3. Закон преобразования количества в качество

Закон преобразования количества в качество определяет общий механизм эволюции. Количественные изменения в системе происходят непрерывно в соответствии с S-образной кривой эволюции. Когда достигается определенный предел количественной эволюции, в системе происходят качественные изменения.Новое качество увеличивает скорость роста. В ходе этого процесса количественные изменения происходят непрерывно, тогда как качественные изменения происходят дискретными шагами. Продолжительность и характер дискретного шага может быть разным: длинным и коротким, стремительным и относительно спокойным и так далее.

Для любой технической системы необходимо пройти 4 стадии развития. (см. рис. 2) Вначале развитие идет медленно (стадия I), в определенный момент происходит ускорение скорости развития (стадия II), после этого скорость замедляется, пока не закончится рост параметра системы. (стадия III), это означает появление противоречий.Иногда параметры начинают уменьшаться; это означает гибель существующей системы (стадия IV). Кривые, подобные этой так называемой «линии жизни технической системы», обычно называются S-образными кривыми.

Для технической системы:

Этап I — рожденный системой (идея и прототип)
Этап II — промышленное производство системы и ее развитие в соответствии с требованиями рынка
Этап III — последний штрих небольших улучшений, основные параметры системы система не меняется, в основном косметические изменения (упаковка и внешний вид)
IV стадия — ухудшение некоторых параметров системы, вызванное:

— влияние экономической, социальной или политической ситуации, режим, религиозные ограничения и т. Д.
— физическое и моральное старение системы, обычно на стадии IV, когда система прекращает свое существование или становится утилизированной

Конец роста системы не означает конец эволюции в этой области. Новые более совершенные системы оживают, а значит, происходит скачок в эволюции. Дальнейшая эволюция системы начинается по новой S-образной кривой. Это типичный пример закона превращения количества в качество. Такой процесс мы можем видеть на рисунке 3. Система 2 появляется вместо системы 1 .Скачок в эволюции продолжается, точно так же появляется система 3, , после нее система 4 и так далее. Весь прогресс в этой области можно рассматривать как касательную к S-образным кривым (пунктирная линия на рисунке 4), так называемой огибающей кривой .

Развитие любых технологий может быть примером поддержки этого закона. Посмотрим на технологию судостроения.

Пример 1: Предположим, что скорость корабля будет соответствовать параметру P .Рост скорости гребной лодки происходил за счет увеличения количества весел, но он не мог превышать 7-8 миль.

Шаг вперед в эволюции — появление парусника . Рост скорости был достигнут за счет увеличения общей площади паруса, но она не могла превышать 12-13 миль. Этого было недостаточно; возникла необходимость увеличить скорость независимо от скорости и направления ветра. Следовательно:

Следующий шаг вперед в эволюции — кораблей с двигателем .Рост скорости кораблей с двигателем происходил за счет увеличения удельной мощности двигателя.

Следующим скачком стало вытеснение тоннажной части корабля из воды. Это вызывает кораблей с подводным крылом . После этого потребовалось уменьшить водонепроницаемость этих крыльев — появились корабли на воздушной подушке. Еще большее снижение водонепроницаемости корабля привело к крылатой лодке .

Пример 2. Гребная лодка . Общая тенденция развития гребных лодок представлена ​​на рис.5.

Вначале было только одно весло. Потом было благовоние в количестве весел. Вначале был только один ярус. Ладан в количестве весел привел к преобразованию его в двух, трех и даже пяти ярусов гребца.

Пример 3. Парусник . Общая тенденция развития парусных судов представлена ​​на рисунке 6. Вначале был только один парус на мачте. После этого был ладан в количестве парусов и мачт.

Пример 4. Рост скорости кораблей и необходимость независимости от ветра привели к следующему скачку в эволюции — появлению моторного корабля. Рост скорости у этого типа кораблей происходил за счет совершенствования двигателя и замены его на типы с большей удельной мощностью. Сначала была паровая машина, затем дизель, затем паровая или газовая турбина и, наконец, атомная станция.

Пример 5. Следующим прыжком было вытеснение тоннажной части корабля из воды.Это вызывает кораблей с подводным крылом .

Пример 6. После этого потребовалось уменьшить водонепроницаемость этих крыльев — появилось кораблей на воздушной подушке .

Пример 7. Наконец, еще большее уменьшение водонепроницаемости корабля привело к крыловой лодке (рис. 7). Этот вид кораблей похож на самолет, летящий над водой, используя эффект тени, поддерживающий корабль. Он может нести гораздо большую нагрузку, чем самолет.

На этапе выбора проблемы и прогнозирования развития системы необходимо учитывать закон преобразования количества в качество. Чтобы представить полную схему эволюции технических систем, необходимо принять во внимание так называемую «линию жизни» технической системы ⁴ , закономерность, определенную Генрихом Альтшуллером.

4. Закон отрицания отрицания

Суть закона отрицания отрицания состоит в том, что процесс прогрессивной эволюции состоит из серии относительных повторений, как если бы они проходили одни и те же фазы снова и снова.Однако каждое повторение происходит на более высоком уровне эволюции с использованием новых элементов, материалов и технологий. Можно сказать, что в данном случае идет спиралевидная эволюция. Например, модный дизайн — наиболее очевидный пример спиралевидной эволюции.

Давайте посмотрим на пару примеров.

