Проблема тревоги и депрессии у айтишников — Карьера на vc.ru

Насколько много тревожных людей в IT компаниях? Свойственна ли им депрессия?

{«id»:191404,»url»:»https:\/\/vc.ru\/hr\/191404-problema-trevogi-i-depressii-u-aytishnikov»,»title»:»\u041f\u0440\u043e\u0431\u043b\u0435\u043c\u0430 \u0442\u0440\u0435\u0432\u043e\u0433\u0438 \u0438 \u0434\u0435\u043f\u0440\u0435\u0441\u0441\u0438\u0438 \u0443 \u0430\u0439\u0442\u0438\u0448\u043d\u0438\u043a\u043e\u0432″,»services»:{«facebook»:{«url»:»https:\/\/www.facebook.com\/sharer\/sharer.php?u=https:\/\/vc.ru\/hr\/191404-problema-trevogi-i-depressii-u-aytishnikov»,»short_name»:»FB»,»title»:»Facebook»,»width»:600,»height»:450},»vkontakte»:{«url»:»https:\/\/vk.com\/share.php?url=https:\/\/vc.ru\/hr\/191404-problema-trevogi-i-depressii-u-aytishnikov&title=\u041f\u0440\u043e\u0431\u043b\u0435\u043c\u0430 \u0442\u0440\u0435\u0432\u043e\u0433\u0438 \u0438 \u0434\u0435\u043f\u0440\u0435\u0441\u0441\u0438\u0438 \u0443 \u0430\u0439\u0442\u0438\u0448\u043d\u0438\u043a\u043e\u0432″,»short_name»:»VK»,»title»:»\u0412\u041a\u043e\u043d\u0442\u0430\u043a\u0442\u0435″,»width»:600,»height»:450},»twitter»:{«url»:»https:\/\/twitter.com\/intent\/tweet?url=https:\/\/vc.ru\/hr\/191404-problema-trevogi-i-depressii-u-aytishnikov&text=\u041f\u0440\u043e\u0431\u043b\u0435\u043c\u0430 \u0442\u0440\u0435\u0432\u043e\u0433\u0438 \u0438 \u0434\u0435\u043f\u0440\u0435\u0441\u0441\u0438\u0438 \u0443 \u0430\u0439\u0442\u0438\u0448\u043d\u0438\u043a\u043e\u0432″,»short_name»:»TW»,»title»:»Twitter»,»width»:600,»height»:450},»telegram»:{«url»:»tg:\/\/msg_url?url=https:\/\/vc.ru\/hr\/191404-problema-trevogi-i-depressii-u-aytishnikov&text=\u041f\u0440\u043e\u0431\u043b\u0435\u043c\u0430 \u0442\u0440\u0435\u0432\u043e\u0433\u0438 \u0438 \u0434\u0435\u043f\u0440\u0435\u0441\u0441\u0438\u0438 \u0443 \u0430\u0439\u0442\u0438\u0448\u043d\u0438\u043a\u043e\u0432″,»short_name»:»TG»,»title»:»Telegram»,»width»:600,»height»:450},»odnoklassniki»:{«url»:»http:\/\/connect.ok.ru\/dk?st.cmd=WidgetSharePreview&service=odnoklassniki&st.shareUrl=https:\/\/vc.ru\/hr\/191404-problema-trevogi-i-depressii-u-aytishnikov»,»short_name»:»OK»,»title»:»\u041e\u0434\u043d\u043e\u043a\u043b\u0430\u0441\u0441\u043d\u0438\u043a\u0438″,»width»:600,»height»:450},»email»:{«url»:»mailto:?subject=\u041f\u0440\u043e\u0431\u043b\u0435\u043c\u0430 \u0442\u0440\u0435\u0432\u043e\u0433\u0438 \u0438 \u0434\u0435\u043f\u0440\u0435\u0441\u0441\u0438\u0438 \u0443 \u0430\u0439\u0442\u0438\u0448\u043d\u0438\u043a\u043e\u0432&body=https:\/\/vc.ru\/hr\/191404-problema-trevogi-i-depressii-u-aytishnikov»,»short_name»:»Email»,»title»:»\u041e\u0442\u043f\u0440\u0430\u0432\u0438\u0442\u044c \u043d\u0430 \u043f\u043e\u0447\u0442\u0443″,»width»:600,»height»:450}},»isFavorited»:false}

6025 просмотров

IT anxiety freepic

Я работаю психологом для сотрудников одной международной ИТ-компании. У меня также есть длительный опыт работы в разработке проектов в Беларуси и удаленно.

Проблема с тревогой есть у очень большого количества айтишников. Я думаю, намного больше тех, у кого она есть, чем тех, у кого нет. За 10 лет работы в ИТ в нескольких больших и маленьких компаниях, я видела тревожных людей почти в каждой команде, особенно это характерно для Минска.

Недавно ко мне обращался клиент, на вид очень успешный, с сильным характером, знает чего хочет. Но работа не ладится. Мы говорили в том числе о прокрастинации. За ней я видела в том числе тревогу , неосознаваемую. Извечные тревожные вопросы:

— Смогу ли я выполнить эту задачу?

— Я не знаю, как ее решить, потому буду делать что-то другое, решать важные вопросы, которые важнее этой работы.

— Достаточно ли я хорош/а в сравнении с другими? Не слишком ли медленно все делаю?

О смысле

Иногда есть проблемы другого порядка: попытка найти смысл в работе и переживание из-за того, что в правке кнопочек и создании однотипных сайтов его найти невозможно. Наступает экзистенциальный кризис.

У таких людей периодически бывает депрессия. Они механически делают свою работу, иногда очень качественно за счёт перфекционизма, но мечтают о другом деле. Хорошо, если им удается уйти в другую сферу или создавать себе разнообразный досуг.

Но есть люди, которые не научились давать себе то, что нужно. Они делают то, что умеют хорошо — выполнять задачи, много зарабатывать. Но внутри много недовольства — собой, компанией, проектом, коллегами, отсутствием смысла. Это часто не прекращаемая тревога и неспособность расслабиться.

Человек при этом может перерабатывать, потому что его ненавязчиво просят об этом, или же он очень исполнительный и чувствует вину, если не поможет. Так за пару месяцев можно выгореть. Если не осознавать причины и следствия, можно остаться в этом состоянии надолго.

Что делать?

Желательно сходить к психотерапевту при следующих симптомах:

• Постоянный страх и тревога утром перед работой на протяжении нескольких недель.
• Дискомфорт вечером в воскресенье.
• На выходных ощущение пустоты и неспособность отдохнуть, получить удовольствие.
• Чувство одиночества
• Туннельное мышление — ощущение, что выхода нет, только эта работа единственная, другие кажутся невозможными.
• Физические симптомы: проблемы со сном, усталость по утрам, нежелание двигаться активно, переедание, головная боль, слабость, ощущение, что чем-то заболел.

У некоторых людей есть предрасположенность к ментальным проблемам, и при стечении обстоятельств эти нарушения проявляются.

Такими условиями могут быть:

— постоянная работа в условиях риска, страх, что клиент может потерять деньги из-за ошибки

— очень медленный ритм работы, скука на работе

— наоборот, очень быстрый темп разработки, когда не получается делать работу хорошо и накапливается усталость

— кратковременные перегрузки, потом пустота, отсутствие задач, бенч.

— конфликтное окружение, коллеги

— давление сверху, манипуляции, токсичность, лицемерие

— частая смена мест работы.

Эти вопросы часто не решаются внутри компаний. Менеджеры, руководители компаний в силу загруженности или по другим причинам не могут создать идеально гладкий процесс для всех. Поэтому каждый должен заботиться о своем состоянии сам. Психолог или психотерапевт помогают справиться с выгоранием, тревожным расстройством и депрессией и предотвратить их появление в будущем.

Другие статьи о проблемах на работе можно прочитать здесь

«Депрессию испытывают все писатели кроме клинических идиотов»

— А в вашем случае откуда пришла техника? Было ли что-то еще, кроме того, что писатель Андрей Рубанов называет «бетонной задницей» (сиди и пиши, опыт и техника приходят только в процессе работы) и прочитанных книг? Откуда, по вашему мнению и опыту, писатель черпает знания о технике письма? О ритмике фонетических построений, о драматургических структурах, о неповторимой мелодии и «фирменном» звучании собственных текстов?

Лично у меня не было никаких учителей или наставников. Просто я много читал — не только художественные произведения, но и работы литературоведов. Сравнивал. Анализировал. Постепенно находил собственные пути и приемы.

Могу рассказать байку о важном этапе своего формирования. Когда мне было 18-19 лет, я носил свои фантастические повести в журнал «Уральский следопыт». Редактором отдела фантастики тогда был Виталий Иванович Бугров — главный в СССР специалист по фантастике. Разных рукописей у него лежали целые горы. Поэтому он просто не читал того, что я ему давал. А я ждал, волновался, думал над своими повестями, перечитывал их бесконечно, взвешивал свои художественные решения. Я тогда учился в университете и для себя разбирал свои труды прямо по университетским разделам литературоведения и языкознания: драматургия, лексика, фонетика, образная система и так далее. Когда сомнения в достоинствах той или иной повести заедали меня окончательно, я приходил и забирал ее у Бугрова. Так я и учился на самом себе. Из всех повестей, которые я приносил, я не забрал только две. И обе они были опубликованы в «Следопыте».

— Главный авторский принцип Эрнеста Хемингуэя — писать о том, что хорошо знаешь. В интервью TheParisReview, опубликованном в 1958 году, приведена хорошая цитата, которая звучит примерно так: «Знания — вот что формирует подводную часть айсберга. Писатель, при условии, что он хорош, не занимается описанием. Писатель строит историю, черпая знания в себе и в окружающем мире. Порой речь о знаниях, которые писатель «не помнит» — семейном опыте, генетической памяти. Кто учит голубя возвращаться в голубятник?». Расскажите, пожалуйста, как процесс накопления знаний (материала) происходит у вас? Иванов-исследователь и Иванов-писатель — это разные люди? Они дружны? Или, быть может, конфликтуют, потому что Иванов-писатель подгоняет Иванова-исследователя и требует немедленно сесть за работу, но тот говорит, что время еще не пришло? Есть ли у вас какая-то система работы с материалом на подготовительном этапе?

Во времена Хемингуэя писателю, действительно, требовалось знать, о чем он пишет. В наши времена к этому требованию добавляется другое: надо, чтобы при этом предмет твоих знаний был общезначим. Например, писатель прекрасно знает свою генеалогию – но значимо ли для читателей, кем были бабушка и дедушка писателя? Или другой пример, более актуальный в эпоху, когда писатели выдают «автотексты» (описания своей повседневной жизни): писатель прекрасно знает, как он поспал, что у него было на завтрак, как он относится к своей одежде и соседям по лестничной клетке – но важно ли это для читателя? Так что к знанию предмета нужно добавлять и критическое отношение к нему.

Кстати, могу привести и другой принцип, не менее правильный, чем у Хемингуэя: писать надо о том, что ты знаешь хорошо, или чего не знает никто. Как «исследователь» (какое-то слишком выспреннее определение) я всегда в подчинении у себя как писателя. Тема для произведения появляется из общей эрудиции, интереса к миру. Лично у меня в запасе всегда есть несколько тем, в которых мне хотелось бы поработать: скажем, бронепароходы, «Мертвая дорога», звериный стиль, Радиевая экспедиция и так далее. Жанр и сюжет подбираются под тему, чтобы тема была раскрыта произведением с разных сторон. Определившись с темой, я точно формулирую для себя вопросы: что мне надо узнать? Это касается не только исторических произведений, но и современных. Например, для «Псоглавцев» я выяснял, как устроена дрезина на базе грузовика ГАЗ-51 и как работает торфяной карьер. И дальше я начинаю копать. В интернете или в спецлитературе. Пока копаю, формируется общее понимание и складываются в копилочку яркие детали. Изучение материала – даже если объем материала значительно превосходит необходимое для произведения количество – помогает построить в воображении мир, в котором ты чувствуешь себя легко и свободно, как в собственной квартире. Автор всегда должен чувствовать себя в материале свободно, иначе получится что-то инвалидное.

— Как правильно писать диалоги? Каким будет ваш совет начинающим авторам? Как вы относитесь, в частности, к наречиям в атрибуции диалогов? Он грозно сказал, он громко спросил и т.д. есть ли какие-то секреты, которыми вы можете поделиться, чтобы оживить речь героев?

По-моему, для диалогов нет никаких особенных правил. Необходимо лишь, чтобы диалоги реально «звучали вслух»; чтобы читателю было понятно, кто и как говорит; чтобы речь была яркой, а смысл — внятным. Лично я к наречиям в атрибуции отношусь положительно. Но многим другим авторам наречия, да и сама атрибуция не нравятся. Так что дело вкуса и меры.

— Насколько важна идея в романе? Когда вы пишете, вы сразу находите идею или же она приходит в процессе написания?

Для меня идея сверх-важна. Идея — это то, что я хочу сказать в романе. Пока я не решил, что хочу сказать, я не могу говорить (писать). Идея не первична, однако основополагающая. Она структурирует и сюжет, и систему образов. Писать роман, не сформулировав его идею, — все равно что шить костюм для человека по его фотографии в паспорте.

— Что вы думаете о подражании любимым авторам? Был ли в вашем творчестве (на заре, вероятно) такой этап? Чему учит подражание и учит ли чему-то вообще?

Подражание — естественный этап формирования писателя. Как, например, и написание продолжений. Но это возрастное явление — как в смысле возраста человека, так и в смысле писательской зрелости. Оно должно пройти само. Подражание заставляет внимательно разобраться в «кухне» своего кумира, освоить его приемы, следовательно, учит овладевать техникой. Но главное в писательском становлении — все же побыстрее находить себя самого.

Лично я никому не подражал. Пишу это без ложной скромности. Я читал очень много, и мне нравились очень многие авторы, но не было такого, который полностью «поработил бы» меня, потому я и не подражал: нельзя подражать сразу всем, как нельзя одновременно играть в футбол и в покер. Видимо, от жажды подражания спасает обширность компетенции, умение восхищаться разными авторами, понимание многообразия литературных стратегий. Свидетельство тому — моя собственная многожанровость.

