, республиканцы хотят отмены всего закона

# 3: Большинство говорят, что важно, чтобы существующие меры защиты оставались на месте, если ACA перевернут

Если Верховный суд отменит ACA, многие положения могут быть отменены, в том числе закон о защите людей с уже существующими заболеваниями. Эти положения запрещают страховым компаниям отказывать в страховом покрытии на основании истории болезни человека (известное как гарантированная проблема) и запрещают страховым компаниям взимать дополнительную плату с лиц с уже существующими условиями за страховое покрытие (известное как рейтинг сообщества).Опрос KFF по отслеживанию состояния здоровья, проведенный в июле 2019 года, показал, что большинство населения считает очень важным сохранить в силе многие положения ACA, включая положение о гарантированных проблемах (72%) и рейтинг сообщества (64%). В то время как сторонники разделяют мнение о важности сохранения многих положений ACA, большинство демократов, республиканцев и сторонников независимости говорят, что очень важно продолжать каждую из этих мер защиты для людей с уже существующими условиями.

Рисунок 3: Большинство говорят, что важно, чтобы положения ACA оставались в силе

# 4: Защита от ранее существовавших условий затрагивает крупные акции общества

По оценке KFF, 27% взрослых в возрасте от 18 до 64 лет имеют ранее существовавшее заболевание, которое привело бы к отказу в страховании на отдельном рынке до введения ACA.Еще большая часть населения считает, что они или кто-то из членов их семьи может принадлежать к этой категории. Согласно последним данным опроса, около шести из десяти жителей страны говорят, что они или кто-то из членов их семьи страдает от ранее существовавшего или хронического заболевания, такого как астма, диабет или высокое кровяное давление.

Рисунок 4: Почти шесть из десяти американцев говорят, что у них или у кого-либо из членов их семьи уже есть хроническое или хроническое состояние здоровья

# 5: Большинство населения предпочитает строить ACA или соблюдать закон как есть

Основываясь на ACA, Джо Байден выдвинул свою кандидатуру на пост президента, поскольку он предложил создать государственный план здравоохранения, который будет конкурировать с частными страховщиками и будет доступен для всех американцев.Декабрьский опрос по отслеживанию состояния здоровья KFF показал, что почти половина взрослых хотят, чтобы новая президентская администрация и Конгресс опирались на то, что делает ACA (48%). Меньшая доля желает сохранить закон в том виде, в каком он есть (14%), и примерно три из десяти хотят либо сократить то, что делает закон (9%), либо отменить его полностью (20%). Сторонники этого подхода расходятся: три из четырех демократов хотят, чтобы новая администрация и Конгресс опирались на закон (74%), а шесть из десяти республиканцев хотят, чтобы закон был сокращен (15%) или полностью отменен (44%). ).

Рисунок 5: Большинство хотят построить на базе ACA или оставить ее как есть, хотя партизаны расходятся

Важность изменения общественного мнения об уголовном правосудии и тюремном буме в Америке

В 1950-х годах количество заключенных в США было примерно на одном уровне с количеством заключенных в Финляндии и Дании. Сегодня в Соединенных Штатах самый высокий уровень лишения свободы в мире. В то время как огромные экономические, социальные и политические издержки массового лишения свободы теперь хорошо известны, причины массового лишения свободы продолжают обсуждаться.Одна из причин, которую особенно неправильно понимают, — это роль общественного мнения.

Согласно общепринятому мнению, консервативные политические лидеры, такие как Барри Голдуотер, Ричард Никсон и Рональд Рейган, привели к массовому заключению под стражу, а недавние исследования подчеркивают вклад президентов-демократов, таких как Линдон Джонсон и Билл Клинтон. Но даже несмотря на то, что прошлые президенты действительно способствовали росту числа заключенных, акцент на политических лидерах упускает важную часть истории.Ключевой вопрос : почему эти (и многие другие) политические лидеры двигались в карательном направлении. Общественное мнение предлагает большую часть ответа. Система уголовного правосудия США стала самой карательной среди всех развитых демократий, потому что политики реагировали на все более карательную общественность.