Пример 9. В XIX веке использование парусно-винтовых двигателей было только в штиле. Для исключения сопротивления гребного винта воде при плавании гребной винт был съемным и поднимался на палубу через кормовой вал.(рис.8). Совершенство силовой установки позволило избавиться от парусов. Необходимость подъема винта больше не была актуальной, как и кормовой вал над винтом, и он больше не производился таким образом. В ХХ веке съемная лопасть стала отличительной чертой большого гребного винта и потребовала наличия кормового вала. В 1968 году для улучшения ремонтопригодности по патенту Великобритании снова был предложен установленный кормовой вал над винтом для подъема ремонтируемой лопасти.

Датские инженеры нашли другое решение этой проблемы для парусников и рыболовных судов.Во время плавания винт автоматически разворачивается как гармошка и не сопротивляется воде. Как только скорость корабля снижается, лопасти гребного винта становятся готовыми к работе и одновременно включается двигатель. Такие корабли на 10% быстрее обычных.

Пример 10. С появлением парохода роль парусника уменьшилась, сегодня паруса в основном используются на малых рыболовных, спортивных и учебных судах. Но Гамбургский судостроительный институт разработал коммерческое парусное судно.(см. рис.9). Паруса очень похожи на вертикальное расположение крыльев самолета. Мачты поворачиваются и устанавливают паруса под наиболее благоприятным углом к ​​ветру. Эффективность этих парусов в 1,5 раза выше традиционных. Принцип надевания и снятия паруса похож на театральные шторы. Система парусов позволяет использовать даже очень небольшой изъян. В случае штиля необходимо использовать маломощный двигатель, который управляет парусами и в ветровую погоду. Также имеется компьютер для анализа метеорологических данных и рекомендаций по оптимальному курсу.Такой корабль может развивать скорость 12-20 миль в зависимости от ветра.

В условиях энергетического кризиса паруса успешно конкурируют с любым масляным двигателем. Разработчики считают, что вместительный парусник может быть эффективнее корабля с атомной станцией.

Об авторе
Владимир Петров, Мастер ТРИЗ, Член Правления Международной ТРИЗ Ассоциации, Научный консультант ETRIA, Президент ТРИЗ Ассоциации Израиля (ATI) и Президент П.В.Ф. Solutions (консалтинговая компания по ТРИЗ) имеет 30-летний опыт работы в ТРИЗ и широко признана одним из ведущих теоретиков, ученых и решателей проблем в мире сегодня. Он был одним из первых последователей и преподавателей Генриха Альтшуллера, основателя ТРИЗ. В. Петров организовал научные школы по ТРИЗ для решения изобретательских задач в СССР, Чехии, Болгарии, Вьетнаме и Израиле и воспитал более 6000 студентов по всему миру. Он также решил более 5000 технических

Диалектических — Wikiquote

Диалектика (также диалектика и диалектический метод ) — это метод аргументации для разрешения разногласий, который был центральным в европейской и индийской философии с древних времен. Слово диалектика возникло в Древней Греции и стало популярным благодаря Платону в сократовских диалогах. Диалектический метод — это дискурс между двумя или более людьми, придерживающимися разных точек зрения на предмет, которые хотят установить истинность предмета, руководствуясь аргументированными аргументами.

• Каждый тщательный метод состоит из двух частей: придумывания и оценивания. Стоики с большим усердием разработали способы суждения с помощью науки, которую они называют диалектикой; искусство изобретать, которое называется темой,… они полностью пренебрегли.

• Мы не должны думать о проблеме с точки зрения выбора между решимостью и свободой. Мы должны взглянуть на это диалектически и сказать, что человек действительно детерминирован, но что он может преодолеть необходимость, и что этот акт есть свобода.Свобода не статична, а динамична; не личный интерес, а приз, который нужно постоянно выигрывать. В тот момент, когда человек останавливается и смиряется, он становится подверженным детерминизму. Он больше всего порабощен, когда думает, что ему удобно устроиться на свободе.

• Закон, исключающий всякую диалектику и всякое примирение; который, следовательно, устанавливает как безупречное единство знания, так и бескомпромиссное разделение трагического существования; он правит миром без сумерек, не знающим ни излияния, ни приглушенных забот лиризма; все должно быть либо бодрствованием, либо сном, правдой или тьмой, светом бытия или ничтожеством тени.

• То, что Кант считал уникальным (коперниканским) поворотом к трансцендентальной рефлексии, становится у Гегеля общим механизмом обращения сознания обратно к самому себе. Этот механизм снова и снова включается и выключается в развитии духа. Когда субъект осознает себя, он разрушает одну форму сознания за другой. Этот процесс олицетворяет субъективный опыт, согласно которому то, что изначально кажется субъекту существом само по себе, может стать содержанием только в формах, сообщаемых ему субъектом.Таким образом, согласно Гегелю, опыт трансцендентального философа воспроизводится наивно всякий раз, когда само по себе становится для субъекта. То, что Гегель называет «диалектическим», является реконструкцией этого повторяющегося опыта и его ассимиляции субъектом, что порождает все более сложные структуры. … Следует отметить, что Гегель подвергается критике. … Реконструкция последовательных форм сознания — это одно. Другое дело — доказать необходимость их преемственности.
  • Юрген Хабермас, Нравственное сознание и коммуникативное действие (К.Ленхарт и С. Николсен, пер.) Кембридж: 1995), стр. 5

• Сократ разделяется на два, так что есть два Сократа: Сократ, который заранее знает, чем закончится дискуссия, и Сократ, который проходит весь диалектический путь вместе со своим собеседником.
  • Пьер Адо, Философия как образ жизни , пер. Майкл Чейз (1995), стр. 153