— Вы все еще не любите рассказы? Помню, как один коллега попросил вас написать рассказ для глянцевого журнала, а вы ответили, что рассказы писать не умеете и любите все большое. Расскажите, пожалуйста, вообще о своем отношении к малым формам?

Мое отношение к рассказу не изменилось. Я — человек эпического склада мышления, а рассказ — из другого кластера, поэтому рассказ как формат мне не близок и не интересен. Однако я считаю, что рассказ — самое сложное дело в прозе, поскольку его суть отличается от сути прозы. Уловить суть рассказа очень сложно. Рассказ — не «сокращенный роман», не «маленький случай из жизни» и не развернутая метафора (иллюстрация). Он — нечто иное. Он ближе к поэзии, к музыке, к эскизу, чем к прозе с ее повестями и романами. Из настоящего рассказа невозможно сделать фильм, настоящий рассказ невозможно увеличить до повести. Возьмите, например, «Рыбку-бананку» Сэлинджера. Ее можно «перевоплотить» в рисунок, в мелодию или в стихотворение-ассоциацию, но кино не снять и в роман не раздуть: получится велосипед с паровой машиной. Я не знаю, как устроено сознание тех людей, которые могут сочинить рассказ или стихотворение, поэтому и не пишу рассказов и стихов. Я воспринимаю мир иначе, более рационалистично: сюжет, герои, язык, идея. А в рассказе важно эфемерное впечатление.

— Цейтлин в свое время писал, что творчество подлинного и значительного писателя (коим вы, несомненно, уже стали) сохраняет внутреннюю органичность: оно, подобно дереву, питается собственными корнями. Произведения, которые пишет писатель, объединены между собою глубокой внутренней связью. Байрон указывал на внутреннюю связь поэм «Лара» и «Корсар». Столь же определенно высказывался и Золя: «То, что вы называете повторениями, есть во всех моих книгах». Писателю, утверждает Цейтлин (автор книги «Путь писателя»), предстояло не «повторяться», но по-новому развивать то, что уже содержалось до того в его творчестве. Вот и Руссо писал: «Я писал о разнообразных предметах, но всегда руководился одними и теми же принципами». Чем — какой идеей, поиском ответа на какой вопрос — связаны ваши произведения, несмотря на их стилистическую и идеологическую разноплановость? Какова «управляющая идея» вашего творчества? Тот локомотив, что движет ваше творчество вперед?

— Я согласен и с Руссо, и с Золя, и с Цейтлиным. Художник в своем творчестве всегда един, хотя может работать в разных стилях и по разным темам. Рука, как говорится, узнается. Мастерство не пропить. Лично меня всегда удивляют заявления, что, якобы, «невозможно поверить, что «Географа» и «Сердце пармы» написал один и тот же человек». Профессионалы, блин, называются. Авторство определяется по характеру метафорики, по синтаксическим приемам, по способу построения образов и сюжета, по картине мира, в конце концов, а не по одной лексике. Бывает, меня спрашивают: что общего между моими героями Служкиным и Моржовым, при этом хитро так намекая, мол, Моржов – это эволюционировавший Служкин. Нет. Ничего подобного. Сходство – самое общее и поверхностное. Другое дело, что эти образы созданы по одному принципу. Я как автор всегда определяю отношение своих героев к самым важным вопросам: к женщинам, к детям, к совести, к родине, к окружающему миру. Авторские «плечики» одни и те же, а «костюмы»-персонажи – разные: разный рост, цвет, покрой и материал. Умение увидеть эти «плечики» и есть профессионализм критика или литературоведа, а наличие одних и тех же «плечиков» – имманентное свойство писателя.

Все вышесказанное касается литературной стороны творчества и личного мировоззрения, но никак не темы или идеи. Конечно, писатель может всю жизнь окучивать одну и ту же тему или идею, но мне это скучно. Например, писателей, которые все время твердят о величии (или страданиях) русской нации, называют ВПЗР – «великий писатель земли русской». А у меня, кроме земли русской, много интересов. И много идей. Когда я обдумываю будущее произведение, я выбираю ту тему и ту идею, которые на данный момент для меня наиболее актуальны, проще говоря, более всего раздражают. Я – не «национальный», а «буржуазный» писатель; своими произведениями я отвечаю на раздражители. Я не раз читал про себя, что «Иванов всегда воспевает свою любимую Пермь». Даже в «Псоглавцах», где действие происходит на Керженце (это Горьковская область) и в «Ненастье», где действие происходит в вымышленном городе где-то между Казанью, Самарой и Оренбургом. Так вот, я не люблю Пермь. Я не воспевал ее никогда. На десяток своих романов я всего дважды брал фактуру Пермского края, потому что она мне знакома, но писал в «Географе» – о «герое нашего времени», а в «Сердце пармы» – о взаимосвязи родины, судьбы и нравственности. Так что «управляющей идеи» у меня нет. Есть интерес к жизни в самых разных ее проявлениях и неприятие того, что я считаю в жизни неправильным.

Беседовал Егор Апполонов

Враги общества – Огонек № 3 (5081) от 01.06.2009

Утро было блеклым, как вся эта эпоха. Моросил дождь. Сто тысяч человек молча стояли вокруг Капитолия в напряженном ожидании. Кто-то спросил, показывая на крыши домов: «Что там за штуки, птичьи клетки, что ли?» «Пулеметы»,— ответила одна из женщин.

Люди действительно чувствовали себя как на войне; они и стояли, словно контуженные. Страна, к которой они привыкли — тучная и счастливая Америка века джаза, бутлегерства и самогона из терновых ягод,— исчезла разом, как после вражеской бомбардировки. Женщины, еще недавно отплясывавшие по вечерам чарльстон, теперь шаркали ногами в очередях за хлебом.

Протрубил горн. Избранный президент, нетвердо ступая, прошел к кафедре. Председатель Верховного суда Чарльз Эванс Хьюз прочел клятву. Когда он закончил, Франклин Делано Рузвельт занял место за кафедрой и крепко ухватился за ее края. Лицо его было мрачно. Он заговорил:

— Народ хотел активных действий, и мы к ним приступим. Я буду просить конгресс дать мне последний недостающий инструмент для преодоления кризиса — широкие полномочия для ведения войны с опасностью. Я буду просить таких же полномочий, какие я получил бы в том случае, если бы мы были оккупированы врагом.

В то утро никто не мог предположить, что метафорическая «война», к которой призывал Рузвельт, действительно обернется выстрелами, кровью и смертью на американской земле. Эта битва разрежет страну, словно взмах косы. Она начнется на вокзале в Канзас-Сити, захлестнет улицы Чикаго, накроет своим саваном домики в Северном Висконсине, пыльной бурей пронесется по сонным фермам в Оклахоме. Поля битв окажутся разбросаны от Атлантик-Сити до Далласа и от Сент-Пола до Флориды. Но сражаться при этом будут не солдаты, а совсем другие люди — служащие пока неизвестного широкой публике подразделения Министерства юстиции.

План «600 дней»

Трансляцию инаугурационной речи слушала группа правительственных чиновников, расположившаяся в кабинете на 3-м этаже здания на углу Вермонт-стрит и Кей-стрит в центре Вашингтона. В чем состояла их работа, не знал почти никто, кроме членов их семей. Их боссом был приземистый человек 38 лет, с приплюснутым носом и вечными мешками под глазами-бусинками. Многие подмечали его сходство с бульдогом. Сейчас, когда после его смерти прошло более 30 лет (он умер в 1972 году), трудно представить, что были времена, когда Гувер еще не превратился в монументальную «забронзовевшую» фигуру — в того, чьих секретных архивов боялись американские президенты, кто дал зеленый свет тирании сенатора Джозефа Маккарти, кто преследовал самых разных людей, вошедших потом в американскую историю: Мартина Лютера Кинга, Элджера Хисса, супругов Розенберг.

Сорок лет он отвечал за обеспечение правопорядка в Америке — так долго, как никто ни до, ни после него,— и в одиночку создавал первую общегосударственную полицейскую машину. Его наследие столь же сложно и неоднозначно, как и он сам. До Гувера правоохранительные органы представляли собой мешанину из офисов шерифов отдельных округов и городских полицейских управлений. Часто и те и другие были коррумпированы. Именно Гуверу удалось добиться эффективности, профессионализма и централизованного управления. Но его достижения опорочены злоупотреблением властью: повсеместным подслушиванием телефонных переговоров, незаконными вторжениями в дома, а в поздние годы и преследованиями правозащитников.

Гувер добился власти быстро — и это произошло во время великой криминальной волны 1933—1934 годов. До начала войны с преступностью он был безвестным чиновником, а организация, в которой он служил, пыталась избавиться от шлейфа скандалов в прошлом. Через 20 месяцев он стал национальным героем, прославляемым в кинофильмах, книгах и комиксах. Всего 600 дней потребовалось для создания нового ФБР.

Шанс Гувера

В 1933 году Гувер был директором одного из департаментов Министерства — Бюро расследований (не федерального — этот статус организация получит только два года спустя) — и возглавлял его уже девять лет, с 1924 года. Это была мелкая и очень странная по своим функциям организация, «Бюрократический ублюдок», как обозвал ее один из недоброжелателей. Функции Бюро заключались в расследовании преступлений федерального значения — от подстрекательств к мятежу до поисков автомобилей, угнанных из одного штата в другой, побегов из федеральных тюрем и правонарушений, совершаемых в индейских резервациях. История Бюро пестрела позорными пятнами. Оно было основано в 1908 году в связи с расследованиями антитрестовских дел и превратилось в рассадник коррупции.

Агенты ФБР не имели права производить аресты. Если им требовалось арестовать преступника, они должны были прибегать к помощи местных полицейских. К тому же им не разрешалось носить оружие. Это были скорее сыщики, чем полицейские.

Юристу Джону Эдгару Гуверу исполнилось всего 29 лет, когда его назначили директором этой организации, с тем чтобы он вычистил авгиевы конюшни.

Первым делом он решил заменить агентов на местах. Гувер твердо знал, кого он хочет видеть в штате: ему были нужны молодые, энергичные белые в возрасте от 25 до 35 лет, с юридическим образованием, смышленые, умеющие формулировать свои мысли, аккуратные и выросшие в приличных семьях. Словом, ему требовались люди такие же, как он сам. И он их нашел. Уже через несколько недель Гувер положил конец протекционизму при приеме на работу и стал набирать сотрудников по способностям. Желавших служить в ФБР оценивали по критериям «уровень интеллекта», «поведение во время интервью», а также по внешнему виду.

В своей организации Гувер правил самовластно, и сотрудники боялись его как огня. Ревизоры могли нагрянуть в местные отделения в любой день без всякого предупреждения и записать всех, кто опоздал на работу хотя бы на минуту. Гувер не терпел бездельников и нерях, требовал строжайшего соблюдения новых правил поведения. Малейшее нарушение дисциплины влекло за собой увольнение. Когда глава Денверского отделения предложил посетителю выпить у себя в рабочем кабинете, его тут же отправили в отставку.

«Я хотел, чтобы Бюро расследований и Министерство юстиции в целом рассматривались как сообщество джентльменов»,— объявил Гувер в 1926 году.

Полицейские видели в безоружных людях Гувера жалких дилетантов и прозвали фэбээровцев диджеями и ребятами из колледжа. В чем-то копы были правы. Почти ни у кого из новых сотрудников не было опыта столкновений с преступниками. Гувер заявлял во всеуслышание, что у него все сотрудники имеют юридическое образование, однако в то же время потихоньку набирал не только юристов, но и ветеранов полиции с юго-запада. Эти «ковбои» пили, жевали табак и сплевывали на пол, но на их поведение директор закрывал глаза, потому что они умели искать и находить преступников. В нарушение правил некоторые из них продолжали носить оружие. В Вашингтоне Джон Кит таскал с собой кольт 45-го калибра, в Далласе Чарльз Винстед не расставался с большой винной бутылкой, а в Чикаго бывший техасский рейнджер Джеймс Уайт по прозвищу Док носил за поясом кольт с костяной рукояткой, а в голенище — большой нож.

Агенты ФБР выполняли всю работу по розыску бандитов, но, когда дело доходило до ареста, они были вынуждены уступать место полицейским сыщикам. «Помню, обнаружили мы дом, где скрывается преступник,— вспоминал Хью Клегг.— Звоню в полицию. Полицейский мне говорит: «Ты становись у задней двери, а я пойду через центральный вход». Я подобрал кусок кирпича, стою у задней двери и молюсь, чтобы бандит не вздумал уходить этим путем».

Гувер занимался только административной работой. Он редко покидал свой вашингтонский кабинет, уставленный красивыми китайскими безделушками. Он лично не произвел ни одного ареста, не говоря уже о том, чтобы хоть раз выстрелить из револьвера. Расследования вели главы местных отделений, а директор наблюдал за их работой и, если ему что-нибудь не нравилось, отправлял им гневные послания. Разумеется, он отдавал себе отчет в том, что по-настоящему компетентных сотрудников у них совсем немного.

Шанс попасть в центр общего внимания появился у Гувера лишь в июне 1932 года, после принятия так называемого закона Линдберга. За три месяца до этого в Хопуэлле (Нью-Джерси) был похищен и убит маленький сын Чарльза Линдберга. По новому закону похищение человека стало рассматриваться как преступление федерального значения, но при условии, что похититель или его жертва пересекли границу штата. Преступный мир осознал, что при похищении людей можно с легкостью получать огромные выкупы, и количество таких преступлений стало стремительно расти. Начиная с февраля 1933 года, когда в Денвере был похищен миллионер Чарльз Бетчер III, агенты ФБР включились в расследования подобных дел и участвовали в раскрытии примерно десяти из них. Фэбээровцы наконец-то оказались причастны к делам, которые привлекали внимание широкой публики.

Репортажи о новом виде преступлений подливали масла в огонь дебатов на тему: нужна ли нам федеральная полицейская служба? С одной стороны, раздавались голоса сторонников реформ, обвинявших местную полицию в коррумпированности и неспособности справиться с новым поколением преступников, для которых пересечь границу штата все равно что перешагнуть трещину на тротуаре. Но с другой стороны, сильны были и позиции местных — городских и окружных — властей, не собиравшихся отдавать федералам свою территорию. Их поддерживали и некоторые конгрессмены: они заявляли, что введение общенациональной полиции — это первый шаг к созданию американского гестапо.