Политические лидеры и рост числа заключенных в соответствии с общественным мнением

Внутренние меморандумы о президентской кампании Ричарда Никсона 1968 года предлагают одно окно в влияние карательного отношения общества.Еще до съезда кандидатов от республиканцев кампания Никсона анализировала опросы общественного мнения и разрабатывала стратегию, основанную на растущей озабоченности общества по поводу преступности. Как объясняется в служебной записке, разосланной ключевым участникам кампании в июле 1968 года: «Таким образом, внутреннее голосование склоняется к Хамфри. Но эта группа недовольна. Это касается, в частности, следующих вещей: 1. Преступность. Они беспокоятся о безопасности своих семей. Им надоела вседозволенность в судах, мэрии, администрации.«Хотя избирательная кампания Никсона беспокоила, что кандидат от Демократической партии Хьюберт Хамфри имеет преимущество в опросах, она полагала, что голоса можно получить, апеллируя к растущему требованию общественности о более жестком уголовном правосудии. Как показывает мой анализ внутренних меморандумов, сотрудники Никсона сосредоточились на опросах, показывающих озабоченность общества преступностью на протяжении всей кампании.

Если бы президенты и другие политические лидеры откликнулись на общественное мнение, общественность могла бы иметь огромное влияние на рост числа заключенных.Чтобы получить более полное представление, я разработал меру наказания населения, которая объединяет информацию об отношении к политике уголовного правосудия и наказаниях, выявленных в опросах, проведенных с 1953 по 2010 год. Соответствующие вопросы были заданы о поддержке смертной казни, тюрьмах, расходах на правоохранительные органы и идея о том, что в тюрьмах следует делать упор на наказании, а не на реабилитации. Вопросы также касались того, считали ли респонденты суды слишком снисходительными. Объединив ответы на 33 таких вопроса, которые неоднократно задавались в опросах общественного мнения (в общей сложности почти 400 раз), я создал глобальный показатель общественного мнения, охватывающий почти 60 лет.Как показано на следующем рисунке, эта мера позволила внимательно отследить изменения в количестве заключенных — и прочность этих отношений поразительна.

Общественное наказание и изменения в содержании под стражей в США с 1953 по 2010 год

Обратите внимание, что даже несмотря на то, что абсолютные показатели количества заключенных продолжали расти в конце 1990-х и 2000-х годах, ключевым фактором является то, что приводит к изменениям количества заключенных. Сосредоточив внимание на изменениях, этот рисунок показывает, что не только количество заключенных росло быстрее по мере того, как общественность стала более карательной, но и обратное также верно: по мере того, как общество стало менее карательным в конце 1990-х и 2000-х годов, количество заключенных росло медленнее и в конечном итоге отклоненный.Эта закономерность показывает, что общественное мнение играет важную роль в развитии массового лишения свободы в Соединенных Штатах.

Снижение общественного наказания может привести к сокращению срока содержания под стражей

Изменение общественного мнения было ключевым фактором роста массовых лишений свободы — как также показал мой анализ политических лидеров от Барри Голдуотера до Линдона Джонсона, а также мой анализ количества заключенных на уровне штата и расходов на исправительные учреждения. Мои результаты также предлагают три ключевых идеи для тех, кто теперь хочет уменьшить массовое заключение.

• Политики слушают . Нам часто говорят, что политики не слушают простых американцев. Но когда дело доходит до политики уголовного правосудия, за последние шесть десятилетий общественность имела существенное влияние. Если общественность была решающим фактором роста массовых лишений свободы, изменение общественного мнения также может способствовать сокращению количества заключенных.

• Возможности для реформ улучшаются. С конца 1990-х общественное мнение изменилось в менее карательном направлении, и даже несмотря на то, что U.Система уголовного правосудия остается чрезвычайно карательной — и Министерство юстиции Трампа усиливает многие карательные позиции — мы видим свидетельства реакции на изменение общественных взглядов, особенно на уровне штата и на местном уровне. К ним относятся декриминализация определенных преступлений, связанных с наркотиками, закрытие некоторых тюрем, реформа залога и двухпартийные призывы к продолжению реформы уголовного правосудия.

• Для реформаторов влияние на общественность так же важно, как и на политиков. Не зря активисты и реформаторы часто требуют перемен от политиков. Но официальные лица и честолюбивые политические лидеры откликаются на публику. Когда активисты выявляют многообещающие шаги по реформированию уголовного правосудия, информирование общественности так же важно, как и контакты с политиками.