• Никакая критика со стороны не может быть подвергнута какой-либо отрасли технической науки; никакая мысль, оснащенная знанием периода и определяющая свой курс определенными историческими целями, не могла что-то сказать специалисту.Такое мышление и критический, диалектический элемент, который он сообщает процессу познания, тем самым поддерживая сознательную связь между этим процессом и исторической жизнью, не существуют для эмпиризма; равно как и связанные с этим категории, такие как различие между сущностью и внешним видом, идентичность в изменении и рациональность целей, действительно, концепция человека, личности, даже общества и класса не воспринимается в том смысле, который предполагает определенные точки зрения и направления интерес.
  • Макс Хоркхаймер, «Последняя атака на метафизику», Критическая теория: избранные эссе (1982), с.145

• Диалектическая логика лояльна к противоречиям, не рассуждая «с одной и другой стороны», а прослеживая противоречия до их раздробленного источника.

• Вместо идеологической синхронизации противоречий или выделения их в отдельные залы академии критическая теория стремится их артикулировать.

• Диалектика и рефлексия играют для философа такую ​​же роль, как стихи для поэта.
  • Сара Кофман, Ницше и метафора (1972), Дункан Большой, пер. (Стэнфорд: 1983), стр. 13

• Эта организация функционального дискурса жизненно важна; он служит средством координации и подчинения. Единый функциональный язык — это непримиримый антикритический и антидиалектический язык. В нем операциональная и поведенческая рациональность поглощает трансцендентные, отрицательные, оппозиционные элементы Разума.

• Такое диалектическое отношение противоположностей в предложении и посредством предложения становится возможным благодаря признанию субъекта как исторического агента, идентичность которого конституирует себя в его исторической практике и против нее, в ее социальной реальности и против нее.Дискурс развивает и констатирует конфликт между вещью и ее функцией, и этот конфликт находит лингвистическое выражение в предложениях, которые объединяют противоречивые предикаты в логическую единицу — концептуальный аналог объективной реальности. В отличие от всего оруэлловского языка, противоречие демонстрируется, раскрывается, объясняется и осуждается.

• В платонической диалектике… термины «Бытие», «Небытие», «Движение», «Один и многие», «Тождество» и «Противоречие» методично остаются открытыми, двусмысленными, не полностью определенными.У них открытый горизонт, целая вселенная значений, которая постепенно структурируется в процессе самого общения, но никогда не закрывается. Предложения представляются, развиваются и проверяются в диалоге, в котором партнера заставляют подвергнуть сомнению обычно не подвергающийся сомнению универсум опыта и речи и войти в новое измерение дискурса — в противном случае он свободен, и дискурс адресован его свобода. Предполагается, что он выходит за рамки того, что ему дано, поскольку говорящий в своем предложении выходит за рамки первоначальной установки терминов.Эти термины имеют много значений, потому что условия, к которым они относятся, имеют множество сторон, значений и эффектов, которые невозможно изолировать и стабилизировать.

• Современная математическая и символическая логика, безусловно, сильно отличается от своей классической предшественницы, но они разделяют радикальную оппозицию диалектической логике. С точки зрения этого противопоставления старая и новая формальная логика выражают один и тот же образ мышления. он очищен от того «негатива», который так сильно вырисовывался у истоков логики и философской мысли, — опыта отрицания, обманчивой, фальсифицированной силы установленной реальности.И с устранением этого опыта концептуальное усилие поддерживать напряжение между «есть» и «должно» и ниспровергать устоявшуюся вселенную дискурса во имя его собственной истины аналогично устраняется из всех мыслей, которые должны быть объективными. , точный и научный. Ибо научное опровержение непосредственного опыта, устанавливающего истину науки в противоположность истине непосредственного опыта, не развивает концепций, которые несут в себе протест и отказ.Новая научная истина, которую они противопоставляют общепринятой, не содержит в себе суждения, осуждающего установленную реальность. … Напротив, диалектическое мышление было и остается ненаучным в той мере, в какой оно является таким суждением.

СЕКРЕТ ДИАЛЕКТИКИ:

СЕКРЕТ ДИАЛЕКТИКИ:

Обзор книги Джона Риса, Алгебра революции (Нью-Джерси, 1998)

Алекс Каллиникос

Маркс несколько раз обещал, что, закончив «Капитал», он напишет простое объяснение «диалектики».В случае, конечно, он так и не закончил «Капитал», и поэтому так и не дошел до объяснения диалектики. С тех пор мы страдаем от этого пробела в марксистской литературе. Различные сталинские учебники по тому, что Эдвард Томпсон называл «дьявольским и истерическим материализмом», конечно, ничего не сделали, чтобы заполнить его, поскольку они рассматривали этот предмет как набор формальных «законов», которые можно было выучить наизусть и применить так же механически.

Неверно, что на эту тему не было написано ничего ценного.«История и классовое сознание» Георга Лукача (1923) — один из классиков марксизма. Но книга представляет собой серию эссе, посвященных нескольким связанным темам на зачастую сложном философском языке: можно многому научиться у Лукача, но это требует (как мы увидим ниже) труда интерпретации и критики. Более того, оценка значения истории и классового сознания включает в себя участие в дебатах — особенно спровоцированных работами французского теоретика коммунизма Луи Альтюссера — об отношениях между мыслью Маркса и мысли великого немецкого философа Гегеля, современного автора книги. диалектика.