Гуверу были необходимы ощутимые успехи, уголовные дела, которые сделают его публичной фигурой и продемонстрируют, что ФБР неузнаваемо изменилось. И Гувер получил все это, однако способ оказался необычным: славу принесла борьба с теми преступниками, на деятельность которых юрисдикция Бюро никак не распространялась, — с грабителями банков.

Бандит на автомобиле

Волна грабежей банков явилась и следствием технического прогресса, продемонстрировавшего несовершенство механизмов полицейской защиты. После войны у бандитов появилось гораздо более мощное оружие, чем прежде, тут надо в первую очередь отметить автомат Томпсона, способный производить 800 выстрелов в минуту. Он давал бандитам преимущество в огневой силе по сравнению со всеми (исключение составляли специально вооруженные полицейские, в основном городские). Успеху грабежей способствовали автомобили, особенно новые модели с надежным и мощным восьмицилиндровым двигателем V-8. Пока деревенский шериф вручную заводил свой старенький «Форд-А», бандит успевал укатить очень далеко. «В 75 процентах всех преступлений сегодня задействуется автомобиль,— писал один из аналитиков в 1924 году.— Машины и хорошие дороги значительно увеличили количество некоторых видов преступлений. У нас теперь появился тип бандита на автомобиле, который действует только при помощи машины, независимо от того, собирается ли он грабить банк, жилой дом или просто обобрать пешехода».

Местная полиция оказалась к этому не готова: ей не разрешалось преследовать машины бандитов, пересекавшие границы штатов. Поэтому особенно привлекательными для преступников оказались именно границы штатов. Самую печальную известность получил район, где сходились штаты Миссури, Оклахома и Канзас. Однако центральное правительство на помощь не спешило: ограбление банка не считалось федеральным преступлением.

В такой ситуации грабежи банков становились все более заманчивым занятием для простого народа на Среднем Западе, тем более что деньги было на что потратить. В 1920-е годы развернулось производство товаров массового спроса: одежда, стиральные машины, радиоприемники — все это поступало в продажу. Однако засуха и последовавший за ней спад в сельском хозяйстве привели к тому, что очень немногие фермеры могли позволить себе приобрести то, что красовалось в витринах магазинов. А одно-единственное ограбление банка давало возможность изменить всю жизнь. В то время как средний доход на душу населения в штатах вроде Оклахомы или Миссури опустился до уровня 500 долларов в год, ограбление банка сулило 10 тысяч за одно утро.

А бандитом, который первым вышел на новый уровень в деле грабежей банков, оказался Герман К. Ламм по прозвищу Барон, немецкий эмигрант, родившийся в 1880 году. Он первым догадался «выслеживать» банки, то есть, прежде чем идти на дело, устанавливал слежку за охранниками и кассирами, получал сведения о системе вызова полиции. Банки он именовал «кувшины», а человек, ведущий слежку, назывался у него «маркировщик кувшинов». У каждого из членов банды Ламма была определенная функция: один стоял на шухере, другой сидел за рулем автомобиля, третий отвечал за ту часть помещения, где находились посетители банка, четвертый сразу направлялся в хранилище за деньгами. Самым важным изобретением Ламма были специальные дорожные карты («мерзавчики»), на которых размечались все возможные пути ухода. Явиться в банк с дробовиком и забрать деньги способен любой подросток, самое сложное — уйти целым и невредимым. «Мерзавчики» Ламма, крепившиеся к приборной панели автомобиля, избавляли бандитов от необходимости выискивать пути отхода.

Голливуд на службе ФБР

Историки всегда высоко оценивали работу фэбээровских специалистов по связям с общественностью, которые в середине 1930-х годов способствовали появлению массы комиксов, газетных статей и книг, но зимой 1935 года эта работа еще только начиналась. Решение заняться популяризацией ФБР на самом деле принял не Гувер, а министр юстиции Гомер Каммингс. В августе 1933 года Каммингс, пытаясь довести до сведения публики информацию о предпринятых усилиях по борьбе с преступностью, встретился с вашингтонским колумнистом Дрю Пирсоном и спросил у него совета, как лучше всего поступить. Пирсон и его коллеги предложили разрекламировать именно ФБР, и Каммингс нанял для этого бруклинского газетчика Генри Сайдема. Сайдем, в свою очередь, привлек Кортни Купера, журналиста с ярким стилем, мастера криминального жанра. С конца 1933 года Купер опубликовал в журнале «Америкэн мэгазин» серию из 16 статей, в которых Гувер предстал центральной фигурой войны с преступностью. В одной из этих статей о директоре ФБР говорилось как о «великом мастере сыска, который не подходит под привычный нам образ сыщика». Гуверу статьи Купера настолько понравились, что он стал писать вместе с этим журналистом книгу. Куперу выделили собственный стол в центральном офисе ФБР и предоставили возможность беседовать с любыми агентами и читать любые написанные ими документы.

И все-таки легенду о «людях правительства» создал не Гувер и даже не Кортни Купер. Ее создал Голливуд. Уже через несколько дней после уничтожения членов банды Баркеров до Гувера дошли слухи, что на студии «Уорнер бразерс» пишется сценарий под названием «Люди правительства». В анонсах эту картину рекламировали как «первую великую историю людей, которые вели войну Америки с преступностью».

В ФБР обсуждали, стоит ли соглашаться, чтобы их называли «люди правительства», но в конце концов согласились. В главной роли молодого агента ФБР снялся Джимми Кэгни. Его герой сражался с бандой злодеев-похитителей. Всего за несколько дней фильм сделал то, чего не смогли сделать действительные события: превратил Гувера в общенациональный символ — в главу тех сил, которые борются с преступностью. Фильм стал настолько популярен, что до конца года вслед за ним появилось еще семь лент о деятельности ФБР: начиная с «Героя общества N 1» и до «Стреляй в них!». Гувер постоянно давал интервью и позировал для фотокорреспондентов. В офисы Бюро шли потоки писем от восторженных поклонников. Нежданно-негаданно Гувер и ФБР стали олицетворением правосудия и сильной власти.

Книга «Десять тысяч врагов общества» появилась на гребне этой волны и сразу попала в список бестселлеров. В ней гуверовская версия войны с преступностью была представлена в виде целостного рассказа, а славные ребята из ФБР оказались полными антиподами бандитов, с которыми они боролись.

Повышение значимости Бюро на волне борьбы с «врагами общества» было в целом с одобрением встречено прессой. Протестовала только горстка либеральных печатных органов. В ноябре 1934 года журнал «Харперс» задавался вопросом: «Сколько людей сейчас знают о существовании общенациональных полицейских сил?». Затем журнал цитировал документ, в котором конгресс наделял новые правоохранительные органы широкими полномочиями, и добавлял: «Как бы яростно ни поддерживала все это пропаганда, следует признать: никогда еще не принимался менее необходимый и более опасный закон». Однако еще долгие десятилетия эту озабоченность не будет разделять никто из тех, к чьим голосам общество могло прислушаться.

Идея закона

В годы, последовавшие за окончанием войны с преступностью, критики поставили под вопрос почти все, что ее касалось. Была ли она необходима? Неужели грабители банков из провинции действительно представляли собой угрозу национальной безопасности, как заявляло ФБР? Некоторые историки выдвинули тезис о том, что война была не более чем пиар-кампанией, в ходе которой федеральный великан давил ногами мелких насекомых-уголовников, и началась она, поскольку личные амбиции Гувера совпали с некоторыми политическими нуждами рузвельтовской администрации в период осуществления «Нового курса».

Строго говоря, вся кампания привела к раскрытию только четырех крупных уголовных дел: похищение Автоматом Келли Чарльза Уршела, похищение бандой Баркеров—Карписа Эдварда Бремера и Уильяма Хэмма, преследование Диллинджера, бойня в Канзас-Сити. Она не распространилась ни на чикагский синдикат, ни на мафиози-итальянцев, ни на фальшивомонетчиков, ни на других преступников. Грабежи банков, несомненно, были проблемой в 1933 году, но не настолько серьезной, чтобы требовалось вмешательство федералов. И все-таки утверждения, что война с преступностью всего лишь пиар-кампания, безосновательны. Все же начало ей положили реальные события.

Никто из участников войны не верил в то, что она положит конец преступности как таковой или уничтожит всех особо опасных бандитов. Война с преступностью была направлена прежде всего против самой идеи допустимости преступления, которую принимали в те годы слишком многие американцы. Если судить об итогах кампании с этой точки зрения, то нельзя не признать, что она увенчалась успехом. Как только ФБР начало действовать, количество похищений немедленно и резко сократилось.

Судебное преследование лиц, покрывающих преступников, на котором так настаивал Гувер, постепенно уничтожило пристанища бандитов. Воздействие войны с преступностью на общество оказалось серьезным и долговременным. Если суммировать ее итоги в нескольких словах, то можно сказать, что война послужила мощным доказательством эффективности «Нового курса» администрации Рузвельта и внушила людям мысль о необходимости сильного центрального правительства. В более широком смысле она позволила поверить, что американские ценности могут преодолеть все, даже Великую депрессию. Когда миновал кризис, поражение преступников начали рассматривать как поражение самой депрессии, а пьедесталы, на которых раньше красовались гангстеры, заняли совсем другие люди, воплощавшие понятия чести и моральной безупречности.

* Книга «Джонни Д. Враги общества» выходит в издательстве «Азбука».

// Досье Брайан Барроу (род. 1961), спецкор журнала Vanity Fair, писатель-документалист. Журналистскую карьеру начал в газете в The Wall Street Journal. Международную известность ему принес роман-расследование «Варвары у ворот» (1990) об истории падения одной из крупнейших табачных и пищевых корпораций RJR Nabisco. Книга «Враги общества» (2004) также стала бестселлером, в июле этого года в прокат выходит ее экранизация (режиссер Майкл Манн, в главной роли — Джонни Депп).

Вернуться из отпуска без депрессии

СПб. По некоторым данным, ежегодно не менее трети россиян переживают послеотпускную депрессию. Причем ее жертвами становятся как трудоголики, так и лентяи.

Психолог Елена Крюкова уверена: дыма без огня не бывает и депрессия после отпуска — это по сути обострение хронической вялотекущей депрессии, которой страдают очень многие жители крупных городов, подчас не отдавая себе в этом отчета.

Внутренний конфликт

«Люди исполняют свои социальные роли, стараются быть примерными супругами и родителями, трудолюбивыми специалистами. Но в глубине души зреет конфликт. Они живут не свою, а навязанную кем–то извне жизнь. И вот такой человек едет в отпуск, позволяет себе все или почти все, о чем мечтал. Только расслабился – пора возвращаться в опостылевшие рамки социальных стандартов и усвоенных ролей. И конфликт между желаемым и реальным вырывается наружу», — поясняет Елена Крюкова .

Понятно, что резко изменить свою жизнь и уйти с надоевшей работы под силу далеко не всем: у каждого есть обязательства перед семьей, перед самим собой, поддержание уровня потребления, опять же. И если кто–то может махнуть на это рукой и уйти в дауншифтинг, уехать жить на Гоа или сменить сферу деятельности, то что делать тем, кто этого не может?

Оказывается, менее кардинальные решения все–таки есть. «Попробуйте снизить влияние негативных, раздражающих факторов. Если можно, устраните их, если это от вас не зависит, сведите их к минимуму», — советует Елена Крюкова.

Собственно, для приведения себя в порядок нужно приложить минимум усилий. Психологи говорят, что поможет любая мелочь, которая хоть немного изменит привычный уклад жизни: от перестановки мебели до покупки горшка с цветком.

Отдыхать с умом

По мнению одного из опрошенных работников, переживших подобный послеотпускной синдром, причина недомогания в неправильном подходе к самому отдыху. И хотя после драки кулаками не машут, лучше знать на будущее, как отдохнуть так, чтобы потом не было мучительно. Многие отдыхают так, как будто нечеловечески устали физически. Но на самом деле они устали от однообразия.

И, чтобы восстановить силы, нужно просто переключиться на другое занятие: устали думать головой в офисе, значит, в отпуске надо устать от работы физической.

Отдых не станет причиной послеотпускной хандры, если работа в радость.

фото: reuters

На заметку

Работники выходят из отпусков

По данным Begin Group, до 80% всех заявлений об увольнении пишется как раз после отпуска. К 2020 г. депрессия может занять второе место среди недугов, влекущих за собой нетрудоспособность. Симптомы послеотпускной депрессии: рассеянность, раздражение, тоска и пр.

Выделите фрагмент с текстом ошибки и нажмите Ctrl+Enter

Как стартапы приводят своих основателей к безумию и депрессии

Статья Джессики Брудер, написанная для журнала «Inc.», стала победителем ежегодного конкурса The Deadline Club — нью-йоркского отделения американского Общества профессиональных журналистов.

По всем меркам Брэдли Смит являет собой несомненный образец успешного бизнесмена. Он – генеральный директор Rescue One Financial, калифорнийской финансовой компании с годовым оборотом $32 млн. За последние три года компания Смита выросла на 1400%, заняв 310-е место в списке 500 самых быстро растущих частных компаний в США по версии журнала Inc. Трудно поверить, что еще пять лет назад Смит был на грани разорения и нервного срыва.

Тогда, в 2008 году, Смит дни напролет консультировал нервных клиентов по вопросам урегулирования долгов. Но за его спокойным видом скрывался страх: как и его клиенты, он все глубже погружался в пучину просроченных кредитов. Войдя в большой минус, он основал — как это ни иронично — компанию по урегулированию просроченных займов. «Я видел, насколько подавленными и измотанными приходили ко мне мои клиенты, и думал про себя, что ведь у меня-то долгов вдвое больше, чем у них», — вспоминает Смит.

К тому времени он уже израсходовал накопления на своем пенсионном счете и кредитную линию на $60 тысяч. Он продал часы Rolex, которые купил на первую зарплату в начале своей карьеры, когда работал брокером. Ему даже пришлось просить в долг у отца — человека, который с детства приучал его, что «деньги на деревьях не растут» и «нельзя вести дела с семьей». Тот дал ему $10 тысяч под 5% и расписку.