Подробнее читайте в Питере К. Эннсе, Нация лишения свободы: как Соединенные Штаты стали самой карающей демократией в мире, (Cambridge University Press, 2016).

Что делает хорошего врача — и другие выводы исследования общественного мнения AAMC 2019

Пандемия COVID-19 привела к огромным изменениям в здравоохранении. Это также продемонстрировало героическую самоотдачу медицинских бригад на передовой, в том числе в учебных больницах, и общественность отреагировала на них, осыпая их откровенными выражениями признательности, онлайн-похвалами и даже доставкой еды в больницу.

По правде говоря, согласно результатам исследования общественного мнения AAMC 2019 года, проводимого дважды в год опроса зарегистрированных избирателей, общественность уже имела довольно высокое мнение о медицинских школах и учебных больницах.«Безусловно, пандемия демонстрирует ценность академической медицины и критическую роль, которую медицинские школы и учебные больницы играют в нашей системе здравоохранения — помощь в самых сложных и трудных медицинских случаях, оказание помощи бедным и незастрахованным, а также проведение исследований. для улучшения медицинских знаний и методов лечения », — говорит Элиза Сигель, директор по коммуникациям и маркетингу AAMC.

Хотя исследование 2019 года проводилось до пандемии COVID-19, оно показало, что подавляющее большинство населения — около 69% — положительно относится к обучению в больницах; процент, который возрастает до 78%, если человек или один из членов его семьи лечился в клинической больнице.Шестьдесят шесть процентов зарегистрированных избирателей также положительно относятся к медицинским школам, при этом большинство (68%) считают, что медицинские школы лучше обучают врачей медицинским знаниям, чем прикроватные.

AAMCNews недавно встретился с Сигелом, чтобы обсудить некоторые другие результаты исследования 2019 года.

Q: Можете ли вы рассказать о том, что общественность знает и чего не знает об академической медицине?

A: За 25 лет проведения этого исследования мы знаем, что общественность неизменно благосклонно относится к медицинским школам и клиническим больницам.Общественность понимает, что медицинские школы и учебные больницы — это места, где можно получить большие знания и опыт. Они понимают роль, которую эти учреждения играют в обучении будущих поколений врачей, и важность этих учреждений в стимулировании медицинских инноваций, будь то медицинские исследования или новые методы лечения. Они также признают экономическую ценность, которую эти учреждения приносят сообществу, не только с точки зрения рабочих мест, но и с точки зрения их типов; Если в вашем районе есть центр медицинских исследований, это предмет гордости.Но с тех пор, как мы начали это исследование в 1996 году, было обнаружено одно постоянное открытие: широкая общественность не понимает термин «академический медицинский центр». Когда вы говорите академическая медицина, для публики это может означать «теоретическая медицина». Это академично; это не то место, куда на самом деле доставляют лекарства. Вот почему мы всегда рекомендуем при общении с широкой общественностью или при обсуждении ценности академической медицины использовать термины «медицинские школы», «учебные больницы» или «университетские больницы», поскольку общественность гораздо лучше знакома с этими терминами.

Вопрос: Во время пандемии мы убедились, что медицинские исследования имеют решающее значение не только для углубления нашего понимания этого нового коронавируса и того, как он заражает и заболевает людей, но и для поиска лечения и, в конечном итоге, вакцины. Это исследование требует федеральных долларов, и опрос AAMC обнаружил широкую общественную поддержку увеличения этого финансирования. Это было сюрпризом?

A: Как мы видели в прошлом, в обществе существует довольно сильная поддержка миссий медицинских школ и учебных больниц.Поддержка среди избирателей-демократов сильнее, чем у республиканцев. Но что интересно, медицинские исследования — это одна из областей, которая выходит за рамки этого пристрастного разделения. Мы нашли сильную поддержку среди избирателей как демократов, так и республиканцев в отношении увеличения федерального финансирования медицинских исследований.

Вопрос: AAMC отслеживает отношение к нехватке врачей с 2006 года. Однако исследование общественного мнения, проведенное AAMC в 2019 году, выявило значительные изменения в этой области. Что вы можете рассказать об этом?