Поэтому неудивительно, что всякий, кто занимается защитой марксизма, постоянно сталкивается с призывом о простом руководстве для сбитых с толку неясностей диалектики. Таким образом, новая книга Джона Риза «Алгебра революции» является ответом на молитву. Написанный с точки зрения «гегелевского марксизма» Лукача, он дает ясное и доступное описание диалектики, которое помогает читателю легко разобраться в предмете и в то же время рассматривает сложные и противоречивые вопросы с той глубиной и строгостью, с которой они требуется.

Как подчеркивает Джон, основная проблема диалектики не является темной или сложной. Это понимание социального мира, который представляет себя — например, в средствах массовой информации и в буржуазной социальной науке — как хаотическое собрание фрагментов. Для этого необходимо, как настаивал Маркс, различать внешнюю видимость вещей и лежащую в их основе реальность или сущность. Но эта сущность не просто совокупность несвязанных событий, а совокупность.«Истина — это все», — писал Гегель. ¹ Вещи и события становятся понятными только тогда, когда они установлены в контексте сети отношений, которые связывают их вместе в единое взаимосвязанное целое.

Однако эта совокупность противоречива. Суть диалектического мышления состоит в признании того, что антагонизм, конфликт и борьба не являются второстепенными аспектами реальности, которые можно устранить с помощью небольшой социальной инженерии или решения соперничающих классов влюбиться и стать «партнерами».«Противоречие лежит в основе всякого движения и жизни, и лишь постольку, поскольку оно содержит противоречие, все движется и имеет импульс и активность», — говорит Гегель. ² Он понимал этот тезис прежде всего в терминах противоречий, которые развиваются внутри понятий: эволюция природы и история человечества являются выражением этой концептуальной диалектики.

Однако для Маркса основные противоречия существуют не в мышлении, а в самой природе социальной реальности.Эти противоречия должны быть связаны с тенденцией преобладающих общественных производственных отношений стать оковами для дальнейшего расширения производительных сил и в классовой борьбе, которая развивается в рамках этого конфликта между эксплуататорами и эксплуатируемыми. Противоречия между силами и производственными отношениями и между классами являются движущими силами социальных преобразований. Таким образом, диалектическое мышление рассматривает реальность как историческую по своей сути, как процесс постоянного движения, в котором существующие формы разрушаются их внутренними недостатками и заменяются новыми.

Маркс резюмировал этот взгляд на диалектику в своем послесловии ко второму немецкому изданию тома I Капитала:

В своей рациональной форме это скандал и мерзость для буржуазии и ее доктринерских представителей, потому что она включает в свое позитивное понимание того, что существует, одновременное признание его отрицания, его неизбежного уничтожения; потому что он рассматривает каждую исторически сложившуюся форму как находящуюся в жидком состоянии, в движении и, следовательно, также улавливает ее переходный аспект; и потому, что он не позволяет ничему впечатляться, будучи по самой своей сути критическим и революционным. ³

Понятая таким образом диалектика — это, по сути, метод, с помощью которого марксизм как интеллектуальная и политическая традиция стремится анализировать социальный мир.

Тогда можно сказать: в каждой науке есть свой метод, так что же такого особенного в диалектике? Есть две причины, по которым диалектика должна быть особой темой философских размышлений. Во-первых, он действует противоположно методам, преобладающим в традиционных социальных науках.Они, будь то в форме традиционного эмпиризма или предположительно радикального постмодернизма, в основном принимают фрагментированный вид социального мира и его коррелятов в академии, разделение теоретического понимания на специализированные «дисциплины».

Это сопротивление диалектике находит выражение внутри самих левых — так, итальянский философ Лючио Коллетти во время марксистской фазы 1960-х и 1970-х годов сделал ряд нападок на диалектику. ⁴ Совсем недавно недолговечная школа аналитических марксистов, которые сознательно намеревались переписать марксизм в соответствии с канонами основных социальных наук, также были настроены враждебно. Один из них, Джон Ремер, назвал диалектику «йогой марксизма». ⁵ Интересно, что эта враждебность диалектике помогла Коллетти и аналитическим марксистам отойти от классической революционной традиции. Перед лицом такого сопротивления необходимо постоянно выяснять природу диалектического метода и защищать его от нападок и искажений.

Во-вторых, возникает вопрос, можно ли использовать диалектический метод для изучения физического, а также социального мира. Фридрих Энгельс в своей посмертно опубликованной «Диалектике природы» категорически утверждал, что это возможно. Такие научные открытия, как теория эволюции путем естественного отбора Дарвина, были понятны только на фоне диалектического понимания природы, согласно которому все процессы управлялись определенными универсальными законами (преобразование количества в качество, единство и взаимопроникновение противоположностей, и отрицание отрицания).Универсальная теория диалектики Энгельса (которая была разработана на основе знаний и поддержки Маркса) была затем вульгаризирована при построении сталинской идеологии марксизма-ленинизма и использовалась для оправдания подавления генетической биологии в СССР в 1940-х годах. Это привело к тому, что многие более поздние революционные марксисты, находившиеся под влиянием Лукача, отреагировали, полностью отвергнув идею диалектики природы (хотя сам Лукач никогда прямо не отрицал диалектику природы). Но это остается чрезвычайно спорным вопросом среди философов-марксистов.