Перед своими партнерами по бизнесу и десятью сотрудниками Смит излучал оптимизм, но нервы его были на пределе. «Мы с женой за ужином открывали бутылку вина за пять долларов и не смели взглянуть друг другу в глаза, – рассказывает Смит, — мы понимали, насколько подошли близко к краю». Потом стало еще хуже: пара узнала, что у них будет первый ребенок. «Я проводил ночи без сна, уставившись в потолок, — вспоминает Смит. — я просыпался в 4 утра с метущимися мыслями, раздумывая обо всем и не в силах успокоиться. Я спрашивал себя, когда это все закончится». После восьми месяцев, проведенных в постоянном напряжении, Смит, наконец, получил первую прибыль.

Западное общественное сознание привыкло приравнивать успешных предпринимателей к героям. Такие фигуры, как Марк Цукерберг и Илон Маск, вызывают восторженное почитание. А стремительный рост их компаний становится примером для подражания. Но многие из этих предпринимателей, такие как Брэдли Смит, хранят свои скелеты в шкафу: прежде чем добиться чего-то, им приходилось переживать критические моменты: нервное истощение, тревогу и отчаяние, когда временами кажется, что всё вот-вот рухнет.

До недавних пор признание в подобных переживаниях считалось неприемлемым. Чтобы не выказывать свою уязвимость, бизнес-лидеры невольно применяли тактику поведения, которая в социальной психиатрии называется «управление впечатлением», или попросту — пускание пыли в глаза. Генеральный директор EnSite Solutions (188-е место в списке 500 самых быстро растущих компаний) Тоби Томас объясняет это явление, приводя в сравнение человека, оседлавшего льва: «Люди смотрят на него и думают: «Как это у него получилось? Какой храбрец!» А в это время человек, оседлавший льва, думает: «Какого черта я забрался на этого льва? Как бы теперь остаться в живых?».

Из этой тьмы удается выбраться не всем. В январе 2013 года покончил с собой 47-летний бизнесмен Джоди Шерман, основатель сайта электронной коммерции Ecomom. Его смерть потрясла стартап-сообщество США. Вновь разгорелась дискуссия о связи предпринимательской деятельности и психического здоровья — тема, поднятая двумя годами ранее после самоубийства 22-летнего Ильи Житомирского, одного из основателей социальной сети «Диаспора».

---

По теме: Треть предпринимателей из Кремниевой долины преследует депрессия

---

С недавних пор о своих переживаниях стали публично рассказывать и другие предприниматели, по всей видимости, пытаясь преодолеть предвзятое отношение своего сообщества к проявлениям тревоги и депрессии, из-за которого многие не могут вовремя обратиться за помощью. В глубоко личном посте под названием «Когда смерть кажется неплохим вариантом» Бен Хью, генеральный директор сети юмористических вебсайтов Cheezburger Network, пишет о суицидальных мыслях, преследовавших его в 2001 году после провала его стартапа. Бывший вице-президент MySpace и один из основателей магазина детской одежды Wittlebee Шон Персиваль на своем сайте опубликовал текст под заголовком «Если не все в порядке, обратись за помощью». В нем он пишет: «В течение последнего года я несколько раз стоял на краю пропасти, но смог вернуться. Если вы чувствуете, что всё потеряно, пожалуйста, свяжитесь со мной». Персиваль призывает предпринимателей, имеющих проблемы личного характера, обращаться за профессиональной помощью.

Брэд Фелд, исполнительный директор Foundry Group, в октябре 2013 года начал вести блог, в котором описывал свои приступы депрессии. Он не впервые столкнулся с этой проблемой. Крупный венчурный капиталист боролся с аффективными расстройствами всю свою сознательную жизнь. Начиная писать в блоге, он не слишком рассчитывал на результат. Но неожиданно на его электронную почту стали приходить письма — сотни писем. Многие бизнесмены писали ему, что тоже борются с тревогой и отчаянием. «Если бы вы узнали, кто мне писал, вы бы сильно удивились, — рассказывает Фелд, — среди них есть очень успешные люди, которые всегда на виду, очень харизматичные, и им приходится втайне бороться с депрессией. Такое чувство, что им стыдно об этом говорить, будто это — какая-то слабость. Они вынуждены скрывать трудности, что только усугубляет их состояние».

Те, у кого есть свой бизнес, могут узнать в этих историях себя. Эта работа полна стрессов, которые приводят к эмоциональной неустойчивости.

Для любого бизнеса высок риск прогореть на начальном этапе. Три из четырёх стартапов заканчиваются провалом, говорится в исследовании, проведенном Шихаром Гошем, преподавателем Гарвардской школы бизнеса. Гош также выяснил, что более 95 процентов стартапов не достигают даже своих первоначальных целей.

В борьбе за прибыль бизнесменам приходится примерять на себя множество ролей и сталкиваться с бесчисленными препятствиями: потерей клиентов, конфликтами с партнерами, растущей конкуренцией, нехваткой специалистов и т.п. «Травмирующие события поджидают нас на каждом углу», — предупреждает психиатр и бывший предприниматель Майкл Фриман. Что хуже, многие начинающие бизнесмены усугубляют свое состояние пренебрежительным отношением к здоровью — переедают или недоедают, не высыпаются, забывают про физические нагрузки. «Отдавая все силы работе, вы нередко загоняете себя, истощаете организм, — говорит Фриман. — Это еще более расшатывает психическое состояние».

Поэтому неудивительно, что руководители предприятий больше подвержены тревоге и стрессу, нежели их работники. Так, согласно недавнему исследованию Gallup-Healthways, 34% руководителей бизнеса заявляют, что испытывают беспокойство — это на 4 процентных пункта чаще, чем другие сотрудники. А 45% бизнесменов заявили, что испытывают стресс — на 3 процентных пункта чаще других.

Но, возможно, не только напряженная работа является причиной нервных срывов среди топ-менеджеров. Согласно ряду исследований, у многих бизнесменов наблюдаются врожденные черты характера, делающие их более подверженными перепадам настроения. «Энергичные, мотивированные, творческие люди с большой долей вероятности преуспевают в бизнесе. Но в то же время они более подвержены сильным эмоциональным состояниям, — говорит Фриман. — Эти состояния могут включать депрессию, отчаяние, чувство безнадежности, собственной бесполезности, потерю мотивации и суицидальное поведение».

Такова обратная сторона успеха. Страстный нрав, который побуждает человека без оглядки рваться к цели, иногда может погубить своего обладателя. «Бизнесмены часто подвержены деструктивным обсессиям», — утверждают исследователи из Технологического университета Суинберна в Мельбурне, Австралия. Они опросили бизнесменов с целью выяснить природу склонности к предпринимательской деятельности. Ученые обнаружили, что многие опрошенные проявляют клинические симптомы навязчивых состояний, включая сильные ощущения дистресса и тревоги, которые «могут приводить к функциональным расстройствам», пишется в статье, опубликованной в журнале Entrepreneurship Research Journal.

Этот вывод подтверждает практикующий психолог Джон Гартнер, преподаватель медицинской школы Университета Джонса Хопкинса в Балтиморе, США. В своей работе «Гипоманиакальная грань: Между небольшим безумием и большим успехом» Гартнер высказывает предположение, что часто упускаемый из виду тип состояния – гипомания (состояние, сходное с манией, но менее тяжёлое в своих проявлениях, «лёгкая степень мании») – может, с одной стороны, позволять предпринимателю оставаться полным энергии и сил, а с другой — быть причиной его проблем.

Гипомания проявляется у 5-10% американцев, и может быть симптомом, сопутствующим маниакально-депрессивным состояниям и аффектам. «Разница в том, что если у человека полноценный маниакальный синдром, то он может возомнить себя самим Богом, а если у него гипомания, то он считает, что у него дар от Бога — например, дар управлять инвестициями, — объясняет Гартнер. — По сути, мы имеем дело с разной степенью интенсивности одних и тех же симптомов».

Гартнер также предполагает, что большое количество людей с гипоманиакальным синдромом в США и, соответственно, большое количество бизнесменов можно объяснить тем, что нация формировалась за счет притока иммигрантов. «Американцы — народ, который сам себя создал, — говорит он. — Иммигранты, как правило, необычайно амбициозны, у них есть энергия, драйв, они не боятся риска, что и заставляет их переезжать на новое место в поисках новых возможностей. Эти черты характера в нас обусловлены биологически. Если заселить такими людьми целый континент, то рано или поздно вырастет нация предпринимателей».

Несмотря на подвижность и восприимчивость к новым идеям, люди с гипоманиакальным синдромом более подвержены депрессии, чем обычные люди, отмечает Гартнер. Конечно, неудача может вызвать эпизодическую депрессию у любого человека, но обладателя гипоманиакального темперамента может выбить из колеи всё, что встает на его пути. «Они как гончие собаки – должны все время бегать, чтобы быть  в форме, — говорит Гартнер. — Если держать гончих дома, они начнут грызть мебель. Они начинают сходить с ума. То же самое происходит при гипоманиакальном синдроме. Таким людям просто необходимо быть постоянно занятыми, активными, работать на пределе сил».

Вне зависимости от психологического склада, крупные неудачи могут любого сбить с ног. Даже опытные предприниматели не обходятся без ошибок и иногда отступают.

Марк Воппель основал в 1992 году консалтинговую компанию Pinnacle Strategies. В 2009 году ему вдруг перестали поступать звонки.  Настигнутые мировым финансовым кризисом, его клиенты были больше озабочены собственным выживанием, нежели повышением производительности. Продажи упали на 75 процентов. Воппелю пришлось распустить сотрудников. Вскоре он распродал и израсходовал личные активы: машины, драгоценности — все, что имело хоть какую-то ценность. Его уверенность в себе тоже иссякала. «Пока ты стоишь во главе бизнеса, у тебя такое ощущение, будто ты правишь миром, — говорит он. – И вдруг ты оказываешься ни с чем».

Воппель перестал выходить из дома. Из-за стресса и низкой самооценки он начал много есть и набрал 22 килограмма. Ингода он находил временное облегчение в давнем увлечении – играл на гитаре. Запершись в комнате, он разучивал соло Стиви Рэя Вона и Чета Аткинса. «Я мог заниматься этим просто из любви к искусству, — вспоминает он. — В такие минуты я оставался наедине с гитарой и, наконец, чувствовал умиротворение».

Но и в этом состоянии он продолжал разрабатывать идеи новых услуг. Он надеялся, что компания все же выживет и однажды начнет продавать их. В 2010 году клиенты стали возвращаться. Pinnacle удалось заключить крупнейший со дня основания контракт с производителем аэрокосмического оборудования. Основой договора стал набросок предложения, который Воппель сделал в дни простоя компании. В 2012 году прибыль Pinnacle достигла $7 млн. Продажи выросли более чем на 5000% по сравнению с 2009 годом, что вывело их на 57-е место в списке самых быстрорастущих компаний Америки.

Воппель говорит, что, пройдя закалку в трудные времена, теперь он более устойчив к стрессам. «Раньше мне казалось, что я – это моя работа, — говорит он. — Но потом все рухнуло. И я вдруг понял, что мои дети по-прежнему меня любят. Меня по-прежнему любит моя жена. Моя собака меня любит».

Но многие так и не могут до конца оправиться от душевных ран. Как, например, Джон Поуп, генеральный директор WellDog – фирмы, специализирующейся на энерготехнологиях.

11 декабря 2002 года на банковском счету Поупа оставалось ровно 8 долларов 42 цента. Он на три месяца задержал очередной платеж за машину и на 75 дней – выплату по ипотеке. Налоговое управление наложило арест на его имущество. Его домашний телефон, мобильный телефон и кабельное ТВ были отключены. А через несколько дней должны были отключить и газоснабжение. Так что дом, где он жил с женой и дочерьми, мог остаться посреди зимы без отопления. Его компания со дня на день ждала банковский перевод от стратегического инвестора – нефтяного гиганта Shell, многомесячные переговоры с которым, наконец, завершились подписанием 380-страничного договора. Ждал и Поуп.

Перевод пришел на следующий день. Поуп и его компания были спасены. Но после того случая он составил подробный список с описанием всех финансовых просчетов, которые он совершил, и пообещал себе их запомнить, чтобы никогда больше не повторить.

С тех пор дела у WellDog пошли в гору: за три года объем продаж компании вырос на 3700%, до $8 млн, что принесло компании 89-е место в списке журнала Inc. Но эмоциональный осадок от пережитого остался. «Я никогда не забуду этого чувства постоянного напряжения, невозможности расслабиться хоть на минуту, — говорит Поуп. — В конце концов возникают серьезные проблемы с самооценкой. Каждый раз, когда ты добиваешься чего-нибудь, кажется, что это у тебя отнимут».

Иногда Поуп ловит себя на том, что слишком бурно реагирует на мелочи. Это поведение похоже на посттравматическое стрессовое расстройство. «Что-то случается, и это тут же выводит меня из себя, — рассказывает он. — А потом выясняется, что проблема не стоила такой эмоциональной реакции. Психологические шрамы дают о себе знать».

Хотя ведение бизнеса всегда будет непредсказуемой гонкой, полной взлетов и падений, эксперты приводят несколько простых приемов, которые помогут держать под контролем свое эмоциональное и психическое самочувствие. В первую очередь, непременно следует уделять время родным и близким, советует Фриман. «Не позволяйте работе лишить вас общения с живыми людьми», — говорит он. Когда наступит депрессия, преодолеть ее помогут теплые отношения с семьей и друзьями. И не бойтесь просить о помощи – обратитесь к специалисту, если вы замечаете у себя симптомы сильной тревоги, посттравматического стрессового расстройства или депрессии.

Также Фриман советует избегать или ограничивать финансовые риски. Ведь когда дело доходит до оценки риска, слепые зоны у многих предпринимателей становятся такими, что можно не заметить целый товарный состав, считает он. А последствия могут раздавить не только банковский счет, но и психику человека. Так что стоит поставить четкое ограничение на сумму личных средств, которую можно вложить в дело. Родным и друзьям тоже не нужно позволять делать взносы на суммы большие, чем они могут безболезненно потерять.