A: Как и в прошлом, большинство избирателей — 65% — неизменно полагают, что в Соединенных Штатах не хватает врачей для удовлетворения потребностей страны в области здравоохранения, и 75% жителей сельских районов считают так.Что изменилось в этом году, так это количество людей, которым не удавалось найти врача за последние два или три года; эта цифра подскочила с 25% в 2015 году до 35% в 2019 году — скачок на 10 пунктов. Большинство избирателей также считают, что существует нехватка как врачей первичного звена (61%), так и врачей-специалистов (53%). Это самый высокий показатель, который мы видели с тех пор, как начали задавать этот вопрос в 2006 году. Безусловно, пандемия COVID-19 демонстрирует важность обеспечения достаточного количества врачей — специалистов, а также врачей первичной медико-санитарной помощи.Нам нужно больше врачей и других специалистов в области здравоохранения не только для удовлетворения неотложных потребностей во время этой пандемии, но и потому, что у нас растет и стареет население.

Данные также впервые показали, что общественность считает важным, чтобы федеральное правительство играло роль в обеспечении достаточного количества врачей. Наши данные показывают, что 84% демократов и 65% республиканцев считают, что федеральное правительство должно играть роль в обучении будущих врачей.

Вопрос: Отношение общества к справедливости в отношении здоровья и неравенствам в отношении здоровья были новыми областями исследования в исследовании общественного мнения AAMC 2019 года.Но менее половины всех респондентов знакомы с терминами «социальные детерминанты здоровья», «справедливость в отношении здоровья» и «неравенство в отношении здоровья». Что вы думаете об этих выводах?

A: Мы должны признать, что мы часто говорим на языке, которого не понимает публика. Хорошая новость заключается в том, что если вы объясните эти концепции, общественность окажет вам большую поддержку. Например, 51% населения не понимает термин «социальные детерминанты здоровья», но большинство респондентов считают, что бездомность, отсутствие достаточного питания, проживание в небезопасном районе или бедность могут отрицательно повлиять на здоровье человека. здоровье.Аналогичным образом, 93% опрошенных нами людей согласны с общей целью обеспечения справедливости в отношении здоровья, и 7 из 10 считают, что это должно быть главным приоритетом для Соединенных Штатов, а 44% заявили, что федеральное правительство несет наибольшую ответственность за достижение справедливости в отношении здоровья. Пандемия COVID-19 просто обнажает огромные различия, которые существуют из-за этих социальных проблем.

Вопрос: Исследование общественного мнения 2019 года также проверило осведомленность общественности о процессе целостной проверки, определяемой как процесс оценки заявителя в контексте любых препятствий, с которыми он может столкнуться, при приеме в медицинские вузы.Что вы нашли в этой местности?

A: Мы протестировали пять различных терминов, чтобы объяснить процесс рассмотрения и приема абитуриентов в медицинский вуз. И из пяти терминов целостный обзор был наименее положительным термином, который мы тестировали: 3 из 4 респондентов заявили, что не знакомы с ним. Это просто показывает, как мы можем обозначить что-то, широко использовать это и сделать предположение, что публика понимает ярлык. Хорошая новость заключается в том, что, когда мы дали избирателям подробное определение целостного процесса проверки и приема, который используют медицинские вузы, более 7 из 10 поддержали этот процесс.Большинство опрошенных нами избирателей также поддержали причины, по которым медицинские вузы используют целостный анализ при отборе кандидатов, в том числе тот факт, что целостный анализ создает разнообразную рабочую силу, что может уменьшить неравенство в отношении здоровья.

В: Наконец, AAMC опросила избирателей о том, что нужно, чтобы быть хорошим врачом. Удивительно, но эти данные меняются из года в год. Каковы были основные моменты исследования 2019 года?

A: Три самых важных характеристики хорошего врача в 2019 году — это способность лечить человека в целом, а не только конкретное заболевание; выслушать и найти время, чтобы ответить на вопросы; и иметь современные медицинские знания.В другие годы такие характеристики, как наличие сертификата совета директоров и хорошее поведение у постели больного, занимали более высокое место в списке желаемых качеств. Так что я думаю, что это может отражать более широкое отношение общества к тому, что делает хорошего врача.