Джон Рис преодолевает спорную территорию диалектики с большим мастерством и апломбом. Его изложение в первую очередь историческое. Таким образом, Иоанн проводит нас через первоначальную формулировку диалектики Гегелем; его преобразование Марксом и Энгельсом; наличие диалектических тем в великих дебатах в рамках Второго Интернационала, в которых участвовали, в частности, Каутский, Люксембург и Плеханов; тесная связь между философией Ленина и его политической практикой; гегелевский марксизм Лукача и Грамши; и труды Троцкого о диалектике.Эти темы рассматриваются как научные и всесторонние, но написаны прямой прозой и проиллюстрированы примерами, обычно взятыми из политики и истории, а не банальными и иногда вводящими в заблуждение физическими случаями (кипячение в котлах и вырастание желудей в дубы), традиционными для экспозиций диалектика.

Возможно, лучшее, что есть в книге, — это обсуждение Джоном самого противоречивого предмета из всех — отношений между гегельянской и марксистской диалектикой в ​​главе 2.Энгельс проводил различие между диалектическим методом Гегеля и его идеалистической системой: первый мог быть принят материалистами, а второй был отброшен. Но никогда не было ясно, до какой степени можно разделить метод и систему без трансформации структур самой диалектики. ⁶ Джон чутко справляется с этой проблемой. Он подчеркивает преемственность между Марксом и Гегелем — долг первого диалектическому мышлению второго, которое само было пропитано всеми противоречиями эпохи Французской революции.Но он также выявляет различия между ними. Гегель полагает, что все противоречия могут быть в конечном итоге разрешены в самотождественности Абсолютного Духа, который знает всю человеческую историю как процесс своего собственного развития. Для Маркса, однако, противоречия не могут быть растворены в мысли: они преодолеваются через реальные исторические кризисы и борьбу, в которых старые социальные формы либо сохраняются в ущерб человеческому прогрессу, либо уничтожаются коллективными действиями.

Джон цитирует ключевой отрывок из «Теорий прибавочной стоимости», где Маркс нападает на Джона Стюарта Милля за предположение тождества спроса и предложения, производства и потребления и, следовательно, за утверждение невозможности кризисов.Здесь … единство этих двух фаз, которое действительно существует и которое насильственно утверждается в кризисах, должно рассматриваться как противоположное разделению и антагонизму этих двух фаз, разделению и антагонизму, которые существуют в такой же степени и, более того типично буржуазного производства ». На самом деле, однако:

… единство двух фаз … по сути, такое же разделение этих двух фаз, их независимость друг от друга. Поскольку, однако, они принадлежат друг другу, независимость двух взаимосвязанных аспектов может только принудительно проявить себя как деструктивный процесс.Это просто кризис, в котором они утверждают свое единство, единство различных аспектов. ⁷

Другими словами, производство и потребление не тождественны непосредственно друг другу, как утверждают буржуазные экономисты, когда утверждают, что предложение порождает собственный спрос. Это «разные аспекты» противоречивого целого. «Единство» производства и потребления находит выражение в их антагонизме, в том факте, что товаропроизводители не могут автоматически находить рынки для своих товаров, и, следовательно, реальная взаимозависимость производства и потребления «насильно проявляется в кризисах», когда товары остаются непроданными в огромных количествах. числа.

Маркс резюмирует методологическое различие между собой и Миллем следующим образом: «Там, где экономическое отношение — и, следовательно, категории, выражающие его, — включают противоречия, противоположности, а также единство противоположностей, он подчеркивает аспект единства противоречий и отрицает противоречия. . Он превращает единство противоположностей в прямое тождество противоположностей ». ⁸ Тогда можно было бы сказать, что идеализм Гегеля, несмотря на всю глубину конкретного анализа, который он предлагает, и суггестивный характер многих его общих формулировок, находит выражение в тенденции разрешать противоречия в «прямом тождестве противоположностей».У него есть вполне реальное представление о социальных конфликтах и ​​экономической нестабильности, присущих современному «гражданскому обществу», но он думает, что они могут быть согласованы, в первую очередь через структуры либерального государства, но в конечном итоге в самопознании Абсолюта. Дух. Однако для Маркса противоположности отличаются друг от друга, даже если они связаны вместе и действительно определяются своим конфликтным единством. Капитал и труд — не одно и то же, даже если ни один из них не может существовать без другого: их противоречивые отношения могут быть преодолены только через социальную трансформацию, которая имеет тенденцию к упразднению этих отношений, а не к их интеллектуальному преобразованию.

Разница между диалектикой Маркса и Гегеля проявляется в их подходах к ключевой диалектической категории — отрицанию отрицания. Для Гегеля отрицание отрицания — это кульминация любого диалектического процесса, точка, в которой противоречия устраняются и различия возобновляются в гармонии Абсолюта. Такой исход присущ процессу с самого начала: Гегель неоднократно говорит, что диалектика описывает круг, поскольку ее завершение развивается из его начала и оправдывает его.В этом смысле его философия телеологична: значение отдельных стадий диалектического процесса в конечном итоге проистекает из их вклада в достижение цели, которая присутствовала с самого начала (телос в переводе с греческого означает цель). Таким образом, человеческое действие посредством того, что Гегель называет «хитростью разума», бессознательно служит достижению цели, заложенной во всей истории, — привнесения Абсолютного Духа в самосознание.