Кардионагрузки, здоровая диета, нормальный сон – все это тоже необходимо. Как и выстраивание собственной жизни вне работы. «Постройте свою жизнь на убеждении, что ваше самоуважение стоит больше, чем все ваши активы, — говорит Фриман. — Все другие стороны вашей жизни должны быть частью вашей личности». Проводите ли вы время с детьми, участвуете ли в благотворительности, строите ли модели ракет или берете уроки танцев – важно достигать успеха в областях, не связанных с работой.

Способность переосмысливать неудачи и потери также помогает сохранить психическое равновесие. «Вместо того чтобы повторять себе: «Все кончено, я разорен, я неудачник», взгляните на все с другой точки зрения: кто не рискует, тот не выигрывает, — говорит Фриман. — Жизнь – это череда проб и ошибок. Не надо преувеличивать масштаб проблемы».

И последнее, не надо стесняться своих чувств, не скрывайте свои эмоции – даже на работе, говорит Брэд Фелд. Люди, честно рассказывающие о своих эмоциях, способны к более глубокому взаимопониманию с окружающими людьми. «Если отрицать себя и свои чувства, люди это видят, — говорит Фелд. – Для лидера очень важно уметь быть уязвимым».

---

По теме: Трудности предпринимателя — что помогает преодолеть неудачи?

За изображение спасибо сервису Shutterstock.

Дмитрий Львович о депрессии… — Дмитрий Львович Быков, писатель — LiveJournal

Депрессия Депрессия — это отсутствие связи. За окнами поезда снега — как грязи, И грязи — как снега зимой. В соседнем купе отходняк у буржуев. Из радиоточки сипит Расторгуев, Что скоро вернется домой. Куда он вернется? Сюда, вероятно. По белому фону разбросаны пятна. Проехали станцию Чернь. Деревни, деревья, дровяник, дворняга, Дорога, двуроги, дерюга, деляга — И все непонятно зачем. О как мне легко в состоянии этом Рифмуется! Быть современным поэтом И значит смотреть свысока, Как поезд ползет по долинам лоскутным, Не чувствуя связи меж пунктом и пунктом, Змеясь, как струна без колка. Когда-то все было исполнено смысла — Теперь же она безнадежно повисла, И словно с веревки белье, Все эти дворняги, деляги, дерюги, Угорцы на севере, горцы на юге — Бессильно скатились с нее. Когда-то и я, уязвимый рассказчик, Имел над собою незримый образчик И слышал небесное чу, Чуть слышно звучащее чуждо и чудно, И я ему вторил, и было мне трудно, А нынче пиши — не хочу. И я не хочу и в свое оправданье Ловлю с облегченьем черты увяданья, Приметы последних примет: То справа ударит, то слева проколет. Я смерти боялся, но это проходит, А мне-то казалось, что нет. Пора уходить, отвергая подачки. Вставая с колен, становясь на карачки, В потешные строясь полки, От этой угрюмой, тупой раздолбайки, Умеющей только затягивать гайки,— К тому, кто подтянет колки. — Вы сейчас пишете гораздо больше стихов. — Да, за последний год штук тридцать. Понимаете, для того, чтобы прозу писать, надо иметь душевное здоровье, а стихи — это как раз средство его приобретения. Чтобы прийти в норму, как-то себя осознать в радикально изменившемся мире, надо годик пописать стихи, а потом уже браться за роман. — Вам нужно было прийти в себя? — Я впал в очень сильную депрессию, чего совершенно не скрываю. Это не клиническая депрессия, сопровождающаяся потерей сна, аппетита и тонуса, а общественная, что ли. Я больше не вижу в своей деятельности никакого смысла — кроме чисто личного, которого для меня всегда было мало. Живешь и пишешь все-таки не просто так, а с явной надеждой что-то изменить. А в какой-то момент вдруг понимаешь: то, что ты считал пороками страны, суть условия ее существования. И что если убрать этот единственный гвоздь, здание рухнет. Мне когда-то казалось, что если сломать циклическую историю России, вытянуть ее в спираль, может что-то получиться другое. Выясняется же, что тогда Россия гибнет, что циклическая жизнь — способ ее самосохранения. Возникает естественный вопрос: хочу ли я жить в циклическом мире? Не очень хочу, мне надоела тотальная предсказуемость всего — того, что скажут власти, того, что сделают люди. Мне надоело, что нет силы, с которой я мог бы политически и человечески идентифицироваться: на «Марши несогласных» я ходить не хочу, с Каспаровым мне делать нечего, быть с теми, кто разгоняет «Марши несогласных» я тоже не хочу. Уезжать? Я себя в эмиграции не мыслю. Надо искать основы в себе. — Как Вы справляетесь с депрессией? — Я пишу сейчас роман, который называется «Список». <…> Балтийское информационное агентство «БИА», 3 мая 2007 года Между тем, как вы знаете, в депрессии тексты не пишутся — в депрессии человек пластом лежит и трубку поднять не может, ни телефонную, ни курительную. «ru-bykov.livejournal.com», «7 сентября 2010 года Что касается «Darkness Visible». Это небольшая совсем, стостраничная книжка. Это история о том, как Стайрон боролся с депрессией и не победил её. Она непобедима. Я не могу сказать, что эта книга вообще помогает от депрессии вылечиться. Стайрон довольно наглядно доказывает, что вылечиться нельзя, тьма в этом смысле действительно зримая. Но он её преодолел, он научился с ней жить. Там очень интересно описано, как это произошло. Он сидел перед телевизором, плакал ночью один дома, никто к нему не выходил. Он плакал, потому что там было какое-то дурацкое-дурацкое телешоу. Вы знаете, что человек глубокой клинической депрессии плачет от всего. Молодому палец покажи — он будет смеяться, а старику покажи полпальца — и он будет час рыдать. Это естественная вещь — депрессия. И он подумал: «Всё, хватит. Пора сдаваться врачам». Он сдался в клинику действительно. В этой клинике его заперли, и он сидел там за решёткой, дверь заперли снаружи. И жена ему говорила: «Как ты это вынесешь? Ведь это так тяжело». А его это неожиданно очень обрадовало — он увидел, что им кто-то занимается, что он кому-то не безразличен. И он первый раз за три года смеялся во сне, а утром, когда его повели на арт-терапию (там надо рисовать, что приходит в голову), он нарисовал цветочек. Ты смеёшься и плачешь, когда это читаешь. Эта книжка, к сожалению, не переведена на русский язык, но кто по-английски читает, кто такой умный, прочтите. По-моему, вы получите большое удовольствие. <…> В Америке депрессия клиническая — гораздо более распространённый случай. Скажем, от клинической депрессии погиб Дэвид Фостер Уоллес, блистательный писатель, от неё страдал Стайрон, уже здесь упомянутый. Алкоголь и американская литература — вообще огромная тема. Русский писатель гораздо реже бывает с депрессией, он чаще уверен, что он всегда прав и молодец, и всё у него хорошо. <…> программа «Один» // «Эхо Москвы», 26 июня 2015 года «Может ли чтение книг вылечить депрессию?» Ой, я жестокую вещь сейчас вам скажу. В одном случае, о котором я уже говорил, может, конечно, если вы прочитаете «Зримую тьму» Стайрона или другие книги об опыте преодоления депрессии — это один вариант. А есть другой, более жестокий. Ну, это зависит от вашего психотипа. Знаете, я прочёл тут книгу Риса «Освенцим» и понял… Не то чтобы я понял какую-нибудь гадкую вещь, что на уровне, на фоне этой трагедии все наши трагедии ничтожны. Нельзя всё время ставить себе вот такие образцы, потому что в мире, где это было возможно, не может быть хорошего настроения. Но проблема в другом: в мире, где это было возможно, нельзя складывать оружие. Понимаете, нельзя позволять себе депрессию в мире, где это было возможно. Почитайте что-нибудь вроде Шаламова и вы поймёте, что депрессия — это дезертирство. Мы не можем себе этого позволить. Депрессию мы позволим себе, когда всё будет хорошо. Вот тогда мы отплачемся сполна. программа «Один» // «Эхо Москвы», 17 июля 2015 года «За последнее время некоторые мои знакомые потеряли работу, смысл жизни и впали в алкоголизм. Какие книги могут им помочь в этом состоянии?» Знаете, тут надо прикасаться к самой чёрной язве — какие-то книги, посвящённые депрессии, глубоким проблемам депрессии, книги, которые содержат описания отчаяния. [Уильяма] Стайрона я уже называл, «Darkness Visible» («Зримая тьма»). Кстати, неплохо бывает почитать Шаламова в таких ситуациях, потому что начинаешь понимать, что твои проблемы — фуфло. программа «Один» // «Эхо Москвы», 16 октября 2015 года И, конечно, о «Darkness Visible», о которой я могу говорить достаточно уверенно, потому что… Не то чтобы я переживал депрессию. Сказать, что вот была депрессия, нельзя. Но панические атаки — у кого их не бывало? И особенно бывало вот это описанное, кстати, автором Трясиноболотным ощущение полной серости, бессмысленности, крайней усталости. Оно, конечно, бывало. Кстати, Стайрон и самоубийство Маяковского рассматривает в этом ряду — как самоубийство от усталости. И Стайрон, по-моему, очень точно там говорит, что депрессия вообще похожа на бесконечное пребывание в жарком, душном помещении, из которого не можешь выйти. Или как Чуковский говорил: «Чем ужасна бессонница? Дольше проводишь времени в обществе самого себя, чем можешь выдержать». Собственное соседство невыносимо. Вот это пребывание в душной, жаркой, замкнутой комнате, откуда хочешь выйти и не можешь выйти,— это депрессия. Стайрон пишет, что к клинической депрессии люди относятся с поразительной несерьёзностью, а ведь она первая по количеству самоубийств роковая причина, больше всего самоубийств совершается из-за неё. Не из-за любви, не из-за убеждений, не из-за шантажа или доведения, а именно из-за того, что человек не может справиться с собственной физической болезнью, психической болезнью — эндогенной депрессией, ничем не вызванной. Ну а дальше он описывает свой способ побеждать, который до сих пор у меня вызывает какую-то такую, я бы сказал, ласковую ухмылку. Что там, собственно, произошло? Он очень боролся. Сначала он почувствовал, что дело серьёзное, когда ему вручали какую-то национальную премию Франции за «Выбор Софи» (а этот роман был премирован во множестве стран), и он потерял чек. Он его потом, конечно, нашёл. Но когда дело дошло уже до такой рассеянности, он понял, что дело плохо. Когда дело доходит до денег, лучше уже обращаться к специалистам. Он сел на таблетки. Эти таблетки лишили его надолго вообще желания прикасаться к жене, потому что подавили все инстинкты. Он пытался путешествовать — и ничего это не дало. Стал плакать от любого упоминания… Вы знаете все, что в период депрессии рыдаешь вообще от чего угодно. Палец покажи — и будешь рыдать. А потом в один прекрасный день, когда он смотрел телевизор ночью, какую-то ночную программу, и задыхался от жалости к себе, от отвращения, от одиночества, он понял: «Всё! Хватит! Пора! Надо сдаваться в больницу!» — и он сдался врачам, чего он страшно боялся. В больнице его заперли снаружи в палате, и он впервые подумал: «Вот же, как обо мне заботятся! Наверное, болезнь моя серьёзна, если такие меры предосторожности принимаются». И почему-то эта мысль колоссально его утешила. Его утешило то, что им занимаются. Вообще мысль о несвободе, о том, что заперт снаружи человек (особенно Стайрон — такой свободолюбец), естественно, действовала бы на него со страшной силой. Но — ничего подобного. Кстати, его депрессия не носила характер алкогольной. Он, в отличие от большинства американских прозаиков — таких, как Чивер, например, или Хемингуэй,— не был алкоголиком. Собственно, он много-то никогда и не пил. Но он впервые заметил, что виски перестало его радовать. И утром, когда его отпёрли, он вспомнил, что он смеялся во сне. И когда он пошёл на арт-терапию, то нарисовал цветочек — и понял, что он выздоровел. Надо вам сказать, что эти страницы написаны с каким-то застенчивым облегчением, с детской эгоистичной радостью. Они такие счастливые, что после них как-то хочется избавиться от депрессии самому. С помощью этой книги, в общем, многие вылечились на моей памяти. программа «Один» // «Эхо Москвы», 27 ноября 2015 года  Он [Ленин] умер примерно от той же депрессии, что и Блок. И хотя Блок умер от ревмокардита, а Ленин от инсульта, но последние два-три года у них прошли при очень сходной симптоматике: беспрерывные раздражения, нервные срывы, забывания слов, постоянный ужас, постоянная ненависть к окружающим — много всего. У людей, у которых жизнь тела очень тесно привязана к жизни духа, такое бывает. И оба — результаты такого долгого дворянского вырождения. И они сами понимали, что они последние в своём роде. Поэтому это долгая история. программа «Один» // «Эхо Москвы», 12 февраля 2016 года Пока отвечаю на очень важный вопрос, как мне показалось, от человека, Сергей его зовут. Он страдает тяжёлой клинической депрессией (во всяком случае, ему поставлен такой диагноз) и спрашивает меня, что делать. Я ему ответил подробно сам и предложил несколько возможных работ (он без работы). У меня вообще есть ощущение, что это написано одной из моих добрых знакомых в порядке теста, но в любом случае я получаю много писем от людей, которые пишут: «Не могу встать с дивана. Не знаю, для чего». Прежде всего вам надо внушить себе… точнее, объяснить себе, что это не болезнь, а это норма. В снаряде, который стремительно несётся (не скажу куда), совершенно необязательно развивать большую активность. <…> «В одном из эфиров вы вскользь упомянули о том, что сталкивались с тревожно-депрессивным расстройством. Поделитесь вашим опытом преодоления недуга». Есть три способа. Не знаю, в какой степени они вам помогут, потому что тут такая штука. Понимаете, зубная боль — это вещь, от которой очень трудно отвлечься. Вот примерно такого же типа тревожно-депрессивное расстройство. Это совсем не то, что описано у Стайрона в «Зримой тьме» («Darkness Visible»), а это совсем другое явление. Это когда вас всё время колотит, всё время вы испытываете так называемые непривязанные беспокойства. Вы ждёте удара, вы загнанно смотрите на людей. Чувствуя эту загнанность, они начинают к вам соответственно относиться. Первое средство, которое приходит на ум,— простите, медикаментозное. Ничего не придумано лучше, нежели в этой ситуации всё-таки подсесть временно на нормальное медикаментозное лечение. А чего мучиться-то? Когда у вас болит голова, вы пьёте анальгин? Есть такое лечение. Есть «Ксанакс», но кому-то «Ксанакс» не нравится. Есть всяческие и другие препараты-релаксанты. Есть другие какие-то техники психологические. В общем, без специалиста это не рассосётся. Это первый способ. Второй. Понимаете, страх вытесняется даже не любовью, а только злобой, сильным раздражением. Введите себя в состояние злобы, боевитости. Это можно сделать. И третий способ. Естественно, что тревожно-депрессивное расстройство абсолютно исчезает у человека, который перемещается в другую среду, едет путешествовать и вообще меняет обстановку. Кто вам сказал, что вы обязаны сидеть дома? Соберите последние деньги и поезжайте к морю. И много есть ещё чудес господних. Не ограничивайте свой мир вот этой вонючей клеткой, куда вас загнала депрессия. Я уже не говорю о том, что можно работать. Работа лечит. Но для того, чтобы заставить себя в этом состоянии заниматься работой, надо совершить над собой сверхусилия. Гимнастика лечит от всего, но гимнастикой не каждый может заниматься, не каждый может скакать на брусьях. Но в любом случае просто смените обстановку резко, уезжайте. И не думайте, что вам не хватит денег. Господь на такие вещи даёт. А в принципе — медикаменты или всё-таки профессиональная помощь психолога. Не следует думать, что зубную боль можно вылечить путём за́говора… загово́ра. программа «Один» // «Эхо Москвы», 12 февраля 2016 года Тут, кстати, очень много вопросов о том, что… Люди жалуются на депрессию. Как с ней бороться? Что делать, когда погано? И так далее. Если это просто плохое настроение, то можно разложить пасьянс «Паук». Если это стойкое плохое настроение, то можно принять медикаменты. В общем, тут вам никто не даст совета, кроме профессионального психолога. Но я хочу напомнить совет, который мне дал когда-то один киевский, кстати, психолог лет за пятнадцать до всех этих дел. Мне тогда этот человек, эта женщина сказала: «Наверное, не нужно всегда винить только себя. Иногда виновато время». Эпоха, в которую мы, например, сейчас живём,— это эпоха очень больная. Посмотрите, сколько семейных склок, сколько страшных, изломанных отношений. А всё это оттого, что люди таким образом вымещают подспудное, не находящее выхода раздражение. Это настроение довольно распространённое. Ну, что поделать? Периоды общественной депрессии, периоды реакции — они всегда выражаются вот так. Иногда вы ссоритесь с родителями не потому, что они плохи или вы плохи, а потому, что обстановка удушающая. <…> программа «Один» // «Эхо Москвы», 31 марта 2016 года

впереди нас ждет депрессия, чувство вины и выгорание / Хабр

Когда в моей компании разрешили снова работать в офисе, я понял, что во мне живет два разных сотрудника — домашний и офисный. У них разная производительность. В офисе я сконцентрирован и энергичен, нахожусь в постоянном движении: перебежки из одной части опенспейса в другую, лифты, коридоры, кухня.

Дома тоже есть кухня, но всего остального нет. Ты сидишь весь день на стуле и смотришь в компьютер. Офисный я спешит из одной переговорки в другую, а домашняя версия тапает по ссылке в Зуме, свободной рукой поглаживая развалившегося кота.

Мысли в этой статье — результат долгих бесед с парнями из подкаста «Мы обречены». Они мне помогли собрать все в один связный текст, за что им спасибо. Обязательно посмотрите их выпуски — один из немногих подкастов где говорят не только как работать, но и как жить.

---

Только на удалёнке я заметил, насколько у меня жуткая планировка в квартире. Моё рабочее место — бывшая детская с желтоватыми обоями и полным отсутствием естественного света. В этой комнате всегда горит свет, и никогда не бывает солнца. Я сижу, словно в подводной лодке. Уверен, что отсутствие движения, света и постоянная тревога, что ты всё-таки на работе — все это имеет накопительный эффект.

Любой поход к кулеру в офисе вспоминается как приключение

Я привык делать определённый объём за рабочее время. Умозрительно я понимаю: мое capacity вот такое. Но дома всё отвлекает: дети, Xbox, телевизор, интернет, срочный созвон, кто-то написал в телегу, жена отправила в магазин. И через какое-то время понимаешь, что, блин, обычно делал больше. И начинаешь это компенсировать переработкой. Для меня это своего рода штраф от себя себе, наказание за то, что я-домашний хуже справляется с тайм-менеджментом.

Все говорят, что первый шаг в борьбе с зарождающимся выгоранием — это перестать себя казнить. Но я не могу. Дома всегда что-то намекает, что я не зря себя ругаю и наказываю переработками. Создать красивую иллюзию для другого человека легко, но себя-то не проведешь. На самом деле ты не «думал над задачей», и не «въезжал в контекст» — ты снова отвлекся и не успел вернуться в поток. И ты не будешь доволен собой, если это не подкреплено реальной активностью.

Вместо того, чтобы бежать от себя, надо работать над собой. Но это суперсложно

И тем более это сложно промотивировать. Я делаю осторожные попытки, подключаю эйчаров, говорю, что команде (и мне) нужна помощь. Многие смотрят на это, как на проблемы белых людей. Мол, у нас там бизнес загибается, а вы тут про эмоциональное состояние, про заботу. Проблемы у вас какие-то ненастоящие, слишком высокоинтеллектуальные. Я не знаю, может и так, но точно нужно действовать превентивно. Избавится от этого фальшивого: «ворк он хоум — это круто!», написанного поверх картинки с работающим на пляже человеком.

Нет же, это иллюзия.

А ведь я когда-то представлял удалёнку как рай — с утра проснулся, код написал, погулял, поспал, снова за код. На самом деле, дом — это работа без начала и конца. Лэптоп открыт — работаешь, закрыт — вроде бы не работаешь. Это явно не те же самые интервалы времени, что и в офисе. Нет такого, что ты встал со своего рабочего места и куда-то пошёл. На удалёнке ты просто встал из-за стола, сел на диван, и что дальше? Отдыхать?

И так у многих. Я управляю людьми, и обязан знать, как себя чувствуют мои ребята. Смотреть на команды стало сложнее. Есть инструменты отслеживания перфоманса, которые плюс-минус неприятны всем разработчикам. Есть различные agile-репорты, где слово agile воткнуто ради того, чтобы подчеркнуть: нет-нет, ребят, это не бюрократия. А по сути это метрики производительности команд.

Обычно лид приходит и говорит: «чем я могу тебе помочь»? Домашняя удалённая тревога вселяет в людей паранойю, что на самом деле им говорят «почему так медленно работаешь?». У ребят появилось стойкое ощущение, что теперь они половину времени стали висеть в зуме и меньше писать код.

Но я реально пытаюсь помогать. Пока феноменальных просадок по перформансу нет, но могу сказать одно —

Люди стали больше страдать, и это скажется и на производительности. Просто вопрос времени

Отмотать немного назад — и мы увидим много компаний, сопротивляющихся переходу сотрудников на удалёнку. Конечно, борьба с удаленщиками напрямую завязана с культурой компании. Попадаются олдскульные конторы, в которых всё построено на ценностях руководителя. Мой друг работает в такой компании, и у них царят правила 90-х. Даже в самый суровый пик пандемии, их руководство выступало против удалённой работы: «если вас, бездельники, дома посадить, так вы работу забудете через 5 минут».

Представление о разработчиках, как о беспечных счастливчиках, которые купаются в деньгах и бенефитах, далеко от реальности. Чёрт возьми, это одна из немногих профессий, где человек после окончания рабочего дня продолжает думать о задаче. Сел в вагон метро и работаешь. Не раз ловил себя на мысли: «Я же еду домой! Почему я все еще думаю, где же там все-таки багло? Скорее всего здесь… Окей, завтра еще покопаю». Так пролетали полчаса — и вот что это было? Это была дорога домой или это была работа?

Но среда, улица, дорога, прохожие — вся вокруг старается вернуть голову в реальность. И ты невольно переключаешься. Дома же работа всегда рядом, и всегда кажется, что ты уделяешь ей мало внимания.

Многие думают: ничего, скоро все ремоуты закончатся, вернемся в офис. Я не уверен в этом

Есть пример Twitter, который раньше всех узаконил удалёнку, да и другие западные компании приняли долгосрочные решения в духе: ребята, кто не хочет ходить в офис, не ходите. Если представить себе этот переходный процесс как градиент, то в правой точке мы увидим фулл-тайм ремоут, в левой — старый добрый офис. Между ними — компромиссы. Резкого перехода не будет точно. У меня есть ощущение, что IT-индустрия пойдет вправо. И вместе с тем, если у тебя есть обстоятельства, которые не позволяют работать дома, то пожалуйста — в офисе найдется местечко. У нас сейчас до 20% сотрудников работает в офисе.

В моём юните много таких ребят. Они приходят в офис по разным причинам: у кого-то идёт непрекращающийся ремонт, у кого-то однушка и семеро по лавкам. Бывает и просто эмоциональный порыв: «ребята, дома сидеть — это вообще не моё, хочу в офис». Но сейчас, по крайней мере, на конец 2020-го, это всё ещё риски. Мы просто нашли какой-то средний уровень, на котором их можно принять.

Офис и дом — это не просто декорации, это сложнее. Дело в том, как мы справляемся с идеей контролировать свою жизнь и работу. Есть порочный круг «перерабатываем, забываем отдыхать, ленимся, виним себя и казним переработкой». Офис и дом были инструментами, которые помогали его разорвать, понять, где-что. В них был порядок, а теперь все перемешалось.

Я верю, массовая удалёнка породит новую культуру, всё сгладится. Но это будет долго и сложно.

Определение депрессии по Merriam-Webster

де · прессия | \ di-ˈpre-shən , dē- \ а (1) : состояние грусти : уныние гнев, беспокойство и депрессия (2) : расстройство настроения, особенно выраженное грустью, бездействием, затруднением мышления и концентрации, значительным увеличением или уменьшением аппетита и времени, проведенного во сне, чувством подавленности и безнадежности, а иногда и суицидальными наклонностями приступы депрессии, страдающие клинической депрессией

б (1) : снижение активности, количества, качества или силы депрессия в торговле

(2) биология : снижение физической или умственной жизнеспособности или функциональной активности

c : опускание : опускание нажатие клавиши табуляции

2 экономика : период низкой общей экономической активности, отмеченный особенно ростом безработицы. на пути к депрессии периоды экономической депрессии

3 : место или часть, которая находится ниже окружающего пространства : углубленное место или часть : пустота Ветряная оспа оставила на ее коже несколько вмятин.5а астрономия : угловое расстояние небесного объекта ниже горизонта.

Определение депрессии по Merriam-Webster

де · прессованный | \ di-ˈprest , dē- \ 1 : в приподнятом настроении : грустно особенно : подвержены психологической депрессии

2а : вертикально сплющенный депрессивный кактус

б : с центральной частью ниже края

c : лежа или ниц

d : дорсовентрально уплощенный

4 : ниже стандарта

Это проблема случайного употребления слова «депрессия»

Двадцать лет назад, в течение нескольких сентябрьских дней, моя жизнь потускнела — как будто между мной и миром опустили тонированное стекло.Мои мысли и движения были вялыми, и мое стремление делать многое, даже то, что обычно мне нравилось, испарилось. Я был тревожным и сверхчувствительным в социальных взаимодействиях, и даже самые незначительные решения (что есть на обед, что надеть) наполняли меня неописуемым страхом.

Хуже всего то, что я понятия не имел, почему жизнь внезапно стала такой безрадостной и угнетающей. У меня была работа, которую я любила, и у меня были прекрасные отношения с мужчиной, который стал моим мужем. У меня была активная общественная жизнь и карьерные устремления.Что меня расстраивает?

Вскоре я узнал, с помощью медицинских специалистов и совета пары друзей, которые были на моем месте, что источником моей проблемы не была какая-то глубоко укоренившаяся травма, которую я подавил, или проблема. Я не обращался. Это была большая депрессия. Через несколько недель лечения прозаком я снова почувствовал себя самим собой.

На протяжении многих лет мне приходилось бороться с другими приступами депрессии, некоторые из которых были намного более серьезными, чем начальная в мои 20 лет.Были времена, когда эпизоды были настолько разрушительными и глубокими, что я почти не мог функционировать. Без лекарств, которые держат меня в равновесии, я не смог бы написать это. Возможно, меня здесь вообще не будет.

Почти 7 процентов взрослых в США живут с большой депрессией. Это болезнь, которая разрушает семьи и разрушает жизни, а иногда и заканчивает их. Но это все еще глубоко неверно понимают те, чью жизнь это никогда не касалось. Итак, в мае — Месяце осведомленности о психическом здоровье — в интересах борьбы с этим недоразумением и исправления этого недоразумения я обращаюсь с просьбой: пожалуйста, не говорите, что вы в депрессии, когда это не так.

Когда вам действительно грустно, вы можете не вставать с постели. Когда у вас клиническая депрессия, вы не можете этого сделать.

Существует огромная разница между грустью, разочарованием, одиночеством, разочарованием или в колее и страданием от психического заболевания, с которым живем я и миллионы других людей. Это не означает, что эти эмоции не могут быть мучительно болезненными и изнурительными; Я испытал их все. Я пережила романтическое горе, у меня диагностировали опасное для жизни заболевание, я пережила огромные профессиональные разочарования и справилась с дисфункциональной семейной динамикой.Были времена, когда эти «нормальные проблемы», как их называет мой психиатр, были настолько интенсивными и всепоглощающими, что они заигрывали с гранями того, что кажется клинической большой депрессией.

Действительно, в некоторых ситуациях чрезвычайно тяжелые жизненные события — например, тяжелая утрата — могут в конечном итоге привести к клинической депрессии. В моем случае, до того, как я принял правильный коктейль из лекарств, были времена, когда «нормальные проблемы» или стрессы в моей жизни вызывали эпизоды большой депрессии.Но у подавляющего большинства людей этого не происходит. Когда вам действительно грустно, вы можете не вставать с постели. Когда у вас клиническая депрессия, не может .