Иоанн очень хорошо показывает, чем использование Марксом отрицания отрицания, например, в известной главе «Историческая тенденция накопления капитала» в первом томе «Капитала», отличается от гегелевского:

С этой концепцией отрицания отрицания нужно обращаться осторожно, потому что это одна из концепций, которая претерпела полную трансформацию при переходе от системы Гегеля к системе Маркса.У Гегеля это был механизм примирения мысли с существующей реальностью, для восстановления реальности неизменной в конце диалектического процесса … Диалектика Маркса открывает возможность реального материального изменения, реального изменения способа производства. И хотя кризис в обществе и появление класса, который может его разрешить, могут возникнуть «с неумолимостью естественного закона», успешное разрешение этого кризиса не предопределено. Именно потому, что на карту поставлен реальный социальный прогресс, именно потому, что в нем участвуют реальные классы, борющиеся за лидерство в обществе, исход не является предрешенным и неизбежным. ⁹

В этой же главе содержится прекрасное обсуждение метода Маркса в «Капитале». Ленин пишет в своих «Философских тетрадях»: «Если Маркс не оставил после себя« Логику »(с большой буквы), он оставил логику« Капитала », и ее следует использовать в полной мере в этом вопросе». ¹⁰ Капитал — действительно самый богатый источник, который у нас есть, чтобы увидеть работу диалектического метода, но, как и любой сложный теоретический текст, он открыт для неправильного толкования.Джон перенимает идеи некоторых ультрагегелевских марксистов, которые утверждают, что Маркс вывел конкретную структуру капиталистического способа производства из самой концепции капитала. Таким образом, он цитирует утверждение Тони Смита: «Если рассуждение может установить систематическую связь между двумя категориями, скажем,« капитал »и« эксплуатация », это равносильно тому, чтобы показать, что один вид структуры (охватываемый категорией« капитал ») обязательно является связаны с другим (попадающим в категорию «эксплуатация») ». ¹¹ Есть и другие примеры такого подхода — например, немецкая школа «капитальной логики». В худшем случае это заменяет диалектическую игру слов и схоластические комментарии для анализа конкретных социальных формаций; в лучшем случае он имеет тенденцию сводить метод Маркса к чисто концептуальной диалектике.

Джон справедливо настаивает: «Мы не можем рассматривать книгу [Капитал], как если бы она была просто прогрессией самопроизведенных категорий». ¹² Маркс действительно разрабатывает сложный набор концепций, но его цель — мысленно реконструировать действительные исторические процессы и структурные тенденции, посредством которых капиталистические общества были сформированы и продолжают воспроизводить себя.Отправной точкой его анализа является капиталистическое общество как конкретная историческая реальность. Это, по его словам, «отправная точка в действительности, а следовательно, и отправная точка для наблюдения и понимания». Верно то, что из-за сложности капиталистического способа производства и того, как внешний вид буржуазного общества скрывает лежащую в его основе структуру, должен быть определен набор абстрактных понятий — стоимость, потребительная стоимость, прибавочная стоимость и т. сформулированы для того, чтобы определить природу этой структуры.Следовательно, Маркс принимает то, что он называет «методом подъема от абстрактного к конкретному», — делая эти абстрактные концепции отправной точкой своей попытки реконструировать динамику капиталистического строя во всей его сложности. Тем не менее он настаивает на том, что этот метод — это «только способ, которым мысль присваивает конкретное, воспроизводит его как конкретное в уме». ¹³

Интерпретации капитала, трактующие его как серию концептуальных выводов, часто опираются на отрывки из Grundrisse, первого чернового наброска этой работы, где Маркс действительно иногда, кажется, утверждает, что та или иная особенность капиталистической экономики каким-то образом содержится в понятие капитала.Но Grundrisse представляет собой именно первую из серии рукописей, написанных в десятилетие 1857-1867 годов, в течение которого Маркс разработал и усовершенствовал свою теорию капитализма. Одно из основных изменений, которые он вносит в ходе этого процесса, происходит в тексте, известном как «Рукопись 1861-1983 гг.» (Из которой взяты «Теории прибавочной стоимости»). Здесь он утверждает, что абстрактные концепции, с помощью которых он определяет основные черты капиталистического способа производства — теорию стоимости и прибавочной стоимости, изложенные в первых двух частях тома I «Капитал», — должны быть связаны с конкретными описаниями реальных экономики «через ряд промежуточных стадий». ¹⁴ Это описание его метода несовместимо с идеей — центральной для идеализма Гегеля — что концепции могут каким-то образом генерировать свое собственное содержание. По словам Иоанна, «Маркс и Энгельс полагаются на постоянное взаимодействие между диалектикой категорий, которая действительно развивается в соответствии с принципами, отличными от диалектического развития общества, но которая принимает последние как свои постоянные и неизбежные точки отсчета». ¹⁵

В «Алгебре революции» есть много других ценных обсуждений.Но вместо того, чтобы тратить слишком много времени на обобщение того, что читатели должны открыть для себя, позвольте мне, прежде чем завершить, выскажу еще два важных момента. Прежде всего, как я уже упоминал, книга представляет диалектику через обсуждение основных мыслителей в хронологическом порядке. Отдельные темы подробно рассматриваются в контексте мысли конкретного человека. Обычно это работает хорошо, за одним важным исключением, а именно с диалектикой природы. Джон лишь очень кратко рассматривает эту тему в ходе обсуждения Философских тетрадей Троцкого в главе 6.Здесь он предлагает несколько веских причин признать, что существует диалектика природы, но на самом деле он не исследует этот вопрос достаточно глубоко. Это жаль, поскольку это настолько большая и противоречивая тема, что потребует довольно обширного обсуждения в книге, которая утверждает (за исключением этого случая, с обоснованием), что предлагает всестороннюю трактовку диалектики.

Примером такого рода проблемы может быть рассмотрение статуса известных законов диалектики Энгельса.Одно из самых интригующих предположений Троцкого состоит в том, что «основной закон диалектики — это превращение количества в качество, поскольку он дает [нам] общую формулу всех эволюционных процессов — как природы, так и общества». Далее он утверждает: «Принцип перехода количества в качество имеет универсальное значение, поскольку мы рассматриваем всю вселенную без каких-либо исключений как продукт формирования и трансформации, а не как плод сознательного творения». . ¹⁶ В пользу этого утверждения можно многое сказать.Ряд достижений в физических науках — например, появление теории хаоса, которая стремится идентифицировать закономерности, действующие в очевидно случайном поведении сложных систем — поддержали концепцию природы как исторически развивающегося целого, движимого ряд качественных преобразований, действующих на разных уровнях. ¹⁷

Но в каком смысле принцип превращения количества в качество является законом? Научные законы обычно объясняют определенные явления в мире, выявляя реальные механизмы, ответственные за них. ¹⁸ Таким образом, закон Маркса о тенденции нормы прибыли к понижению является теорией механизма, лежащего в основе капиталистических кризисов. Но преобразование количества в качество в этом смысле не является механизмом. Он скорее обобщает черты, общие для физических и социальных процессов, которые производятся множеством различных механизмов. Этот ход мысли предполагает, что мы должны рассматривать диалектику природы как широкую философскую концепцию природы, а не как набор общих законов, из которых могут быть выведены более конкретные законы, применимые к конкретным аспектам мира.Такой способ размышления о диалектике природы имеет то преимущество, что он исключает вид догматического диктата работающим ученым, который дал этой идее плохую репутацию при сталинизме, но предполагает довольно свободные и открытые отношения между диалектической философией и научными исследованиями, которые должны быть четко признаны.

Моя вторая и более существенная оговорка касается защиты Джоном Истории и Классового Сознания в главе 5. Его цель здесь, в частности, состоит в том, чтобы ответить на критику Лукача с точки зрения Альтюссера, особенно в хорошо известной статье Гарета Стедмана Джонса. ¹⁹ Лукач понимает исторический материализм как сущность самосознания рабочего класса. Поскольку превращение рабочей силы в товар является основой капиталистического общества, только с точки зрения рабочих возможно развить объективное понимание этого общества. Лукач называет пролетариат «абсолютным субъектом-объектом истории»: в процессе защиты своих интересов рабочий класс все в большей степени способен как постигать историю, так и овладевать ею.Стедман Джонс утверждает, что, отождествляя марксизм с классовым сознанием, Лукач сводит исторический материализм к теории классовой субъективности, растворяя объективные структуры (силы и производственные отношения), внутри которых разворачивается классовая борьба.

Джон решительно опровергает этот аргумент, приводя множество очень эффективных аргументов. Однако стоит отметить, что эта защита опирается на реконструкцию того, что говорит Лукач. История и классовое сознание — это сборник эссе, составленных за несколько лет, некоторые из которых были переработаны.Они отражают поглощение и переосмысление классической марксистской традиции кем-то, кто уже был зрелым философом с большим объемом работ (в частности, Теория романа) до того, как стал марксистом. Позже Лукач описал свою домарксистскую позицию как позицию «романтического антикапитализма». Находясь под сильным влиянием социологов Макса Вебера и Георга Зиммеля, он считал положение человечества трагическим, захваченным фрагментированным и бессмысленным современным миром, в котором было потеряно чувство понимания вещей в целом.Его поразительно быстрое обращение к революционному марксизму в 1918 году привело Лукача к тому, что он увидел в пролетариате источник этой недостающей целостности. Первоначально это привело его к тому, что Майкл Луи называет своего рода революционным «мессианизмом», в котором пролетариат функционирует как своего рода седьмая кавалерия. ²⁰ Это означало, что в 1918–1921 годах он часто занимал крайне левые позиции в Коммунистическом Интернационале.

Постепенно, в результате, в частности, левого коммунизма Ленина (1920) и дебатов на Третьем Конгрессе Коминтерна (1921), Лукач двигался к гораздо более зрелому пониманию революционного марксизма.История и классовое сознание фиксируют этот процесс. Таким образом, великий очерк «Оживление и сознание пролетариата», который доминирует в книге, представляет собой серию блестящих обсуждений как текстов Маркса, так и буржуазной классической философии, проведенных на высоком уровне теоретической абстракции. Хотя очевидно, что он не просто приравнивает марксистскую теорию, как утверждают его критики, к тому, что рабочие на самом деле думают в любой момент времени, и что он видит развитие революционного сознания как процесс, а не как мгновенный акт, эссе содержит ряд проблемных формулировок, как и некоторые другие, составленные ранее.Таким образом, сам Джон указывает, что утверждение Лукача о том, что марксистская ортодоксия состоит исключительно в ее методе, и его приравнивание этого метода к концепции тотальности несет в себе определенные идеалистические опасности. ²¹

Два последних эссе в книге, защита большевиков от критики Люксембург и «К методологическому решению проблемы организации», отражают полное влияние на Лукача дебатов 1920-1921 годов. Наряду с очерком о Ленине, написанным вскоре после этого, они в некотором роде предлагают исправление двусмысленностей и заложников судьбы, которые встречаются в других местах книги.Что делает Джон, защищая Лукача, так это опирается на эти эссе и выделяет относительно короткие замечания в эссе «Reification», чтобы дать опровержение критикам; он также приводит обсуждение Грамши «противоречивого сознания», которое обеспечивает конкретную историческую основу для понимания развития классового сознания, совершенно отсутствующего у Лукача. С одной стороны, это достаточно справедливо, но это включает в себя построение своего рода идеального типа истории и классового сознания, который не может уловить неровности в эссе и процессе развития, которые они фиксируют.