Проблема с людьми, небрежно использующими термин «депрессия» в качестве универсального обозначения несчастья, заключается в том, что он увековечивает непонимание и стигму вокруг большой депрессии, которую слишком многие до сих пор считают результатом слабости, лени или недостатка характера. Они верят, что больной должен уметь выбраться из депрессии с помощью тяжелой работы, самоанализа или старой доброй сообразительности; может быть, смена обстановки, упражнения или молитва.Иногда советуют, что время лечит все раны.

А почему бы и нет? Все это на самом деле может помочь и часто помогает, когда дело доходит до эмоций, которые люди неправильно называют депрессией. Но те из нас, кто страдает большой депрессией, обычно не приседают. Или, если они это сделают, эффект будет кратковременным.

Уильям Стайрон, который классно написал о своей депрессии в своих мемуарах 1990 года «Видимая тьма», привел доводы в пользу отказа от ярлыка «депрессия» для болезни, считая это «истинным слабым словом для такого серьезного заболевания». болезнь.Он выступал за термин, более напоминающий бурю или бурю в мозгу: «Сказал, что чье-то расстройство настроения превратилось в бурю, — писал он, — даже неосведомленный неспециалист может проявить сочувствие, а не стандартную реакцию, которую вызывает« депрессия » , что-то вроде «ну и что?» или «ты выйдешь из этого», или «у всех бывают плохие дни» ».

Я с ним на 100 процентов. К сожалению, лошадь покинула конюшню, когда дело доходит до переименования большой депрессии. Единственная надежда на данный момент состоит в том, что по мере распространения осознания и понимания люди будут работать немного усерднее, чтобы найти слова для своих эмоций, которые не связывали бы их чувства с серьезной болезнью.Нужна помощь? Я могу вспомнить десятки.

депрессия | Определение, симптомы, причины и лечение

Депрессия , в психологии, настроение или эмоциональное состояние, которое характеризуется чувством низкой самооценки или вины и сниженной способностью получать удовольствие от жизни. Человек, находящийся в депрессии, обычно испытывает несколько из следующих симптомов: чувство печали, безнадежности или пессимизма; пониженная самооценка и повышенная самооценка; снижение или потеря способности получать удовольствие от обычных занятий; снижение энергии и жизненного тонуса; медлительность мысли или действия; потеря аппетита; нарушение сна или бессонница.

Британская викторина

44 вопроса из самых популярных викторин «Британника» о здоровье и медицине

Что вы знаете об анатомии человека? Как насчет медицинских условий? Мозг? Вам нужно будет много знать, чтобы ответить на 44 самых сложных вопроса из самых популярных викторин Britannica о здоровье и медицине.

Депрессия отличается от простого горя или траура, которые представляют собой соответствующие эмоциональные реакции на потерю любимых людей или предметов. Если есть явные основания для несчастья человека, депрессия считается присутствующей, если депрессивное настроение непропорционально длительное или тяжелое по сравнению с провоцирующим событием. Различия между продолжительностью депрессии, обстоятельствами, при которых она возникает, и некоторыми другими характеристиками лежат в основе классификации депрессии на разные типы.Примеры различных типов депрессии включают биполярное расстройство, большое депрессивное расстройство (клиническую депрессию), стойкое депрессивное расстройство и сезонное аффективное расстройство.

Характеристики и причины депрессии

Депрессия, вероятно, является наиболее распространенной жалобой психиатров и описывалась врачами еще до времен древнегреческого врача Гиппократа, который называл ее меланхолией. Течение расстройства сильно различается от человека к человеку; он может быть легким или тяжелым, острым или хроническим.Без лечения депрессия может длиться в среднем четыре месяца или дольше. Депрессия в два раза чаще встречается у женщин, чем у мужчин. Типичный возраст начала — 20 лет, но это может произойти в любом возрасте.

У депрессии может быть много причин. Неблагоприятные жизненные события могут повысить уязвимость человека перед депрессией или вызвать депрессивный эпизод. Негативные мысли о себе и мире также важны для создания и поддержания депрессивных симптомов. Однако как психосоциальные, так и биохимические механизмы кажутся важными причинами; основная биохимическая причина, по-видимому, заключается в нарушении регуляции высвобождения одного или нескольких естественных нейромедиаторов в головном мозге, особенно норадреналина и серотонина.Считается, что пониженное количество или пониженная активность этих химических веществ в мозге вызывает у некоторых больных депрессивное настроение.

Получите подписку Britannica Premium и получите доступ к эксклюзивному контенту. Подпишись сейчас

Депрессия также связана с расстройством сна с быстрым движением глаз (REM). Область мозга, известная как миндалевидное тело, содержит нейроны, которые проецируются в ствол мозга и, по-видимому, участвуют в модуляции быстрого сна. Миндалевидное тело также связано с обработкой негативных мыслей и может быть увеличенным, гиперактивным или иным образом дисфункциональным у некоторых депрессивных людей.Хотя значение этих ассоциаций еще не определено, связь между депрессией, нарушенным быстрым сном и аномалиями миндалевидного тела привела к новым направлениям исследований в области нейробиологии и лечения депрессии.

Исследования показывают, что депрессия также связана с физической активностью, при которой физическая активность может снизить риск развития депрессии у человека. Люди, которые занимаются спортом, обычно сообщают о лучшем психическом здоровье и с меньшей вероятностью впадают в депрессию по сравнению с людьми, которые не занимаются спортом.

Типы депрессии

Биполярное расстройство, большое депрессивное расстройство и стойкое депрессивное расстройство являются основными типами депрессии. Говорят, что человек, который испытывает чередующиеся состояния депрессии и мании (ненормальное повышение настроения) или гипомании (явное, хотя и не обязательно ненормальное, повышение настроения), страдает биполярным расстройством. Большое депрессивное расстройство характеризуется серьезными симптомами, которые нарушают повседневную жизнь человека, обычно влияя на аппетит, сон, работу или способность получать удовольствие от жизни.Эпизоды большой депрессии могут возникать в любом возрасте и могут возникать один или несколько раз в жизни пострадавшего. Стойкое депрессивное расстройство включает симптомы, которые длятся два или более лет, иногда сопровождающиеся эпизодами большой депрессии.

Другие типы депрессии включают послеродовую депрессию, психотическую депрессию и сезонное аффективное расстройство, каждое из которых развивается при определенных обстоятельствах. Послеродовая депрессия развивается у женщин в период после родов. Симптомы включают беспокойство, отсутствие интереса к уходу за младенцем и чувство печали, безнадежности или неполноценности.Послеродовая депрессия длится дольше и тяжелее, чем «детская депрессия», обычное состояние среди женщин после родов, которое обычно включает перепады настроения, чувство печали и приступы плача. Психотическая депрессия возникает на фоне психоза, который может включать симптомы бреда, галлюцинаций или паранойи. Сезонное аффективное расстройство характеризуется появлением депрессивных симптомов осенью и зимой, которые облегчаются повышенным воздействием естественного света весной и летом.

Средства от депрессии

Есть три основных метода лечения депрессии. Двумя наиболее важными — и широко распространенными — являются психотерапия и психотропные препараты, особенно антидепрессанты. Психотерапия направлена ​​на изменение дезадаптивных когнитивных и поведенческих реакций пациента на стрессовые жизненные события, а также на оказание ему эмоциональной поддержки. Напротив, антидепрессанты напрямую влияют на химический состав мозга и, по-видимому, достигают своего терапевтического эффекта, корректируя химическое нарушение регуляции, вызывающее депрессию.Два типа лекарств, трициклические антидепрессанты и селективные ингибиторы обратного захвата серотонина (СИОЗС; например, флуоксетин [прозак]), хотя и различаются по химическому составу, оба служат для предотвращения пресинаптического обратного захвата серотонина (а в случае трициклических антидепрессантов — также норадреналина). Это приводит к накоплению или накоплению нейротрансмиттеров в головном мозге и позволяет им дольше оставаться в контакте с рецепторами нервных клеток, что помогает поднять настроение пациента. Напротив, антидепрессанты, известные как ингибиторы моноаминоксидазы (ИМАО), влияют на активность моноаминоксидазы, фермента, который, как известно, участвует в расщеплении норадреналина и серотонина.

В случаях тяжелой депрессии, при которой требуются быстрые терапевтические результаты, иногда оказывается полезной электросудорожная терапия (ЭСТ). В этой процедуре конвульсия вызывается пропусканием электрического тока через мозг человека. Однако для большинства людей, страдающих депрессией, наилучшие терапевтические результаты достигаются при использовании комбинации психотерапии и антидепрессантов. ( См. Также терапевтические препараты.)

Некоторые люди с депрессией страдают депрессией, устойчивой к лечению (TRD), что означает, что они невосприимчивы к существующим методам лечения.Для этих людей ученые изучали альтернативные терапевтические подходы, включая глубокую стимуляцию мозга (DBS) и генную терапию. В DBS экспериментальные исследования были сосредоточены на имплантации электрода в область мозга, известную как прилежащее ядро, которое расположено в полосатом теле (neostriatum) глубоко внутри полушарий головного мозга и связано с эмоциями и чувствами, такими как страх, удовольствие и награда. Исследования животных с депрессией и посмертные исследования мозга пациентов с депрессией показали, что снижение уровня белка, известного как p11, в клетках прилежащего ядра, связано с депрессией.Было обнаружено, что у животных с депрессией повышение уровня p11 в прилежащем ядре с помощью генной терапии облегчает симптомы депрессии. Однако как DBS, так и генная терапия связаны с потенциально опасными побочными эффектами.

Редакторы Британской энциклопедии Эта статья была недавно отредактирована и обновлена ​​Кара Роджерс, старшим редактором.

Узнайте больше в этих связанных статьях Britannica:

• психическое расстройство: расстройства настроения

  … расстройства включают в себя характеристики депрессии или мании, либо того и другого, часто в изменчивой форме.В более тяжелых формах эти расстройства включают биполярные расстройства и большое депрессивное расстройство.…

• Болезни человека: Психиатрические болезни

  … настроения, от тяжелой депрессии до маниакального поведения, являются распространенными формами психических заболеваний.Тяжелая депрессия характеризуется унынием, сниженным интересом к большинству или всем видам деятельности, колебанием веса не из-за диеты, нарушением режима сна, психомоторным возбуждением или заторможенностью, чувством никчемности, чрезмерной тишиной и повторяющимися мыслями…

• терапия: психические расстройства

  тревожных расстройств и депрессии.Бензодиазепины были основой лечения тревожных расстройств, начиная с 1960-х годов, хотя их длительное применение чревато риском легкой зависимости. Азапироны (например, буспирон) имеют небольшой потенциал развития зависимости и не зависят от приема алкоголя. Новее и безопаснее…

Люди с депрессией по-другому используют язык — вот как это определить

От того, как вы двигаетесь и спите, до того, как вы взаимодействуете с окружающими вас людьми, депрессия меняет практически все.Это заметно даже в том, как вы говорите и выражаете свои мысли в письменной форме. Иногда этот «язык депрессии» может сильно влиять на других. Просто подумайте о влиянии стихов и текстов песен Сильвии Плат и Курта Кобейна, которые покончили с собой после того, как страдали от депрессии.

Ученые давно пытались установить точную связь между депрессией и языком, и технологии помогают нам приблизиться к полной картине. Наше новое исследование, опубликованное в журнале Clinical Psychological Science, теперь представило класс слов, которые могут помочь точно предсказать, страдает ли кто-то депрессией.

Традиционно лингвистический анализ в этой области проводился исследователями, читающими и записывающими. В настоящее время компьютеризированные методы анализа текста позволяют обрабатывать чрезвычайно большие банки данных за считанные минуты. Это может помочь выявить лингвистические особенности, которые люди могут упустить, вычисляя процентную распространенность слов и классов слов, лексическое разнообразие, среднюю длину предложения, грамматические закономерности и многие другие показатели.

До сих пор были полезны личные очерки и дневниковые записи депрессивных людей, равно как и работы таких известных художников, как Кобейн и Плат.Что касается устного слова, то фрагменты естественного языка людей, страдающих депрессией, также помогли понять. Взятые вместе, результаты такого исследования показывают четкие и постоянные различия в языке между людьми с симптомами депрессии и без них.

Содержание

Язык можно разделить на две составляющие: содержание и стиль. Содержание относится к тому, что мы выражаем, то есть к значению или предмету заявлений. Никто не удивится, узнав, что люди с симптомами депрессии используют чрезмерное количество слов, передающих отрицательные эмоции, особенно отрицательных прилагательных и наречий, таких как «одинокий», «грустный» или «несчастный».

Более интересным является использование местоимений. Люди с симптомами депрессии используют значительно больше местоимений первого лица единственного числа, таких как «я», «я» и «я», и значительно меньше местоимений второго и третьего лица, таких как «они», «они» или «она». Этот образец использования местоимений предполагает, что люди с депрессией больше сосредоточены на себе и меньше связаны с другими. Исследователи сообщают, что местоимения на самом деле более надежны для определения депрессии, чем слова с отрицательными эмоциями.

Отрицательные слова и местоимения от первого лица могут дать ключ к разгадке. hikrcn / Shutterstock

Мы знаем, что размышления (сосредоточение на личных проблемах) и социальная изоляция — общие черты депрессии. Однако мы не знаем, отражают ли эти результаты различия во внимании или стиле мышления. Заставляет ли депрессия людей сосредотачиваться на себе, или у людей, которые сосредотачиваются на себе, появляются симптомы депрессии?

Стиль

Стиль языка относится к тому, как мы выражаем себя, а не к содержанию, которое мы выражаем.Наша лаборатория недавно провела анализ текста больших данных 64 различных онлайн-форумов по психическому здоровью, в котором приняли участие более 6 400 участников. «Абсолютистские слова», передающие абсолютные величины или вероятности, такие как «всегда», «ничего» или «полностью», оказались лучшими маркерами для форумов по психическому здоровью, чем местоимения или слова с отрицательными эмоциями.

С самого начала мы предсказывали, что у людей с депрессией будет более черно-белый взгляд на мир, и это проявится в их стиле языка.По сравнению с 19 различными контрольными форумами (например, Mumsnet и StudentRoom) распространенность абсолютистских слов примерно на 50% выше на форумах о тревоге и депрессии и примерно на 80% выше на форумах, посвященных суицидальным идеям.

Местоимения произвели такое же распределение, что и абсолютистские слова на форумах, но эффект был меньшим. Напротив, слова с негативными эмоциями парадоксальным образом менее распространены на форумах, посвященных суицидальным идеям, чем на форумах о тревоге и депрессии.

Наше исследование также включало форумы выздоровления, на которых участники, которые считают, что они выздоровели после депрессивного эпизода, пишут положительные и обнадеживающие сообщения о своем выздоровлении. Здесь мы обнаружили, что слова с отрицательными эмоциями использовались на сопоставимых уровнях для контрольных форумов, в то время как слов с положительными эмоциями было больше примерно на 70%. Тем не менее, преобладание абсолютистских слов оставалось значительно выше, чем в контрольной группе, но несколько ниже, чем на форумах, посвященных тревоге и депрессии.

Важно отметить, что те, у кого ранее были симптомы депрессии, с большей вероятностью вернутся к ним снова. Следовательно, их большая склонность к абсолютистскому мышлению, даже когда в настоящее время нет симптомов депрессии, является признаком того, что она может играть роль в возникновении депрессивных эпизодов. Тот же эффект наблюдается при использовании местоимений, но не слов с отрицательными эмоциями.

Практическое значение

Понимание языка депрессии может помочь нам понять образ мыслей людей с симптомами депрессии, но это также имеет практическое значение.Исследователи комбинируют автоматический анализ текста с машинным обучением (компьютеры, которые могут учиться на собственном опыте, не будучи запрограммированными), чтобы классифицировать различные состояния психического здоровья на основе текстов на естественном языке, таких как сообщения в блогах.

Языковой анализ может помочь диагностировать депрессию. Дмитрий Зинкевич / Shutterstock

Такая классификация уже превосходит классификацию квалифицированных терапевтов. Важно отметить, что классификация машинного обучения будет только улучшаться по мере предоставления большего количества данных и разработки более сложных алгоритмов.Это выходит за рамки уже обсужденных общих схем абсолютизма, негатива и местоимений. Началась работа по использованию компьютеров для точного определения все более конкретных подкатегорий проблем психического здоровья, таких как перфекционизм, проблемы с самооценкой и социальная тревожность.

Тем не менее, конечно, можно использовать язык, связанный с депрессией, не будучи на самом деле депрессивным. В конечном счете, именно то, как вы себя чувствуете с течением времени, определяет, страдаете ли вы.Но, по оценкам Всемирной организации здравоохранения, в настоящее время более 300 миллионов человек во всем мире живут с депрессией, что на 18% больше, чем в 2005 году, поэтому наличие большего количества инструментов для выявления этого состояния, безусловно, важно для улучшения здоровья и предотвращения таких трагических самоубийств. Плата и Кобейна.

10 вещей, которые нужно сказать человеку с депрессией

Когда член семьи или друг борется с депрессией, вы можете не знать, что делать или даже что сказать.Неправильные слова могут принести больше вреда, чем пользы, поэтому попробуйте эти 10 безопасных и искренних заявлений, когда вы помогаете другу или любимому человеку, который борется с депрессией.

1. Тебя любят.

Люди с депрессией часто борются с чувством низкой самооценки. Напомните члену семьи или другу, что вы и другие безоговорочно любите его или ее. Говоря это, объясните им, что наличие депрессии не меняет этого факта.

2. Вы не одиноки.

Фраза «Я один» постоянно приходит в голову человеку, страдающему депрессией.Скажите ему или ей, что есть и другие люди, страдающие депрессией. Мы надеемся, что это поможет ему понять, что, хотя он может чувствовать себя одиноким, многие другие люди тоже борются с этой проблемой депрессии. Национальный институт психического здоровья сообщает, что в 2015 году почти 7 процентов взрослых испытали серьезную депрессию.

3. Это нормально.

Помогая любимому человеку выйти из депрессии, вы можете услышать, как он или она говорит: «Я бы хотел, чтобы я не чувствовал этого.Эта естественная реакция часто приводит к негодованию, стыду или притворному счастью. Поощряйте принятие отрицательных эмоций, поскольку сопротивление может сделать их сильнее. Поощряйте его или ее вместе практиковать медитацию, йогу и упражнения на сочувствие к себе, чтобы научиться осознавать, принимать и надлежащим образом реагировать на нежелательные чувства.

4. Обращаться за помощью — это нормально.

Из-за стигматизации психических заболеваний многие люди стыдятся обращаться за профессиональной (или даже дружеской) помощью.Некоторые не знают, куда обратиться за помощью, а другие любят решать проблемы самостоятельно. Независимо от причины колебаний, заверьте любимого человека, что просьба о помощи — это не признак слабости или повод для смущения, а, скорее, форма заботы о себе.

5. Помогите разобраться.

Не связывайте свои собственные трудные времена в жизни с тем временем, которое он или она переживает сейчас. Все люди индивидуальны, и связь вашего опыта с ее опытом может не помочь в ситуации.Даже если у вас тоже тяжелая депрессия, ваш любимый человек может чувствовать себя иначе. Попросите помощи, чтобы понять, что именно переживает ваш любимый человек.

6. Что вам нужно сегодня?

Сказать: «Позвони мне, если тебе что-нибудь понадобится» — благое намерение, но неэффективное. Кому-то, кто страдает депрессией, сложно просить о помощи, особенно в самом начале. Если вы не знаете, как конкретно помочь человеку с депрессией, обратитесь к нему и спросите: «Что вам нужно сегодня?» и предлагаем помощь в таких областях, как:

• Обнимать или слушать ухо
• Помогая по дому или по делам
• Время вдали от детей
• Партнер по упражнениям

Иногда люди, страдающие депрессией, не могут точно определить свои потребности, поэтому ищите подходящие способы помочь.

7. Ты важен для меня.

Покажите любимому человеку, что он важен для вас, отвечая на ее призывы о помощи и проводя время вместе. Сказать или показать своему другу или члену семьи, что они важны для вас, найдет отклик у них. Эта фраза или действие могут быть тем, что заставляет их двигаться в течение дня.

8. Я не брошу тебя.

Помимо стыда, ваш любимый человек может бояться потери отношений из-за борьбы с депрессией.Он или она может подумать, что однажды вы почувствуете себя перегруженным, и уйдете. Часто говорите, что вы находитесь в этом надолго и что вы не откажетесь от них в это трудное время. Ваш друг нуждается в вас сейчас больше, чем когда-либо, и вы должны ответить ему взаимностью.

9. Ты по-прежнему остаешься собой.

Ваш любимый человек может чувствовать себя потерянным в депрессии и спрашивать себя: «Что со мной не так?» Для любого, кто испытывает депрессию, помогите ему или ему понять, что их не определяют эмоции.Объясните, что чувство ужаса не делает ее или его ужасным человеком. Указывайте на их уникальные характеристики, сильные стороны и способности, чтобы помочь им развить свои навыки.

10. Есть надежда.

Депрессия порождает безысходность, которая может привести к трагедии. Хотя депрессия может длиться очень долго, еще есть надежда на эффективное лечение и полноценную жизнь. Сообщите своим близким, как получить помощь и помочь им победить депрессию. Есть надежда для всех, кто борется с депрессией, вы и ваш любимый человек просто должны знать, где искать.

Ваш любимый человек может найти такую ​​надежду с помощью наших профессиональных программ сострадания в Mazzitti & Sullivan Counseling Services. Посоветуйте своему другу или члену семьи связаться с нашим офисом, чтобы назначить встречу сегодня.

Единственное слово, которое не следует говорить людям, страдающим тревогой или депрессией

Выделите момент, чтобы представить себя в самом низком психическом состоянии, в котором вы могли бы находиться. Сниматься с простыней, чтобы двигаться, кажется таким же мучительным, как восхождение на Эверест босиком.Или, может быть, из ниоткуда ваше сердце начинает биться так быстро, что ваше дыхание перехватывает горло, и ваши легкие не могут получить воздух.

А теперь представьте, как ваш доброжелательный друг пытается дать вам совет в это время и говорит что-то вроде: «Почему бы вам просто не потренироваться?» или « Просто сделай несколько глубоких вдохов и успокойся».

Это четырехбуквенное слово может показаться безобидным, но на самом деле оно может нанести большой вред. «Просто» означает, что любое задание или поведение — скажем, упражнение или расслабление — вы предлагаете легко или несложно.На самом деле, по мнению экспертов, это совсем не так.

«Для многих людей с тревожными и депрессивными расстройствами повседневные задачи, которые кажутся« простыми »другим, могут быть очень сложными».

— Элизабет Дюваль, доцент кафедры психиатрии Мичиганского университета

«Для многих людей с тревожными и депрессивными расстройствами повседневные задачи, которые кажутся« простыми »другим, могут быть очень сложными, — сказала Элизабет Дюваль, эксперт по тревоге. и доцент кафедры психиатрии Мичиганского университета.

«Тревога и депрессия, как правило, характеризуются тревожными внутренними переживаниями, которые не всегда наблюдаются другими», — добавила она. «Люди, страдающие тревогой и депрессией, могут испытывать непреодолимые и интенсивные мысли, которые поглощают их внимание и мешают сосредоточиться на текущей задаче».

Хотя сосредоточение внимания на одном крошечном слове может показаться придиркой, факт в том, что используемые вами фразы имеют больший вес, чем вы можете себе представить. Это особенно верно, когда речь идет о психическом здоровье, где легкомысленные разговоры или непринужденные разговоры могут легко способствовать стигме.

«Язык имеет значение, когда мы говорим с другими людьми о чем-либо. Он передает то, как мы думаем и относимся к идеям и другим людям », — сказал Виктор Шварц, главный медицинский директор The Jed Foundation, организации по охране психического здоровья. «Мы бы не сказали, что вы должны« просто »пережить перелом ноги или операцию».

Все это не означает, что вам никогда не следует давать советы; на самом деле ваша поддержка жизненно важна. Есть просто несколько лучших способов сформулировать это. Ниже приведены несколько подтвержденных экспертами предложений о том, как вместо этого сформулировать ваши слова:

«Я забочусь о тебе.”

MmeEmil через Getty Images

Выражение вашей озабоченности — всегда отличный первый шаг.

«Всегда полезно дать кому-то понять, что вы заботитесь о них и что они важны для вас», — сказала Джилл Харкави-Фридман, вице-президент по исследованиям Американского фонда предотвращения самоубийств. «Дайте им знать, что вы не убегаете и что вы рядом с ними».

«Я знаю, что это, вероятно, сложно, но как насчет …»

Это не обязательно должна быть такая точная формулировка, но попробуйте сказать что-то, что признает, насколько сложно может быть выполнение определенных задач, когда вы ‘ живете с тревогой или депрессией.

«Вам нужно начинать медленно, решая сложные задачи, и продвигаться вперед в управляемом темпе», — сказал Шварц. Поэтому вместо того, чтобы спрашивать: «Почему бы тебе просто не попробовать себя в тренировках?» предложите им прогуляться с вами несколько минут. Просто убедитесь, что вы вовлечены.

«Предложите им заняться с ними позитивными и приятными занятиями — пригласите их в поход, в тренажерный зал или посмотрите фильм с вами», — сказал Дюваль.

Что бы вы ни делали, старайтесь не предлагать нежелательных рекомендаций — по крайней мере, не посоветовавшись сначала с любимым человеком о том, что для него полезно, — сказала Эми Александер, психиатр из Stanford Health Care.

«Если вы хотите дать совет, лучше сначала спросить. [Попробуйте сказать:] «У меня есть некоторые мысли и предложения, но я не знаю, поможет ли это вам сейчас», — сказал Александр. «Некоторые люди могут не нуждаться в совете и могут захотеть, чтобы вы продолжали их слушать, и именно так вы можете быть им наиболее полезны».

«Чем я могу помочь?»

GCShutter via Getty Images

Спросить, чем вы можете помочь кому-то, — это всегда отличный способ показать близкому, что вы его поддерживаете, — сказал Шварц.

Но имейте в виду, что это не означает просто высказывание банальностей. Эксперты говорят, что важно действовать, чтобы помочь кому-то, особенно если вы думаете, что он находится в кризисной ситуации. Есть огромная разница между мимолетным выражением «Я здесь, если я тебе понадоблюсь» и фактическим появлением перед ними с вопросом «Что я могу сделать прямо сейчас, что поможет тебе?»

«Я действительно люблю ______ в тебе».

Уточните детали. Скажите лучшей подруге, что вам нравится ее сухое чувство юмора. Скажите своему брату, что вы цените то, как он проявляется перед вашими родителями.

«Напомните им, что заставляет вас чувствовать с ними связь, что вам в них нравится», — сказал Харкави-Фридман. «Они могут не понимать, что заставляет вас хотеть быть с ними или заботиться о них, в зависимости от того, что они испытывают. Оставайся терпеливым и настойчивым ».

«В лечении нет ничего плохого».

PeopleImages через Getty Images

Стоит повторить: нет абсолютно ничего плохого или плохого в том, чтобы получить помощь специалиста по психическому здоровью.И важно разъяснить это кому-то, чтобы предупредить его об имеющихся возможностях, но также и для того, чтобы избавиться от некоторой стигмы, связанной с поиском поддержки.

«Если кто-то с психическим заболеванием просит о помощи, предложение помочь ему найти или получить доступ к лечению или другим ресурсам может быть полезным», — сказал Дюваль. Она добавила, что Американская ассоциация тревожности и депрессии, Американская психологическая ассоциация и Национальный альянс по психическим заболеваниям — отличные места для начала.

Прежде всего, важно помнить, насколько тяжелым является психическое состояние, когда вы общаетесь с любимым человеком, который его испытывает. Когда у вас депрессия, вставать с постели и заниматься спортом кажется непреодолимым. Когда вы мучаетесь от беспокойства, успокоить разум и замедлить сердечный ритм на месте кажется невозможным. Вы либо чувствуете, что собираетесь умереть, либо совсем ничего не чувствуете.

И то, и другое изнуряет до такой степени, что «просто» выполнить задачу несложно — часто это совершенно вне досягаемости.