Одним из преимуществ освещения эволюционирующего и неполного характера эссе Лукача является то, что он привлекает внимание к тому, что одновременно, возможно, является самым волнующим и самым трагическим моментом во всей истории классического марксизма. Влияние Первой мировой войны и Октябрьской революции побудило многих одаренных интеллектуалов к революционному марксизму — главные из них — Лукач и Грамши. Когда они пришли в коммунистическое движение, они были отмечены своим интеллектуальным прошлым (как в случае Лукача, так и Грамши, в нем преобладали различные формы идеализма) и слабостью левых в их родных странах.В период с конца Первой мировой войны и до середины 1920-х годов мы видим, как они борются с двойной проблемой: возрождение марксистской традиции, испорченной Вторым Интернационалом, и создание массовых революционных партий в сложных и быстро меняющихся условиях. В результате этого опыта и руководства, предложенного Третьему Интернационалу Лениным и Троцким, мы видим, что эти очень одаренные революционеры созревают как марксисты в середине 1920-х годов — процесс, отраженный в более поздних эссе «Истории и классового сознания» и Лукача и в «Лионских тезисах» Грамши 1926 года.Таким образом, революционный марксизм, кажется, находится на пороге качественного скачка как в политическом, так и в интеллектуальном плане.

И затем этот процесс жестоко прерывается историей — поражением немецкой революции, сталинским перерождением русской революции, победой фашизма в Италии и Германии. И Лукач, и Грамши по-разному являются жертвами этой серии ужасных переворотов: Грамши в наибольшей степени является узником Муссолини, Лукач — своими усилиями найти способ выжить во все более сталинизирующемся коммунистическом движении.Ни один из них не перестает думать и писать, но мысль о том и другом испорчена тем фактом, что исторические условия резко повернулись против революционеров. Тюремные тетради Грамши полны блестящих идей и анализов, но выражены через концепции, часто неоднозначный и метафорический характер которых слишком часто допускал их эксплуатацию реформистами и еще хуже. Более поздние произведения Лукача принадлежат исключительно одаренному мыслителю, но они пронизаны фатализмом, отражающим его «право-гегелевское» примирение с исторической реальностью, в которой преобладают сталинизм и фашизм.Троцкому предоставляется возможность продолжать классическую марксистскую традицию во всей ее полноте, но в крайне неблагоприятных условиях, которые ограничивают его влияние на периферии рабочего движения.

Отсюда значение «Алгебры революции». Он повторяет философскую нить, которая проходит через классический марксизм, и заново формулирует и расширяет эту диалектическую мысль с большой ясностью и силой. Это работа, направленная на восстановление преемственности революционной традиции, нарушенной Сталиным и Гитлером, и на то, чтобы сделать доступными некоторые из ее наиболее творческих идей новому поколению, которое может применять и развиваться в наиболее благоприятных условиях, чтобы противостоять Марксистская традиция с того рокового перелома середины 1920-х годов.

Банкноты

1 Г. В. Ф. Гегель, Феноменология духа (Оксфорд, 1977), с. 20, с. 11.

2 Г. В. Ф. Гегель, Наука логики (2 тома, Лондон, 1966), II, стр. 67.

3 К. Маркс, Капитал, том I (Хармондсворт, 1976), стр.103.

4 Например, Л. Коллетти, Марксизм и Гегель (Лондон, 1973) и «Марксизм и диалектика», New Left Review 93 (1975).

5 Дж. Ремер, «Марксизм с рациональным выбором», in id, ed, Analytical Marxism (Cambridge, 1986), p191.

6 См., Например, М. Розен, «Диалектика Гегеля и ее критика» (Кембридж, 1982).

7 Рис. Дж. Алгебра революции (Нью-Джерси, 1998 г.), стр. 106.

8 Там же, стр.107.

9 Там же, стр.103.

10 В. И. Ленин, Собрание сочинений (50 томов, М., 1972), XXXVIII, с. 319.

11 J Rees, op cit, p109.

12 Там же, с. 110.

13 К. Маркс, Grundrisse (Harmondsworth, 1973), стр.101.

14 К. Маркс, Теории прибавочной стоимости (3 тома, М., 1963-72), II, с. 174. Обсуждение развития концепций Маркса в последующих экономических рукописях см. В V C Vygodski, The Story of a Great Discovery (Tunbridge Wells, 1974), и J Bidet, Que faire du Capital? (Париж, 1985).

15 J Rees, op cit, p112.

16 Pomper (редактор), Троцкие записные книжки 1933-1935 (Нью-Йорк, 1986), стр 88-89.

17 См. П. МакГарр, «Порядок вне хаоса», Международный социализм 2.48 (1990), и «Энгельс и естествознание», там же, 2.65 (1994).

18 Р. Бхаскар, Реалистическая теория науки (Hassocks, 1978).

19 Г. Стедман Джонс, «Марксизм ранних Лукачей», New Left Review 70 (1971).

20 М. Луи, Георг Лукач — От романтизма к большевизму (Лондон, 1979), стр.165.

21 J Rees, op cit, pp 247-248.